***
Чонин бегал по комнате, как сумасшедший, по двум причинам. Первая: он чертовски сильно опаздывал на свидание с Сынмином. Вторая: он не мог найти свой любимый браслет, который идеально дополнял его, без преувеличения, сногсшибательный образ. Перед своим хёном хотелось выглядеть на все сто. Чонин не для того так долго собирался с силами и признавался в ответной симпатии, чтобы сейчас появляться перед с Сынмином в непонятно каком виде. — Мой любимый хён, ты не видел тот серебряный браслет с бабочками? Я хочу его надеть, но не могу найти! Хён! Где ты вообще? Чонин хмурится, когда копается в столе Хёнджина и не находит нужную вещь. Ну не мог же он его потерять или оставить в ванной? — Джинни, ты в ванной? Можно я зайду? Мне правда только браслет взять, он, видимо, там лежит. Хён, ты слышишь? Так, всё, я открываю дверь! Хён, я вхожу! Отношения у них были настолько крепкие и доверительные, что они без труда могли зайти друг к другу в ванную и не видели в этом что-то некультурное или постыдное. — Хён, я поищу… Хёнджин! Чонин широко раскрывает глаза и замирает прямо на пороге, осматривая брата перед собой. Взгляд поплыл от тут же накативших слёз: он разглядел только бритву в руке старшего и многочисленные полосы крови, которая капала в раковину вниз. Резкий металлический запах тут же ударил в нос. Чонин приходит в себя слишком неожиданно и сразу оказывается рядом с Хёнджином. Выбивает бритву из длинных пальцев, с ужасом осматривает порезы и старается не паниковать слишком сильно. — Хён, что ты делаешь? Ты с ума сошёл? Боже, подожди, я позвоню в скорую! — Нинни, прости меня, — сипит старший и руки его начинают дрожать, — прости, что я не оправдал твоих ожиданий. — Какие, к чёрту, ожидания? Из-за чего ты вообще это сделал? Всё же было хорошо! Чонин включает холодную воду, аккуратно смывая кровь со своих ладоней. Наспех вытирая их полотенцем, — тут же тянется за телефоном, набирая нужные цифры. Закрывать глаза на скрытую депрессию Хёнджина получалось не очень удачно, но младший не настаивал, когда брат добровольно отказался от лечения. На тот момент денег не было, а счета и желание питаться нормальной едой явно присутствовали. Поэтому Хёнджин заверил, что всё будет в порядке и переживать не о чем. В принципе, всё так и было. Чонин следил за старшим, регулярно интересовался его самочувствием и периодически выводил его на честные разговоры по душам. Это и правда помогало, но, видимо, везение кончилось прямо сейчас. — Ты обо мне подумал, когда резался, м? А о Феликсе? Он же с ума сойдёт, когда узнает. — Не говори ему. — Приехали. А ещё что я должен сделать? Чонин злится и переживает одновременно. Ещё чуть-чуть и его разорвёт, он слишком хорошо это чувствует. Осторожно забинтовав изрезанную руку, младший прокусывает свою губу и шипит от резкой боли. Она отрезвляет. В этот момент слышится хлопок двери. Неужели врачи так быстро приехали? — Дверь была открыта, а ты опаздывал, поэтому я решил зайти и… Что произошло? Голос Сынмина берёт такую высокую ноту на последнем вопросе, что оба брата вздрагивают от неожиданности. Правда Хёнджин тут же закрывает глаза и почти падает, но вовремя опирается на Чонина. Будто вообще не в этом мире находится. Младший судорожно вздыхает и мотает головой, мол, потом, всё потом. А сам чувствует, как тело старшего тяжелеет прямо на нём. — Чёрт, он теряет сознание! Ну где там эти врачи? Чонин почти что воет, смотря на настолько удивлённого Сынмина, от чего рот того почти не закрывается. Он объясняет всё быстро, сумбурно, толком не вдаваясь в подробности, потому что и сам ничего не знает. Наконец, когда слышится спасительный звонок в дверь, Чонин выдыхает с некоторым облегчением и передаёт брата в руки докторов.Вы, 16:38 Феликс-хён, ты только не волнуйся Феликс-хён самый лучший на свете, 16:39 Что произошло? Чонин-а? Вы, 16:40 У Джинни была попытка суицида только что. Я вызвал скорую, мы с Сынмином едем следом. Понятия не имею, что нашло на моего брата… Феликс-хён самый лучший на свете, 16:40 В какую больницу вы едете? Напиши адрес, я приеду так быстро, как только смогу.
Чонину становится легче, когда врач сообщает ему, что жизни Хёнджина ничего не угрожает. Он расслабляется в руках Сынмина и впервые плачет за последние два часа. Феликс рядом выражает какие-то слишком странные эмоции, их почти невозможно понять. Но Чонин и не спешит это делать, осуждать парня он тоже не собирается. В конце концов, не каждый день твой любимый человек режет вены на руках. У каждого своя реакция на такую внезапную новость. — Я не знаю, почему он это сделал… Всё было нормально, — тихо говорит Чонин, виновато смотря на Феликса, — он рассказывал про тебя и про ваши свидания. Показывал новые работы, даже помог мне с выбором одежды и дал денег, чтобы я заказал себе побольше. Хён вел себя, как обычно. Я даже не думал, что он… Прости меня, Феликс-хён, пожалуйста… — Чонин-а, ну ты чего? Успокойся, в этом нет твоей вины. Я сам поговорю с ним. Чонин смотрит на их переплетённые пальцы и улыбается. Что-что, а с парнем его брату повезло очень сильно. Сынмин предлагает младшему зайти в палату первым, ободряюще сжимая плечо. Феликс кивает и с готовностью уступает своё место. Чонин кусает губу и соглашается, тяжело вздыхая. — Если приедут Джисон-хён и Минхо-хён, не пускайте их пока что. И не позволяйте Сонни-хёну кричать. Младший закрывает за собой дверь, чем тут же привлекает внимание Хёнджина. Они пересекаются взглядами и синхронно отводят их в разные стороны. Чонин подходит к кровати, смотрит на капельницы и перебинтованную руку старшего брата. Сердце сжимается сильнее. Он усаживается на матрас и утягивает Хёнджина в объятия. — Как ты себя чувствуешь? — Я в порядке. Прости меня, Нинни. Я такой идиот… натворил делов и напугал тебя. Какой я после этого старший брат? — Прекрати винить себя во всех смертных грехах. Про какие ожидания ты сегодня говорил? Что на тебя вообще нашло? Хёнджин сжимается весь, пытается закрыться, но Чонин не позволяет: смотрит прямо в глаза и осторожно гладит по голове. Взгляд понимающий и мягкий, чтобы старшему стало легче и он смог выговориться. — Не знаю. В последнее время я думал, что делаю для тебя недостаточно. Ты же знаешь, что я всегда старался сделать так, чтобы ты ни в чём не нуждался и не чувствовал себя слишком одиноко. Я хотел быть опорой для тебя, чтобы ты точно мог на меня положиться. Но с каждым разом мне всё больше и больше казалось, что я не справляюсь… Поэтому, видимо, это всё накопилось и случилось это. Он неловко кивает на свою руку и снова тяжело вздыхает, не сдерживая слёз. Чонин тоже шмыгает носом и мотает головой, стараясь взять себя в руки. — Ну как ты мог допустить такие мысли, Джинни? Последние пять лет только ты был рядом со мной. Я видел, каких усилий тебе стоило всё то, что мы имеем сейчас. Благодаря тебе мы ни в чём не нуждаемся и живём даже получше многих. Ты упорно трудился и я очень сильно благодарен тебе за эту работу. Ты буквально мой пример для подражания. Я всем говорю, что такого замечательного старшего брата, как у меня, ни у кого нет. Я люблю тебя и сегодня слишком испугался, когда увидел тебя в таком состоянии. А если бы всё было куда серьёзнее? Как бы я без тебя? Родители нас оставили, а ты захотел бросить меня? — Нет, Нинни, прости меня, пожалуйста… Я не знаю, что на меня нашло. Я очень сильно люблю тебя, я бы не оставил… — Прошу тебя, не делай так больше. Испугался не только я. Феликс приехал сразу же, как только я ему об этом сказал. Ты хотел, чтобы он тоже испытывал боль? — Боже мой, Феликс… — Я позову его. Вам нужно поговорить. Я рад, что ты в порядке. Как только Чонин выходит из палаты, на него налетает взволнованный Джисон, который не сдерживается ни в своих фразах, ни в интонации, с которой это всё происходит. На помощь приходит Сынмин, который прячет младшего в своих объятиях и рассказывает всё сам. — Я не верю, что он сделал это… — От него нужно было что-то такое ожидать, — выдаёт Минхо и тут же прикусывает себе язык. — Вот он, посмотрите на него, нашёлся эксперт, — недовольно выплёвывает Джисон, — нужно было с человеком по-нормальному общаться, а не вести себя так, как ты. — Ты серьёзно обвиняешь меня в этом? — Вскидывает бровь Минхо. — Твоё поведение тоже повлияло. И ты это прекрасно знаешь, Минхо. — Вы можете не ругаться хотя бы сейчас? — Устало просит Чонин и вздыхает. — Он сделал это не из-за Минхо. Мы поговорили. Теперь всё будет в порядке. Феликс, ты можешь зайти к нему сейчас. Ли младший вздрагивает и кивает, делая глубокий вдох. Джисон ободряюще показывает большие пальцы вверх и плюхается на место рядом с Сынмином, запуская в свои волосы пятерню. Минхо с каменным выражением лица садится рядом и полностью уходит в себя, о чём-то задумываясь. Зато Чонин тут же соглашается на предложение врача отвезти Хёнджина в реабилитационный центр загородом. Свежий воздух, хороший персонал, профессиональные специалисты и базовый комплекс отдыха. Звучит слишком заманчиво, поэтому Чонин ставит размашистую подпись в документах и послушно записывает все дальнейшие указания. — Думаю, ему это будет только на пользу, — кивает Джисон и похлопывает Чонина по плечу. — Да. Врач сказал, что направляет туда все подобные случаи. Люди возвращаются и чувствую себя уже намного лучше. Пусть лучше там отдохнёт, чем будет тухнуть в этом душном городе.