Заезжай, после шести
Убраться надо
Ты стала такой правильной лол Когда юбки носить начнешь?Сразу после тебя)
Кира от Малышенко и её ребячества улыбается. Они, вообще-то, с Вилкой не разлей вода. Единственная подруга, которая у Киры осталась, которая так же, как и сама Медведева решила начать новую, другую жизнь. Вилка её во всём поддерживает, помогает скрасить печальные будни и скучные выходные, выезжает с закрытой бутылкой вина и открытым сердцем, всегда улыбается, красиво выгибается и сладко стонет. Всё, что нужно для идеальной подруги. У Киры с Вилкой отличная дружба, обсуждение сплетен, секс на постоянку, ради скрашивая одиночества и поднятия настроения, поддержка, секреты и веселье. Интересы одни на двоих, музыкальный вкус, стиль, любовь к татуировкам и собакам. И прошлое одинаковое. Кира дома действительно убирается, а по приходу Вилки они распивают из бокалов вино, ужиная заказанной пиццей, Вилка рассказывает о тягостях работы семейным психологом и много смеётся. — Короче, чувак изменил жене, а она решила его простить, — с набитым ртом смеётся Виолетта, — уже десятый сеанс простить не может. — И чё ты советуешь? — непонимающе спрашивает Медведева, думая о том, как измену вообще можно простить. — Вспомнить, каким он был до измены и держать это в голове, — хохочет та. — Ты очень хуёвый психолог. — Я хороший психолог, это клиенты хуёвые. А потом, после совместного просмотра ютуба и допитого вина, можно, наконец, расслабиться. Без тупых вопросов «Что мне сделать?», без изучения чужого тела. Потому что они друг друга выучили идеально. Вилка снова хвалит Кирины навыки, снова красиво стонет, и снова облизывает чужие пальцы, потому что любит это делать до безумия, Киру заводя ещё больше. А потом стонет уже Кира. И лежа у Виолетты на животе, пока ей нежно перебирают волосы, Кира жалуется на свою участь классного руководителя: — Помнишь, я говорила, что нужно вычислить заводилу и крысу? — Я вычислила. С заводилой отдельная история, она ебанутая, — вздыхает Медведева, переворачиваясь на живот и на Вилку из-под опущенных ресниц смотря. — Ещё и девка? Удивительно, — вдумчиво говорит та. — Девка. И крыса — тоже, странная какая-то, ощущение, что она меня боится. Или восхищается, я не поняла до конца. То пялится, как припадочная, то заикается. — Влюбилась, значит, — со знанием дела уверенно заявляет Малышенко. — Да ну, — Медведева ужасается, серьёзно подругу рассматривая, но та не шутит, кивает, всё так же спокойно. — Это поведение точно говорит о влюблённости, особенно неравной. Ты никогда на училок не пялилась? — Ну, было дело. — Ну, вот, помнишь, как сначала долго смотришь, а потом при разговоре сразу страх? — Блять, пиздец, — выдыхает Медведева, надувая губы, — и чё делать? — Та ничё. Это ж так, у всех бывает, в школе — влюбилась, пошла домой — и тут же забыла, — отмахивается Вилка, — Подросткам же много не надо. Молодое новое лицо — и всё, интерес проявлен. — Вилка, они меня доконают, — подруга Кире в волосы зарывается, а та её в живот целует, о своём думая. — Чё, ещё раз? — Давай, — и нависая над Малышенко сверху с поцелуем, снова забывает о проблемах классного руководства. Они засыпают в обнимку, потому что всем кругом нужно тепло, Вилка ей шепчет забавные истории для хорошего сна, гладит по спине и говорит, что всё будет хорошо. А на утро Кира орёт, как резанная, потому что забыла поставить будильник и проспала уже на двадцать минут. А ей, вообще-то, нужен душ, как никогда, завтрак, чтобы избавиться от лёгкого похмелья, и разбудить Вилку, что кажется непосильной задачей. Виолетта проснуться никак не может — она сова по природе своей, а потому Кира на неё рукой машет, наспех после душа переодеваясь, кое-как на мокрое тело натягивая штаны. Выпивает йогурт, попутно выкуривая сигарету, и понимает, что первый урок уже начался. Радует, что первым уроком девятый класс, который будет просто ждать под кабинетом. И уже строго шагая по коридору с ключами в руке, Кира грозно оглядывает присутствующий под её кабинетом сброд. — Я в РАЙОНО была, — отчеканивает она, несчастных, всё же, запуская. Им знать необязательно, что в районном управлении народного образования Кире Андреевне делать нечего. И она спокойно ведёт урок, чувствуя тяжесть в желудке, за вино вчерашнее сама же себя корит. А потом начинается её головная боль — теперь уже её класс приходит на перемену, мешая ей сосредоточиться. У них химия только четвёртым уроком, Кира бесится, желая посидеть в тишине. Потом всё идеально — семиклашки, которые рисуют красивые молекулы цветными фломастерами, заинтересованно слушают про строения атомов, запоминают и улыбаются. Одиннадцатый «В» сегодня тих, как никогда, по крайней мере, на переменах — завтра ведь собрание. Кире от десятка родителей приходит сообщение о том, что они будут. Её такой расклад устраивает. Но в учительской, когда Медведева заполняет отсутсвующих, к ней подходит географ, вручая бумажку. — Кира, это невыносимо, — вздыхает он. Вообще-то, Олег Павлович всегда был нудным. Но читая листок, Кира его занудство понимает.Захарова: угрожала покурить в окно и выражалась матом
Колесников: ушёл без разрешения посреди урока
Чикина: имитировала оргазм. громко
Овчаренко: повторил «хорошая работа, Олег» около 50 раз
Кира берётся за голову. Учитель он, насколько она помнит, добряк тот ещё. Мямля и добряк, если быть точнее. А потому, особенно наглые садятся на голову. — Поняла, люлей дам. — Кира, да пусть просто не приходят, честно! Пусть где-то гуляют эту географию, та и всё, — устало вздыхает мужчина. *** На четвертый урок, приходят «её» дети, слушая рэп с колонки, вальяжно раскидываясь на стульях и дожидаясь начала. А она пьёт кофе в подсобке, подпевая под незамысловатую музыку и пялясь на этот листок. Когда урок начинается, Кира Андреевна выходит на кафедру, прокашливаясь, долго на них смотрит, выжидая полной тишины: — Окей, красивый список, — демонстрирует она, пока некоторые смеются, — разберём его сейчас или с родителями? Чикина краснеет моментально. Захарова изо всех сил смех сдерживает, на неё смотря, но не может долго терпеть и сыпется, почти падая под парту. — Я могу представить, например, почему ты ушёл, Колесников, — продолжает учительница, усмехаясь, — даже могу понять, как смешно доканывать его мемом из тик-тока, — она усаживается на стул, оглядывая подростков, которые затаили дыхание, и даже не злится: теперь это интерес, — даже могу представить, в каком случае, Кристина, ты захотела курить в окно, но Чикина! Ты будешь объясняться. По классу безудержный смех. Чикина смеётся тоже, но более смущённо, красная, как помидор, и не придумывает ничего лучше, чем ответить: — Он мне просто нравится, — и сама же с этого угарает, пока Кира Андреевна лыбится сдержанно, кивая. Вообще-то, Юля не объяснит, как это вышло. Сначала шумели вообще все. Потом под всеобщий шум Мирка снова начала рассказывать про Андрея, а Чикина, злясь от одного только этого имени, лишь предположила, как бы Мирослава под ним стонала. Юлька Чикина талант, и она решила продемонстрировать. И именно в этот момент замолчали вообще все. И это ещё хорошо, что географ, от ерзающей на стуле и стонущей тихое «андрей» Чикиной, не замолчал навсегда. — Позови его на свидание, Чикина, он холостой, — усмехается Кира, начиная урок, — реферат. — Ой, — пугливо выпаливает девчонка, поднимая резко глаза, — а я забыла. «Ну, хоть не врёт» — думается Медведевой. Но, кажется, вредность у неё в крови, а статус учителя вовсе не мешает. — Сюда подходи, — зовёт она Юлю, отрывая листочек для заметок, а та плетётся, чертыхаясь себе под нос. Кира Андреевна красивым, выработанным в универе, почерком на желтом листочке пишет «Реферат», а Чикина стоит подальше от кафедры, пытаясь понять, что она делает. — Да подходи ты, не бойся, — возмущается учительница, рукой уже к себе подзывая, — не кусаюсь. И Чикина топает. Ей на лоб эту пресловутую бумажку клеят, усмехаясь, а она поджимает губы в забавной гримасе. Юля аромат хороших и стойких духов улавливает, ухмылку учительскую и смешки, что по всему классу расходятся. Она на грани того, чтобы разобраться в том, училка конченная или нет. Вроде и смешная, а всё равно бесит. И Чикина действительно, чтобы не забыть, в дневник бумажку пихает в надежде, что додумается его вечером открыть. По плану работы Кира Андреевна рассказывает часть материала, а потом вызывает к доске, по желанию, потому что сил на более эксцентричный урок нет. В 11:45 телефон разрывается от сообщений Вилки, которая, кажется, проснулась. Блять мне срочно надо на работу Где у тебя кофе Я нашла кофе спасибо за ответ Кира мне надо уже выходить че с ключами делать Кира, к счастью, поспевает к этому моменту ответить.Поднеси к школе
Где твоя эта школа?*геолокация*
Иду но давай выходи через 5 мин я опаздываю Кире Андреевне ничего не остаётся, кроме как, согласиться. Она зарекается больше никогда не приглашать Вилку в будние дни, и, устало поднимаясь, оповещает на весь класс: — Вернусь через пять минут, только попробуйте шуметь. И выходит, громко хлопая дверью. Одиннадцатый «В», на удивление, шумит. Восторженно кричит, а Чикина во весь голос возмущается: — И куда она съебалась? — В толчок, куда ещё? Как вдруг, те, что сидят у окон, тычат пальцем, подзывая остальных. — Смотрите! К ней кто-то пришёл. Они наблюдают, как Кира Андреевна подходит к Виолетте, которая стоит у калитки, вертя ключами в руках. — У тебя очень хуёвый кофе, я подарю тебе нормальный, — опираясь на забор, лыбится та. — У меня урок, давай уже ключи, — Медведева в ответ тоже улыбается, замечая, что вчера оставила засос, по всей видимости, случайно. У неё бьёт осознание, что себя она разглядеть забыла. А потому она пугливо добавляет: — Блять, у меня хоть засосов нет? И вертит шеей, пока Вилка разглядывает. — Не, всё чисто. У тебя тоже похмелье? — та голову чешет, объясняя, что болит. — Да, — кивает она, — мы уже не в том возрасте, конечно, — и Кира хмыкает, смеясь, — Ключи. Ты же закрыла мою квартиру, я надеюсь? — На два оборота, — подтверждает Малышенко, вертя связку в руках, — в обмен на поцелуй. — Ты ебанутая, у меня окна сюда выходят! — Медведева под безудержный смех подруги отбирает ключи, давая кулачок, и убегает обратно. А её ученики с интересом пялятся в окна, что, вообще-то, с улицы ебать как заметно. И Кира Андреевна уже закатывает глаза, поднимаясь наверх. Когда она заходит в класс, все, как и предполагалось изначально, сидят на своих местах молча. Смотрят на неё исподтишка, ухмыляясь, а она раздражённо спрашивает: — Что? Никто не отвечает, с интересом разглядывая учительницу. Только после урока, когда на перемене она заполняет журнал, к ней подходит Карина с Леной, улыбаясь. — А это ваша девушка была, да? — Нет, — цедит она, поднимая голову. — А кто? — не унимаются эти две клуши. Они сжатой челюсти Медведевой не замечают. — Мама, — саркастично выплевывает учительница, притворно улыбаясь. Чикина со своей задней парты во весь голос смеётся, Захарова подхватывает, а Кира уходит в подсобку, ища таблетки от головы. Вообще-то, Кира взрослая. Она учитель, и дерзить ученикам права не имеет. Но Кира так же всего-то на четыре года старше, и право их опустить у неё есть. А ещё правила о неразглашении личной жизни учителя доканывают. Но Вилка действительно ей не девушка и даже, в каком-то смысле, мама. Оберегает и учит жизни иногда. — Точно её тёлка, — со знанием дела говорит Юля, тыча в Кристину локтём. — А если она не лесбиянка? — шепчет Захарова на всякий случай, чтобы учительница точно не услышала. — Тогда сестра, — кивает вдумчиво Чикина, — нет, ну а кто ещё это может быть? Кира Андреевна эти разговоры слушать уже не может. В отличии от своей более умной подруги, Юлька Чикина не переживает о звонкости своего голоса, который бьёт по похмельным ушам её учительницы. А потому она выходит, опираясь на косяк, и спокойно говорит: — Успокойся, Чикина, это моя домработница, — складывая руки на груди, усмехается по-доброму. — Чё, реально? — удивлённо таращится та, улыбаясь, — У вас есть домработница? — Да, вот, ключи мне отдавала. Кристина очевидно не верит, хмуря брови, а Юля с подозрением учительницу оглядывает: — Вы врёте, — догадывается девчонка. — Конечно, вру, — Медведева кивает, ухмыляясь, — хватит меня обсуждать, ещё и за моей спиной. Обсуди с Захаровой свой реферат. Юля протяжно и показательно воет, потирая лицо руками, а учительница улыбается, ликуя. — И вообще, какой у вас сейчас урок? — Биология, — Кристина, будучи догадливой, начинает собирать монатки. — Ну, так шуруйте на биологию! Это мой кабинет! Кира теперь заполняет планы работ с классом, инструктажи, классные часы, программы и ведомости. Семиклашки очень радуют успехами в знаниях, девятиклассники пугают своим неповторимым стилем и огромными стрелками, но, в целом, день проходит спокойно. По плану отдохнуть, проверить рабочие тетради восьмого класса, выпить чай и отправиться домой. А потом убрать вчерашний бардак, вкусно поужинать и завалиться спать, готовясь к тяжелому дню. Но перед седьмым уроком забегает физрук, объясняя: — Кира, если твои опять уйдут, я нахер увольняюсь, — он с пеной у рта уже орет, — я по плану должен вывести их на улицу. Они просто уходят домой, до стадиона не доходят! — Ну, на улицу тогда не надо, — вдумчиво тянет Кира. — Да мне эта мымра мозги потом выест, что у меня две калеки в полряда на занятии, ты понимаешь? — Александр Иванович возмущаться не прекращает. — В зале пусть будут, сейчас соберу. Она открывает общий чат «11 В», печатая: «я сделаю вид, что вы изначально были на физ-ре» «быстро все вернулись» Юлька Чикина, смотря на уведомление, уже стоя с подругами у ларька и куря любимую сигарету, оповещает, что на физ-ру придется вернуться. Как и остальные одноклассники, которые подтягиваются обратно к школе, абсолютно опечаленные. В холле их встречает Кира Андреевна, сложив руки на груди и улыбаясь. — Мы в прошлый раз на физ-ру уже пошли, — хмыкает Захарова, — и чем закончилось? — Кристина, если эта физ-ра закончится так же, то я тебя на мыло пущу, — цедит учительница, идя рядом, — форма ваша где? — Чё, ещё и переодеваться? — удивленно спрашивает та, округляя голубые глаза. — Ты придурочная? — только и поджимает губы химичка. — Так это, у вас в кабинете, форма. Шестерых юных гениев Кира Андреевна заводит в кабинет, заставляя форму с собой взять, ещё пятеро и без того к уроку были полностью готовы, остальные, безусловно свой повседневный наряд от формы не отличат. Кира Андреевна предусмотрительно берёт с собой тетради восьмого класса и ручку, усаживаясь на скамейке и наблюдая за своим стадом. Физрук даёт команду играть в волейбол, потому что, очевидно, он заебался за семь уроков. И спустя шесть минут игры, которая Кире кажется отвратительно непрофессиональной, ведь она играет куда лучше, он их останавливает, потому что Кристина выдирает у Свердлова мяч, и параллельно с тем, лежа на полу, бьёт его по почкам ногой. — Захарова! — физрук атакует свисток, под нос бормочет «блять» и подбегает ближе, — Это была его подача! На лавку сядь, всё, хватит! А Кристина, расстроенная, ведь мяч она хотела себе, матерится красиво на Александра Ивановича, не стесняясь, и усаживается обиженно рядом с Кирой Андреевной, которая смех, как может, сдерживает. — Всё! Пацаны, подтягивания в очередь, девочки, становитесь в круг и делайте зарядку. Девочки нехотя приседают, а химичка наблюдает, то за Мирой, то за Кариной, то за Олей, то за Леной. — Не делайте вид, что вам не приносит это удовольствие, — смеётся Захарова, точно так же пялясь на девочек в коротких шортах. — Захарова, в круг, — игнорируя фразу, но про себя остроумие Кристины подмечая, отвечает Кира Андреевна. — Я не могу. Меня побили, — грустно вздыхает та, продолжая пялиться. Кира издаёт смешок, плюя на Захарову, проверяет тетради дальше, слушая иногда крики. Физрук спустя время усаживается рядом, по-доброму говоря: — Да, у Марины так не получалось. Чё ты с ними делаешь? — Захарова, что я с вами делаю? — Пугаете, — пожимает плечами та. Они сидят так, переговариваясь ни о чём, ученики успевают начать играть в волейбол снова, Кристина возвращается на поле и они заняты делом, пока Александр Иванович не вспоминает что-то, и резко поднимается, чертыхаясь себе под нос. — Где Свердлов и Мирослава? — злится он, а Кира за ним встает, оглядываясь, — Опять, сука, кролики, в раздевалке! Он топает быстро туда, а за ним и Медведева, с интересом. Заходя, они и правда обнаруживают зажимающуюся парочку, только вместо Миры — Карина. Та руку пугливо из чужих штанов достаёт, под вселенский ахуй в глазах учителей. Всё, о чем думает Кира — то, сколько этот подоконник перевидал. Физрук матерится громко и протяжно, а Кира рот открывает и закрывает, поднимая вверх брови: — Свердлов! Ты издеваешься? — только и выпаливает она, руки в стороны разводя. — Нет, ну скажи, почему моя раздевалка? Почему не дома, я не знаю? — Александр Иванович устало вздыхает, пожимая плечами. Кира Андреевна жеребца тащит за шкирку, выводя из раздевалки, и под непонимающие взгляды всех остальных, пинает к выходу. — А вот правда, Свердлов, почему именно на физкультуре? — интересуется учительница, ставя его в коридоре у окна и, наконец, смотря в глаза. — Да там такой подоконник удобный, — неуверенно цедит он, не зная, что ещё добавить, — оно само как-то. — Какого лешего ты вообще тащишься в женскую раздевалку каждый раз? — Ноги сами ведут, — улыбается он виновато, пытаясь скрасить обстоятельства. Кира его отчитывает ещё пару минут, а потом возвращается, к физруку в каморку заходя, пока остальные проводят её взглядом. — Ироды какие-то, — растерянно выдаёт она, тетради к себе прижимая, — додуматься только. — Погоди, Медведева, а ты сама-то не помнишь себя в той раздевалке? — усмехается физрук, подумывая, не спутал ли он её с кем-то, но Медведеву спутать крайне тяжело, — Точно ты была! — Ой, все! Не начинайте, это другое, — она брови хмурит, а всё равно от стыда улыбается, — У меня причины были. — Какие? — Гормоны, — тянет она, сдерживая смех. — А у них? — А у них похабщина и бескультурщина. — Ой, да все вы одинаковые, — по-доброму говорит мужчина, усаживаясь на стул. — Александр Иванович, в этой раздевалке все поголовно всегда трахались, там подоконник реально удобный, — возмущенно начинает она, — И только эти умудряются палиться! Тупеют. — Кстати, Медведева, после тебя, во время дискотек раздевалку закрывают. И она в голос смеётся.