Ганзель и Гретель

Вся жизнь пронеслась перед глазами: размытое детство, проведенное время с родителями и доктором Ливси, смерть отца, Билли Бонс… теперь и это гнилое путешествие, без которого джентльмены спокойно могли обойтись, зная, что их ждет. Однако отсечению головы не суждено было сбыться, ведь хруст издал вдребезги раздолбанный деревянный пол, настолько близко к голове Джима, что вероятно была отсечена прядь рыжих волос. Непонятно, что заставило Гретель промахнуться, и не упуская прекрасной возможности, с приливом адреналина по телу юнга мог взмахнуть ногами вверх, и со всей силой ударить девушку по носу. Кровь разлетелась струйками, а Чертовка, схватившись рукой за сломанную часть лица с полным гневом ринулась за мальчишкой. Джим лишился очков, однако он все еще мог видеть окружность, хоть и слегка размыто. Поднявшись по лестнице, паренька схватили за ногу, и потянув вниз швырнули словно щенка на пол. Тот не хило ударился, и казалось вот он очередной конец, которого нельзя было избежать. Однако видимо сама судьба и удача обволакивали юнгу словно теплый плед. Гретель толкнули прочь от бедолаги, и это был никто иной как Бен Ганн. Одичалый мужчина, подкравшись к Джиму крепко прижал к себе, защищая словно мать детеныша в дикой природе. Узнав рыжего Бенджамина, глаза девушки округлились, его она уж точно не ожидала увидеть, как и дикарь Чертовку. Они лишь перекинулись именами друг друга, окончательно убеждаясь в существовании бывшего союзника. Джим поднял взгляд, услышав имя девицы, будто показавшись ему до мурашек знакомым. Силы отбиваться, истекли, появилась малая надежда на Бена, что, внезапно вынув духовую трубку из-под пальто отданного сквайром, путем резкого вздоха выстрелил малой стрелой с острым наконечником. Кончик воткнулся в плечо Гретель сквозь рукава рубашки, и благодаря озадаченности постороннего предмета в теле, оба джентльмена смогли удрать обратно на палубу. В то время, казалось доктор Ливси прекрасно справлялся с раненым врагом. Однако словно по щелчку пальца крепкий и высокий мужчина оказался снизу, под давлением сидящего на торсе Ганзеля. Лекарь с поднятыми ладонями, пристально наблюдал то за парнем сверху, то за направленным на него стволом перечницы, что юноша смог во время боя отобрать у доктора. Неужели Ливси так быстро сдался? Ведь если присмотреться, лицо улыбчивого мужчины покрылось каплями пота, а грудь не спеша поднималась и опускалась. Элегантный камзол медленно окрашивался в кровавые пятна, по вине в мясо пристрелянных пальцев, что жутко ныли и нуждались в быстром уходе. Ганзель неожиданно приподнялся, приказывая мужчине следовать за ним, прослеживая стволом огнестрела. Сабля давно валялась где-то в окружности палубы, лишь свет спущенной луны и звезд могли ее осветить, однако было поздно. Капитану Смоллетту было противопоказано сражаться, Абрахам Грей ранен, а доктор Ливси безоружен - команда пала. К ожидающим джентльменом в адмиральском салоне, присоединился и лекарь. В тот же час подоспели Бен Ганн с несчастным Джимом на руках, можно было представить ужас, что предстал перед их глазами. Позабыв о яростной девицы позади, Бенджамин не сумел уклониться от удара рукояти сабли, что унесла сознание юноши далеко за пределами реальности, оставив обессиленного юнгу без присмотра и защиты. Команда бравых джентльменов была повержена и связана в области запястий рук и голеней, вот теперь близнецы и отбили шанс расправиться с каждым прохвостом. Однако Ганзель заявил о его намерении освободить Сильвера из заточения, дабы тот взглянул на свою же казнь со стороны наблюдателя. Гретель осталась одна в окружении связанных тел, с диким и голодным взглядом осматривала тело несовершеннолетнего подростка, слегка дрожащей рукой сжимая рукоять сабли. Любой бы словно муравьями покрылся мурашками лишь от взгляда на девушку, не подозревая какая кровожадная картина всплывала перед глазами Чертовки. А точнее, самая настоящая чернуха*. Не один Джим понимал весь кошмар происходящего, было бы мягко назвать данную ситуацию «опасной». Впервые члены шхуны «Испаньолы» лицезрели ужасно напуганную гримасу доктора Ливси, с лица которого оскал и вовсе спал. Не было возможности встать и помешать предстоящему покушению, однако слава богу капитан Смоллетт перевел все внимание на себя, при этом сохраняя жизнь мальцу криками: —Я ПоДоЗРеваю, чТо Ты и ТоТ ПоДлеЦ ПоД РуКовоДСТвом Сильвера, и, если вы иСПолняеТе его ПРиКаЗы, ПРеДлаГаю миРно вСе оБСуДиТь. Но не СмеТь ТРоГаТь членов моей КоманДы! Гретель была явно недовольна противными криками старика, что сопровождались неконтролируемыми струйка слюны. И она успешна бы себя сдерживала до прихода брата, если бы капитан не совершил роковую ошибку: —И вооБще, я не ПоТеРПлю женщину на моем КораБле! ГнуСной ПрофуРСеТке моРе не меСТо! Это было лишнее, капитан даже не догадывался насколько сильно пожалеет о своих словах. Буквально мгновенно девушка взмахом ноги ударила мужчину по лицу каблуком, снова и снова, заставляя бедного старика кряхтеть и рвотой пускать кровь. Джим словно угорь барахтался на одном месте, отчаянно пытаясь освободиться от оков веревок. Доктор Ливси тоже не сидел без дела, попытки привлечь на себя внимание, провалом не приводили ни к чему. Казалось челюсть была разбита в дребезги, а лицо не избавиться от синяков и шрамов еще долгое время. Рука девицы замахнулась вместе с лезвием сабли, с полной уверенности решаясь покончить с капитаном Смоллеттом раз и навсегда. Спасением джентльменов было лишь одно упущение близнецов, они позабыли кое о ком. Ведь совершенно не пойми откуда, раздался громкий выстрел мушкета, и ладонь Гретель стала бесконечно кровоточить, от появившиеся дыре от пули. Ладонь была прострелена насквозь, что заставило саблю упасть на деревянный пол. Все внимание привлек к себе силуэт в дверях адмиральского салона: ростом шесть футов, распущенные до плеч волнистые золотые локоны, длинная ночная сорочка, и опущенный стволом вниз мушкет. Лишь единственный свет керосиновой лампы излучал тусклое сияние на спасителе. Джим его тут же узнал, несмотря на плохое зрение: —Сквайр! Медовые глаза наводили ужас, настолько Гретель была в ярости. Подстреленная правая рука была ее основным оружием, и лишившись ее, считай приняла поражение. Но сдаваться было бы посмешищем для наследницы пиратов, и сквозь пронзительно адскую боль и скрежет зубами, левая рука, овладев саблей, Чертовка ринулась в сторону мужчины с мушкетом. Джон Трелони, отбивался оружием, держась за ствол, пока острие лезвия беспощадно кромсало деревянную рукоять, вонзаясь в мушкет. В один момент конец рукояти то ли совершенно случайно, то абсолютно нарочно, покалечил и так нецелостный нос Гретель. Удар принес увечья в сознание, заставив на мгновение разум пошатнуться. Этим адмирал и воспользовался, освобождая своих товарищей разрезая веревки, даруя конечностям свободу. Оскал во все тридцать два вновь украсил родное лицо лекаря, и вместе с графом помогли искалеченному капитану принять неотложную помощь в лице Ливси. Все были успешно освобождены, и хоть доктор напирал на избавление ноющего сломанного носа Абрахама Грея, юноша настаивал защищать товарищей вместе с Трелони. Джим естественно последовал по стопам «брата старшего», вызвался помочь, на что Ливси тут же воскликнул: —Мой мальчик, ты не отходишь от меня ни на шаг! Мы должны позаботиться о капитане, ха-ха-ха… И не успели бы все песчинки в песочных часах истечь, как Гретель исчезла, словно сквозь палубу провалилась. Адмирал приказал помощнику плотника охранять товарищей, а сам захватил с собой новый заряженный мушкет, и не оборачиваясь на уговоры друзей, что звали его то по должности, то по фамилии и даже по родному имени, вышел на исследование судна. Ни души, мертвая тишина, лишь шум бьющихся волн о шхуну заглушал собственный сердечный ритм. Открытые участки корабля были освещены уже спавшей луной и звездами, что угасали перед рассветом, но даже так не было гарантий, что на палубе находился лишь один сквайр. В убийственной интриги граф прошелся по всей поверхности шхуны, пока не поднялся к каюте капитана, что располагалась прямо над адмиральским салоном. Все чисто, даже потустороннего запаха Трелони не слышал, значит самозванцы под палубой. И хоть та девица вместе с юношей обладают невероятными навыками борьбы с оружием и телом, их меньше. По крайней мере, на это надеялся граф. Но не успел он обдумать свои следующие шаги, как с несусветной скоростью, мужчина почувствовал сильный тумак по голове. Казалось, что весь мир удвоился, а гул в ушах так и провоцировал. Было неожиданно для адмирала устоять на ногах после такого удара, он вовремя ухватился за ограждение борта судна. Мушкет свалился с рук, и последнее, что смог разглядеть Трелони, знакомый силуэт высокого и сильного мужчины в синей куртке. Бархатный голос так и клонил вспять, хотя возможно эта и была цель нежданного гостя: —Сквайр, а ведь я вас уважал, не смел смотреть свысока. А вы совершили грех как подобает джентльмену, и направили оружие на даму. А за грехи, нужно поплатиться. Резкий толчок двух ладоней о грудь, и вот Трелони уже летит с границ борта прямиком в океан. Закурив трубку, выдыхая дым изо рта и ноздрей, мужчина поковылял на одной ноге, в сторону адмиральского салона. В сопровождении послушного попугая, что покорно приземлился на плече хозяина. Близнецы тихо сидели в камбузе, в ожидании опекуна. Ганзель аккуратно перематывал рану сестры, во избежание потери крови, пока девушка бесконечно неприлично бранилась себе под нос: —Гнусная профурсетка… блядский сукин сын! Юноша лишь тяжело вздохнул, понимая, что в таком положении с Гретель лучше не спорить. И уж тем более не напоминать ей о правилах приличия, ведь сам себя сдерживал, вспоминая как капитан ранил его пальцы одной пулей. Однако совершенно внезапно у камбуза были слышны стуки трости о деревянный пол. Близнецы словно антилопы, хватая оружие, помчались к опекуну. Окорок ковылял к своим детям, держа в руках немаленький мешок, что бесконечно звенел видать монетами и бриллиантами. Кинув сокровища Ганзелю, Одноногий лишь сурово произнес ему на ухо: —Спускай шлюпку. Все было яснее солнечного дня, выхватив хоть единую долю богатств Сильвер был готов отступать. Что ж, решения лучше юноша не мог предложить, противников больше, и среди них есть бравые ребята. Ганзель работал на автомате, и вот уже у борта «Испаньолы», шлюпка была спущена, как и веревочная лестница. Сильвер спустился первым с помощью парня, однако не успев запрыгнуть за старшим, юноша оглянулся назад. Гретель, она исчезла! Она с таким рвением куда-то убежала после того, как Сильвер что-то подозрительное ей нашептал на ухо. Уже хотелось было ринуться на поиски сестры, как Долговязый Джон намертво схватил его руку. Какого дьявола? И тут же перед Ганзелем предстала картина, которую не сумел бы увидеть даже в самом страшном сне. Из адмиральского салона выбежали Джим с доктором, наткнувшись на девушку с мушкетоном. И казалось, вот она расправится с ними за один выстрел. Однако поведение Чертовки было странным, она словно задыхалась, пытаясь уловить глоток воздуха, пока и вовсе не удержав равновесие, повалилась, судорожно хватаясь за горло. К этому моменты несчастный Бен Ганн пришел в сознание, и выбежав за своими товарищами казался очень радостным и горд собой: —Да! Яд кураре** никогда меня не подводил! Правда он подействовал почему-то слишком поздно… Глаза Лекаря расширились до невозможного, и обернувшись на рыжеволосого дикаря повторил его слова, убедившись, что все правильно услышал: —Яд кураре?! Совершенно неожиданно даже для Джима, Ливси бросился к задыхающиеся девушке. Перевернув ее на спину и подняв лицо за подбородок, мужчина без всяких сомнений прильнул к ее губам, наполняя полость рта свежим воздухом. Все в окружности стали свидетелями, как усердно исполнял доктор искусственное дыхание, дабы спасти девушке жизнь***. Ганзель словно вкопанный, наблюдал за картиной происходящего, за всеми движениями лекаря, что отважно спасал жизнь сестре. Резкими движениями юноша оказался в шлюпке, что отплывала от шхуны, и как Сильвер удерживал Ганзеля, готовый прыгнуть в воду и плыть за своей родней. Оставалось лишь кричать в след, угрожать и непристойно бранится, чтобы не смели тронуть девушку, ведь юноша обязательно вернется. Гретель была спасена, огромную роль сыграл барьер в виде рукава, что не дал яду в стреле полностью проникнуть в тело. И выстрел в руку, что извлек некоторое количество крови из тела, пропитанное опасным веществом. Девушка с ужасом оглядывала окружность, тяжело дыша, и постепенно медовые иллюминаторы начали закатываться вверх, пока сознание и вовсе не покинуло тело. Из просторной каюты выглянул капитан, с тщательно ухоженным носом, о чем говорила повязка на лице. Тяжело было представить состояние сложнее чем у Смоллетта, пострадало не только физическое состояние, но и ментальное. Мужчина чувствовал себя отвратительнее навоза, будучи униженным перед своей командой от рук, точнее ног женского пола. Зато теперь, все могли вздохнуть с облегчением, ведь опасность миновала, и все были хоть и не совсем целы, и здоровы, но зато живы. До момента, когда доктор Ливси не оглянулся, и не решился на вопрос: —А где Трелони? Все присутствующие также осмотрели местность, не затерялся ли где-нибудь адмирал. Поднимаясь к собственной каюте, мистер Смоллетт обнаружил брошенный мушкет поодаль от борта шхуны. Именно тот мушкет, что захватил с собой сквайр на патруль палубы. Вдалеке послышался голос мальчишки, слова которого заставили покрыться холодком: —После того как сквайр ушел, я услышал, как таинственный объект с большей скоростью упал в воду. Доктор, подняв голову, заметив стоящего у борта корабля капитана, с возможностью обогнать сапсана ринулся на спасение друга. Было не по себе застать высокого мужчину с намертво застывшей на лице улыбки, ржущего в столь мрачный эпизод. Судорожно разыскивая возможное, данное местонахождение Трелони, Ливси тихо сказал: —Ха-ха-ха… он же не умеет плавать, ха-ха-ха… И начиная стягивать с макушки головы белоснежный парик, обнажая изящные для столь длинного, с грубыми чертами лица черные, словно смоль короткие волосы, доктор заметил боковым зрением подозрительное поведение мистера Смоллетта. Наплевав на все ограничение организма, а именно: перевязанная рука по вине огнестрельного ранения в плече, и совершенно недавно покалеченный нос, мужчина с решимостью в полной груди, прыгнул за борт судна. Не расслышав крики своего имени в след, капитан был намерен отыскать графа, жертвуя своим здоровьем ради того, кто спас ему жизнь. Благо солнце показало свои первые лучи, и возможность что-то увидеть в глубине значительно росла. Не хватало со всей «инвалидностью» лишиться и нормального зрения, однако не открыв глаза в морской воде, глупо было возлагать надежды лишь на ощупь. Вот оно, лишь впервые Смоллетт был готов расцеловать Трелони за все украшения и прочие яркие побрякушки, что все путешествие мозолили ему глаза. Ведь только благодаря их блеску он смог разглядеть тело адмирала. Вытерпев не самое приятное ощущение давления воды на больной нос, единственной рукой капитан вытащил сквайра обратно на поверхность. При всплытии их уже ждала спущенная веревочная лестница, и вспомогательная команда, что помогла героям взойти на палубу. Пока Смоллетт был словно коконом укутан теплым пледом, Ливси всеми стараниями, уложил графа на свое колено лицом к деревянному полу, надавливая тому на спину. Вода постепенно покидала организм, и вскоре все остатки вышли благодаря резкому кашлю, с грубыми глотками воздуха. Спасибо господу, что ни одна душа за это отплытие не покинула свою оболочку, а ведь если не резкий уход Сильвера и Ганзеля, все могло быть и вовсе иначе. Но вот вопрос, что сподвигло их к внезапному побегу? Но не менее странная дилемма, какого дьявола доктор Ливси так жаждал спасение истинного врага? —Боюсь объяснить это будет не просто, ха-ха-ха…