Юлька Чикина все выходные проводит с папой. Она приезжает к нему вечером пятницы, и вместе они смотрят кучу фильмов, пока Лена с сыном в гостях у бабушки. С папой Юле нравится — он добрый, никогда на неё не кричит и смешно шутит. Бросил, правда, потому что с матерью Юлиной невыносимо, но это пустяки. Юлька всё понимает прекрасно. И, счастливая и довольная, она в школу идёт в приподнятом настроении и новой куртке.
Они с Мирой и Кристиной курят заслуженную сигарету под ларьком, провожая последнее тепло, а потом смеются много с последних сплетен.
А заходя в школу, натыкаются на Киру Андреевну, которая ссорится в холле с завучем: та руками машет и что-то доказывает.
— Вы ему ещё отдайте стулья мои, да давайте сразу подсобку!
— Кира Андреевна! — возмущается женщина, — Анатолию Ивановичу тоже надо! Не хватает на всех, что я сделаю? Вы что там хранили?
— Реагенты я там хранила! Вот теперь в коробках под ногами валяться будут!
И Кира разворачивается на сто восемьдесят, поднимаясь по лестнице, гордо и опечаленно. У неё шкаф отняли, отдав трудовику на нужды. И теперь в подсобке пусто и одиноко.
Она злая ходит, шипит на всех и смотрит убийственно. Когда одиннадцатый «В» сидит перед русским на перемене, Свердлов заключает:
— ПМС, наверное, — и пожимает плечами, смотря на учительницу исподтишка.
Кира слышит и сжимает скулы от ещё большей злости. Вообще-то, Сверлов прав. А ещё живот болит и голова. Поэтому Кира даже не возникает.
Она хочет побыстрее домой, и работать нет никаких сил, хоть только понедельник. И пока она смотрит туториал на починку кухонного стула на ютубе, Чикина с Захаровой обсуждают насущные проблемы.
— Было принято решение ебаться с Глебом, — заключает Юлька, улыбаясь.
— С вот тем? Он же додик! — протестует Кристина, задумываясь.
— А чё додик-то? — Юля таким раскладом недовольна, она к выбору кандидатуры подходила ответственно.
— Юль, да у него кличка — додик, ты о чём вообще?
— Да главное, что он нормальный!
— Мир, а ну рассуди.
И в диалог вклинивается Мирослава – эксперт по данным вопросам. А Даня подсаживается, с интересом слушая.
— Ну вообще, лучше с девственником, — вдумчиво говорит Мира, а когда все непонимающе на неё косятся поясняет, — ну, у него точно всяких болячек нет.
— Не лучше, — протестует Даня, — у девственника может не встать из-за волнения.
— Или из-за меня, — смеётся Юля, а за ней все следом.
Они уходят на русский под сопровождающий их, полный ахуя взгляд Киры. Она потихоньку разочаровывается в этом мире.
***
После третьего урока Карина кричит подругам идти за ней. И в туалете на третьем этаже она наматывает круги, рассматривая плитку под ногами, а потом выдаёт:
— Короче, беда.
— Какая? — непонимающе косится Оля.
— У меня задержка. Семь дней, — выпаливает на одном дыхании девчонка волнительно.
— Может, бухать меньше надо? Они от это вроде бывают.
— Или от Ильи, блять! — орёт Альбина.
— Короче, блять, мне тест не продали. Чё делать? — она со страхом оглядывает подруг, обдумывая что-то, — Олька, ты старше выглядишь. Может, попробуешь?
— Да видно по мне, что малолетка! — вздыхает Юдина.
Карина злится на провизора в аптеке, который ей тот самый тест продавать отказался, потому что, вообще-то, это незаконно. А ещё ноет, что ей страшно. И Альбина делает вполне разумное умозаключение:
— Надо Чикину просить. Ей же единственной восемнадцать?
— Да, — Карина соглашается, пожимая плечами.
И девчонки идут искать Чикину по всей школе, пока она в столовке с Мирой и Кристиной высматривает ёбанного Андрея.
Юлька охотно соглашается помочь, потому что она добрая душа. И договаривается после школы пойти с ними в аптеку.
Кира Андреевна всё ещё скорбит по своему шкафу. Сидит, обдумывая, куда девать реагенты и жалуется Марине Евгеньевне на свою жизнь. У неё настроения никакого: дети доканали, Виолетта бросила, месячные скоро и живот болит. А ещё шкаф отобрали.
— В отпуск хочу, — устало тянет она, смотря в одну точку: туда, где раньше был шкаф.
— Скоро каникулы. Хоть отдохнём.
— Почему вы с декрета вернулись? — спрашивает Медведева, задумываясь.
— Так, а в чём разница? Что дома дети, что тут. На этих хоть покричать можно, на своих жалко, — улыбается англичанка.
— Вы ж не кричите, — заключает Кира, усмехаясь.
— Пора начинать.
Они ещё долго обсуждают отобранный шкаф, потому что Кире нужно выговориться. А потом она плетётся к трудовику, громко топая ботинками.
— Вы у меня шкаф забрали, дайте хотя бы полку, а?
— Да на здоровье! — и Кире Андреевне тычут в угол.
Она на химию к своему одиннадцатому «В» топает довольная. И заходя в кабинет, говорит:
— Даня и Паша, за мной!
А когда они за ней идут, таща громоздкую и тяжелую полку, Паша кряхтит сзади:
— Кира Андреевна, а за эту эксплуатацию можно отпроситься завтра?
— Куда?
— Та там это, дела есть днём. Только маме не говорите!
— Бог с тобой, нужна мне твоя мама. Вон, попросишь у Миры, пусть записку тебе напишет и шуруй на все четыре стороны.
— О, а вот это по-нашему!
И когда они заносят её в подсобку под удивлённые взгляды остальных, Кира выпаливает Свердову:
— Повесишь?
— А чё я?
И Кира бровь одну поднимает, угрожая.
— А что, я? — учительница возмущённо руки на груди складывает, — Это ж лучше, чем сидеть на химии.
— Кира Андреевна, я бейби эмо бой, с чего вы взяли, что я умею вешать полки? — он очки солнцезащитные на себя цепляет, ярко улыбаясь.
А Кира хмыкает, закатывая глаза.
— Свердлов, тебе шторы на голове не помогут, у вашего рода вещи чинить в крови. Вешай, четвёрку поставлю.
— А чё не пять?
— А ты хоть одну за всю жизнь получал?
— Ну ладно, четвёрку так четвёрку.
А когда она оставляет его с инструментами один на один, начинает урок так, как абсолютно несвойственно Кире Андреевне.
— У нас будет просто классный час.
— А чё? — громко спрашивает Чикина за первой партой.
— Настроения на химию нет, — пожимает плечами учительница, — вот, Чикина, давай обсуждать, какого лешего ты на чужих уроках сидишь с Захаровой?
Юлька поджимает губы, пялится на Киру, улыбаясь, пока та продолжает.
— Я тебя где посадила? — она даже не злится. Устало смотрит, желая поспать.
А Юля смотрит искося на Злату, которая восхищённо за учительницей наблюдает, и встаёт, подходя к столу. И шёпотом говорит:
— Она просто конченная. Вы думаете, чего с ней до этого никто не сидел?
— Чё тебе, Чикина, не так? — также шёпотом и с сарказмом говорит учительница.
— У неё мемы тринадцатого года, — на этот аргумент Медведева протяжно вздыхает, смотря на Юлю, как на дуру, — а ещё она духами обливается, мне дышать тяжело!
— Так! Либо Злата, либо Костя!
Юля морщится. Костя, что на задней парте, странноватый, про таких говорят ёмко: лишь бы с чехлом от гитары в школу не пришёл. И поэтому Чикина обидчиво вздыхает, упираясь ладонями на стол.
— У вас какие-ти наклонности, да? Издеваться любите?
— Именно! Шуруй на первую парту.
И Юля в абсолютно расстроенных чувствах плетётся обратно, пока все с интересом наблюдают.
— Кто у вас вообще староста? — неожиданно для самой себя вспоминает Медведева.
— Я! — орёт из подсобки Даня, а потом выходит с молотком в руке.
У Киры округляются глаза. Она на него голову даже поворачивает, удивлённо пялясь.
— Ты? И чё ты делаешь?
— Сплочаю коллектив! — лыбится тот.
— То есть, на плотном двигаемся, — смеётся Паша.
— Как плотный напас! — подтверждает Юра.
Кира ненадолго выпадает. И больше ничего не говорит. Она рассказывает им технику безопасности, а потом велит уткнуться в телефоны и молчать.
А сама в подсобку идёт, проверять, всё ли там сделал староста. Полка и правда оказывается повешенной, а Кира думает, что лучше бы повешенной была она. И Даня демонстрирует свою шедевральную работу, а потом добавляет:
— К нам на выходных Артём заезжал, — начинает парень, улыбаясь во все тридцать два.
— И чё?
— Я ему привет передал от вас, — Кира усмехается, складывая руки на груди, — он вам тоже.
— Как у него дела? — Кира улыбается тоже, усаживаясь на диван. Смотрит на парня, что облокачивается на косяк, пока тот формулирует.
— Ну, там это, кароче, двое детей, — смущённо выдает Даня, — от разных жён. Алименты там, все дела.
— Дети — это хорошо. Ещё больше Свердловых этому миру не помешает, — саркастично тянет Медведева.
— Батя радуется, нас уже двенадцать, — смеётся тот.
А потом уходит, пока Кира сдерживает смех. Её удивляет скорость спермотозоидов этой семейки.
После уроков она бредёт домой переодеться, а потом плетётся устало в аптеку, потому что предвещает беду. Живот буквально разрывает.
И когда в очереди она видит Юлю, тяжко вздыхает и запрокидывает голову. А та общается с провизором, что-то доказывая.
— Есть у меня паспорт! Вот, — и тычет этой мымре прямо в лицо.
— Какой? — возмущённо тянет женщина.
— Любой, блин! Не на овуляцию, а на беременность, три штуки.
И получает заветные упаковки, а когда разворачивается, пугается.
У Киры в голове бегущая строка, страх и интерес. А потому она цедит:
— Стоять.
И Чикина покорно стоит, пока химичка покупает какие-то таблетки.
А когда идёт по направлению к Юле, у девчонки и вовсе трясутся колени.
Медведева думает, что Мирослава залетела. И за Миру ей искренне страшно, поэтому она тащит Чикину на улицу за шкирку.
— Так, во-первых, откуда у тебя паспорт, а во-вторых, кому тесты?
— Так мне восемнадцать было.
— Ты чё, второгодка? — непонимающе косится Кира Андреевна.
— В садике была, — кивает Юля, доставая сигарету.
— Так кому тесты, Чикина?
— Мне!
— Дурни не неси, — хмыкает Медведева, и по привычке тоже хочет закурить, но сдерживает себя, вспоминая, с кем стоит.
— А чё?
— Да от тебя девственностью за километр несёт, — Кира лыбится, а потом в миг серьёзней становится, — кому тесты?
Юля обидчиво поджимает губы.
— Да не сдам я! Вы чё, не понимаете, что своих не сдают?
И Кира злится. Потому что она понимает, но узнать ей надо. И она больше ничего не говорит, плюя на это дело и уходя домой. А Чикина выдыхает, бредя в магазин по соседству, где её одноклассницы выбирают пиво.
— На, и сдача вот!
— Та сдачу себе оставь, — машет рукой Карина, улыбаясь, — спасибо, Юлька.
И у Чикиной в голове собирается пазл.
***
Кира встаёт, матерясь себе под нос: из теплой кровати вылезать не хочется. Но в школу идти надо. И она идёт. Таблетки действуют и ей легче в разы.
После первого урока у седьмого класса она заходит в учительскую, заполняет журнал и вручает его классному руководителю седьмого «А». А потом заполняет бумажки, рассматривая время от времени вид осени из окна, и через пару минут с воем влетает в кабинет уборщица.
— Чьи в туалете на третьем этаже ошиваются?
Кира поднимает голову, рассматривая и остальных. А потом, когда понимает, что в школе таких дебилов больше нет, вздыхает, говоря:
— Мои. А что?
— Нашла там в мусорнике тесты на беременность.
— О Господи, — коллеги берутся за головы и посмеиваются, а Кира закатывает глаза.
— Результаты хоть какие? — ей больше нечего сказать, она стыдливо потирает лоб, опуская взгляд.
— Отрицательные.
— Ну, радует. Спасибо, я с ними поговорю. Людмила Леонидовна, у них с вами первый урок был? — она обращается к учительнице.
— Да, со мной.
— Кто опоздал?
— Как обычно, Юдина, Шаповалова и Нестеренко. Модницы наши.
— Поняла.
И Кира считает до десяти. А ещё выдыхает, потому что это не Мира. Хотя, это ещё не точно.
В учительскую влетает ученик, предварительно стучась, и Людмиле Леонидовне вручает тетрадку. Та благодарит, а Кира его окликает.
— Соколов, а ты контрольную ж не писал?
— Я тогда к зубному ездил просто. А надо написать?
— Надо. Четвёртым у тебя что?
— Английский, по-моему.
— Я тебя отпрошу, в мой кабинет придёшь. С собой ручку.
И он кивает, выбегая.
***
А четвёртым у одиннадцатого «В» химия. И они радостные, ведь домашнего задания не было, сидят перед уроком, жуя булки. И Чикина возмущается, пока химички нет:
— Сука, сказала мне, что девстенностью за километр несёт!
— Юля, ты это говоришь уже сотый раз, — умоляет её остановиться Кристина, — И в чём она не права?
— Да во всём, блять! Это ещё кто говорит! Блять, училка! — та руками машет театрально, выпячивая от негодования глаза, — Училки чё, трахаться умеют? Формулы ебучие стонет!
И все тут же смеются. Смеются, смотря Юле за спину. И Кира Андреевна с поднятыми бровями и поджатыми губами усмехается себе под нос. И Юлька оборачивается. И говорит смущённо и испуганно:
— Ой.
Кира Андреевна без слов уходит в подсобку. А там смеяться пытается беззвучно. И в целом, эмоции у неё смешанные. Она Чикиной готова объявить войну. Пока в классе гробовая тишина, Юля красная, как помидор, пялится в парту. И не знает, что делать.
А Кристина давно валяется под партой, умирая от смеха: вот-вот и она задохнется.
— Мама бронировала место на кладбище для себя, но я настоящий друг, Юль, я отдам его тебе.
— Да иди ты! Чё, мне пизда?
— Ага, — добавляет Мира.
А по звонку они садятся на свои места, и Юля смотрит куда угодно, кроме учительницы. А Кира с улыбкой тянет:
— Пишем новую тему. Параграф одиннадцать. Конспект, и в конце урока мне на стол.
И залипает в телефон, пока дверь со скрипом не открывается. А потом, оглядывая пришедшего, выдаёт:
— Проходи, Андрей, вон, садись на свободное место.
И указывает на место Паши, которого нет. И с которым сидит Мира. Тот усаживается, а Мирослава удивлённо глаза на Киру поднимает, благодаря. И Кира с улыбкой кивает в ответ.
Она Мирославе подарок делает. Просто потому, что может.
И пишет Вилке.
Я плохо трахаюсь?
Нет
Ты только спустя два года решила уточнить лол?
Волнует.
Не волнуйся, ты не море
И Кира вздыхает. А Чикина впервые, кажется, реально пишет конспект. Сидит, как на иголках, со стыда сгорает и пишет.
И когда все сдают тетради, вручает Злате свою, чтобы не подходить. Кира усмехается. Смотрит на Миру, которая помогает Андрею решать контрольную и тихо радуется. А тот оглядывает девчонку как-то по-новому.
И когда до конца урока остаётся всего ничего, Кира говорит:
— Карина, Оля, Альбина остаются, остальные после звонка шуруют на биологию.
И когда в классе только три девчонки, она ехидно лыбится:
— Я очень рада, что одна из вас не беременна. Или вы сразу на всех делали?
— Кира Андреевна! — выпаливает Оля смущённо, но ее перебивают.
— И весь коллектив рад! И уборщицы тоже. Вы можете убирать за собой?
— Да, — вздыхает Карина, опуская голову, — извините. Мы больше не будем.
— Я надеюсь.
И они уходят. Кира Андреевна на перемене жалуется Марине Евгеньевне о насущных проблемах.
— Кира, это ещё хорошо обошлось. В прошлом году реально оказалось беременной!
— Офигеть, — только и пялится в одну точку Медведева, — и что было?
— Не закончила школу, сейчас в декрете.
— Господи. Это она из их класса была?
— Да, — кивает англичанка, — мне был выговор.
— А вам-то за что?
— За всё хорошее.
И они обе вздыхают.
***
Перед шестым уроком Кира Андреевна предвкушает счастливые минуты проведённого окна. Она заваривает себе кофе, готовясь пить его, пока проверяет контрольные одиннадцатого «А».
Её класс суетится, собираясь на урок, а Чикина, скидывая вещи в рюкзак, косится, и не знает, стоит ли подходить, чтобы извиниться. По правде, Кире вообще всё равно. Просто немного обидно.
Она роется в телефоне, читая твиттер, лыбится от шуток и не обращает никакого внимания. У неё настроение не очень и без того.
А в класс забегает Марина Евгеньевна, суетящаяся и взволнованная.
— Кира, ты мне друг? — вполголоса спрашивает женщина возле её стола.
— Предположим, — кивает Медведева, — а что?
— У малого в садике карантин объявили, надо срочно бежать забирать, а папа никак не может. А у меня окно, — поясняет та.
— А моя помощь в чём?
— Ты можешь с моим старшим посидеть урок, у него закончились как раз, — вздыхает Марина Евгеньевна и строит самые наивные глазки в мире, — не хочу тащить ребенка туда и обратно, он в тонкой куртке.
— Ладно, — сдаётся Кира, поджимая губы, — ведите. А сколько ему?
— Десять.
И Кира хочет задушиться.
А ещё к ней, всё-таки, топает Чикина. И смущённо улыбается. Та, раздражаясь ещё больше, закатывает глаза.
— Чё тебе опять?
— Та я извиниться хотела, типо, — она губы пухлые надувает, и глаза голубые опускает в пол, — я не знала, что вы за спиной стоите.
Кира смотрит на неё убийственно. Долго и с прищуром оглядывает, думая, что делать. Прощать суку-Чикину не хочется. Хочется издеваться.
— У вас какой щас урок?
— География.
— Тут останешься.
Она не то, чтобы говорит. Она приказывает. И Чикина, шугаясь, пугливо спрашивает:
— А географ?
— Да он на седьмом небе от счастья будет!
И Чикина остается, провожая подруг многозначительным взглядом. А Кристина при выходе шепчет Мире:
— Надеюсь, она не будет Юльке что-то доказывать.
