Кира Андреевна не привыкла ни разу слышать крики в свою сторону. По правде, она крик не переносит — ненавидит подобного рода общение, не на её характер такое. А потому сжимает челюсти, слыша в трубке лепет противным высоким голосом.
— Кира Андреевна, я не могу ни дозвониться, ни дописаться! Просто пропажа какая-то! — возмущённо выдаёт мама Юльки Чикиной.
По правде, Кире абсолютно плевать на школьную драму её подопечных. Она, вообще-то, понятия не имеет, почему женщина звонит именно ей в шесть вечера, ведь уроки давным-давно закончились. Её отвлекают от тетрадей, отдыха, просмотра сериала и ужина.
— А что случилось-то?
— Да ничего не случилось! Шляется где-то, чёрт пойми что вообще! — объясняет та, почти всхлипывая, — Как только объявится, я ей устрою, конечно! Вы мне лучше скажите, она хоть в школе-то была утром? Я просто уже не понимаю, мне в полицию или куда?
И Кире Андреевне нужно выбрать. Медведева не из тех, кто покрывает мелких хулиганов и не из тех, кто защищает детей, будто ей не плевать.
Но она помнит свою молодость. Помнит прекрасно, как бывало тяжело сбрасывать звонки в самый разгар тусовки, как навязчивая трель мешала отвлечься и расслабиться. И точно знает, что переживать не о чем — молодость ведь всё простит. А ещё она наслышана о методах воспитания в семье Чикиных — побитая Юля грозит побитым имуществом школы или сорванными уроками. Поэтому, она протяжно вздыхает, говоря:
— Были они в школе. Вы бы, может, набрали друзьям её? Захаровой, там, например?
— Да я уже! Только мамаша Кристины вечно покрывает эту банду! Она мне, конечно, сказала, что они у них, но такое уже было! Потом ловила по всем подъездам! Я эту шайку в тюрьму засажу!
— Вы не переживайте. Она ещё объявится, ждите до вечера хотя бы.
— Ладно, спасибо, помогли, конечно, — возмущённо выдаёт женщина, матерясь почти бесшумно, — Школа у нас только учит, воспитанием, видимо, родители должны заниматься! И работать, и кормить тоже! До свидания.
Звонок сбрасывается. Кира удивлённо, будто в астрале, смотрит в одну точку, долго обдумывая всю сложившуюся ситуацию. И распахивает глаза от асбурдности. Ищет в контактах номер Жанны, набирая, и не может отойти от шока услышанного.
— Здравствуйте! — весело выдаёт женщина на том конце, — Что-то случилось?
— Да, здравствуйте, Жанна, тут ситуация интересная. Мне вот трубку обрывает мама Юли, — начинает неловко Кира, даже не зная, что толком говорить, — потеряла ребенка, в общем. Они у вас?
— Ну, она вечно панику разводит. Дело в том, что они празднуют, ну, гуляют ребята. Я ей и сказала, что Юля у нас, чтобы она не переживала.
— Я просто не понимаю, почему, собственно, звонят мне, — тянет Кира удивлённо, — уроки давно кончились.
— Мама Юли, — подбирает слова Жанна, пытаясь быть корректной, — она любит кипишевать. Не переживайте, вернутся они, не дуры же.
— А я так понимаю, на уроки ко мне завтра мало кто дойдёт, да? — и Кира посмеивается в трубку, вырисовывая ручкой незамысловатые узоры на листке.
Жанна тоже смеётся, но прокашливаясь, выдаёт:
— Кристина и побитая, и заболевшая, и с похмелья в школу всё равно тащится. Так что, будут они. На них же, как на собаках, всё заживает. Молодые ещё.
И Кира соглашается, вежливо прощаясь и думая о чём-то своём. Вечер она проводит лениво: смотрит серию ситкома, смеётся себе под нос, проверяет клятые тетради и пьёт неимоверное количество чая, потому что уже холодает.
***
Холодает, но не для тех, кто угашенный орёт песни про любовь на детской площадке. Юлька Чикина одна из тех, кому даже жарко. И она в лёгкой осенней куртке под чужие возгласы карабкается на горку, смеясь во весь голос.
Её конечно знатно шатает, но, пока играют песни Коржа и друзья кричат о любви, гравитация сама помогает лететь с этой самой горки вниз носом.
И поцарапанное лицо вызывает лишь смех и улыбки.
И все чертовски счастливы. Кроме родителей Свердлова, которые по приходу домой обнаружили полный хаос. А их сын, тем временем, сидит на краю деткой песочницы с пивом в руках, общаясь с одноклассниками, наблюдает за безудержным весельем и клянчит у Миры, что стоит напротив, шоколадку.
— Блять, с хуя Чикину так распидорасило? Сколько она въебала?
— Две банки, — кивает Мирослава, куря сигарету. Растрёпанные волосы и поплывшие стрелки украшают подростковое величие, — не удивляйся, у неё всегда разные приходы. То ревёт, то смеётся.
— А ты чё не дула? — вполге резонно интересуется Юра.
— Так для здоровья вредно, — пожимает плечами девчонка, — мне ещё рожать.
— А я думал тебе матку вытрахали так, что там не ток дети, там и камни не заведутся.
И все смеются, а Мира громче всех. Ведь смеяться над собой — признак умного человека? И Мирослава прикрывает глаза, скрывая обиду, заходясь смехом вместе с парнями.
Потому что себя в обиду давать нельзя, а показывать эту самую обиду — тем более.
И Чикина, шатаясь и еле стоя на ногах, бежит к ближайшим кустам блевать, а Кристина с ней — за компанию.
На часах уже девять вечера, когда все начинают приходить в себя. Гуляя огромной кучей и слушая музыку на колонке, они плетутся по району, время от времени останавливаясь на лавочках, куря и веселясь.
Кто-то танцует, кто-то целуется подальше, а некоторые, чувствуя себя нехорошо, отходят к кустам.
И Кристина, немного протрезвевшая, но не до конца, подходит к Оле, стреляя у неё золотые мальборо. И лыбится, рассматривая одноклассницу.
— Я больше не буду тебя трогать, — она наивно и по-доброму лыбится, смотря прямо в глаза.
— Любовь прошла? — усмехается та, но видно, что не злится.
— Да, — Захарова вдумчиво кивает, и заплетающимся языком объясняет, — я просто думала, что ты сука, а ты добрая. А мне добрые не нравятся, короче.
А та смеётся, закидывая голову. И понимающе кивает, затягиваясь дымом. Они болтают о всяком ещё пару минут, а потом Кристина по просьбе девушки её фотографирует, и Захарова, довольная событиями, идёт искать Юльку.
Они вместе с Мирой плетутся домой: некоторые ребята ещё остаются, в частности те, у кого родители работают до поздней ночи. А девчонки перебирают ногами, смеясь со всего подряд, допивают пиво и танцуют в свете фонарей.
И Юлька Чикина громко заявляет:
— Не хочу, блять, домой!
— Пойдёмте ко мне, может? — предлагает Кристина.
— Отлично!
Мира соглашается, отписывая отцу, а Юля набирает маму, долго крича в трубку и споря.
— Нет, у меня День Рождения, я останусь на ночёвку. Да мне похуй, что ты не разрешаешь, ты вообще не имеешь права мне указывать, понятно? — пьяным голосом орёт Чикина, — Да ты даже подарок мне не подарила!
И сбрасывает, думая, что пошло оно всё нахуй. Перед ней — лучшие подруги, которые всегда помогут и поддержат.
А ещё добрая тетя Жанна, которая вечером их кормит, смеётся с шуток и рассказывает свои истории. И даже не ругает за то, что они пьяные, а просто просит курить на балконе.
И девчонки много смеются, смотрят сериал и засыпают около двух ночи, довольные и счастливые.
А на утро плетутся в школу в Кристининых шмотках. Побитые и уставшие.
Половина одноклассников до пункта назначения не доходят, но те, кто учатся хуже всех и ведут себя как можно громче, появляются. И Кира задаётся вопросом, почему именно они всегда оббивают пороги школы.
Стадо, некоторые из которых, как кажется химичке, всё ещё пьяные, устало сидят в классе, тише обычного. То ли потому, что их меньше, то ли потому, что у них похмелье.
Золотое трио и Свердлов весело переговаривается на задней парте Дани, когда учительница подзывает их к себе.
— И где вы вчера были? — она брови насмешливо поднимает, угрожая одним взглядом.
— Болели, — пожимает плечами Чикина, лыбясь во все тридцать два.
Кира закатывает глаза. А следом выдаёт:
— Записки от родителей с причиной отсутствия жду на столе завтра.
И она хлопает дверями подсобки, так громко, что ребята содрогаются.
На уроках сидеть невыносимо. Чикиной кажется, что у нее вот-вот слипнутся веки и сгорят щёки. И она облокачивается на Кристину, которая чувствует себя не лучше.
Целый день проходит в похмелье, в походах в столовую, чтобы Андрей посмотрел на Миру, во сне на уроках и необычайной тишине.
На большой перемене, когда кабинет химии превращается в сарай из жующих булок школьников, Чикина и компания сидят, доедая, и обсуждают насущные проблемы.
— Свердлов, короче, давай поебёмся? — Юлька шоколадку вкусную ест, глаза на него поднимая.
А тот смеётся, оглядывая незамысловатое выражение лица.
— А чё я? — с улыбкой спрашивает парень.
— Ну, ты ж местная шалава, — хлопает его по плечу Мира, и он поднимает на неё голову.
— А мы с тобой идеальная пара, да? Сутенёр и шмара.
— Предложение резонное, Даня, соглашайся, — кивает Кристина, — мы уже год думаем, куда Юлькину девственность впарить.
— Я вообще думал, что ты по тёлкам, — смеётся тот, — а нахуя оно надо, я извиняюсь?
— Между ног, блять, чешется, — саркастично лыбится Чикина, — и с хуя это я по тёлкам?
— Не знаю, — он пожимает плечами, задумываясь, — ты с Кристиной тусуешься.
— Это через кашель не передаётся, — отвечает Захарова.
А Кира, сидя за столом и подперев голову рукой, смотрит в одну точку, познавая всю суть жизни. И не перестает охуевать.
Отпуская их домой от греха подальше, она ещё долго пьёт чай в подсобке, переписываясь с Вилкой.
А Чикину по приходу домой ждёт самый настоящий скандал. На неё кричат и за то, что она шляется где попало, и за то, что не берёт трубку. А в дневнике мама находит ту самую двойку по химии, и тащит за волосы через всю кухню, обзывая, на чём свет стоит.
— Толку в эту школу ходить, мы тебя на завод отправим, блять, работать!
И Юлька расстроенная и абсолютно злая запирается в комнате, слушая музыку и думая, как она под эту музыку умрёт. А все вокруг будут жалеть и думать, что неправильно с ней поступали.
***
Очередной школьный день начинается с того, что Кира Андреевна приходит в школу злее обычного. Виной сообщение Виолетты рано утром:
Угадай кто у меня в кровати
Бляяять
Порадуйся за меня хотя бы
И с кем мне теперь трахаться?
Кому-то из твоих учеников есть 18?
ХАВХАХХАХАХАХАХ
Фу бля (
Мир кажется прогнившим, а Виолетта — предательницей. Но Кира искренне радуется такому счастью подруги, забываясь в утреннем кофе и разговоре с Мариной Евгеньевной в подсобке.
Мирка, Юлька и Кристина вваливаются в школу ближе к звонку, запыхавшиеся и расстроенные.
Виной Юлин рассказ о вчерашнем. И судорожно готовясь к биологии, ребята списывают у Миры домашнее задание.
А Марина Евгеньевна, тем временем, попивает кофе, улыбаясь, и говорит:
— Ты им хоть дневники подписала? В конце сентября надо было.
— Блин, реально? — удивляется та, четрыхаясь.
— Как проверят, то будут мозги выедать, подпиши, — настаивает женщина, улыбаясь.
— Сколько же бесполезной работы.
— Не такой уж и бесполезной. Свердлов вон, мастер подделывать оценки, — Марина Евгеньевна смеётся, отпивая из кружки, — рисует себе, что захочет.
— Как будто его мать верит.
И Кира Андреевна перед первым уроком сообщает на весь класс:
— Дневники на стол! Верну в конце дня, заодно с физ-ры не уйдёте, все вернётесь забрать.
И все печально скидывают их на стол, а кто-то пишет расписание, которое должно было быть там уже месяц как.
— И куда нам домашку писать? — возмущается громко Чикина.
— На лбу себе напиши, — усмехается Кира, — ты, кстати, своё персональное домашнее задание сделала? И где записки от родителей?
— Будут записки, — чеканит Мира, кивая.
А Юлька громко вздыхает, закатывая глаза.
— Я же не Эйнштейн, чтобы эту домашку делать! И вообще, не обязана.
— Не обязана, — соглашается Кира Андреевна, — а я не обязана это терпеть. Ещё одна двойка, Чикина.
И Юлька от злости вылетает мигом из класса, хлопая дверью, а за ней и подруги.
Кира усмехается.
И уроки проходят просто отлично. Семиклашки, девятые, десятые и снова семиклашки. Они внимательно слушают и решают задачи. И Кира рада эти задачи с ними решать, а не слушать беспардонный трёп.
А Чикина на большой перемене под ларьком злится, и её распирает от злости:
— Сука! Как она заебала! Чикина, Чикина, Чикина, — повторяет девчонка, — сколько можно уже? Чё она вас не доёбывает?
— Юль, так мы домашку делаем, — пожимает плечами Кристина.
— Та блять, ебала я эту домашку. Мамка отпиздит, и уже как-то настроения нет.
Девчонки кивают. А Кристина улыбается заговорщески:
— Короче, я к одной девке подкатываю.
— А Оля? — с удивлением спрашивает Мира.
— Похуй на Олю, — отмахивается Захарова, — это была не любовь.
— А теперь?
— А теперь тоже не любовь, просто прикольная. Помните, мы с ней ещё в прошлом году на квесте сосались? Вот та.
И они смеются. Кристина про свою новую избранницу рассказывает не много: из десятого класса, похожа на Олю, смешная и красивая. Её подруги в новом увлечении поддерживают, кивают, и говорят, что всё получится.
— Та мы уже договорились физ-ру вместе проебать.
— Скажи мне, как у тебя это получается? — удивлённо и, одновременно с тем, возмущённо тянет Чикина.
— Ну, я крутая просто.
С этим спорить, безусловно, нельзя. А поэтому они плетутся обратно в школу, желая Кристине исключительно удачи.
И перед Кириным окном Мира плетётся в кабинет химии, пока все в столовой. Заходит в подсобку, стучась, и выдаёт:
— Кира Андреевна, вот записки, тут от всех.
Кира на бумажки пялится осуждающе, хмурит брови и говорит:
— Мир, это твой почерк.
— Но он везде разный, — самодовольно отвечает девчонка, улыбаясь.
— А подписи?
— Да я эти записки им с шестого класса пишу, выучила.
Кира кивает, цокая, приговаривая, что это кошмар и забирая записки себе. И Мирослава не уходит, продолжая:
— И вот домашка Чикиной, — она протягивает чужую тетрадь, а Кира удивлённо поднимает брови.
Рассматривает тетрадку, пока ученица покорно ждёт.
— Тоже твоим почерком?
— Да, это я делала. Не ставьте ей двойку.
— А чё ты за Чикину так просишь? — Кира мягко улыбается, не понимая ничего, хмурится время от времени, разглядывая тетрадку.
— Да её просто и так бьют, на чём свет стоит, а за эти двойки так вообще скоро в больницу попадёт. А как её мать узнает, что ей отец с днём рождения денег кинул, то всё. Короче, я же сделала домашку, она ж есть, вот, какая разница?
Кира поджимает губы, долго обдумывая, кивает, отдавая той тетрадку, и с сожалением и усмешкой говорит:
— За Чикину просишь, как будто тебя за оценки не бьют.
Кира знает прекрасно, что бьют. И требуют, чтобы была отличницей-ударницей и умницей-красавицей. Она прекрасно знает, что Мире тоже с её папашей живётся нелегко.
— А я привыкшая, — хмыкает девчонка.
— Неправильно ты, Мира, свой блат используешь.
— Да её реально уже достали, — с сожалением тянет та.
Кира соглашается кивком. Долго и с прищуром её оглядывает, задавая вопрос:
— А чего ты вообще именно с Захаровой и Чикиной-то водишься?
— А мне рассказали, с кем дружить надо таким, как я. Я на чужих ошибках учусь.
Кира кивает, улыбаясь, и Мира уходит, говоря напоследок:
— Только Юльке не говорите, что это я. А то она гордая.
Кира весь шестой урок проводит в учительской, занимаясь бумажками, и перед седьмым уроком забегает физ-рук. Злой до изнеможения, говорит удивлённой и оторванной от дел Кире:
— Слушай, ну вот там щас твоё стадо дружно собирается домой.
— Да ёмаё!
Кира злостно топает в вестибюль, и оглядывает ребят, которые спустя пару минут довольные идут к выходу.
Складывает руки на груди, усмехается, когда они закатывают глаза. И ликует, за шкирки таща в класс переодеваться на физкультуру.
— Ну Кира Андреевна! — хнычет Кристина, забирая форму.
— Никаких Кира Андреевна, не доводите физрука, — строго говорит Медведева, — я вам ваши дневники лично вручу на физкультуре. Все их домой донесут, ясно?
— Пиздец, — шепчет Юлька, пулей вылетая из класса.
Александр Иванович, радостный, что все пришли, разрешает им играть, сколько влезет, и уходит в подсобку. Смотрит там сериал про ментов, обедая, пока Чикина со Свердловым сражаются за победу в волейбол.
Спустя тридцать минут урока Кира Андреевна спускается в зал, несёт с собой дневники, улыбаясь. И заходит в подсобку физрука.
— Отдадите им, — лепечет Медведева, усаживаясь на стол.
— О, за одно и оценки повыставляю.
— По физкультуре есть оценки?
— Ну, Медведева, должна помнить, что есть. Это была твоя единственная пятёрка, вообще-то.
Она смеётся, облокачиваясь на стену, и мотыляет ногами от усталости.
— Иди, проверь раздевалку, — продолжает мужчина, маша рукой.
— А чё я?
— А я уже устал почти каждый урок сосущихся детей друг от друга отлеплять. У меня, вон, восьмой класс на пятом уроке в бутылочку играл.
— О Господи, — она снова смеётся, желая перекреститься, — чего вы её не закроете просто?
— Так не положено же.
Кира кивает, вздыхая, и плетётся в раздевалку. Краем глаза наблюдает, как Чикина орёт матом на Свердлова, и не предполагая беды, со спокойной душой открывает двери.
И слышит стоны. Чертыхается себе под нос, сверля глазами двери предбанника, складывает руки на груди, ухмыляясь.
И орёт:
— Я захожу через один, — выжидает, улыбаясь, и слышит капошение, — два.
Медведева подходит ближе, кладя руку на ручку двери.
— Три.
Открывая дверь, видит сидящих подальше друг от друга учеников. Кристину собственной персоной.
— Захарова! — а девчонка, что рядом, пугливо зыркает.
— Что? — возмущённо пялится Кристина, будто не сделала ничего плохого.
И Кира смотрит на вторую. Аня, из десятого, которая пару уроков назад отвечала у доски. Той хватает ума выпалить смущённое:
— Извините.
— У тебя какой урок?
— География.
— Ну так шуруй на географию! — Кира Андреевна кричит, взмахивая руками, и Аня быстро исчезает, снова извиняясь.
И Кристина поднимается, виновато улыбаясь, а в свою защиту говорит:
— А я хотела уйти, так вы ж не дали.
— Я тебя прибью, — с полным ахуем и негодованием на лице грозится учительница.
Разворачивается, и Кристина топает следом. Кира без слов открывает дверь туалета, что в раздевалке, и включает свет.
— Руки мой.
Захарова лыбится, пытаясь сдерживать смех, под пристальным взглядом, не отводя глаз руки моет.
А потом наклоняется, ополаскивая рот.
И Кира отворачивается, с выпяченными глазами, сдерживает, как может, смех.
— Вот чё мне с тобой делать?
— Понять и простить. Очень сложно мне.
Кира верит, что сложно. А потому просто приказывает уйти с её глаз подальше. И она знает, какая десятиклассница завтра на химию не придёт.
Кристина к своей банде возвращается. Они доигрывают в волейбол, а потом плетутся вместе домой.
Юлька дома уже, когда мама требует дневник и высматривает, а после молчаливо кивает и отдаёт, сама туда заглядывает, округляя глаза.
И Кире Андреевне в личку пишет впервые.
Обходится фотографией дневника с конструктивной подписью «?».
На что в ответ получает:
С прошедшим.
