Я никогда тебя не полюблю

      Солнечный свет пробивался сквозь тонкие шторы, заливая всю комнату. Девушка сонно потянулась. Свобода длиною в ночь закончилась. Сегодня Эким проснулась женой Каната Гюная. Чтобы отбросить лишние мысли, она попыталась спланировать свой день, но ничего хорошего в голову не приходило. Опустив ноги на пол, Эким запустила пальцы в волосы и прикрыла глаза, шумно вздохнув.       Во-первых, ей нужно будет съездить домой, убить Лейлу и собрать себе нормальные вещи. Во-вторых, подготовить документы для университета и купить учебники. В-третьих, забрать Атеша. Дополнить мысленный список дел Эким не успела, потому что вышла на балкон.       Канат плавал в бассейне. Его загорелая кожа блестела на солнце. Руки работали так часто, будто он готовился к олимпиаде. Капли воды разлетались с волос в разные стороны. Оттолкнувшись от бортика, он поплыл обратно, и тогда Эким могла наблюдать его серьезный взгляд. Сосредоточенный на деле, Канат выглядел совершенно другим. Не тем, кого она знала эти несколько дней. Этот взгляд притягивал, обволакивал, затуманивал разум.       Вода дорожками стекала по накаченному телу, когда Канат вынырнул и на одних руках поднялся на край бассейна. Словно почувствовав, что на него уставилась пара красивых карих глаз, он обернулся. Эким, застигнутая на месте «преступления», представила себя героиней глупого подросткового фильма. Однако вместо того чтобы немедленно скрыться, она осталась гордо стоять на месте.       — Тебе тоже не помешает охладиться, женушка! — весело крикнул Канат, махнув рукой.       — Только чтобы тебя утопить, — со всей любезностью отозвалась женушка.       — Готов потерпеть, если ты спустишься в этом.       Эким окинула себя взглядом, но не таким жадным, как Канат. Она стояла в том наряде, что подсунула ей Лейла, и совсем забыла, что балкон тоже был из стекла. Попятившись назад, Эким наткнулась на столик с цветами, и ваза полетела на пол. Вслед за этим полетели ругательства. Эким попыталась собрать осколки, но сильно порезала руку.       — Идем, нужно промыть, — помог ей подняться Канат, придерживая за талию. До момента его появления прошло не больше минуты. За это время он успел лишь обмотаться полотенцем.       Рана оказалась глубокой. Струя воды из-под крана быстро становилась красной. Если бы не жгучая боль, Эким казалось бы, что она наблюдает за слаженными действиями мужа со стороны. Порывшись в шкафчиках, Канат нашел бинт и наспех перевязал дрожащую ладонь.       — Тебя вообще можно оставлять одну? — вздохнул он, скептически оценивая результат своих трудов.       — Нет, я безнадежна, — прыснула сарказмом Эким.       — Всякий раз только убеждаюсь в этом.       — Может, уже уйдешь? — с долей обиды задала вопрос девушка.       — Тебе не нужно убираться самой, работники скоро придут, — напоследок бросил Канат, и перед его носом закрыли дверь.       Эким завтракала в одиночестве и была крайне этим довольна. Она не была настроена вести душевные семейные разговоры. Ковыряя омлет, Эким смотрела то на перебинтованную руку, то на телефон. Хазал не отвечала на звонок и не перезванивала. Решив, что разберется с ней позже, Эким вызвала такси до своего дома.       Лейлы нигде не было. По всей видимости, ее послали за продуктами. Собирая вещи, Эким то и дело находила глазами рамки с фотографиями, что стояли возле ее кровати. На них Эким была запечатлена с мамой и друзьями. Это было, словно в прошлой жизни. Тяжело вздохнув, девушка поставила два чемодана в коридоре.       Замок входной двери щелкнул. По всей видимости, Неше вернулась раньше обычного. Она встревоженно разговаривала по телефону. Эким притихла и разобрала что-то про слияние компаний, падение акций и недоверие партнеров. Расстроенным голосом Неше сообщила, что ситуация улучшится буквально на днях, потому что она передаст управление бизнесом зятю.       — Какого черта? — спросила сама себя Эким и решила уже показаться матери.       Спустившись вниз, она предстала перед Неше с вопросительным выражением лица. Женщина, заметив дочь, поспешила закончить разговор.       — Эким, доченька! — воскликнула она.       — С кем ты говорила? — хотела узнать Эким, обнимая маму в ответ.       — Ерунда, не обращай внимания. Как ты? У вас все хорошо? — поинтересовалась Неше, явно желая сменить тему.       — Я его убила, и теперь мне нужно сбежать из страны, — пробормотала Эким. — Вот, пришла собрать вещи.       — Не шути так, дорогая. Я ведь переживаю за тебя! — нахмурилась мать.       — Не больше, чем за свой бизнес, — сняла «розовые очки» Эким. — Теперь-то ты точно можешь все мне рассказать. Я выполнила твое главное условие, мам.       Они расположились в креслах на террасе. Неше не знала, с чего начать. Постепенно Эким вытянула из нее суть. Проблемы заключались в устаревших технологиях обработки материалов и изделий, сбоях в логистических цепочках, ненадежных поставщиках, неудачном пиаре. Решение, как задумали Рыза с Неше, было в преподнесении рынку нового игрока в виде союза некогда сильнейших.       Современные реалии были таковы, что в лидеры выбирались не производственные гиганты, а человеческие чувства. На этом и планировалось сыграть при заключении союза. Вот только мало кто поверил в настоящую любовь и правдивость истории. На вопрос Эким, не пытались ли они поменять что-то изнутри, а не ломать жизни детей, Неше только покачала головой на наивность дочери.       — И теперь ты решила продать бизнес Канату? — поднялась Эким и оперлась на перила. Тучи над ее головой сгущались и в прямом, и в переносном смыслах.       — Нет. Он будет номинальным управляющим. Точнее, вы оба, — призналась Неше.       — Что?       — Вместе вы покорите акционеров.       — Думаешь, я буду лишь красивой мордашкой при истинном управленце? — закипала Эким.       — Эким, я…       — А почему вы решили, что мы будем и дальше играть по вашим правилам? То есть я теперь должна вместо учебы улыбаться на камеры, говорить всем, как я обожаю своего мужа, чтобы что? Твоя фирма не обанкротилась?       — Ты еще поймешь, Эким. В конце концов, Канат — подходящая партия…       Эким больше не захотела слушать этот бред. Ее чемоданы уже отнесли в машину. Ее самолюбие растоптали. Ее жизнь расчертили вдоль и поперек. Сейчас она могла сделать только одно — выстоять против всех.       Решительность нарастала. Оставив мать одну, Эким поехала прямиком в университет. Если все так хотят, чтобы она решала судьбу компании, то для этого она воспользуется не только внешностью, но и знаниями. Припарковавшись возле самых ворот, Эким схватила документы и помчалась в приемную комиссию. Она быстро нашла нужный кабинет.       — Как Ваше имя? — спросили ее, ставя входящие печати на переданных конвертах с бумагами.       — Эким Гюл… Гюнай.       — Повторите, пожалуйста.       — Гюнай, — поникла девушка, — Эким Гюнай.       Ее до невозможного раздражал новый статус и принадлежность новой семье. Но отныне она сама будет решать, что ей делать и как поступать. Пройдет немного времени, и все еще пожалеют, что так распорядились двумя невинными жизнями.       Уверенная в своей правоте, Эким вернулась в автомобиль. Дождь начинал застилать лобовое стекло. Сегодня погода необычайно точно угадывала ее настроение. Последний раз дождь шел, наверное, месяц назад.       Эким обратила внимание, что Канат уже должен быть дома, потому что остановилась рядом с его машиной. Зайдя внутрь, девушка вспомнила, что ничего не ела с самого утра, потому что живот предательски заурчал, стоило ей пройти на кухню на запах жареного бекона. Каково же было ее удивление, когда у плиты она обнаружила не женщину в униформе, а мужа.       — Будешь ужинать? — дежурно спросил он, не оборачиваясь.       — Как ты узнал, что это я? — садясь за большой стол, ответила вопросом на вопрос Эким.       — У тебя походка особенная.       — Если сейчас будет шутка про медведя или какую-нибудь утку, я кину в тебя телефоном, — не могла не улыбнуться Эким, потому что ругаться за сегодня уже устала.       — Не будет, — усмехнулся Канат, неся сковороду и тарелки.       — И ты не плюнул в это дивно пахнущее блюдо? — на грани серьезности полюбопытствовала девушка.       — Не успел.       — Тогда приятного аппетита!       — И тебе.       Оба застучали вилками, приступив к трапезе. Эким через раз поднимала глаза на спутника, но не могла понять, что именно не так. По нему невозможно было сказать, расстроен он был или просто утомлен.       — Как прошел твой день? — начала светскую беседу Эким.       — Уладил пару дел на работе. В целом, могло быть хуже, — без эмоций ответил Канат.       — Вот видишь: мы можем не ругаться, — пребывала в хорошем настроении Эким.       — Пока тебе в голову не придет очередной повод.       — Они не просто так приходят! То есть…       В глазах Каната читалось, что он поймал Эким в ловушку ее же слов. Ахнув, она кинула в него кусочком брокколи.       — Считай, уже пришел! — задорно произнесла она и отправила следом морковную дольку.       — Ах, так?! — уклонился Канат и запустил в ответ ложку макарон.       В ход шло все, кроме мяса. Еда залетала Эким в волосы, рукава, даже декольте. Она отвечала не менее метко. Смех и грохот были слышны на весь дом. Выглядывая из-за стульев, двое метали друг в друга не обидные слова, а лишь то, что осталось от ужина.       Едва не попав под град из горошка, Эким улучила момент и бросила в противника половинку помидора. Послышался крик с другой стороны стола.       — Ай! — закрыл Канат глаз ладонью и поднял вверх вторую руку. — Я сдаюсь!       — Прости, я не хотела! — запаниковала Эким, подбежав к нему. — Дай, посмотрю.       Эким, как заботливая мать, приобняла Каната и убрала его ладонь своей. Только тогда он посмотрел абсолютно здоровыми глазами и прыснул смехом.       — Повелась! — рассмеялся мужчина. — Повелась!       — Ты меня напугал, придурок! — толкнула его обеими руками Эким. — А если бы…       — За меня переживала? — расплылся в улыбке Канат, перехватив обе ее руки перед ударом.       — Вовсе нет, — солгала Эким, раскрасневшись. — Отпусти меня!       Ураган чувств, пронесшийся в ней, когда она думала, что сделала Канату больно, застиг ее врасплох. То, что они не могли находиться в одной комнате и пяти минут, чтобы не поссориться, совсем не соотносилось с тем, что она почувствовала в тот момент. От этого Эким злилась и на саму себя, и на Каната. Который стоял так близко, что она слышала его часто бьющееся сердце.       — Руки распускать не будешь? — убедился он, крепко их держа.       — Я иду спать!       Эким дали вырваться, и она направилась на второй этаж. Дождь шумно хлестал по стеклам. Зайдя в свою комнату, она не сразу включила свет, а пошла прямиком в ванную. Только выйдя из душа и наступив в лужу посередине спальни, Эким нажала на выключатель. Если что-то и могло добить ее плохое настроение, то оставалось лишь надеяться, что это было оно.       — Что это?! — заверещала Эким, ужаснувшись.       На ее крик слетелись несколько слуг, но мужчины быстро удалились, потому что она была в одном полотенце, и ее жизни ничего не угрожало. По всей комнате с потолка капала вода. Практически вся мебель уже была мокрой. Судя по тряпкам в руках женщин, в остальных комнатах тоже случился потоп. Как оказалось, крыша протекала только в этом крыле дома.       — По всей видимости, это и явилось причиной скорой продажи, — почесал затылок Канат, заглянув вместе со всеми.       — Серьезно? Не мог сразу проверить? — взъелась на него Эким.       — Я должен был из чашки на крышу полить или что? — отвечал ее тоном Канат.       — И где теперь прикажешь мне спать? — всплеснула руками девушка.       — А ты послушаешься приказа? — взлетели его брови.       Закатив глаза, Эким протиснулась через него в коридор. Прошагав до большой спальни, она закрылась там, подозвав одну из служанок. Та привезла оба ее чемодана, но вещи в них были насквозь мокрые. От обиды Эким хотелось заплакать, но ее самобичевание прервали.       — Можешь взять мою футболку. Если, конечно, будешь спать в одежде, — театрально предложил Канат, не переступая порог.       — Ненавижу тебя, — устало запрокинула голову Эким и зажмурила глаза. — И шутки свои засунь в…       — Так и быть, лягу на диване, — перебил Канат, прекрасно зная, что в постель его и не звали.       Дом затих только около полуночи. Канат долго не приходил в спальню, и Эким уже думала, что будет спать одна. Она начинала читать рабочую тетрадь для подготовки к вступительному экзамену, но очень скоро поняла, что сегодня не способна ничего запомнить.       Прикроватная лампа была выключена, когда дверь в комнату приоткрылась. Лицо Каната подсвечивалось телефоном, пока он не включил тусклый светильник над диваном. Мужчина пытался не смотреть на Эким, но пару раз все же пересекся с ней молчаливым взглядом. Девушка всем видом показывала, что не готова к разговору.       Протянув ноги в прохладе простыней, Эким почувствовала, как слипаются глаза. Но расслабиться она не успела. Уснуть ей не давал скрипящий диван, на котором ворочался в поиске удобной позы Канат. Тогда девушка потянулась за телефоном.       Листая ленту новостей, она то и дело замечала фотографии с собственной свадьбы. Заголовки пестрили лестными эпитетами в адрес главных действующих лиц. Но затем ей попалось фото, которое было сделано сегодня утром.       — Ты это видел? — резко поднявшись, Эким вытянула руку с телефоном, чтобы показать мужу последнюю новость.       На фотографии были они вдвоем. Канат, обнимая Эким, уводил ее с балкона. Естественно, в кадр не попали ни разбитая ваза, ни окровавленная рука — только семейная идиллия полураздетых влюбленных.       — «Самая красивая пара года живет душа в душу. Это любовь?», — прочла Эким вслух. — Что они несут? «Вы только посмотрите на этих двоих: неужели кто-то еще думает, что брак по расчету?»       — Хорошо, что они прячутся за воротами, а не внутри, — зевая, рассуждал Канат. — Иначе статья называлась бы «Все, что вы хотели знать о домашнем насилии».       Если он и хотел продолжить шутку, то у него не вышло — Эким с точностью снайпера запустила в него подушкой.       — Ну вот, а я о чем.       — Канат, я ведь серьезно — они лезут не в свое дело!       — Это нам только на руку, — спокойно отреагировал Канат.       — Конечно, нужно ведь показать, что мама добровольно отдала тебе свою фирму. Свадебный подарок, так сказать! — выгнула бровь Эким.       — Никто мне ничего не отдавал. А тебе лучше поспать, иначе у меня сейчас голова лопнет, — потер переносицу мужчина и демонстративно отвернулся к стене.       — Канат? — подозрительно нахмурилась Эким, но он не отозвался. — У тебя все в порядке?       — Не у тебя одной вчера изменилась жизнь.       Это признание помогло лучше понять чувства Каната. Он ведь тоже оказался всего лишь жертвой обстоятельств и теперь вынужден смириться с этим. А еще уживаться с абсолютно незнакомым человеком.       Эким почувствовала укор совести и вздохнула. Она пообещала себе, что попробует найти в их ситуации положительные стороны и думать только о них. А еще сделает все, чтобы как можно скорее стать свободной.