***
Приобрев новые силы, он заимел возможность зацепиться за хвост массивного и могучего дракона. Сделав это, он взмыл по всей поверхности огромного хвоста, не забыв пару раз гневно воткнуть своё копьё в плоть чудища. Пробив собственным копьём толстую чешую, он оставил ранения столь глубокие, что почерневшая кровь тут же заструилась из свежих ран. Спровоцировав своим действием новую вспышку ярости своего противника, Чайлд пытается ухватиться за холодный покров, что имелся у дракона. Тот же пытался смахнуть его снова, отцепить от себя и уничтожить — однако вместе с более гневными метаниями зверя крепчала и хватка предвестника на нём. Некоторое время привыкая ко всей обстановке, Чайлд, руками впиваясь в могучую и толстую шкуру зверя, начал искать путь ближе к его голове непосредственно. Впервые за всё время сражения его действия были контролируемы не только эмоциями, но и разумом. И пусть даже дракону ничего не стоило взять и разорвать на части одного лишь жалкого человека, он уже был не в силах сделать это. В ярости метаясь по ледяной пустоши Снежной, он издавал яростный рык и извивался в порыве чистого бешенства. Внезапная боль разлилась холодной волной по всему телу несчастного животного, одержимого гневом — два острых копья Тарталья вонзил прямо в его глаза, всадив их до того глубоко, что они по меньшей мере наполовину были испачканы в темной и густой жидкости. Неистовый и пронзительный рёв вновь раздался по всей снежной равнине, гулким эхом отдаваясь даже там, где территории Снежной ещё едва начинались. В этот момент оба участника боя были близки к своей кончине — Чайлд, что едва ли мог держаться вблизи этого монстра, и сам Декарабиан, истошно ревущий в безумной агонии. Свирепый дракон, пошатываясь, со всей силы встряхнул своей головой, чем заставил Тарталью наконец пасть. Он уже чувствовал, как силы внутри него гаснут. Его Форма духа слабеет и медленно исчезает по истечению его собственных жизненных сил — предвестник чувствует это, лёжа над снежным покровом и глядя в пустое небо. Теперь даже и звёзды, что ранее так медленно умирали на его глазах, сгинули быстро, даже не сверкнув на прощание. Он усмехается собственному везению, пусть даже оно и не проявилось в убийстве самого Декарабиана. Облако пара, образованное ещё тёплым и полным жизни дыханием Тартальи, взмывает далеко вверх и растворяется в холодном воздухе. Он замечает, как его оппонент вновь рухнул на землю — ему говорит об этом жуткий грохот и утихающий рёв зверя. Вместе с этим наступает почти полная тишина. Успокаивающее завывание родных ветров, всхлипы его врага, хруст снега и даже звук собственного дыхания — всё на мгновение стало тише. Будто бы весь окружающий мир больше не беспокоит предвестника. Чайлд издает ещё один выдох, ненарочно оставив в лёгких ещё немного обжигающе-ледяного воздуха. Он бесцельно смотрит куда-то в даль, недостижимую и таинственную, что ждала его, казалось, уже прямо сейчас. Умиротворение постигло его душу, как будто в этот момент он был в окружении самых близких ему людей. И он даже готов был посчитать своего соперника, ныне лишь гневно сопевшего рядом Декарабиана, своим другом. Будто бы он был благодарен ему за этот бой. В голове всплывают образа родных. Тевкра, которому он обещал... Впрочем, уже даже неважно, что. На лице Чайлда возникает улыбка, но не та, что отражала бы бесконечное счастье, как это обычно бывает. Его улыбка источала оттенок горечи, самой заметной, но в то же время не бросающейся в глаза. Ещё несколько секунд проведя в своём отреченном от мира состоянии, он стал чувствовать, как стремительно замерзает его тело. Как ресницы медленно покрываются всё новыми снежинками, как снег мягко падает прямо на его лицо... И со временем перестаёт таять.***
Они оба снова выбились из сил. Скарамучча едва плетется за Кли, придерживая её рюкзак, всё ещё наполненный яблоками. Кли продолжала бежать вперёд. В унылой целлофановой пелене дождя она едва могла что либо видеть. Снова раздался грохот грома, снова кажется, что земля под ногами дрожит и обваливается. Мертвецкая хватка Кли на руке Скарамуччи не слабеет несмотря ни на что. Они бежали, как им казалось, в сторону Драконьего хребта. Когда они только начали свой путь, Странник думал, что это не более, чем обычная шутка — однако теперь она зашла слишком далеко, если вообще являлась таковой. Кли выглядела так серьёзно и даже разочаровано, казалось, она не простит себе, если не доберётся до Мондштадта и не выяснит всю ситуацию. Мальчик видел свою подругу такой впервые; Он видел, как она плакала, когда узнала о ситуации в Тейвате, он видел, с каким страхом она смотрела на далёкую Селестию. Юноша видел это, и ни за что в жизни он не хотел разочаровывать её снова. Но не вышло. Размытая дождём земля под ногами резко сменяется более каменистой местностью. Скарамучча начал спотыкаться, но быстро вставал на ноги, дабы успеть за подругой. Они явно были близко к Драконьему Хребту. Когда в размытом и тускнеющем небосводе начал появляться массивный силуэт мрачной горы, от былой смелости не осталось и следа. Дети бежали практически вслепую, не замечая ни тяжести насквозь промокшей одежды, ни скользких мелких, а то и крупных камней под ногами. За вечным грохотом и звуком стучания собственного сердца Скарамучча не замечает, как хватка Кли на его запястье слабеет — затем он и вовсе теряет её руку и перестаёт видеть размытый силуэт подруги. Он пробежал так ещё некоторое время, прежде чем окончательно остановиться, едва не поскользнувшись на мокром камне. Испуганно озираясь, мальчишка пытался найти подругу. Сердце продолжало бешено стучать в груди, а боль в ногах говорила о том, что это всё происходит не во сне. Но ему казалось, что сбывается его самый худший кошмар.