Вымолить прощение

      Унижение.       Именно это чувство испытывал Эол, когда Хуан протащил его через ворота и проволок по коридорам дворца к своему хозяину.       В голове у эльфа прочно поселился туман, тело ныло и ломило. Перед глазами расплывались ало-золотые пятна, приобретая очертания бесформенных фигур. Голоса снующих жителей доносились словно из толщи воды и стихли окончательно, когда за спиной захлопнулась дверь. Тогда же прекратился и путь, но это не имело значения. Кузнец услышал два имени, Аредэль и Маэглин, и перекатывал их в голове, смаковал, словно они были изысканным десертом.       Да, скорее не десертом, а вещами. Сына он создал полностью, жену подкорректировал. Только вот исправления не удались. Провалились с треском, разрушив все планы.       — Достаточно, Хуан. Отпусти. Пилиммо, убери кляп, — властный мужской голос нарушил тишину, послышались шаги, после непродолжительной возни исчезла тряпка. Дышать сразу стало легче, несмотря на то, что во рту было сухо. Боль во в теле накатила волной, сосредоточить взгляд оказалось сложно, но Эолу удалось рассмотреть помещение. Добротная мебель, окно, в которое щедро лился солнечный свет, камин и… ножки от стола? Да, ножки от стола и ноги говорившего в охотничьих сапогах.       Повернув голову, хотя это движение стоило немалых усилий, Тёмный Эльф сделал то, о чём мечтал — сплюнул на пол.       «Интересно, кого из этих двоих ты любила всю жизнь, шлюха голодримская?» — в голове всплыл очередной вопрос, отодвигая в сторону телесные мучения.       Ревность проснулась внутри, словно зверь, спавший много лет, и потянула когти, порождая желание задушить, предварительно изуродовав лицо и отрезав достоинство ниже пояса. Однако реальность позволяла только представлять в голове картинки. Образам, однако, нужно было отдать должное. Они приносили наслаждение истерзанной душе.       — Очухался, смотрю, — насмешливая фраза заставила собрать мысли в кучу, сосредоточиться на предстоящем разговоре. — Надеюсь, твоё путешествие было комфортным, но перейдём к делу: что за нужда тебя привела, Тёмный Эльф, в мои земли?       Наглость и невоспитанность неслыханные!       Пленник попытался изменить положение тела, чтобы видеть собеседника, но не смог. Без помощи рук это было крайне сложно.       — Здесь и сейчас ты явно не в очень выгодном положении, потому советую отвечать. Пилиммо, поставь его на ноги, — Эола рывком подняли с пола, и он смог увидеть собеседника.       В том, что перед ним был братоубийца, синда не сомневался. Голодрим все одинаковые. Пришли с Запада, перед этим погубив много жизней, украли и сожгли корабли, а теперь ещё и на эти земли лапы положили. Чем, спрашивается, они лучше Моргота?       Приняв вертикальное положение, родственник Тингола увидел светловолосого мужчину, расслабленно сидящего на стуле с высокой спинкой. На нём не было роскошных одежд, но сила, исходившая от него, говорила, что перед ним — один из владык Химлада.       Эол напряг мозги, вспоминая имя, но на ум пришло лишь прозвище.       Охотник, кажется.       — Ты обращаешься со мной, словно я тварь последняя, —со злостью прошипел синда, сверкая глазами, — и при этом желаешь, чтобы я отвечал на твои вопросы?       — Я могу их не задавать, а ответить на них сам, — фыркнул Келегорм, крутя в руке кубок с вином и щурясь.       — Давай, попробуй, — оскалился кузнец, глядя на сына Феанора исподлобья.       — Ты ищешь Белую Деву Нолдор и её сына, — Охотник неспешно поставил на стол остатки напитка, поднялся, подошёл ближе, рассматривая гостя. Половину его лица украшал безобразный шрам, глаза смотрели зло, светлые волосы были растрёпаны.       — Отдай мне их, — процедил сквозь зубы Тёмный Эльф, с нескрываемой ненавистью смотря на соперника.       — Отдать? — нолдо усмехнулся, обошёл пленника вокруг, словно добычу, остановился за его спиной. — Неправильно формулируешь просьбу. Хотя ответ в любом случае будет отрицательным.       — Ты не смеешь забирать и лишать меня того, что я добыл с таким трудом, убийца, — петля безысходности затягивалась вокруг шеи, душила подобно змее. Каменный за́мок казался склепом. — Иди свою Клятву выполняй. Или как убивать и забирать чужое — ты можешь, а как дело делать — в кусты? Ты трус. Вся семейка твоя тру́сы. Вы даже брата старшего чужими руками вытащили. Так давай, иди, продолжай убивать, да только орки посмелее тебя…— договорить чародей не успел.       Захрипел.       Ярость, вспыхнувшая внутри Келегорма ослепительным огнём, закрыла поганый рот. Сильные пальцы сомкнулись на шее. Пилиммо, незримо, находившийся в покоях во время разговора, понял всё по взгляду владыки и вставил в рот Эолу кляп.       Свобода слова закончилась. Вместо неё остался только полный ненависти взгляд и сжатые в тонкую полоску губы. Тьелко отпустил мужа Ириссэ, прикрыл глаза, успокаиваясь, и заговорил: — Знаешь, я бы даже не стал утруждать себя разговором с тобой, — Охотник повторил ранее сделанный собеседником жест — сплюнул на пол. — Ты сказал достаточно, чтобы у меня имелись все основания убить тебя. Избавить Белерианд от гнили и искажения. Меня не интересуют твои усилия по добыче женщин. Мне прекрасно всё известно. Ты издевался над ней много лет. Держал под чарами, принуждал делить с тобой ложе. И это не учитывая того, что несколькими минутами ранее ты нанёс мне оскорбление, а чуть раньше напал и пытался околдовать моих воинов, одному из них сломав нос. Как думаешь, на что тянет внушительный список?       Феаноринг вернулся к столу, допил вино, вдруг ощутив внезапную усталость. Он посмотрел на пленника и обратился к воину, не покидавшему помещения: — Брось это существо в темницы, посади на цепь и избавь от одежды.       Ощущение неизбежности тяжёлой каменной плитой придавило к земле, острыми лезвиями впилось под кожу, причиняя боль шрамам. Меньше всего Эол мечтал оказаться в голодримской темнице, точнее, вообще не мечтал.       Дело его было маленькое — разобраться с неверной женой, а не вот это вот всё.       Кривясь от отвращения, синда стерпел, пока его обшаривали, садили на цепи, раздевали и не без облегчения выдохнул, когда дверь с грохотом захлопнулась, и наступила тишина.       Наконец-то что-то хорошее.       Слепец, похоже, говорил правду. Или всё-таки есть шанс?       Кузнец попытался сосредоточиться. Голова оказалась тяжёлой, каждая клетка тела ныла, покусанные ноги болели. После нескольких минут мучительных попыток мужчина перестал пытаться заставить себя думать. Смысл напрягаться, если он всё равно пока ничего не может сделать?       Сил у него на данный момент. нет. Оковы чарами не разрушить. На предмет требуется гораздо больше сил, чем на живое существо.       От усталости Тёмный Эльф не заметил, как провалился в беспокойный сон. Сколько пробыл в отключке, он не знал. Однако, когда холодная вода плеснула в лицо, вынужден был открыть глаза. Тело затекло, укусы пульсировали, цепи впились в запястья. Попробовав изменить положение, узник перевёл взгляд на посетителя. В руке тот держал светильник. Яркий свет резанул по глазам, выхватив фрагмент одежды гостя. Тот был без кольчуги и красного плаща.       Интересно.       Очень интересно.        «Убери свет, глаза режет», — скривился Эол, осторожно потянувшись осанвэ к незнакомцу.       Удивительно! Он просто желал проверить бдительность местного и ожидал наткнуться на барьер, но вместо этого проник в распахнутый разум.       «Говори, что хотел и убирайся», — продолжил мысленно чародей, смотря на эльфа с ненавистью и переведя взгляд, заметил в руке посетителя узелок. В таких тряпках обычно что-то носят. Любопытно.       «Я проведу тебя к жене и сыну, — последовал ответ. — И помогу сбежать.»       Удача или ловушка? Эол растерялся. Неожиданный спаситель между тем поставил источник света на пол, подошёл, убрал кляп, освободил руки от цепей, бросил одежду. Синда, не заставив себя долго ждать, принялся одеваться. Штаны, рубаха, сапоги и даже дротик, припрятанный в рукаве ранее. Конечно, их там было больше, но один лучше, чем ничего.       Идеально.       Я иду к тебе, дева моя сероокая.       Только вот откуда такая щедрость? Кузнец внимательно посмотрел на сородича, подмечая детали его внешности. Светлые волосы, острые скулы, зелёные глаза. Точно оттенок разглядеть было невозможно, но основной цвет виднелся отчётливо.       — Кто ты и почему мне помогаешь? — тихо поинтересовался эльф уже вслух, прищурившись.       — Потому что так должно, — странный благодетель не отводил взгляда, смотря в глаза родственнику Элу. — У нас не так много времени.       Провожатый направился к выходу. Хромая, Эол последовал за ним. После камеры, напоминавшей ящик, коридор казался глотком свежего воздуха, свободы. Воин, стоявший возле двери, крепко спал, сидя на полу и вытянув длинные ноги, занявшие почти весь проход. Очевидно, его споили.       Эол усмехнулся собственным мыслям. У него имелся соблазн заглянуть в сознание идущего впереди сородича, чтобы узнать хоть что-то о нём, но мысли о предстоящей встрече будоражили воображение.       Я здесь, моя дражайшая драгоценная жена.       Моя вещь.       За предательство, несомненно, придётся заплатить. Ты займёшь место в моей сокровищнице. До тех пор, пока мне не надоест. До тех пор, пока я тебя не отымею так, что твои дыры станут непригодны.       Не хочешь быть женой? Отлично. Пополнишь ряды служанок на расход. Красоту и привлекательность свою ты давно растеряла.       Тёмный коридор сменился ослепительным блеском верхних апартаментов. Заходящее солнце играло на золотой отделке, а красный цвет, основной всего этажа, казался зловещими каплями крови.       Кровь.       Дом Феанора, братоубийцы связаны со смертью. Их руки по локоть в крови. Они загубили множество невинных жизней. И Аредэль такая же. Про́клятая. Тоже погрязшая по шею в преступлениях.       Крепость давила на сознание, рисовала в нем красно-черные пятна, порождала желание прирезать её обитателей. Всех. Шаг за шагом они всё ближе подходили к лазарету.       Коридор, лестница, переход в другое, крыло, поворот — и проводник остановился.       — Дальше прямо по коридору, — шепнул он, вжавшись в стену и настороженно вслушиваясь.       Эол вздохнул и направился до двери лазарета. От неверной жены его отделяло несколько шагов и дверь. *       Жить дальше. Два слова, звучащие так сложно и страшно, особенно при размышлении о туманном будущем.       Пережитый позор, понятно, останется навсегда, никогда не забудется.       Маэглин будет напоминанием о страшных событиях.       Жизнь не будет иметь тех ярких красок, что раньше. Нолдиэ ощущала себя так, будто ей обрезали крылья.       Кто она теперь? Маска, оболочка от некогда гордой охотницы? Какой у неё выход? Уйти на войну? Там будет тяжело, но проще. Хотя бы можно будет забыть на время, кто ты. В осадном лагере руки никогда не будут лишними. Риск погибнуть высок, но отданная за свободу других жизнь заглушит позор. Но сперва нужно обеспечить безопасность Маэглина. Для этого придётся вернуться к Тургону, надеясь на то, что брат будет милостив? Вопросы и идеи роились в голове, но ни на одной из них Аредэль сосредоточиться не могла.       Понимая, что в любом случае нужно набираться сил, чтобы воплатить задуманное, эльфийка не стала противиться, когда ей принесли еду и понемногу начала вставать. Надолго сил, конечно, не хватало, но несколько минут на ногах лучше, чем ничего.       Она стояла у окна, когда отворилась дверь, впуская посетителей. Один тихо говорил, стараясь успокоить другого и обещая помощь. Его товарищ глухо стонал, хотя и старался сдерживаться. Аредэль обернулась, прекратив рассматривать пейзаж. На свободной кровати сидел эльф со сломанным носом. Сородич, что привёл его, успел скрыться за дверью.       — Что произошло? — дочь Нолофинвэ внимательно посмотрела на пострадавшего.       — Эол здесь. Он ищет жену и сына, — ответил тот, прикрывая глаза, запрокидывая голову назад и стараясь успокоить дыхание.       — Где он? — глухо спросила бывшая пленница. Внутри мгновенно всё заледенело, словно её выбросили в тонких одеждах в Хэлкараксэ.       — Уводили к одному из Владык, — сказал воин.       К холоду внутри прибавился липкий страх, кольцом сковавший горло.       Всё-таки нашёл.       «Ириссэ, какая же ты глупая. Полагала, что этот урод оставит тебя в покое? Напрасно», — с горечью подумала охотница.       Она сглотнула, борясь с подступившими к глазам слезами. Интересно, помогут ли Тьелко и Курво? Они знают? Её судьба в их руках. Им принцесса доверяла, но на душе стало тревожно. Наступившая слабость загнала обратно в кровать. Аредэль старалась прогнать мысли о насильнике, но они то и дело возвращались обратно.       Эол опасен. Он может причинить вред сыновьям Феанора.       Послать осанвэ? Предупредить? Не стоит. Её кузены сами всё знали, и она не имела права вмешиваться.       Резко вспыхнувшее желание сорваться с места и отправиться на поиски братьев утихло. Слишком сложно передвигаться на большое расстояние, а крепость — своеобразный маленький город. Гостившая в Химладе ранее, охотница знала каждый уголок, но в данной ситуации эта информация была бесполезна.       Но унимать беспокойство с каждой минутой становилось сложнее. В комнате стало невыносимо тесно и душно. Чтобы хоть чем-то себя занять, Аредэль оказала посильную помощь сородичу, по-прежнему ожидавшему целительницу, и вышла в коридор.       Вдох-выдох. Окутавший с ног до головы свежий воздух. Попытка унять бешено колотящееся сердце. Каменный пол, холодивший босые ноги. Тонкая сорочка ниже колена, казалось, делала обнажённым тело.       Эльфийка попыталась сосредоточиться на этих ощущениях, но они рассыпались осколками стекла, когда в другом конце коридора замаячила фигура ненавистного мужа.       «Тьелко и Курво тебя пощадили не заметили, тварь?» — с ужасом пронеслось в голове. От этой мысли стало не по себе.       «Чего ты хотела предательница? Будь благодарна, что выходили», — ехидно поддел внутренний голосок.       Жива, жива, жива.       Короткое слово придало сил, позволило настроиться сопротивляться. Второй раз она не позволит себя дурачить. Морготово отродье должно катиться куда подальше. Как только ей сказали, что по её душу пришли, нолдиэ сразу поставила аванир, и теперь смотрела, как муженёк приближается к ней. Мрачный и неумолимый, словно воинство тьмы. Заговаривать первой не было желания. Его шаги звучали, как гром среди ясного неба.       — Не прикасайся ко мне, — предупредила она, когда приблизившись, Эол протянул к ней руку. Отшанувшись, Аредэль с ненавистью посмотрела на мужчину. — Убирайся туда, откуда пришёл.       — Дикая роза выпустила колючки? — кузнец ухмыльнулся. —Защиту и тепло ощутила? Хороший охотник в любом случае поймает дичь, верно? Так вот, я поймал.       — Поймал и упустил, — огрызнулась дочь Финголфина. — Сообразительная дичь не даст загнать себя в ловушку. Особенно к такой мрази, как ты. Убирайся, ты нам с Ломионом не нужен! — голос сорвался на крик. Зазвенел, будто разбивающееся стекло, отражаясь эхом о стены крепости. Она пыталась держать себя в руках, но не смогла.       Имя сына на ненавистном языке вызвало кривую усмешку у Тёмного Эльфа, затем его лицо исказилось от ярости.       Страх. Душа у Ириссэ ушла в пятки. Ногти напряжённо впились в ладони в сжатых в кулачки руках.       Кратковременная свобода так сладка на вкус…       Проявления мерзкого характера мужа долго ждать не пришлось. Аредэль не успела и шага сделать, как он схватил её за шею и с силой сжал. Дышать стало нечем. Женщина захрипела, пытаюсь поймать ртом воздух. Руки, побелевшие от напряжения, разжались. Чародей наслаждался беспомощностью.       — Ты, тварь, решаешь уже и за сына? — процедил синда сквозь зубы. — На свободу захотела? Думаешь, отпущу?       Боль сковала тело. Воздух стал раскалённым, всё внутри натянулось струной, но острый слух уловил шаги.       Спасение.       Едва промелькнула в сознании мысль, как шедший очевидно в их сторону мужчина, заговорил. Голос, как оказалось, принадлежал Маэглину.       — Убери от моей матери руки. Немедленно, — голос Ломиона не дрожал так сильно, но внутренности обливались кровью.       — А, предатель явился, — Эол отпустил свою жертву и переключил внимание на неудавшегося сына. — Обворовал собственного отца! Предал! Я думал, мы с тобой одной крови, но, видимо, ошибался. Не нужен вам отец, да?       Хозяин Нан-Эльмота пасхохотался и от этого смеха эльфийке стало совсем жутко. Она собрала всю волю в кулак, чтобы не сползти по стенке вниз, не закрыть голову руками и не разрыдаться.       — Так и сын тебе, потаскуха, тоже не нужен! — рука мужчины внезапно выпустила дротик. Беглого взгляда Ириссэ хватило, чтобы заметить, что маленькая стрела летит в сторону Маэглина, направляясь к сердцу.       Слабость мгновенно отступила, сменившись липким потом. Невесть откуда взявшиеся силы заставили молниеносно рвануться к Ломиону, заслонить его собой, принять на себя удар, спасти жизнь. Но трагедии не суждено было случиться. Внезапно появившийся Хуан перехватил дротик, затем перед ним возник Охотник и осторожно забрал орудие несостоявшегося убийства у пса. Следом за Келегормом появилось трое воинов. Преступника без лишних слов скрутили и утащили обратно в темницы.       В коридоре наступила тишина. Маэглин растеряно смотрел по сторонам, опасаясь останавливать взгляд на светловолосом феаноринге. Аредэль, наоборот, благодарно смотрела на Охотника, стараясь не обращать внимания на то, как дрожит от внезапно нахлынувшего холода всё тело, а по щекам текут слезы.       — Всё кончено. Больше он тебя не тронет, — Келегорм подошёл, бережно обнял эльфийку, позволяя той спрятать лицо своей на груди, ухватиться пальцами за ткань одежд. Она не отстранялась. Только прижималась крепче и плакала. — Я позабочусь об этом. — прошептал нолдо в макушку бывшей возлюбленной.       Только бывшей ли? Несмотря на всю боль, причинённую этой несносной охотницей, сердце заполняла нежность. Он смог спасти её жизнь. Успел. Второй раз за время пребывания Аредэль в Химладе. Но от мысли о походе в Ангбанд феаноринг отказаться не мог. Предательство должно было быть искупленным.