Как приручить Сюэ Яна (Сюэ прекрасен!)

– … Отрубленная ветвь… я не знаю… совершенно особенный человек… Если кто-то и знает то делать, то только он… Тихий голос таял в тишине. Сун Лань сидел, закрыв глаза и отложив гуцинь. Истерзанные струнами подушечки пальцев горели как от огня, хотелось зевнуть и вытянуться прямо на полу, вслушиваясь в его прохладу. Сколько этот мальчишка не спал – ночь? Две? Три? Почему тело такое уставшее и голодное? – …обратно в лес… в городе будут охотиться… Синчэнь… Обрывки слов Сюэ Яна едва доносились. Древо молчало. Сун Лань не знал, понимает ли оно слова или просто прислушивается к успокаивающему тону голоса… Заклинатель понял, что задремал, когда совсем рядом прозвучали шаги и шорох тканей. Открыв глаза, Сун Лань посмотрел на подошедшего. Тот устало сел рядом и показал ладонь, на которой лежал широкий браслет из белой древесины, украшенной розоватыми кольцами. – Оно пойдет с нами? – осведомился даос, глядя не столько на браслет, сколько на свою широкую ладонь. Застрять в теле с изувеченной рукой – плохо, очень плохо. Слабое, чувствительное, но быстрое и ловкое, невесомое, как ветерок и легкое на подъем. – Пусть познакомится с Синчэнем, – Сюэ Ян пожал плечами и, надев браслет, спрятал его под темные ткани широких рукавов. Сун Лань не нашел повода для спора, да и спорить не хотелось – сказывалась усталость. И где этот мальчишка шлялся по ночам, что так вымотался? Что там А-Цин говорила про кладбища? Надо проверить, но потом, все потом… – Будет лучше, если мы не будем рассказывать Синчэню обо всем, что сегодня произошло, – предложил он, с трудом удерживаясь от широкого сладкого зевка. – Будет лучше, если вообще никто не будет знать, что здесь происходило, – Сюэ Ян тоже не нашел в себе ни сил, ни желания спорить. Чуть подумав, он тихо добавил, разминая шею и досадливо морщась: – Хотел бы я стереть это из своей памяти. Некоторое время враги просто сидели, глядя в пустоту – хмурые и уставшие, взлохмаченные и потрепанные, но – необычайно единодушные. Синчэнь бы гордился избранниками, увидь эту картину. Разгромленный подвал, наконец, наполнился благословенной тишиной, всюду валялись «инструменты», обломки перегородок и диковинной мебели с креплениями и ремнями. Вдруг лежащий перед заклинателями талисман, прикрепленный к одному из «инструментов», в который злопамятный Сюэ Ян заточил зловредного призрака, озарился легким сиянием. В воздухе засеребрилась дымка, обретая очертания человека. Старый монах с печальными и мудрыми глазами предстал перед заклинателями, даря им скромную, вежливую улыбку. Мужчины воззрились на него, ожидая нового потока брани, и размышляя, как тот освободился. Сун Лань сразу же обвинил во всем почерк Сюэ Яна, а тот возложил ответственность за произошедшее на последствия обмена душ: с заблокированными меридианами особо не пораскидываешься заклинаниями, хорошо хоть с ночной охоты осталась пара заготовленных талисманов… – Этот монах от всего сердца благодарит даочжана и его друга, – неожиданно вежливо произнес старый монах. Его приятный благородный голос наполнил собой подземелье. – … – глаза обоих заклинателей распахнулись от изумления. С чего это вдруг призрак расщедрился на такие вежливые речи? – Он мне НЕ друг! – Одновременно произнесли враги. – Я так и понял, – монах отвел взгляд и смущенно кашлянул, впрочем, что он там понял, заклинатели знать не хотели и потому не спрашивали. – Тем не менее, этот благодарит уважаемых даосов от всего сердца. – Но за что? – вопросил Сун Лань. Монах медленно и счастливо вздохнул. – Видите ли… всю свою жизнь я неуклонно следовал данным обетам. Я никогда не бранился (хотя порой так хотелось!) и не использовал слов попусту – для сплетен, шуток или смеха. Я достиг многих высот, и когда мое время подошло к концу, я испустил последний выдох с чувством выполненного долга. Я сдержал обеты. Но, став духом, я понял что… В темной зале повисла благоговейная тишина. Сун Лань почти с восхищением смотрел на монаха. Что же случилось с ним, что после смерти он вел себя подобным образом? Его прокляли? Не погребли должным образом? Или после смерти он узнал тайны, что наполнили его таким гневом что… – Я понял что, не смогу упокоиться с миром пока не выбранюсь и не насмеюсь от всей души, – с блаженной улыбкой произнес призрак, глядя, как медленно вытягиваются лица собеседников. – Так вот, я от всего сердца благодарю уважаемых заклинателей за предоставленную возможность, – старик сложил руки и уважительно поклонился, – упокоиться с миром. Тишина. Мужчины попросту не знали что сказать. Их сейчас что, клоунами назвали?!! Призрак начал таять, действительно возносясь к небу – к желанному покою. Его голос тоже становился все тише: – И… вы это, – напоследок обратился он, – Потрахайтесь хоть. Угасающее эхо донесло новый раскат издевательского хохота. Несколько секунд заклинатели сидели в полной тишине, а потом Сун Лань громко и четко произнес одно единственное слово. Это было настолько неожиданно, что сидящий рядом Сюэ Ян расхохотался, схватившись за живот, и опрокинулся на холодный пол. – Даочжан Сун! – почти восторженно взвыл он, давясь смехом, – А вы и такие слова знаете!!! Мужчина недовольно засопел, но… – Уж лучше выругаться при жизни, – надменно произнес он, демонстративно глядя в сторону. – Чем вот так после смерти… бордели терроризировать. Впрочем, удержаться не смог и он, и вскоре, так же как и враг вытянулся на прохладном полу, поверженный смехом. Лежащий рядом Сюэ Ян хохотал так, что даже ударил о землю ногой и охнул от боли, но восторга это не умерило. Прошло некоторое время, прежде чем заклинатели смогли справиться со смехом. Выровняв дыхание, Сун Лань стер из уголков глаз выступившие слезы и помассировал уставшие щеки, с которых все не желала сходить улыбка. Решив заняться своим телом, он сел напротив все еще посмеивающегося Сюэ Яна, осторожно взял правую ногу и положил на колено своего нынешнего вместилища. Мальчишка отдернул конечность, но мужчина упрямо положил ее обратно. – Это МОЯ нога и МОЕ тело! Я забочусь о том, что принадлежит МНЕ, – пресек он ненужный спор. – Рана? Ушиб? Где болит? Сюэ Ян скривился. Насупившись, он потянул ногу к себе, но пара рук крепко зафиксировала ее на колене. Поразмыслив, юноша решил сдаться – в конце концов, это тело действительно принадлежало не ему, и не ему о нем заботиться. Почувствовав, что сопротивление ослабло, заклинатель стащил сапог и, задрав штанину, наскоро обследовал ногу – ран и покраснений не было. Почему тогда мальчишка скривился от боли, когда стукнул ногой о пол? – Здесь, – хмуро показал на лодыжку Сюэ Ян. – Наступил на… оступился и подвернул, – неохотно процедил он. Сун Лань нахмурился, припоминая, что когда он вошел с гуцинем темный заклинатель действительно оступился и едва не упал. Вот когда он подвернул ногу… а потом еще дразнил быка, уклоняясь от атак, а после вцепился ему в рога, упираясь ногами в землю и заслоняя собой его… то есть свое тело. И черные каблуки сапог медленно ползли по полу, пока не остановились, удерживая разъяренного быка, в паре ладоней от колена музицирующего Сун Ланя… а потом шагали вперед, тесня врага… а потом эти ноги еще и танцевали. Неверно истолковав взгляд темных глаз, Сюэ Ян еще более неохотно выдавил из себя, глядя в сторону: – Связки целы. Поболит и перестанет. Отвратительное ощущение – говорить кому-то, что больно. Аж выворачивает, будто обнажаешься, снимая с себя не только одежду, но и что-то куда большее… броню?.. Было тревожно и не уютно, но… но это тело принадлежало Сун Ланю, так что он имел право знать о травмах, верно? Темные глаза еще мгновение изучали хмурое и недовольное лицо, обрамленное чуть растрепанными волосами, тяжелыми и прямыми. Опустив взгляд Сун Лань еще раз аккуратно ощупал голень, но повреждений не обнаружил и неохотно кивнул: скорее всего легкая травма, но если пустить на самотек, то может опухнуть и это тело еще долго будет прихрамывать… Он начал разминать сустав прежде, чем подумал, как это выглядит со стороны – он сидит перед врагом, сжегшим его монастырь, и массирует его ногу! Отвратительно! – а когда эта мысль все же пришла в его голову, то мужчина решил, что уже поздно и потому продолжил массировать травмированную голень. Он ведь заботится не о Сюэ Яне, а о своем теле! Сюэ Ян же молчал. Он не выдирал ногу, но отчего-то весь напрягся и не сводил с врага настороженного взгляда. Даже дыхание его стало излишне ровным, словно он изо всех сил контролировал его. Неужели так больно? – подумал Сун Лань. В таком случае, не стоит мелочиться… Мужчина поднял взгляд на врага. Сюэ Ян не отрываясь, смотрел на него, а в глазах цвета сирени темнели два огромных черных озера расширенных зрачков, в которых как в зеркалах отражалось бледное лицо с растрепанными волосами. Сун Лань помедлил, но решил, что спрашивать разрешения глупо и потому потянулся к своему поясу. Сюэ Ян перехватил его руку, намертво сжав пальцы. Огромные зрачки чуть сузились. – Лекарство, – Сун Лань удивленно сморгнул. С чего это мальчишка так напрягся? – Не нужно, – угрюмо ответил тот. Повисла тишина. Сун Лань нахмурился, озадаченно глядя на насторожившегося врага – того и гляди зубами вцепится, как гадюка. – Это мое тело и мне решать нужно или нет, – медленно и твердо произнес он, но Сюэ Ян лишь покачал головой. Вот же бестолочь упрямая! – мысленно возмутился не менее упрямый даос. И как бы в этой ситуации поступил Синчэнь? Вырвав ладонь из захвата, мужчина показал пальцы с подушечками, едва ли не в кровь истерзанными струнами. – Если хочешь терпеть боль – терпи, а вот я не собираюсь, – процедил Сун Лань. – За поясом сосуд с мазью. Сам достань. Стоит ли говорить, что когда упрямый темный заклинатель извлек требуемое, то не менее упрямый даочжан посчитал лучшим способом обработать истерзанные пальцы это нанести ими мазь на травмированную голень. Приятный холодок погасил досадливую боль, вот только в воздухе повисло такое напряжение, что оно чувствовалось даже кожей. Приятную тишину вытеснило зловещее молчание, а чувства обострились. Сун Лань замедлил движения, против воли напрягаясь и чувствуя на себе пристальный и тяжелый взгляд…