Кира вальяжно сидит на стуле, дожидаясь, пока дойдут все остальные. Уверенно ждёт детей, которые стояли очередь за булочками, поглядывает на телефон время от времени.
А когда седьмой «В» собирается в полном составе, оповещает:
— Сегодня у нас сочинения, — и улыбается маленьким любителям её предмета.
— По химии?
— Не совсем. Отдохнём от химии. Берите двойные листочки, — и класс возмущённо гудит, надувая губы от печали, — Вы дослушайте сначала. Напишите мне, как бы назвали домашнее животное, несколько вариантов. Можете даже самые необычные. Для девочки.
И ребята довольны: радуются, принимаются выписывать кривыми буквами свои варианты. А Кира тоже довольная, потому что, по правде, она химик, а не тот, кто способен придумать нормальную кличку. У неё с этим есть небольшие проблемы. А чудо, которое мирно спит теперь у неё на животе по ночам, радует глаз. Она на эту маленькую пушистую кошку смотрит неотрывно всё время после работы, разговаривает с ней, играется.
Сюсюкается, кормит, приучает к локту, гладит, покупает лежанку. И теперь она может уверенно сказать — она самая настоящая мать, каких только поискать. Лишь с именем проёб.
У неё как будто появился ребёнок самый настоящий. И Кира не может нарадоваться.
***
— Ну, и чё они сказали?
— Сказали, хуй тебе, а не День Рождения, Мира, — вздыхает девчонка, стоя под ларьком с сигаретой, — походу, без праздника, ребят.
— Слышь, ну ничё, придумаем, — уверенно заявляет Кристина, обнимая её за шею, — вон, у меня посидим. Напрягу маму спечь тебе торт, а? — и улыбается, трепая подругу по голове.
— Слушайте, а может, пить бросим? — загадочно и как-то вдумчиво тянет Юля, что стоит рядом и смотрит вдаль.
На неё переводят непонимающие взгляды. Будто Юлька Чикина лишилась ума.
— Чё с тобой?
— Да я вчера засыпала под видос, где про цирроз рассказывали. И вот прикиньте, сдохнем? — вздыхает девчонка, опуская от досады плечи, — При чём, не просто сдохнем. А в муках.
— И что, не бухать теперь? — возмущённо тянет Кристина, округляя глаза от негодования, — Ты чё?
— Не, ну, типа, меньше. Хотя бы не каждый день, — поясняет Чикина, — а то мы реально, кроме как бухать, ничего не делаем.
— Я согласна вообще. Может, и к ЕГЭ готовиться начнём? — задумывается Мира, затягиваясь сигаретой.
— Давайте. Только после твоего ДР! — соглашается Кристина под чужим напором, — Хотя, ты и так умная. Это нам с Юличем надо.
— Я буду помогать.
И идут они в уже более хорошем настроении. Замотивированные учиться, слушать и писать. Пока через десять минут Юлька не залипает в тиктоке на русском, а Кристина не начинает говорить с Олей о её новом любовном увлечении.
— Оль, ну это вообще несерьёзно! Просто подкати к ней! — остервенело шепчет девчонка, — Это не сложно.
— Я боюсь! А если она вообще не по девочкам?
— Ты тоже так говорила, и чё?
— Ладно, подкачу. Не дави на меня. Ты в лесбо-мире давно, а я новенькая!
И Людмила Леонидовна, которая отчётливо слышит их шепот, вскипает, тут же поворачивая голову.
— Третья парта, в каком там мире? — наивная и обозлённая женщина брови поднимает и тянется к очкам, чтобы поправить их не переносице, — Захарова, встань.
— В лесбо-мире, Людмила Леонидовна! — улыбается девчонка, становясь у парты, — Это Оля про меня, — думая, что спасает ситуацию, Захарова руссичке улыбается.
А та смотрит с распахнутыми глазами. Долго не понимая, что отвечать.
И Кристина думает, что та не уловила суть. Она добавляет, цокая:
— Ну, типа, — и подносит два пальца ко рту, высовывая язык.
Все смеются, а Людмила Леонидовна краснеет. Хватается за сердце, пока валяющаяся под партой Юлька издаёт звуки птеродактиля.
— Захарова!
И Кристина топает в кабинет химии с опущенной головой. Расстроенная, униженная и опечаленная, что ни на есть.
— Сами с ней разбирайтесь! — выпаливает учительница, пока Кира смотрит убийственно и вздыхает. Семиклашки лишь переглядываются, не отрываясь от своего интереснейшего занятия.
— Что натворила? — когда руссичка выходит обратно, Кристина всё так же стоит у двери, тяжко вздыхая.
— Это дискриминация, Кира Андреевна. Она меня выгнала за мою ориентацию.
«Меня не выгоняла» — думает Кира и усмехается, складывая руки на груди.
— Врёшь, — с насмешкой чеканит химичка, улыбаясь.
— Вру, — Захарова губы поджимает, улыбаясь и краснея, — вам обязательно рассказывать?
Медведева лишь разводит руками. Смотрит так, будто Кристину сейчас задушит и вальяжно качается на своём стуле, но в меру.
— Поведай об очередном позоре.
— Меня выгнали с урока за сленговый жест, — отнекивается та, закатывая глаза.
— Подробнее, — Кира уже лыбится.
Лыбится, потому что Кристина до жути смешная, а её проявления стыда уж слишком комичны. И предвещая очередное цирковое шоу, она выжидает.
Кристина вздыхает, обдумывает, ближе подходит, чтобы никто из детей не слышал, а потом говорит:
— Ну, она такая, что вы там обсуждаете. Я говорю, лесбо-мир, — театрально и возмущенно тянет девчонка, — она на меня смотрит. Я думаю, может, не поняла? И показала.
И повторяет жест. А Кира резко отворачивается, чтобы не заржать в голос на уроке у семиклассников. Но всё равно краснеет от перенапряжения и чешет лоб.
— Каюсь, провинилась. Я больше не буду.
— Господи, на каком заводе тебя сделали, а? Брак порочный! Вон, стул неси, будешь отчёт в Министерство заполнять. У тебя цифры хоть разборчивые?
— Нормальные у меня цифры.
И Кристина заполняет. Сидя рядом с Кирой Андреевной, слушая доносящуюся из чужих наушников музыку, и наблюдая, как та с кем-то переписывается.
А Кира эту гениальную историю строчит Вилке в личку, смеётся, жалуется на отсутствие нормального режима сна из-за их ночных посиделок и бредёт за кофе в подсобку.
Захарова лишь смотрит, как учительница отпивает, жалостливо и грустно.
— А можно мне тоже?
— Что?
— Кофе хочу.
Кира недовольно и театрально корчит лицо. Вздыхает, закатывает глаза и встаёт снова.
— Сахара сколько, паразитка?
— Две, — с улыбкой тянет девчонка, ёрзая от радости на стуле.
А когда ей тоже приносят кружку с котами, Кристина говорит много раз спасибо, отпивая.
— Кофе для тех, кто работает. А ты дыра в маминой зарплате, — саркастично выдаёт учительница, хмыкая.
— Ну, вообще-то, Кира Андреевна, на кого алименты получают, тот и пьёт! — и они обе смеются, а Медведева кивает, одобряя.
***
Кира Андреевна от своего одиннадцатого «В» не устала. Ей ни по чём их выкрутасы, враньё, опоздания, поведение и плохие оценки. Она от природы сильна духом и никто не смеет портить её хорошее настроение, да и редко это кому удается по-настоящему. А ещё Кира пока не успела стать нудной, старой и душной, она их поступки понимает и воспринимает адекватно.
Ровно до момента, пока в её кабинете снова не оказывается физ-рук. У Киры, как и всегда в этот день, окно, на котором она занимается своими делами, хоть могла бы и заниматься дома. Но уйти не может — её класс, который на последнем уроке спешит делать свои важные дела, неугомонный и оставить детей без присмотра нельзя.
— Вот бери свои бумажки и иди сидеть в зал!
— Всё так плохо? — тянет устало химичка, надувая губы.
— Нет, пока ещё. Я просто знаю твой одиннадцатый «В», Медведева! И мне скучно, — признается мужчина, вздыхая.
— Ну да, к физ-руку редко в гости жалуют.
Она складывает в стопку листочки от семиклашек, спускаясь вниз. А её класс втречает Киру громко, тут же оборачиваясь, будто секунду назад Паша с Даней не боролись под крики всех остальных.
И сидя в каморке на столе Александра Ивановича, Кира вслух зачитывает:
— Тучка? Прикольно, — вздыхает Кира Андреевна, — или Милка. Но Милка — это же корова.
— А ты раскорми, — хмыкает физ-рук, улыбаясь, — а вообще, назови как-то химически.
— Мне эту кошку Чикина из подвала достала, там химией и не пахнет.
— Физкультурой тоже, — смеётся мужчина.
— Ну, вроде не дохлая с виду, — сообщает Медведева, задумываясь.
— Это ты была не дохлой. А эти все, кроме Свердлова, дохлые. Ну, и Захарова ещё ничего.
— Ну, Захарова понятно, — тянет Кира с усмешкой, вспоминая, как та била Даню по почкам, — не знаю, как её назвать. Вашего как зовут?
— У нас Фрейд. Ебучий серый британец, который жрёт больше меня.
И Кира смеётся, выдавая:
— Какой хозяин, такой и кот.
И в подсобку заходит Мира, выкладывая на стол дневники всего класса.
— А чё не староста? — хмыкает Кира Андреевна, улыбаясь.
— Староста сейчас занят, — та улыбается, оглядывая, как физрук попивает чай.
— Опять в раздевалке? — строго цедит учительница, смотря исподлобья, на что Мирослава лишь пожимает плечами, улыбаясь, и собирается выйти, — Мира, завтра чтобы все в школе были.
— Будем.
И она уходит, а Александр Иванович чертыхается себе под нос. И оба учителя встают, закатывая глаза. И тащутся через весь зал в раздевалку.
А заходя, видят картину: кричащие друг на друга подростки сидят с тетрадками в руках. И Свердлов, даже головы не поднимая, говорит:
— Та я через Виета это решу!
— Та не решишь, решай через дискриминант! — орёт Юлька, — вот, смотри!
Учителя лишь перегладываются, тут же выходя. Удивлённо и непонимающе пялятся друг на друга, обдумывая произошедшее.
— Даже говорить ничё не буду.
— Реально, что-ли, решают?
А Юлька и правда решает. Показывает Свердлову, разбирается в задании и матерится каждый раз, как что-то не получается.
Уже вечером Кира сидит дома, поедая скромный ужин. И видит сообщение от Чикиной:
Это как решить?
*фото*
Игнорирует, потому что время нерабочее, вообще-то. И просмотру сериала ничего мешать не должно. Но через двадцать минут Юлька снова отправляет фото, добавляя:
Правильно?
Кира таки смотрит. Удивлённо поднимает бровь, отвечая:
Да.
У нас в зоопарке кто-то сдох,
а я не знаю?
И ей отвечают так же многословно, как она сама любит:
)
Кира лишь вздыхает, засыпая.
***
На утро подруги поздравляют Миру, крепко обнимая, крича, что она лучшая на свете, желая счастья, здоровья и всего лучшего. Юлька вручает ей набор косметики, а Кристина кофту, которую та давно хотела.
— Кароче, после школы ко мне, мама торт сделала, — улыбается Кристина, заходя в школу.
— Да, и алкашку купим по пути!
И в приподнятом настроении, когда все одноклассники Мирославу тоже поздравляют, она ждёт, когда Андрей ей хотя бы напишет. Выставляет в историю чужие истории, сидит на уроках, ожидая сообщения и нервничает.
Её даже Кира приветствует по-доброму, оповещая, что дарит пятёрку. Один лишь Даня смотрит на девчонку печально, поджимая губы и видя её растерянный взгляд. Растерянный после того, как Андрей с Мирой здоровается в столовой, а после говорит:
— У меня родители уехали. На ночь можешь ко мне прийти.
Мирослава растерянно говорит, что подумает.
А потом плачет в туалете, пока Кристина с Юлькой её успокаивают.
— Слышишь, может, просто пообщаетесь?
— Блять, Кристин, я не против даже поебаться. Но у меня День Рождения! Типа, что за идиотское приглашение на секс? Без подарка, он даже не спросил, как я буду праздновать!
А Юлька рассерженно тупает ногой, и кричит громко:
— Пошел он нахуй! Мир, не плачь, он мудак, ты видишь?
— Он только недавно предложил встречаться! И он видел мои истории. Обидно просто.
Девчонки поджимают губы.
***
После тяжёлого школьного дня, подруги идут с пивом к Кристине домой. Их встречает Жанна, улыбаясь, предлагая торт и поздравляя от себя деньгами. А те смеются много, пьют, когда она уходит в комнату, чтобы не мешать, и обсуждают всё на свете.
А потом перемещаются в комнату Кристины, включая какой-то фильм на фон. И фоткают Мирославу в честь праздника.
— Тебя Кира даже сама поздравила. Мы когда-нибудь узнаем, с хуя тебе такое счастье? — хнычет Захарова, топча мамины котлеты.
— К вашему сведению, у неё есть Дни Рождения всех наших одноклассников в журнале.
— Но других она не поздравляет.
— Ну, ты же сама говорила, что она на меня запала. Ну, вот, считай, ты права, — хмыкает девчонка, уже немного пьяная и покрасневшая от пива.
— Да блять! Почему ты не рассказываешь? — орёт Чикина, отпивая из бутылки.
— Не надо оно вам, — отвечает Мирослава в стиле Киры Андреевны.
А через десять минут в дверь звонят. И Кристина, без капли удивления топает открывать. А когда на пороге комнаты появляется Даня с цветами в руках, широко улыбающийся и запыхавшийся, Мира выпадает окончально.
— Ух, ебать! Пока отпросился с этого сервиса, сука! Так, Мирка, это тебе, на, вон, веник, на здоровье, и вот, — и протягивает коробочку с серебрянным кулоном, а девчонка охает, тут же кидаясь ему на шею, — носи, кароче, с удовольствием.
— Спасибо, спасибо, спасибо! — почти ревёт удивлённая Мира, примеряя сразу же.
А Даня только улыбается и кивает что-то непонятное Кристине с Юлей.
— Чё, предлагаю на улицу гулять, — выпаливает парень, смотря, что всего девять вечера.
И ребята уходят, крича Жанне спасибо. А на улице Чикина документирует каждое действие, улыбаясь, пьяно спотыкается, громко смеётся, залазит на забор, бьётся в шутку с Даней и ни в чём себе не отказывает. Как и все остальные. Они, довольные жизнью, обсуждают всех кругом на детской площадке и пьют ещё пива. А Мирка около десяти тридцати печатает что-то в телефоне, и сообщает:
— Ладно, я пошла, дела есть!
— Давай, аккуратно там!
И когда она отдаляется от площадки, Данька вздыхает, говоря отрешённо:
— Она пошла к Андрею.
— Ага. Пиздец, — подтверждает Чикина.
И втроём ребята ещё около получаса обсуждают суку-жизнь.
А потом расходятся, и Юлька, с пивом в руках, довольная и счастливая, плетётся кое-как до дома.
Пока не происходит то, что в жизни называют конфузом, а Юлия Чикина обыденностью.
***
Кира спит в своей мягкой и тёплой кровати. Рядом котёнок, у которого до сих пор нет имени, мурчит, сладко сопя. И они вдвоём своим положением очень даже довольны. Кире даже сон почти снится, но она испуганно подскакивает от громкой мелодии телефонного звонка.
Пялится на экран, где незнакомый номер. Долго обдумывает, стоит ли брать. И сдается, растирая сонно глаза.
— Алло? — не успев даже прокашляться, грубым голосом спрашивает учительница.
— Доброго полудня, — рассерженно и печально, а ещё очень даже пьяно говорит Юлька Чикина в трубку.
— Чикина, ты и в гробу меня достанешь? Половина двенадцатого! — Кира на часы свои смотрит, включая лампу на тумбочке.
— А вот, Кира Андреевна, тут дело серьёзное. Мне нужен паспорт.
— Ты в своём уме? Ночью? — возмущённо тянет та, зевая.
— Я в участке, — будто перед смертью, сообщает девчонка, — они без паспорта не верят, что мне восемнадцать.
— О Господи! Ты издеваешься?
— Это вы издеваетесь надо мной все время! — и пьяный лепет начинает лить через край, — паспорт сами забрали, я ещё и виновата. Если бы он у меня был, меня бы не задержали. Отдайте паспорт, тут холодно!
— Прямо сейчас? — хнычет Кира, вздыхая, и смотрит на мирно спящую кошку, — А ты до утра там не хочешь посидеть?
— Кира Андреевна! — возмущённо кричит Юлька, — Это вы виноваты. Вот и приходите! Вам идти минут пятнадцать, а мне всю ночь тут сидеть.
Кира вздыхает ещё раз. Отключает звонок, зевая несколько раз подряд. И быстро одевается, натягивая спортивные штаны и толстовку. Смотрит печально на спящую кошку, и выходит, проклиная всё на свете.
А уже на подходе в участок курит, думая, что ночью гулять — хорошо. Но не тогда, когда завтра на работу.
Она вальяжно открывает дверь. И тут же застывает, чертыхаясь себе под нос. Видит Чикину в обезьяннике, одинокую и шмыгающую носом. А ещё красную, как помидор. Девчонка лишь выпаливает:
— Здрасьте, — и когда видит озадаченное лицо, спрашивает, — что?
— Возможно, я забыла твой паспорт.
— Вы нормальная? — удивлённо тянет Чикина.
А Кира смотрит, пытаясь сдержать смех. И неловко потирает макушку.
— Ладно, щас что-то придумаем.
И подходит к дежурному, мило улыбаясь.
— Я вот за этой.
— А вы ей кем приходитесь? — вопросительно оглядывает Киру мужик.
— Сестра двоюродная. За что задержали-то? Ей и правда есть восемнадцать.
— Она фото паспорта показывала, да, — и полицейский тут же поясняет, — та ребята едут, видят, пьяная, малая, дерево у дороги бьёт. Ну, от греха подальше и забрали.
Кира переводит взгляд на краснеющую Чикину, которая делает вид, что говорят не про неё. И смотрит в потолок, держась за решётку.
— Бьёт дерево?
— Ну, она с ним дралась. Ну, и полицейским нагрубила. Забирайте, кароче, она мне тут погоды не делает.
И Чикину вызволяют. На неё пялится возмущённая Кира Андреевна. И смеётся параллельно.
А когда они выходит на улицу, учительница закуривает, смотря на Юлю, как на полную дуру. Долго и с прищуром.
— Ты дралась с деревом?
— Это был выплеск энергии.
И они обе смеются, а Кира даже опускается на колени, пытаясь смеяться не так громко.
— Тебя белка, что-ли, хватила?
— Да я по жизни припизднутая, — смеётся Юля, тоже доставая сигарету, — вы мне паспорт когда-нибудь вернете?
— Когда захочу, тогда и верну.
— Чё вы меня сразу на трассу тогда не отправите, а? — обидчиво тянет девчонка, злясь ещё больше, — Паспорт мой уже у вас.
— С тебя, Чикина, много не заработаешь, — хмыкает Кира Андреевна, а девчонка тут же возмущённо поднимает брови.
— Ну, начинается! Вы ещё и в проститутках разбираетесь?
— Ага. Я тебя ненавижу, — выдаёт Медведева печально.
— Я не специально.
— Ну да, деревья нарочно не бьют, — и Кира смеётся, пока Юля возмущённо фыркает, — у тебя хоть один день может пройти без проишествий?
— Был бы у меня паспорт, и этого не было бы.
— Или мозг, Чикина. Домой шуруй. И деревья не бей. И лучше дворами иди, а?
— Кира Андреевна, мы в одной стороне живём. Не отвертитесь.
