***
Руки начали неметь. Перед глазами уже осточертевший до глубины души пейзаж Ли Юэ, который Скарамучча терпеть не мог из-за ужасных воспоминаний. Ни чудный закат, ни чарующий рассвет не мог покорить его душу. А в голове тем временем всплывают недавние воспоминания. То, с каким энтузиазмом Кли тащила его за рукав вверх по кривым, покрытым наледью лестницам на Драконьем Хребте. Тот самый момент, когда они в первый и в последний раз вместе посетили лабораторию Альбедо. Того самого загадочного парня, которого Скарамучча и в лицо никогда не видел, однако целых два его письма всё ещё пылятся в кармане. Никому не нужные. Уже прочитанные тысячу раз, множеством разных способов. Ни об одном из них Скарамучча ещё не рассказал Кли, и какое же это, черт возьми, свинство с его стороны — наверное, так он думал на данный момент, тащя на себе почти бессознательное тело подруги. Мальчишка тяжело вздохнул. Будь его воля, он бы рухнул на землю, прямо здесь и прямо сейчас. Прильнул бы к сырой после дождя траве и забыл обо всём... Только теперь они бы не поговорили вместе с Кли, как он привык. Впрочем, кажется, она и сама была бы против, даже если бы и могла. Может, она ещё до сих пор не поняла, зачем тогда Скарамучча занёс над ней этот меч и... Неважно. Мальчик даже не хотел вспоминать об ужасающей ране, нанесенной его близкому человеку им же самим. И тем не менее он видит это. Видит, как Кли медленно угасает как личность, как её жизнь подходит к концу. Улыбка на её лице сменилась бесконечным отчаянием и стеклянным взглядом в пустоту, а уголки губ, верно, обречены больше никогда не подняться даже в фальшивой ухмылке. Он мог, точнее уже считал, что потерял её. Потерял ту вечно весёлую путеводную звезду, которая указала ему пусть и не совсем верный, но всё же путь. Скарамучча опустился на одно колено и медленно отпустил Кли. Она едва стояла на ногах. Казалось, её открытая рана, наспех перевязанная Странником его же мокрой одеждой, серьёзно повлияла на неё. Импровизированные «бинты» уже были испачканы в крови, и мальчик, отчаянно глядя на молчаливую спутницу, хотел было найти, чем перевязать оставшуюся половину её руки. Немного погодя, он внезапно ринулся к её рюкзаку и стал усердно рыться в нём. Найдя на самом дне, среди оставшихся яблок, палок и множества мусора кусок какой то ткани, он немедленно вытащил его оттуда. Спустя некоторое время уговоров и недолгого диалога с Кли, её рана наконец таки была перевязана другой тканью. Скарамучча теперь лишь смотрел на это, стоя прямо под холодным ветром в простой и подранной одежде. Отчасти довольный. И даже на лице Кли появился какой-никакой намёк на улыбку; Явно смягчившись в лице, она шепчет: — Спасибо. Простая фраза согрела душу Странника как никогда раньше. Он с добротой смотрит на Кли, тихо вздыхая. Теперь он ещё больше рад тому, что Кли не обижается на него за всё то, что он сделал. Он по-дружески похлопал её по плечу, и, пробормотав почти про себя нечто вроде «Пожалуйста», решил осмотреться. Они были у подножия некой горы. Когда-то давно, тайком пробравшись в библиотеку Фавониус, он выкрал оттуда целую книгу с легендами об этой горе и её «адептах». Никогда он ещё не видел их лично, да и не хотелось. Всё, чего он хотел на данный момент, это точно не духовного просвещения и исполнения высших желаний. Достаточно было просто скромной тени деревьев и достаточных условий для небольшого отдыха. Он усаживает Кли на ближайший камень и старается развести скромный костерок из пары веток и брёвен, найденных неподалеку, однако все они были ещё сырыми после дождя. Спустя великое множество тщетных попыток сделать то, чего он хотел, Скарамучча устало плюхнулся на землю и тихо взвыл от усталости. Время близилось к вечеру. Так или иначе, им нужно было развести костер, чтобы отпугнуть диких животных. Он не знал, из чего можно было бы его разжечь.***
— Ничего страшного. Девочка с улыбкой посмотрела на Странника, обрабатывая его небольшую рану. Они оба сидели на берегу озера, почти в полной тишине. Даже сама природа, казалось, хранила молчание. Странник постепенно переводит взгляд с холодной глади воды на саму девочку. По непонятным причинам, он всё ещё думает, что с ней у него определенно выйдет построить дружеские отношения. — Ты не думай, мы не все такие. Тебя скоро примут, вот увидишь! Ничего страшного. — странный односторонний диалог продолжается. Казалось, Странник уже дал понять, что не хочет продолжения этого разговора, но она совершенно не понимала намёков. Искры энтузиазма всё ещё мерцают в её глазах, даже по отношению к такому странному мальчишке, как он. Мальчишка лишь убедительно кивнул в ответ. Если она действительно из этого города, это означало, что она здесь единственный нормальный человек. По крайней мере, по его мнению. Он всё ещё чувствует, как с его рукой что то делают. — Ты закончила? — Да. Всё. Только... — Что? — Пожалуйста, останься здесь. Я знаю, что ты подумал о нас, но всё будет в порядке! Я клянусь! Он решил ответить молчанием. Видимо, согласился.***
Звёздное небо, бесспорно, казалось красивым. Яркие оттенки заката ещё не сошли окончательно, и поэтому всё казалось немного ярче. Рядом горит и согревает костёр, который всё-таки удалось разжечь. Скарамучча бесцельно смотрит в бесконечность, не пытаясь ориентироваться. Просто дав своему взору устремиться в даль, сам мальчишка надёжно оставался здесь и сейчас, в своем теле, никак не растворяясь во времени и пространстве. Кли лежит где то рядом. Так и не сказав ему ни слова после того «спасибо», она тоже лежала здесь и смотрела на небо. Должно быть, куда более бесцельно и бесполезно, чем сам Скарамучча. Оба пытались вглядеться в россыпь звёзд, только каждый — по совершенно разным причинам.***
Кисть руки плотно сжимает меч. Скарамучча поднимается со своего места и оглядывается по сторонам. Неуверенно зашагав вперёд прямо на неестественный звук, напоминающий рык зверя, он перекладывает оружие в обе руки. Неуверенность бушует в душе, как будто бы и вовсе не было при нем никакого оружия — хотя если учесть всё то, что Альбедо упомянул в своем письме, это вполне неплохой меч. Скарамучча пошатывается, оглядываясь на Кли. Даже если у него не хватало духа, чтобы защитить себя, у него обязательно должна быть смелость для защиты близкой подруги. В тёмной гуще лесов медленно проскальзывает чья-то неестественно огромная, белая лапа. Мальчик отпрянул от неожиданности, но в следующую секунду собрав всю волю в кулак, сделал резкий рывок в сторону врага. Он взмахнул мечом, казалось бы, почти наотмашь, как будто бы не хватило духа нанести серьёзный удар. Затем почти вслепую он наносит второе, более глубокое и значительное ранение. Перед глазами всё плывет и троится от страха, пока ноги мальчика инстинктивно ведут его назад, ближе к костру и мирно спящей Кли. Внутри как будто что-то умирало, сжимаясь и сворачиваясь в комочек от животного страха. Воздуха не хватало, а изнутри чувствовалось лишь увядание, будто бы все его внутренности внезапно заменила всеобъемлющая пустота. Руки тряслись и оказались не способны поднять меч. Тем временем противник надвигался. Одним резким прыжком он набросился на Скарамуччу, заставляя всю его нервную систему перенести небывалую перегрузку. Меч из его рук выскальзывает буквально на секунду, прежде чем Странник сообразил пнуть противника ногой, тем самым отстранившись от него и выйграв пару секунд, чтобы схватить свое оружие. Он быстро оклемался и готов был нанести удар вновь, мысленно обещая, что такой нелепости отныне уже не возникнет. Хотя бы ради Кли. Сумев увернуться от атаки зверя, мальчик нанёс удар сзади, предварительно набравшись сил, чтобы замахнуться — и вот, от одного лишь удара этим мечом существо пало на землю замертво, продолжая издавать жуткие, теперь уже ничего не напоминающие звуки. В этот момент вся жизнь Скарамуччи пронеслась у него перед глазами. Он тут же соскользнул на землю, совершенно измотанный таким коротким боем. Он заметил — тех едких паров, что тогда оставались клубами на поле битвы между ними и Мораксом, больше нет. Значит ли это, что в записке написана правда? Странник испуганно смотрит на свое новое оружие, валяющееся на траве — по всей видимости, снова выскользнуло из его рук. «Первое средство для борьбы с хонкаем — как и заявил Альбедо.»