Ганзель и Гретель

Как-то странно девушка морщилась во сне, будто ее спящему режиму что-то мешало. Нет, не какой-то сон из воспоминаний, а реальные ощущения, кто-то игрался с пальцами ее ног, и щекотал пятки. Гретель могла поклясться, что совершенно случайно, неумышленно дернула ногой, и внезапно услышала человеческий скул. Она пнула злоумышленника прямо в нижнюю челюсть, и тут же соскочила с постели, поджав ноги к груди, укутывая их коконом в одеяло. Сердце бешено колотилось, а лицо покрылось потом. Неужели и тут ее не ждала расслабляющая и безопасная жизнь? Она была уже готова напасть, кричать, дабы привлечь внимание остальных членов команды, которым неконтролируемо улыбалась. Но стоило приподнять голову, чтобы распознать лицо из-под угла кровати, как медовые глаза распахнулись: — Ганн? Ты с ума сошел?! Напугал меня до смерти! Какого черта ты ошиваешься у моей кровати?! Бедный Бен Ганн, кряхтел от боли хватаясь за свою челюсть. Ничего с ней страшного произойти не могло, просто неприятная боль в районе десен и внутренней губы. Но все это оказалось спонтанно и неожиданно, и по сути сам дикарь носил груз вины на плечах за содеянное, однако стыдно стало самой Гретель: — Больно? Я не хотела… К огромному удивлению, Бен лишь улыбнулся на извинения, и присел на край кровати, все еще придерживая подбородок центром ладони. Взгляд его был другим: мягким, теплым, подозрительно добрым, девушка даже прищурилась, обвиняя собеседника в фальшивой улыбке. Однако мужчина никак не среагировал, и начал разговор: — Ты изменилась. Медовые глаза округлились, а одна из бровей слегка приподнялась. Конечно, Гретель изменилась, столько лет прошло после распада шайки Флинта, из которой сбежал сам Бен Ганн. Она изменилась и внешностью, и характером и взглядами на жизнь, за которые на нее косо смотрят и желают распять публично. Но дикарь поспешил исправить самого себя: — Нет, ты изменилась здесь, на «Испаньоле». Повисла мертвая тишина, настолько все было тихо, что аж собственное дыхание и сердцебиение могли заглушить шум волн. Девица издала смешок, словно звонкий колокольчик на шее пушистой, как облако овцы. И поспешил мужчина стереть улыбку с лица девушки, пояснив: — За малый промежуток времени ты стала своей, улыбаешься, со всеми такая вежливая, добровольно тянешь руку помощи. Учитывая то, что лишь несколько дней назад ты грозилась перерезать глотку каждому на этом судне. Этот человек был по-своему удивителен, он знал Гретель лишь какое-то время, даже не особо контактируя с ней при еще живом капитане Флинте. А уже составил психологический портрет девушки и видел ее насквозь. Улыбка Гретель действительно спала с лица, оставив лишь распахнутые глаза, полные негодования и ошеломления. Хотелось спрятаться и пропасть из виду, чтобы ее оставили в покое и не докучали вопросами. Особенно когда в какой-то мере, ее раскусили, ее фальшивое дружелюбие. Однако раз уж девушка решилась на столь отчаянный шаг, придерживаться своей роли как герой не видящий границ, нужно было до конца: — Ганн, что ты имеешь в виду? Я чувствую себя безопасно на вашем корабле, и раз уж меня приняли, нужно же подстраиваться под капитана и остальных. Зачем же портить отношения сильнее? Буквально после каждого слова, девица пускала звонкий смешок, заглушая свое заикание и дрожь в голосе. Ее резко оборвали: — Куда же пропала та отважная наследница пиратов? Без страха быть пойманной, быть оскорбленной, быть униженной. Где же она? Мужчина возможно сам того не подозревая, ударил по самому больному. Достоинство девушки было растоптано, и той самой великой наследнице пиратов Гретель, уже давным-давно не было в живых. Шмыгнув носом один единственный раз, Чертовка лишь холодно ответила: — Она давно мертва. Это было понятно, Бен прекрасно об этом знал, именно поэтому задел что-то настолько личное, хоть это было уж совсем зверски. Он продолжил: — Бен Ганн знает, ты давно впала духом, закрылась от мира людского, ты слепо выполняла поручения, словно марионетка. Думала обвести всех вокруг пальца? Вы хоть с Ганзелем и кровные близнецы, ты не являешься им. Он знает толк в манипуляции, ведь он дитя самого Одноногого. А ты кто? Любимица Билли Бонса? А где же он сейчас? Гретель скрипнула зубами, сжав одеяло в кулаке. Если бы не бартер в виде пледа, ладонь бы навсегда осталась с кровавыми следами от женских ногтей в форме полукруга. Неожиданно голос повысился, да что уж там, девушка буквально кричала: — ЗАТКНИСЬ! Ты ничего обо мне не знаешь! Убедился в том, что играю послушную девочку и решил позлорадствовать надо мной?! Блядский урод, иди к черту! Опять меня отравишь?! Я не выбирала эту жизнь, не выбирала рождаться девчонкой и быть объектом удовлетворения среди тех, кого считала своей семьей! Никто бы и подумать не мог, что такая особа как Гретель имеет способность заплакать, однако, это случилось. Медовые глаза уже тонули в слезах, что накапливались в глазных яблоках. При этом она продолжала кричать, когда в горле уже образовался ком и голос стал хрипеть: — Думаешь мне действительно в радость строить из себя невинную и хорошую?! Была бы моя воля, я бы давным-давно спрыгнула с бортов этого чертового корабля! Но я это не сделала лишь потому… лишь потому… что хочу жить! У меня появилась надежда, впервые за долгие годы у меня есть определенная цель! Я хочу… Сколько бы девушка себя не сдерживала, порыв гнева и ярости резко обратился в самый настоящий детский плач и истерику. Ее трясло, девица и звука не могла издать из-за противного кома в горле, лишь заикалась и чуть ли не задыхалась. Внезапные объятия самого Бена Ганна привели Гретель хоть в какой-то трезвый разум. Однако вырываться и бранится та не стала, она вообще не двигалась, лишь уложив голову на плечо мужчины и зажмурившись, пытаясь удержать надоедливые слезы. Хлопая ее по плечу, дикарь лишь молчал, вроде целую минуту, пока тихо не спросил: — Чего же ты хочешь? Щенячий скул, единственное, что издала девушка, не в силах разговаривать от слова совсем, словно змея с зашитым ртом перед своим заклинателем. Короткие черные волосы щекотали обнаженную шею мужчины, так же как и дыхание от тяжелых вздохов. Сквозь всхлипы, Гретель лишь произнесла: — Хочу домой… туда, где мы с братом родились, хочу к маме… Бедный ребенок, подумал про себя Бен Ганн, а ведь это первый раз, когда один из близнецов заговорил о своем прошлом, перед тем как попасть под треуголку капитана Флинта. Оказывается, им было хорошо в доме родителей, или по крайней мере в объятиях родной матери. Видать, никто больше не собирался продолжать видеть сны. У мужчины с девушкой был шанс обговорить все упущенное, все, что дикарь пытался и хотел пояснить Чертовке за все время, когда они находились на одной палубе «Моржа». Бен Ганн был искренне удивлен и удовлетворен одновременно тем, что девица согласилась его выслушать: — Покажусь как мерзкий старик, но я знал, что все так будет. Гретель после давно выплаканных накопившихся за долгое время слез, смотрела на все вещи трезвым умом. С поджатыми коленями в обнимку она пощипывала кусок хлеба, отданный ей мужчиной, после долгой истерики девушка сильно проголодалась. Девица ничего не ответила, лишь лакомилась выпечкой в полной тишине, пока Бен Ганн продолжал свой монолог: — При уже плохом самочувствии капитана Флинта я начал замечать иные взгляды остальных пиратов в твою сторону. Честное слово, матерью клянусь, я хотел тебя предупредить, обезопасить- Не успел он завершить предложение с поднятой вверх головой, как девушка выставила перед ним раскрытую ладонь, прося прикрыть рот: — Не нужно выставлять из себя героя. Ты не это хочешь мне сказать, по глазам видно. Послышался тяжелый вздох, мужчина почесал затылок и освобожденный от выросшей бороды подбородок. Видать, разговор последует очень непростой и даже тяжелый, и непонятно, для кого. Размяв пальцы Бен Ганн продолжил: — Каковы твои истинные мотивы? К чему вдруг такая милость по отношению к другим? К сожалению, хлеб заканчивался, а девушка уже давно проснувшись, быстро проголодалась. И решившись подождать, что возможно организм насытится жалким куском выпечки, собравшись мыслями поддержала разговор: — Я уже сказала, наладив отношения с остальными, я надеялась улизнуть от казни и заключения, и наконец-то начать новую жизнь. Мне уже нечего скрывать, видать, все начали меня подозревать… плохо маскируюсь, да? Мужчина издал теплый смешок, уложив ладонь на макушку угольных волос девушки, слегка потрепав их. Прямо как Билли Бонс, когда хвалил еще маленькую и беззаботную девчонку, и та без одного переднего зуба, смеялась звонче колоколов. Бен Ганн отрицательно покачал головой: — Наоборот, ты стала выглядеть живее, в отличие от первого знакомства. Ты ведь всегда была такой, не правда ли? Медовые глаза, что горели ярче зажженной спички не могли соврать, дикарь говорил чистейшую правду. Гретель никогда не была суровой и грозной как все твердили, навязанные мысли пиратов о том, что близнецы должны быть идентичны не только внешне, но и характером, действительно изменили девушку до неузнаваемости. Она не имела права вести себя мягко и нежно, словно прекрасный розовый японский цветок сакуры, отдающий сладкий вишневый аромат наступившей весны. Лишь «мужественные» поступки и качества, как у всех пиратов, в особенности у кровного брата. Ведь верили моряки, что не имея на корабле существо с женскими чертами, смогут избежать суеверий, да и воспитывали ее наравне с остальными. Пухлые лепестки губ расплылись в маленькую улыбку, вспоминая теплые моменты прошлого: — Кроме брата я никому не могла показываться в таком виде, лишь рядом с ним я вела себя совершенно иначе от того, как от меня требовалось. Он всегда говорил, что этот мир меня не заслуживает. Так и не было понятно, смеялся ли он так надо мной, или говорил истину. В это было действительно трудно поверить, чтобы такая девушка как Гретель, наследница пиратов и любимица капитана Флинта и штурмана Билли Бонса, в самом бы деле являлась самым настоящим ангелом, сошедшим с небес к своим любимым. Однако как только речь зашла о Ганзеле, Бен Ганн словно был награжден сильнейшим ожогом, что заставил его вздрогнуть и распахнуть глаза. «Это имя, сравнимо с дьяволом!» - твердил он в своей голове. И несмотря на то, что это именно та тема, на которую мужчина вожделел открыть девице глаза, упустил этот момент. Чертовка его перебила, и спросила то, что поистине мучило ее с того момента, как увидела дикаря у своей постели: — Почему ты внезапно решил со мной столь серьезно поговорить на эту тему? Раскрыть все карты, да и видать, только ты один решился на такое. Как же она заблуждалась, ведь даже не подозревала, какой ответ она получит от Бена Ганна: — Перед тем как прийти к тебе, я увидел чайку, сидящую на ограждениях носового отсека. Медовые глаза казались стали больше чем царские монеты, сверкающие золотого оттенка. Гретель не стала сидеть на месте, и быстрее антилопы выбежала из своей каюты, направляясь к носовому отсеку. Никакой чайки не было, видать, улетела при виде мужчины. Наблюдая за шумными волнами, Чертовка вглядывалась вдаль, в надежде рассмотреть хоть какие-то горы или земли. Очевидно же, что совсем скоро их ноги повстречаются с долгожданной земной почвой. Была ли эта встреча долгожданной? Что ж, для девушки это была начала дорога в пропасть, ведь ее план, казалось, полностью, с треском провалился. Не заслуживает она счастливого конца, голоса доктора Ливси, Джима Хокинса и Бена Ганна толком не повлияют ни на что. Да, врач и есть судья, однако капитан Смоллетт не менее важная персона, что даст показания против девицы. Да что уж там, какова была гарантия, что за нее хоть кто-нибудь заступится? Повалилась Гретель на колени, сжавшись в плечах и опуская голову до самой деревянной палубы. Горько ли плакала, или молила она бога о пощаде, не известно. Все сложилось в единую картину, дикарь, увидев знак решил поведать девушке о провале ее актерского мастерства. Мужчина, что смотрел на это жалкое зрелище, сомневался, а пойдёт ли на пользу его утешения. Видать, настал тот момент, когда девицу лучше было оставить наедине, да и обстановка утихомирилась, от чего вновь клонило в сон. Капитан Смоллетт явно будет недоволен тем, что один из членов экипажа не выспался должным образом. Каково было удивление, даже не простое, а самый настоящий шок, когда голос Гретель, дрожащий, но столь искренний, пробормотал: — Я всего лишь хочу жить нормально, не хочу умирать… Покрасневшее женское лицо повернулось в сторону мужчины. Редкое явление, которые не всем было дано увидеть, это плач наследницы пиратов. Одному Бену Ганну удалось лицезреть его уже во второй раз за одну ночь. Однако Чертовка лила слезы ручьями столь жалко и убедительно, что сердце растаяло по щелчку пальца. Уже громче, почти не заикаясь, Гретель сделав глубокий вдох, проговорила: — Пожалуйста, помоги мне. Как их переубедить? Любой услышавший подобное, после одного дня знакомства с девицей, не смог бы устоять на собственных ногах. Подумает, что родной слух предательски подводит, однако, как бы не так. Как удивительно было осознавать, на что, человек мог согласиться и пойти, ради свободы, ради своих желаний, несмотря на личность. Океан был прекрасен как никогда, солнечный свет лишь придавал бирюзовый оттенок к отражению от голубого неба. Раннее утро, даже обычного, где-то шесть с половиной утра, а все уже были одеты и словно солдаты выставлены на палубе. Отдельно ото всех стоял один лишь капитан Смоллетт, что со скрещенной здоровой рукой на груди, поглядывал на самую настоящую показуху, в его глазах. Гретель, лицом перед всеми, медленно опустилась на колени, и словно в молитве прислонила лоб к сложенным вместе ладоням, сгибаясь в спине до тех пор, пока глаза не встретятся с деревянной поверхностью. Мертвая тишина повисла в воздухе, один лишь сквайр Трелони драматично ахнул, прикрывая губы кончиками пальцев. Девушка без слез, без жалостей и криков, со спокойным лицом и голосом, приподнимаясь и выпрямляясь в спине после минуты молчания, публично стала умолять о прощении: — Из проведенных мною дней на вашей «Испаньоле», я многое смогла осознать, принять и раскаяться в своих грехах. Лишь благодаря вам я поняла, как была слепа и наивна всю мою жизнь. Я не заслуживаю вашего прощения, однако, я готова пойти на любые жертвы, лишь бы добиться своей свободы. Клянусь матерью покойной и братом родным, что смогу показать себя с лучшей стороны, и оказаться вам полезной. Прошу, простите меня, за все мое содеянное и семьи моей. Воодушевленно за девушкой наблюдали все, и лишь с улыбкой единственные Джим Хокинс и доктор Ливси. Конечно, покалеченные Абрахам Грей и капитан все еще бросали брезгливые взгляды в сторону раскаявшейся, однако, в отличие от мистера Смоллетта, помощник плотника действительно проникся речью. Джентльмены пообещали девице, что обязательно дадут ей ответ на ее извинения, но только после общего заседания. Однако даже за закрытой дверью, из другой каюты были слышны вопли и крики капитана, что неконтролируемо пускал слюни на всех, к кому обращался: —СТаДа БаРанов! РаЗ оДному СТало ее жалКо, СРазу вСе Пошли ей ноГи ЦеловаТь?! Я - КапиТан АлеКСанДР СмоллеТТ, ГлаЗа СеБе выКолю, но ниКоГДА, ниКоГДА, не вСТану на СТоРону ПиРаТов! ЕСли КТо ниБуДь иЗ ваС, ПоСмееТ ПриняТь эТо оТРоДье, можеТе Больше не СчиТаТь меня Своим КаПиТаном! Серьезный вызов, от которого легкий холодок пробежался по спине, а волосы на теле встали дыбом. Выбор пал между родным капитаном, и наследницей пиратов, что лишь несколько дней проживает на судне. Дела были плохи, даже отважный Грей, что был всегда на стороне мистера Смоллетта, запутался. Своими мыслями юноша поделился с доктором: — Это вопрос жизни и смерти, сэр. Вы ее недостаточно знаете, и Бен Ганн, что твердит обратное, тоже. Встанем на сторону капитана, гляди и наши глотки будут разрезаны во сне. Вполне разумные переживания. Ситуацию нужно было спасать, осталось три дня до возвращения на родную землю, по словам капитана. Дэвид Ливси, почесав подбородок, внезапно округлил глаза, и предложил свой план. День не отличался от остальных, та же тяжелая работа, с перерывами на отдых. Наконец-то долгожданный вечер, что по традиции завершается сытным ужином. Сегодня трапезой порадовал всех сам помощник плотника, что приготовил потрясающую телятину в соусе из красного вина, в особенном маринаде. Осмотрев стол, капитана смутило присутствие дополнительной порции блюда из одной лишь телятины без восхитительного соуса. Однако прежде чем все прочитали молитву и приступили к еде, Джим сломя ноги быстрее торопился к выходу из столовой. Какое же было удивление мистера Смоллетта, когда юнга вернулся не один, а держа за руку Гретель, переодетую в обычную длинную сорочку, с завязанной лентой для подчеркивания талии. Все, кроме капитана поприветствовали гостью кивков головы, и те же джентльмены, кроме Грея так же вежливо улыбнулись. Девушку разместили между Джимом и Беном Ганном, и как же удачно медовые глаза столкнулись с угрюмой гримасой Смоллетта. Чертовка ничего не сказала, лишь последовала за всеми для прочтения молитвы перед приемом пищи, и все пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к трапезе. Какой знакомый вкус, подумала про себя девица. Мясо было явно приготовлено под необычными специями и в особенном маринаде, казалось, что Гретель даже могла перечислить все ингредиенты в которых готовилось это блюдо. Взгляд уставился на Абрахама Грея, что в тишине лакомился своей порцией. Подозрительное созерцание в его сторону не осталось без должного внимание, и столкнувшись глазами с девушкой, юноша будто прочитав ее мысли, ответил на вопрос: — Это блюдо из моего детства, оно считалось знаменитым у нас в деревне и за ее пределами. И маринад для мяса считался секретным, не имея определенных ингредиентов, нужного результата не выходило. Поистине, интригующая история, однако вот, Гретель ее уже знала. В состав маринада входил редкий сорт меда - черничного. В детстве ходили много историй и слухов об этом столь священном продукте, но большинство взрослых также имели понятия о его происхождении. Да, та самая деревня из рассказа Грея, это и есть родной дом близнецов. Забавно, что их связывает лишь такая простая вещь, как обыкновенное блюдо. Внезапно разболелась голова, и девушка, не скрывая того, схватилась за лобную часть головы, привлекая этим внимание всех, от чего Джим не на шутку испугался. Однако наследница пиратов быстро всех успокоила, и себя, в том числе. Скрытые воспоминания, что мозг так отчаянно пытался стереть, вновь вернулись, окуная сознание в прошлое. Гретель с приподнятыми уголками губ, поведала всем: — Видать, мы с тобой, из одной деревни. Моя мама была одной из единственных людей, чьим ингредиенты к блюду были известны. И этот секрет она передала мне. Как же голова раскалывается… видимо, я вспомнила слишком много, чем просто обычный рецепт. Даже мистер Смоллетт заинтересовался ее словами. Неужели девушка только сейчас вспомнила свое детство? Через какой ад прошла эта несчастная, раз воспоминания были нарочно стерты? Чертовка перевела внимание на свою тарелку, тяжело вздыхая: — Возможно, это покажется полным бредом, но я даже своего настоящего имени не помню. Имена нам с братом дал Пью, а прошлые я забыла. Или их нам вообще не давали… Нависла тишина на одну минуту, и вдруг женский голос вновь раздался: — Но одно я запомнила навсегда. Как отец разрубил нашу маму у нас на глазах.