Как приручить Сюэ Яна (Сюэ прекрасен!)

Долгожданный полдень не принес спасения. Выползший из хранилища Сюэ Ян и Сун Лань стояли во дворе едва ли не плечом к плечу, и грозно смотрели на солнце. Дневное светило шпарило вовсю, раскаляя горы и воздух. Даже ветра попрятались в тенях, спасаясь от полуденного жара. Несмотря на эту пытку, заклинатели упрямо прождали почти час, но обратного обмена так и не произошло. Поскольку Синчэнь медитировал, Сюэ Ян позволил себе использовать одну метафору, от которой завяли бы уши даже у пьяных моряков. Стоявший рядом Сун Лань решительно кивнул, соглашаясь. Спохватился он лишь когда юноша развернулся и направился обратно в лабораторию, но поправлять уже не стал, молча одобрив направление, в которое было послано злосчастное светило вместе с Юной Змеей и заклинателями, которые хрен знает чем здесь занимались и непонятно куда сгинули… – А потом, – продолжал Сун Лань скорбным и заунывным тоном. Закрыв глаза, он устало массировал переносицу. – Пришли горожане. Принесли несколько корзин съестного в качестве благодарности за талисманы. Сидящий напротив Синчэнь изо всех сил сдерживал смех – даже дышал через раз и глубокомысленно покачивал в руках чашу с зеленым чаем. Дорогой друг педантично поведал о разговоре с А-Цин, о слежке за Сюэ Яном, о торговце с «отрубленной рукой» и его перепалке с покупателем, в которой заклинателю пришлось проявить недюжинную ловкость, чтобы не попасть под летающие гнилушки. О том, как Сюэ Яна понесло за покупками за чужой счет, и как к нему обратилась служанка из весеннего дома. Об охоте на древо, наученное горьким опытом, и о духе сквернословящего монаха, что расшвыривался рабочим инвентарем, об юной змее и о несчастном сборщике долгов Ли Юйлуне. Поведав обо всем этом, Сун Лань перешел к тому, что сподвигло его бросить все свои дела и тотчас заняться каллиграфией с Сюэ Яном, что выволок из хранилища стол, чтобы поработать при свете солнца. Стороннему наблюдателю могло показаться, что Сяо Синчэнь сердится, но друг, знавший это выражение лица, понимал, что тот с трудом сдерживает смех – именно потому меж бровей показалась едва заметная складка, а губы и щеки напряглись. Удерживая подобающее выражение лица, Синчэнь вновь поднес к губам чашу и пригубил давно остывший чай. – А благодарны горожане за то, что после ночи в весеннем доме достопочтенный Ли Юйлун… – У Сун Ланя даже голос перехватило от негодования. – Этим утром он вышел к людям и сказал, что достиг просветления: он отказывается от мирских благ, прощает долги и уходит в монастырь, дабы провести остаток своих дней в совершенствовании духа и плоти. – ПФФФФФФФФФФ!!! – Это стало последней каплей. Синчэнь выронил опустевшую чашу и рассмеялся, да так весело и громко, что теперь уже Сун Лань сердито засопел, а его щеки напряглись, точно также сдерживая улыбку. – Это не смешно, – с осуждением произнес он. – С подчерком этого мальчишки надо что-то делать! В нашем монастыре… – … ты запретишь ему писать? – простонал едва ли не лежащий на столе Синчэнь. – Нет, я заставлю его тренировать каллиграфию каждый день! Но друг не проникся серьезностью ситуации, а лишь рассмеялся еще сильнее и застонал, схватившись за поясницу. – Сун Лань… – простонал он сквозь смех, – Хватит меня смешить, мне смеяться больно… Заклинатель фыркнул и отвернулся, пряча разрастающуюся по лицу улыбку, а паром мгновений спустя и сам рассмеялся, чувствуя, как где-то внутри слабеет туго натянутая нить. Ужасная, кошмарная и срамная охота теперь казалась забавным недоразумением, над которым можно посмеяться вместе с другом. Вместе с другом, что научился так весело и беззаботно смеяться, словно за всю свою жизнь не встречал ни горестей, ни бед. Синчэнь же держался за край стола, и мысленно благодарил богов, что эту восхитительную историю поведал ему Сун Лань, а не Сюэ Ян – тогда бы даочжану только и оставалось бы, что кататься по полу, не в силах не то, что встать – даже вздохнуть. Уж А-Ян расстарался бы для своего обожаемого даочжана! Расписал бы призрака во всех красках, припомнил бы особо удавшиеся выражения и кто кого и как ударил… Понадобилось некоторое время, чтобы справиться со смехом. За окном вечерело. Легкая полупрозрачная шаль синеватой тени укрыла плечи гор, и только их вершины золотили лучи садящегося солнца. Взбодрившиеся после полуденного зноя птицы оживленно переговаривались, посвежевшие ветра бродили по подлеску, обдавая листву долгожданной прохладой и предвещая идущий с северо-востока дождь. Сун Лань поставил на стол свечу, но не торопился ее зажигать. – Жары уже не будет, – тихо произнес Синчэнь, подставив лицо легкому ветерку. Он чувствовал, как свежеет воздух, слышал благодарный шелест листвы и щебет птиц, предвкушающих смену погоды. – Еще несколько дней и можно отправляться в путь… – Куда? – Куда-нибудь, – отвернувшись от окна, Синчэнь начал осторожно ощупывать стол, ища свой нож и небольшой кусочек дерева, который обтачивал во время разговора. – Скорее всего А-Ян «случайно» узнает о каком-нибудь кровожадном чудовище, а если их не окажется, то еще более «случайно» найдет записи пропавших заклинателей и мы отправимся на их поиски. – Мгм, – Сун Лань тщательно обдумал услышанное. Нож и длинную узкую щепу он отодвинул в сторону, когда принес чай. Взяв искомые предметы, заклинатель на мгновение задержал на них взгляд: деревянная шпилька из светлой древесины с розоватыми кольцами, а в качестве украшения лисья головка с хитроватой мордочкой, подозрительно напоминающая А-Цин. – Ему здесь не нравится? – Ему не нравится в любом месте, где приходится надолго задерживаться. – Синчэнь не сдержал улыбки. Не зная, что сказать Сун Лань поймал руку друга и вложил в нее щепу и рукоять ножа. – Не знал, что ты так хорошо управляешься с деревом, – неловко похвалил он, меняя тему. Отчего-то он чувствовал себя очень некомфортно, говоря о Сюэ Яне – слишком много разных мыслей, слишком много разных чувств. Уголки губ Синчэня чуть смущенно дрогнули, зрячие пальцы ощупали лисью голову и погладили между заостренных ушек. – Учитель, – коротко пояснил он. Как бы сильнее не хотелось поведать об удивительных вещах, которым его учила Баошань Санжэнь, чужие тайны это чужие тайны. – Ты поговорил с Древом? – Сун Лань улыбался, рассматривая друга. Каждая нова черта, открытая, в нем казалась удивительной. – Что-то вроде, – осторожно ответил заклинатель, бережно откладывая вырезанную шпильку. – Оно пока не приняло решения, и я предложил ему осмотреться. Думаю там, где проводит время А-Цин, ему понравится. Ее подруга действительно хорошо музицирует, а в чайном доме собираются приятные люди. Быть может Древо захочет стать музыкальным инструментом и сопровождать музыканта? – Хм. Она проводит много времени в городе. Улыбка на лице Синчэня стала печальной и чуть виноватой. – Ты видел ее подругу? – Издалека, – Сун Лань кивнул, припомнив тоненькую, едва ли не прозрачную девушку. – Ей недолго осталось. Я осматривал ее пару лун тому назад, но я не могу ничего сделать для нее. А-Цин очень привязалась к подруге, потому старается проводить с ней больше времени. Чтобы попрощаться. Заклинатель чуть помолчал. Всегда веселая и озорная А-Цин вовсе не походила на человека, скорбящего по медленно угасающему другу. Как бы он сам вел себя, если бы на его глазах медленно умирал Синчэнь? Очень медленно, слабея с каждым днем... – По ней не скажешь. Синчэнь кивнул: – По А-Цин много чего не скажешь. В комнатке вновь повисла уютная тишина. Синчэнь снова взял в руки шпильку и, найдя незримый изъян, снова потянулся к ножу. Сун Лань посмотрел на друга, а после перевел взгляд в окно. – Ты знаешь, что в городе ее и А-Яна называют твоими учениками? – Правда? – Синчэнь смутился. – Я не знаю… – Но… подходящий ли возраст… Заклинатель чуть помолчал, раздумывая над ответом. – Любой возраст подходящий, – наконец сказал он. – Я не могу принять решение за нее, но если она захочет … – он чуть помедлил, перебирая пальцами шпильку. – А-Цин чем-то приглянулась древу, чем не знамение удивительной судьбы? Могу я попросить тебя сходить за ней в город завтра? Передай, что я хочу с ней поговорить… Уже гораздо позже, когда небо укрыли черные шелка, а сияющая луна мерцала среди облаков, пригнанных ветрами с северо-востока, Сун Лань все еще сидел у окна, размышляя о последних днях. Заглядывающие в комнату ветра все смелее поднимали в воздух пряди удивительно мягких волос и ткани старой потрепанной одежды. Синчэнь медитировал у стены и изредка выглядывающие из облаков лучи лунного света заставляли сиять его кожу и одеяния. Сун Лань в очередной раз вздохнул. Его взгляд опустился на руки. На рукаве очередной едва заметный и очень аккуратный шов. Перчатки из тонкой ткани скрывали кисти, но, даже не видя их, мужчина чувствовал, как сильно покалечена рука. Переломанные кости еще удалось сложить и срастить, но связки восстановить не удалось, потому пальцы едва слушались. Так же поврежден оказался и канал ци. Заклинатель медленно сжал руку в кулак, пытаясь приручить искалеченные пальцы, и так же медленно разжал. Пвторил несколько раз. Немного подумав, заклинатель поднялся из-за стола и отправился на улицу. Из окон хранилища пробивался тусклый свет. Внутри было тихо, пахло тушью, бумагами и воском. Сун Лань поднялся в лабораторию. Сюэ Ян так и сидел, обложившись бумагами со схемами и чертежами. Перед ним лежала плита с вырезанными знаками, и юноша уже в который раз вычерчивал заклинание, пытаясь понять, что именно упущено в записях – почему не работает. – Покуда ты находишься в моем теле, будь любезен о нем заботиться. Тихий голос заставил Сюэ Яна вздрогнуть и резко обернуться. Сун Лань стоял над ним и хмуро глядел то на разбросанные записи и то на темного заклинателя – это ж насколько это животное должно было увлечься, что не заметило приближения не лишком-то и скрывающегося врага? Сюэ Ян открыл рот, чтобы огрызнуться, но почему-то промолчал и вновь склонился над плитой. – Не понимаю, что не так, – хмуро поделился он. – Все расчеты я перепроверил несколько раз, все потоки идут правильно… Не учтена какая-то переменная, но я не могу ее найти. Или в записях намеренно искажена информация, чтобы незнакомый человек не смог сделать еще один артефакт… Сун Лань чуть наклонился, всматриваясь в рукописи, но мало что понял среди расчетов и схем. Радовало лишь то, что пометки сделанные рукой Сюэ Яна выглядели чуть лучше – иероглифы хоть и поражали кривизной, но больше не напоминали забор, построенный очень пьяными сапожниками. Хмуро изучив итог первого занятия каллиграфией, Сун Лань тяжело вздохнул. Выпрямился. – Есть и спать, – тоном, не подразумевающим неповиновения потребовал он. Сюэ Ян снова повернулся к врагу и недоуменно на него посмотрел. Уголок губ приподнялся, но юноша все же удержал ехидный комментарий. – Это не то, из-за чего стоит спорить – мы оба должны заботиться о чужих телах. Синчэнь оставил для тебя ужин на кухне. –Сун Лань развернулся и направился прочь. Он не оборачивался, но слышал, как враг поднялся с пола и последовал за ним, тяжело опираясь на перила. Ветер усиливался, облака скользили по небу все быстрее. Прохладный воздух играл с тканями и отчего-то каждый его порыв отзывался восхищением, будто звал куда-то… Сун Лань молча ждал пока Сюэ Ян поел и умылся и только после этого сопроводил в комнату к Синчэню. В тот миг как раз выглянула луна, и ее свет озарил фигуру медитирующего заклинателя, отражаясь от тканей и кожи. Синчэнь словно сиял, наполненный холодным светом и покоем. Сюэ Ян сбился с шага. Бесшумно подошел к обожаемому даочжану и сел на корточки, рассматривая его. Тонкие бледные губы чуть дрогнули – Синчэнь медленно вышел из состояния медитации и улыбнулся избраннику, отчего на лице того расцвета глуповатая улыбка. Пара теплых рук обвила Синчэня за талию и увлекла на циновку, темный заклинатель уткнулся носом в плечо даоса и затих, продолжая рассеянно улыбаться без причины – просто от ощущения сиюминутного счастья. Сун Лань хмуро посмотрел на эту идиллию и снова сел к столу. Сна не было ни в одном глазу, а на душе было тоскливо и странно. Сюэ Ян некоторое время наблюдал за тоскующим даосом, а потом зевнул и, прижавшись к обожаемому даожчану еще сильнее, посоветовал: – Если не можешь уснуть, то возьми вина и иди на крышу. И закрой окно, пока дождь не начался… Заклинатель с неохотой сомкнул ставни, закрываясь от дождя и бушующих ветров. Оказавшись в темном закрытом помещении, он несколько минут игнорировал первую часть совета, а потом все же вышел из комнаты – побыть снаружи хоть немного, хотя бы пока дождь не начался… Совет оказался на удивление не плох. Скромно сев на балке крыши, Сун Лань любовался то утопающими в синих шалях горах, то озером, то скользящими в небе облаками. Ветра все быстрее гнали их, неся долгожданную прохладу и живительный дождь, листья и травы восторженно трепетали, предвкушая это празднество небесных вод. Через некоторое время заклинатель уже лежал на крыше, вытянувшись во весь рост и слушал, как ветра пели о чем-то нездешнем: о дальних краях и странствиях, о бескрайних морях и горах, что касались неба. Об огромных облаках, похожих на небесные замки – с арками и туннелями, с колоннами и улицами, и о небе в вышине, настолько чистом, что звезды казались хрустальным крошевом, а луна сияла как зимнее солнце – холодное, но яркое. А еще пела Тьма. Бездна, влюбленная в своих детей, тихо напевала мелодию, вторя струнам гуциня. Этот тихий напев не казался злым или жестоким – Тьма лишь напоминала, что помнит каждого, ступившего на путь к ней. И рано или поздно, так или иначе, каждый из них уснет в ее объятиях…