***
— Прости меня еще раз, — светло-карие глаза Эшли так поглядывают на него, словно она провинившийся перед родителем ребенок. Леон по-доброму приподнимает левый уголок губ, показывая таким образом, что он ни коим образом не держит на нее зла. Однако образовавшая шишка сзади пульсирует и причиняет дискомфорт, стоит отстранить от нее найденную Стасом ледяную стеклянную банку. Эшли была такой голодной и напуганной, но как в ее взгляде искрилась искренняя радость, когда она услышала, что отец послал ей кого-то на помощь. Подмокший под проливным дождем бутерброд ее никак не возмутил, она благодарственно приняла его от Стаса и с аппетитом надкусывала влажный хлеб. Со временем ее напряженные плечи расслабились, она понемногу начинает беседовать с сидящим возле нее на ящике Стасом и берет в руки еще один бутерброд, на этот раз с толсто нарезанной ветчиной. Леон сидит напротив них, на другом ящике, и слушал их незамысловатые недлинные переговоры, восстанавливая силы. — Тебе не холодно? — заботливо интересуется у нее Стас, — Могу одолжить куртку. — Все хорошо, — слабо улыбнулась Эшли, жестом указывая на одежду, — мне и в свитере тепло. Леон первым выходит из комнаты, проверяет окружение и краткой командой сообщает Эшли и Стасу следовать за ним, а те послушно пошли позади него. Эшли предвкушающе посматривает на выход из церкви и даже как-то неосознанно шагает поспешнее, они почти вышли и скоро она будет вновь дома, рядом с отцом. — Она останется тут, — возникший позади голос вынудил троих резко притормозить, — и я не позволю кому-либо забрать ее у нас. Саддлер. Возможно, он пробрался сюда через черных ход, когда обнаружил наглухо запертую главную дверь. Леон, Стас и Эшли оборачиваются и встречаются с властным и неприятно бездушным взглядом взрослого мужчины с немногочисленными морщинами у рта. Его голос звучал спокойно и уверенно, тот всем видом демонстрировал, что держит любую ситуацию под контролем. Лицо Саддлера насторожила Стаса, тот по какой-то причине заставлял волноваться сильнее, чем Биторес или один из селян. Прикрывающей голову капюшоном мужчина разговаривал с ними неспешно, даже как-то глумливо по-отношению к ним, разъяснял за внедренный в Эшли вирус и предстоящих планах. — Я бы мог запросто убить вас, — обратился между тем он к Леону и Стасу, — приказать пустить стрелы в ваши головы, а потом сбросить ваши тела в море, или же пустить на вас своих питомцев и позволить разорвать на куски, — Саддлер проговаривал эти слова так буднично, отчего то зарождалось негодование, то все внутри холодело от ужаса, — но вы можете оказаться полезными. Все таки подчиняющиеся моей воле люди намного лучше поспособствуют распространению веры, чем мертвецы. Возникшие сзади прислужники с характерным звуком заряжают стрелами арбалеты, те ожидали команды своего хозяина. Перед ними Саддлер и вооруженные помощники, позади закрытая засовом главная дверь. Нисколько не медлив, Леон молниеносно хватает пальцами рук за одежды Стаса и Эшли, и мчится к ближайшему окну.***
Если он хоть на секунду притормозит, обернется, то ему и Эшли придет конец. Стас прекрасно понимает, что Леон справится, он сильный и смелый, он сделает все что угодно, лишь бы держащий крепко за ладонь Эшли Стас бежал не останавливаясь и выжил. Им все равно на то, что они по колено в чавкающей грязи и лужах, что они каждый раз спотыкаются во тьме о камни и почти падают лицом в землю, что дыхание сбитое, сердце колотится, а шея и живот схватывает колкая судорога. За ними кто-то мчится и кричит на испанском, небольшой камень попадает прямо в позвоночник Стаса, однако благодаря куртке повреждений как таковых не случилось. Главное, считает он, чтобы не задело Эшли, а уж тем более не пострадал в далеке отстреливающийся Леон. Оба добегают до склепа и прячутся в уголке. Только сейчас дошло, что некому уже за ними гнаться. Ни Стас, ни Эшли не могут спуститься в тоннель, каждый желал узнать, все ли в порядке с Леоном. Появившийся силуэт их встрепенул, Эшли вскрикнула и вжалась в замершего от испуга Стаса, который сразу повеселел, увидев того, кого они ждали. А дождь то пропадал, то появлялся, в воздухе парил тонкий слой тумана, молнии вспыхивали короткими мгновениями, освещая им путь. Это было невыносимо. Стасу казалось, будто их путь длиться так долго, что хотелось выть, хотелось ругаться, обессиленно упасть и просто лежать как самый настоящий мертвец. Эшли еле переступает ногами, но старается не отступать, она все чаще и чаще звучно вздыхает, изредка слышится сдержанный всхлип от недомогания. Оба прячутся среди обломков некогда древесных домов под открытым небосводом, то забегают в землистый каменный угол целых домов и томительно выжидают, как изнеможенный Леон убивает жителей Пуэбло: мокрых и испачканных молодых людей, малочисленных подростков и стариков. Они уже не люди, нет, сочащиеся из их спин и голов гадкие паразиты подтверждают подобные выводы. Стасу даже слишком жаль этих людей, этих ни в чем неповинных людей, которые просто жили здесь и работали в шахтах. Вертолет сбили, об этом Леон сардонически сообщает, хотя Эшли и Стас до этого все отчетливо услышали от Ханниген по рации, и куда им деваться, когда с каждым шагом их окружает все больше и больше людей, становилось непонятно. Стоящий одиноко большой дом выглядел как неким крохотным лучом света. Увидев в нем временное спасение, трое забегают в него. Леон привычно оглядывается, удостоверяется в безопасности и позволяет Стасу и Эшли пройти глубже в дом. — Если честно, я как-то понадеялся встретить вас с кружечкой в каком-нибудь пабе. Выглядите хуже, чем я думал. — Хуже, это как-то мягко сказано, — недовольно и устало подмечает Леон, пока Луис оценивающе разглядывает новых приятелей и появившуюся миловидную девушку. Эшли не понравился двусмысленный и проникновенный взгляд Луиса в ее сторону, из-за усталости единственное, что она могла сделать вместо высказывания — это красноречиво поглядеть на него. Подобного было достаточно, чтобы тот прекратил и жестом выдал свои небрежные извинения. — Вы хотя бы в курсе, что она заражена? — осведомляется он. — Да, но с ней пока что все хорошо, — Леон суетливо осматривается прибитые к окнам доски, проверяет их на прочность и прикидывает, как долго они все смогут продержаться в этом месте. Луис собирался прокомментировать еще что-то, но ломящиеся в двери и окна селяне помешали ему. — Бери Эшли и беги наверх, — прикоснувшись рукой к локтю Стаса, просит его Леон, — постарайтесь надежно спрятаться, пока я с ними расправляюсь. — Хорошо, — односложно отвечает Стас и кивает.***
— И это все? — вскинув вопросительно брови вверх, спрашивает непонятно кого Леон, — быстро же они отступили… Он наблюдает через щель, как уменьшившаяся спустя время толпа жителей Пуэбло расступается, держащиеся в руках зажженные факелы удаляются, пока не растворились во мгле. — А что, хочешь добавки? — шутливо добавляет Луис, вдыхая через раскрытый рот свежий воздух. — Я на диете, — приставил свою фразу Леон, убирая разряженный пистолет в кобуру. — Надо бы мне взять с тебя пример, — оба одновременно усмехнулись друг другу, — милый паренек, кстати, — как бы невзначай и отстраненно сказал Луис. — О ком ты? — до Леона не совсем дошла суть слов. — Я об этом мальчишке… Как его там? Эстас?.. — Стас, — поправил его тот. — Да, точно, Стас, — с акцентом проговорил Луис чужое имя, как будто пробуя его на вкус, — ты не переживай, я уважаю любые взгляды. Просто хотел сказать, что вы неплохо смотритесь. Поначалу Леон сместил тонкие брови к переносице, непонимающе взглянул на говорящего Луиса, однако через пару секунд он осознает произнесенное, губы приоткрываются, а глаза слегка расширяются. — Мы, — ему потребовалось нервно прочистить горло перед тем, как продолжить, — мы не пара, если ты об этом. — Да? — как-то удивленно говорит ему тот и поджимает губы, — но он так на тебя смотрит… Наверное, я что-то неправильно понял, прошу прощения, — между ними возникла недлительная, но нагнетающая пауза, — надо бы сказать им, что можно выходить. Леон в полнейшем молчании наблюдает, как Луис бодро поднимается по скрипучим лестницам на второй этаж и приближается к тому шкафу, куда запрятались Стас и Эшли. В голове отчего-то неестественно пусто, и эта пустота давит по-своему на него, он облокачивается бедрами о поверхность столешницы и упирается об нее же руками. Леон вроде бы разобрал смысл слов Луиса, но разум медленно и тягуче воспринимал их. Голубые глаза устремляются на спускающегося вместе с остальными на Стаса, именно на него и ни на кого больше. Тот смотрит в ответ, улыбается, но теперь все начало обретать совершенно иной оттенок, такой, какой Леону непривычно видеть. Ему никогда в жизни не доводилось сталкиваться с подобным и в груди возникает странное и неопознанное ощущение, которое тяжело с чем-либо сравнивать. Леону не мерзко, Стас не становиться отталкивающим в его глазах, но взгляд его отводиться от вспыхнувшего смущения. — Леон, ты в порядке? Тебя не задело? — после Эшли начинает расспрашивать его Стас. В словах слышно переживание и забота, однако теперь они кажутся какими-то… более глубокими, чем между теми людьми, которые знакомы только всего несколько часов и совсем друг о друге ничего не ведают. — Да, я цел, — тише обычно отвечает Леон, его голос звучит немного безучастно. Луис ушел, не желая тратить своей время впустую, и в который раз желает им удачи, а они решают передохнуть ненадолго. Вся их одежда промокла до нитки, что может привести к скорейшей простуде, суставы и мышцы в теле побаливают, глаза сами по себе смыкаются. Эшли и Стас не настолько физически подготовленные в отличии от Леона, но тот тоже в какой-то степени утомился и нуждается в недолгой передышке. Камин зажегся не сразу, возникший огонь осветил приглушенным желтым цветом часть помещения и от него исходило манящее и успокаивающее тепло. Свитер, дубленка, сапоги, кроссовки и берцы были выставлены и развешаны вблизи камина. На старых стульях сидеть было жестко, но выбора им не предоставлялось, и они благодарили и за такую «роскошь». Эшли со Стасом быстро нашли общий язык во время вялых и затихающих разговоров. Оба разговаривали об учебе, о любимых предметах и учителях, о забавных и несправедливых случаев в школе и колледже. Стас пожаловался на то, как его семье из-за папы не хватает денег на высшее учебное заведение и как он до дрожи в теле мечтает стать лингвистом. О последнем он говорил с особенной печалью и задумчивостью, Стас теперь не уверен в том, что имеет возможность вернуться домой, к привычной и ненормальной по большей части жизни, но не настолько жуткой, как пребывание здесь, к любимой и родной маме. Леон также внедрялся по их инициативе в беседы, говорил о своей мечте стать полицейским, которая так и не случилась, и своих студенческих отчасти позабытых годах. И Леон постоянно ловил себя на мысли, что Стас слушает его излишне внимательно, будто бы хочет узнать любую другую мелочь о нем, и от подобного внутри еще сильнее возгорается это необъяснимое чувство. Эшли понемногу клонило в сон, ее голова качалась взад-вперед, пока вовсе не повисла вбок и ее дыхание стало намного тише и медленнее. Глаза Стаса безвольно слипались между собой, он тоже не выдержал и впал в глубокую дрему, приобняв слегка себя за плечи. Леон присматривал за ними первые минуты, пока сам не прикрыл ненадолго глаза, при этом прислушиваясь к посторонним звукам на улице.