Некрополь

      Надо признать, этот засранец умел убеждать. Сидящий рядом Рекс, видимо был того же мнения о ситуации, лицо вроде недовольное, но все-равно видно как в предвкушении он стучит зубом о зуб.       Паша вез нас до, уже почти успевшего стать родным, хостела. Как-то сложилось что мы собрались втроём примерно в одном помещении и даже без бухла, а на четвертом часу разговора Паша объявил что мы оба в глубокой депрессии, ну или хотя-бы в депрессии средней тяжести. Я просто закатил глаза, а Рекс видимо чисто из вредности решил ввязаться в спор, потом втянул в него за шкирку меня, не дав даже выйти покурить на балкон, и вот мы едем обратно в хостел, наспор выпив колеса, которые Паша обозвал антидепрессантами. Или МАО. Или ещё какая-нибудь хуйня из мира заоблачной психиатрии-слеш-наркотрафика. Я уже почти ненавидел этих двоих, спасала только мысль о таблетированной глюкозе и отсутствии чувства юмора. Понятия не имею как я на это согласился. И какого черта.       В Стальске, видимо впервые за десять лет, образовалась пробка и вместо получаса мы ехали почти два. На первом часу у меня поплыло зрение, задёргалась нога и стало сушить во рту. На втором, когда мы всё-таки тронулись с места, поплыли мысли. Думаю, если бы я был за рулём, я бы обязательно кого-нибудь сбил, или сам бы сбился и вьебался б с разгона в здание. Сфокусироваться на каком-то одном предмете не получалось, голову будто шатало из стороны в сторону. Слух наоборот обострился, я почти вздрогнул, когда сидящий рядом Рекс сглотнул. У него что, есть слюна? Я тоже сглотнул. Правда, не понял что.       К моменту, когда мы поднялись на восьмой этаж я не мог сфокусироваться ни на мыслях, ни на предметах, но одно я знал точно — я сейчас пиздец как люблю все, что меня окружает, во всех смыслах этого сраного слова. Думаю и в этом Рекс был со мной солидарен.       Аптечная хуйня доверия не вызывала никогда, ей упарывались или школьники или торчки, у которых не хватало денег на дозу. Лирика, триган, кто там ещё. И то аптекари наловчились делать вид что для этой херни нужен рецепт. — .да бля, нет, он смотрит на меня как влюбленный пиздюк, знаешь, вот. Я не помнил начало разговора, да даже последнюю фразу я припоминал с трудом. — Да ладно тебе, так торкает что-ли? — Рекс с адским даже для него тремором пытался подкурить. — Не, проблема даже не в этом, или в этом, он же нарк, мне говорят из-за меня сорвался тогда, но я-то при чем? Мы знакомы то были всего… немного короче. Да и странно, пацан же вроде, а не восьмиклассница. — Слова вылетали пулеметной очередью, рекошетили от советской мебели и дырявили мою тощую тушу. — А не похуй ли? Вот есть человек, лучший на свете, а тут хуяк и он мужик. Что ты, любить перестанешь? — Да. Нет. Наверное. Не ебу. Я ж вроде не любил никого. Мать не видел, батя скопытился, а. — Я отлепил свой взгляд от узора на обоях и потянулся. Рекс взял пепельницу и сел рядом. — Я тоже.       Я тоже, я тоже, я тоже. Резонансом в голове билось о нейроны, такое тупое приятное словосочетание. Я батька терпеть не могу — я тоже. Я практически сирота — я тоже. Я заебался — я тоже. — Я, кажется, втрескался. — Я тоже.       Помню, Алинка целовала мягко, горячо и влажно. Прямо по методичке, если такая есть. Рекс нарочно херачил зубами по губам, по дёснам, языку. Так, что потом лицо у меня будет неестественно-красное. Алина была похожа на вишневый джем, который бесплатно дают в отелях. Ти-рекс на вкус был как его десны. И я не уверен, что наша кровь ни разу не мешалась. Он целовался так, что можно было заразиться СПИДом