Быть человеком

      1961 г. Эфиопия, Горы Сымен. Именно в этом месте проживали несколько вампиров. Они со своим немногочисленным кланом хорошо подобрали место для житья, благодаря горной местности можно прятаться от прямых лучей солнца, а нахождение во второй по численности стране в Африке открывало им отличные возможности по нахождению пропитания. Не удивлюсь, если у нескольких здешних племен есть истории про хладных демонов, что рыскают в ночи и похищают из дома своих жертв.       Как уже сказала, расположение действительно отличное. Я никогда не нашла бы их обычным способом, как до этого находила других. Территория слишком большая, а разрозненность племен и их различие в языках не дает слухам достичь большой земли. Уж тем более в цивилизованных газетах страны такой информации нет. Лишь способность недавно убитого вампира, у которого был слабый дар ищейки, помогла выследить этот маленький клан. И то этот дар скоро закончит свое действие, так что нужно выжать из него максимум.       Все нужно делать по плану, последовательно.       В Африке я уже давно. Как пошел вначале мой путь в эту страну, так я все еще в ней. И тут действительно много вампиров-одиночек, это первый раз, когда я встретила африканский клан. За это время я уже поднаторела в английском, португальском, французском и нескольких местных диалектах. К сожалению, от места к месту язык у всех особенный. Выход нашелся опытным путем, если наладить контакт с местным жителем. Магнетизм дампира помогал привлекать других. Узнать имя, перенести его на себя и разговаривать с людьми. Так местный диалект можно выучить за несколько часов. Только потом очень хочется есть и спать, чтобы лучше уложить знания в голове. Если этого не сделать, потом сложнее вспомнить нужное и оно смешивается с другими языками.       Поэтому первым делом прогулялась по местным деревушкам, заходила в те, где есть церковь или явно были миссионеры. В таких местах жители активнее шли на контакт. И кстати, не думала, но мои светлые волосы также помогали привлекать положительное внимание у некоторых народностей, считали символом удачи, если прикоснуться к волосам.       На разведку ушло порядка пяти дней, узнала, что в ближайшее время у части клана будет вылазка, где они похитят людей и принесут в свое логово. Всего их шестеро, как минимум один обладает даром. Конкретно пока не знаю каким, но что-то из ментального типа. На это указывало то, как легко им удавалось уводить целые толпы людей за собой без сопротивления. Что-то из серии гипноза, дара убеждения или очарования.       На вылазку чаще всего отправляется одаренный вместе с одним-двумя вампирами. По плану дожидаюсь, когда они будут уводить людей, расслабленные, уверенные в своей непобедимости и ожидающие крови. Опасность состоит в людях, что они будут вести, но по-другому не получится. У одаренного должен быть только один фокус внимания, он будет первый для устранения. Потом остальные.       Пока дожидаюсь их шагов, нахожусь в маленькой деревеньке. Она состоит из нескольких племен, что были переселены со своих мест одними из захватчиков, вроде англичанами. Живут относительно мирно, занимаются выращиванием культур и животноводством. Одна из цивилизованных деревень в округе, люди тут не ходят почти полностью голые, представителей разных племен можно легко вычислить по их украшениям и раскраске. У них есть христианский приход, в который я на некоторое время примкнула под видом учителя английского, отправленного Красным крестом. Сейчас как раз закончилась раздача гуманитарной помощи этим людям, на маленькой площади вблизи церкви почти никого кроме меня, палящего солнца и последних из деревни не осталось. В таких обществах, чтобы в качестве помощи я не приносила, всегда замечала их. Парий, аутсайдеров. С ними почти не разговаривали, иногда, если они шли средь бела дня, взрослые плевали им вслед, а дети кидались камнями. Вот и эта деревня не была исключением.       Медленными шагами, ко мне шла гора. Высокий чернокожий мужчина, короткий ежик волос, широкие плечи и длинные ноги. Он разительно отличался от местных своей массивностью. В этом регионе не такие высокие мужчины, они худые как палка, жилистые и хлесткие как прутья ивы. Этот же мужчина ходил грузно, как только проснувшийся из спячки медведь ковылял из стороны в сторону. На закорках он нес ребенка по виду или очень маленького взрослого.       Когда он подошел ближе и поднял на меня взгляд, не могла сдержать пораженного вздоха. На меня смотрели незамутненные ненавистью, по детски открытый взгляд ярко синих глаз. Он посмотрел лишь ненароком, после снова опустил свой взгляд. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это молодой мужчина, недавно только вышедший из подросткового возраста.       Чистый, незамутненный, сострадательный. Его взгляд прошиб меня током, остался отголоском прекрасного. Сразу захотелось узнать его получше, пообщаться. Узнать, чем он живет, как не окрысился на людей, что выставляли его парией.       Но пришлось подождать, так как теперь было видно, зачем он пришел. Может им и нужна была еда и вода в обычное время. Но сейчас тут нужна была врачебная помощь.       Парень снял своего маленького друга со спины и положил под навес, на который я указала рукой. Он молчал, хотя его соплеменники обычно тараторили со скоростью щебечущих птичек. А он молчал. Может немой?       - Что случилось? Охота? Болезнь? – задаю старшему вопрос и наклоняюсь ближе к человеку, что лежит перед нами. Мальчик, возраст определить даже мне сложно из-за большой худобы и гнойных ран по всему телу.       - Какие лекарства давал? – Задаю еще один вопрос и вижу периферийным зрением, как второй пошевелился и пришел в сознание, чтобы в ту же секунду начать тихо выть. – Тише, все хорошо. Ты меня понимаешь? Ты в безопасности.       По тонкому голосу определяю, что это все-таки подросток. Но не добиваюсь от него ответа. Он перестает выть только когда видит высокого, что неподвижно оставался за моим плечом. Повернулась к нему. Сидит на коленях, руки сжимаются в кулаки, плечи напряжены. На лице гримаса боли, не вижу глаза, так как он не поднимает на меня взгляд, даже когда окликаю его еще раз, но по щекам текут слезы.       - Пожалуйста, поговори со мной. Скажи хоть имя. Или может болезнь, что терзает твоего друга. – Отчаянно хочу помочь мальчику, но к стыду своему не знаю как. Долгое путешествие научило меня многому, но медицину серьезно не изучала, эта наука требовала усердия, практики, а главное не кочевого образа жизни. Я занималась по возможности благотворительностью, в своих странствиях не раз оказывала гуманитарную помощь, но определять болезни как настоящий врач я не умею.       - Звать только им. Им звать Хвот. – Медленно и очень тихо проговорил высокий. Честно, если бы не вампирский слух, не смогла бы разобрать, что именно он сказал на местном наречии. А также не заметила бы его специфический акцент.       - Это португальский? Ты знаешь португальский? – Наконец он поднял на меня взгляд, но тут же стыдливо опустил его, став шмыгать носом и кулаками вытирать слезы.       - Я не должен сюда приходить. Старейшина будет ругаться. Он не любит, когда я прихожу в деревню. Я сын чужака, приношу неудачу деревне. – Уже более внятно стал он говорить, но все также тихо и себе под нос, как будто не привык, что он говорит не сам с собой, а с кем-то другим.       - Но ты уже здесь и нужно помочь. Это твой друг? Что случилось? – Мягко продолжаю я. Не знаю почему, но с этим похожим на медведя парнем мне хочется говорить медленно, размеренно, ласково.       - Я не должен был сюда приходить, - еще раз повторяет парень, слезы все продолжают течь, - но услышал, что пришла в церковь белая, рядом с которой успокаиваются раны.       Он улыбнулся, так солнечно, так ярко. Глаза цвета синевы моря, обрамленное солнцем. Черная чистая кожа, на которой еле заметные полосы шрамов-татуировок. А лицо открытое-открытое, доверчивое, доброе.       - И Хвот. Страдает уже давно. После охоты упал со скалы. Два дня искал. Он не как я, но семья отказалась, больной, тоже может накликнуть беду. – Трясущейся большой рукой он обхватил мои ладони, сжимающие мокрую тряпку, которой до этого вытирала лицо лежащего. – И вижу слух прав. Госпожа несет покой. Помогите ему, пожалуйста, Госпожа.       Безымянный парень опускает свою голову к моим рукам, сгибаясь в три погибели. Даже так он напоминает гору, коленопреклонённый, скрюченный в горе и мольбе.       Со стороны церкви выходит старый пастор Диксон. Не подходит, лишь крестит нас со своего места.       - Опять зараза пошла.       О, вот что я могу сделать. Если пастор знает, что с Хвотом, то можно поручить решение проблемы на него. А если нужны будут какие-то дорогие лекарства, я смогу их достать.       Но сейчас главное успокоить этого излишне доброго и сострадательного мишку.       Получилось не сразу. Парень не хотел отходить надолго от своего друга даже после того, как несколько жителей вернулись и увидели парий в деревне. Чуть драка не началась. Не помогало еще то, что пастор Диксон не хотел помогать. Говорил про сок растения в горах, что при попадании на раны вызывало агонию. Ни одного выжившего и часто еще доставалось тем, кто рядом. Заразная кожная болезнь, вызванная ядом растений.       Уговорила пастора на то, что он возьмет мою машину и привезет лекарства из ближайшей больницы. За ящик хорошего вина он со скрипом согласился.       Мы же с моими новыми знакомыми отправились почти за границу деревни, где приютилась маленькая лачуга. Мишка не хотел меня туда пускать, почти умолял даже не смотреть на место, где живут изгои. Думал, что так меня может коснуться несчастье. Пришлось приложить больше усилий и почти подвинуть его с дороги.       - Друг, мне нечего бояться. Я сильная, воля крепче камня и никакая порча или проклятье уже меня не коснутся, - уже и так все свершилось, порченный продукт, - и ты не переживай. Пастор Диксон любит нагнать жути, он почти все видит только с мрачной стороны.       Парень перестал суетиться и только молча слушал меня, жадно глотая каждое мое слово и движение. Я хотела перестелить солому, он не дал и сам сделал. Поправляла повязки на теле Хвота, он тоже поправлял. Руки его перестали дергаться, но делать что-то одной, он мне не давал.       - Извините, Госпожа.       - За что ты извиняешься?       Уже наступил вечер. Мне приходилось несколько раз уходить из хижины, клан вампиров пока оставался на том же месте, но уже скоро их разведчики пойдут за людьми.       Пастор Диксон, бесконечно ворча, что это пустая трата времени и я просто слишком молодая и глупая, привез лекарства. Будучи уже изрядно пьяным.       Созвонилась со знакомым доктором из Красного Креста. По его инструкции очистила раны и ввела антибиотики. По-хорошему, ему нужно сделать переливание крови и вообще отвести в больницу. Но по настроению деревни было видно, что они закидают камнями и горящими факелами любую машину, что попытается увести Хвота или моего неназваного друга. Поэтому все, что я могла сделать в этой ситуации, сделала, оставалось только надеяться, что он переживет эту ночь.       - Вы помогаете Хвоту и мне, Госпожа. Вас к нам послал сам Бог. Но мы не достойны вашей милости. – Тихо продолжил парень. Он все еще со стыдом и сомнением поглядывал на кружку в моей руке. Ему было стыдно, что приходится угощать гостя из поломанной плохой посуды. Хоть я и не видела в этом ничего плохого, но уже поняла, что его не переубедить. Мой новый знакомый был на редкость упрям. Не как осел или агрессивный элемент. Но если считал, что что-то правильно или неправильно, не спорил, просто смотрел исподлобья своими прекрасными глазами и делал по-своему.       - Думаю, я сама могу решить, чего и кто достоин. Ты не сделал мне ничего плохого, чтобы я тебя гнала. Твою историю, почему ты тут живешь, я не знаю, как и твоего имени. Но вижу, что ты не плохой человек, - мягко ему улыбаюсь. Вообще, разговаривать с ним одно удовольствие, на душе спокойствие и тишь, хочется говорить шепотом. Испытывала ли в этой жизни я подобное?       - Я… Госпожа, моя история.. Не для вас она.       - Что значит не для меня? – Опять не смотрит в глаза. – Сколько тебе лет?       - Вот уже девятнадцать зим. – Удивленный моим вопросом, он резко вскидывает голову, глаза недоуменно смотрят прямо в мои. Синие и черные.       - Чем ты занимаешься обычно? – Еще один вопрос.       - Раньше занимался выгулом скота, а сейчас охотой. Но одному ходить опасно, поэтому мы стали дружны с Хвотом, когда семья от него отреклась. – Моему другу сложно было начать. Но с каждым словом он все глубже и глубже погружался в свои воспоминания. – Обычно мы с ним вместе ходили на охоту. Вот только в последний раз я не смог, уходил продавать масло в другую деревню. Вернулся сегодня, а он уже такой.       - Ты ни в чем не виноват. Это несчастный случай.       - Нет, Госпожа, это несчастье. Для Хвота испытание от духов за грехи.       Немного помолчали. Пристально всматриваюсь в сгорбленную фигуру.       - Ты боишься, что и тебя настигнет испытания? Что ты грешен? – Он не вздрогнул и вообще никак не показал, что мои слова его взволновали, обидели или оскорбили. Понемногу даже без использования дара, понимаю, что он не обижается на слова, будь даже они плохими. Для него важнее поступки, что я здесь с ним в его доме и помогаю его другу.       - Мое испытание уже было. Или еще идет. – Хочу уточнить, расположить к себе, чтобы он продолжил рассказ, но теперь он и сам расположен к общению, стремится выговориться. – Моя мать из местного племени, а отец чужак. Изучал быт, полюбил ее и появился я. Вот только она умерла.       - Отец хотел растить меня в Европе, но семья матери не дала. Госпожа, вы видели Старейшину, мы похожи.       У них похожие татуировки и телосложение. Но в остальном они разные.       - Глаза. – Не понимаю. Такой чистый синий я бы заметила у мудрого Старейшины, - у него раньше были такие же. Или похожие. Но в деревни сказали, что как его сестра умерла и родился я, все поменялось. Поэтому мы не смогли уехать.       - То есть, вы с отцом остались тут жить. Вас не пускали к себе близко, но и уехать вы не могли? – Подвожу итог его истории, но радости от этого нет. Видно в их племени такие люди особенные, и даже то, что он чужак, не дало им его отпустить.       - Верно, Госпожа. А потом он умер, я встретил Хвота. Помогал ему, как всегда старался мой отец. Он чужак, а я сын чужака. Но мы вместе все равно помогали деревне. Делали по силам, несли добро. Ведь только так ты не просто живешь.       - Это и значит быть человеком? – Перед взором как наяву предстал Виктор. Вот кого мне напомнил этот еще оказывается такой мальчик. Мальчик, которому повезло, что его мать связана с вождем племени, что отец его не бросил, что у него есть друг… Повезло ли? Ведь мать и отец мертвы, жители все равно сторонятся и прогоняют. Из-за суеверий ему не вырваться из этого круга. И друг тяжело заболел.       - Госпожа, вы непонятно иногда говорите. – Немного недоуменно он прознес, не выдержав долгой паузы, когда я погрузилась в себя.       Он все равно, несмотря на все тяжбы, хочет нести добро. Быть полезным. Не из-за внешности я обратила на него внимание. Взгляд. Вот что привлекло.       Так смотрел на меня только Виктор. Тепло, с добротой. Спокойно, тихо, живо. Очень мягко, прямо как дом.       - Извини, я наверно сама не своя. – С силой тру лицо, стремясь програть этот образ, но не выходит.       Он перехватывает мои руки и больше от неожиданности, чем из-за его силы, я отстраняю их от лица.       - Не знаю, что у вас случилось тоже, но понимаю. Не нужно.       - Что не нужно? – Почти не шевеля губами произношу.       - Корить себя.       Ха.       - Как тебя все-таки зовут? – Хочу его знать.       Все еще молчит и не говорит. Уже отпустил меня, молчит. Перебирает посуду, что лежит перед нами на полу, хочет уйти от ответа.       - В деревне не принято произносить его. Так меня называл только отец. Даже Хвот не любит его говорить. Оно длинное, но я помню только часть.       - И какую же? Ты же знаешь, я тоже чужачка и не удивлюсь и не испугаюсь.       - Отец вроде говорил, что меня назвали Бин, Бан…       - Может Бэн? – Помогаю ему.       - Точно, Госпожа!       - Что ж, тогда если это короткое имя, то длинное может быть Бэнжи? Нет? Больше в Африке похожего не слышала.       - Оно не местное, - с печалью качает головой, - а с родины отца. Он говорил, что оно старое, что даже я такой цифры не знаю.       - Хмм.       Он уже не так беспокойно хватался за вещи, явно успокоился, что я не стала кричать на него проклятия за его речи. Хвот спал крепким сном, иногда только вздрагивал сильно всем телом. Поэтому его переложили на единственное место в лачуге, где не было горящих углей, ножей или висячих на стене трав. Чтобы случайно ничего не уронил и не поранился.       - Может Бэнджамин? Старинное имя, длинное, европейское. – Еще одна догадка.       - Не помню, Госпожа. – Как будто даже безразлично произнес Бэн. Хотя может это только я зациклена на этих вещах?       - Что ж, тогда..       Резко натянулась нить дара. Сила убитого ищейки помогает определить, когда у жертвы появляется намерение изменить свою дислокацию. Пора.        - Мне пора идти.       - Куда же Вы? На улице уже ночь, это опасно.       Смотрю в искреннее лицо, реакция его не наиграна, он не манипулирует. Действительно беспокоится, переживает. Ему не все равно даже на просто незнакомку. Чужачку и чудачку, что общается с париями и не боится. Что на его глазах дала взятку пастору.       Кем он меня считает?       Или для него, как и для Виктора, это не важно?       - Ты мне интересен, Бэнни.       - Что?       - Приглядывай за своим другом, Бэнни, лекарства я оставила. Меня ждет работа, но я вернусь.       Первый раз хочется вернуться, а не уйти дальше. Для себя хочется, не для дела.       - Мне кажется, мы сможем друг друга многому научить. Спасибо за этот день, друг!       Растворяюсь в ночи. Но слышу его слова. Не верящие. Но есть в них немного надежды.       - Друг…              …       - Херовы кровососы! Чудовища! Ненавижу вас!       Пытаюсь потушить огонь в деревне, что посещала как будто вечность назад. Домики, ремесленные углы, площадь, колодец, церковь. Все в огне и крови. Никто уже не двигается, машина для убийств об этом позаботилась.       Африканский клан мертв. Их одаренный и правда обладал даром очарования. Никто не смог бы их поймать или опознать, просто не подумали бы это сделать. Но они перестраховывались. Или же это был их своеобразный ритуал. Уже не спросить с мертвых. А в пылу драки концентрировалась больше на их способностях боя, чем историей и мотивами поведения.       Но как туман скрывает завесой землю, они рассылали по своим охотничьим угодьям заразу. Ту, что пастор Диксон знал как болезнь, было вампирским ядом.       По одному человеку с каждого селения. Выманивали и впрыскивали немного яда. Не превратить быстро, это было для них не обязательно, не важно. Главное отвлечение внимания. Яд не всех превращает в вампира, многие просто умирают в агонии.       Их клан использовал долго такой прием. В итоге все в окрестностях верили, что есть мифическое растение, чей сок убивает после долгих мучений.       Если человек просто умирал, это уже отвлекало людей. Они не удивлялись пропавшим. Мало ли людей испугаются заразы и сгинут в бегстве от нее?       А если обращается…       Подхожу к церкви. На ступенях с растерзанным горлом лежит пастор Диксон. Рядом бумаги с описью гуманитарной помощи и сладости. Он раздал бы их детям на завтрашней службе. Он не был плохим, хоть и был пьяницей. Мертв.       Дальше по дороге. Не слышу сердцебиения. Живых нет.       Это был Хвот. Он оказался одним из немногих «счастливчиков», что превратились. Глава африканского клана был бы приятно удивлен прибавлением в их рядах. Слишком давно на его памяти от их уловки появлялся новорождённый.       Теперь этот клан уничтожен. Как и люди, что были использованы им как прикрытие-легенда.       Меня даже не утешает, что получилось спасти всех, кого они вели в качестве ужина к себе в логово. Так, сидит на периферии, но тут, здесь и сейчас...       Хоть кто-то?       - Есть кто живой?       Прохожусь по всём местам, не смотрю только на костер, где догорает тело Хвота. Только недавно я меняла ему повязки, он шёл к выздоровлению. Теперь же..       Миг, слабый стон.       - Госпожа...       - Бэнни!       Высокий молодой человек, его кожа бледная из-за потери крови и даже сумерки не мешают мне это увидеть.       - Не двигайся, всё будет хорошо! Всё скоро закончится. - Пытаюсь улыбаться, зажимая раны на животе. Ему не долго осталось, но не могу видеть его боль. Он плачет, жмётся к моим рукам, что тщетно пытаются остановить кровь.       - Он, что, - громкий кашель прошибает всё тело Бэна, кровь наполняет лёгкие, это слышно наверно даже без суперсил.       - Не думай об этом сейчас, Бэнни. Эй, посмотри на меня, - улыбаюсь, но хочется рычать от боли, - я здесь, с тобой, друг мой. До конца.       - Госпожа, - он уже старается говорить не так быстро, - я чувствую жар. Как огненная вода в крови.       Ох нет. Соберись, Ева!       - Бэнни, послушай меня. - Пытаюсь донести всё свои мысли до этого доброго парня, что за короткий миг запал мне в душу. Он не заслуживает такого. - я могу тебя спасти, но...       Говори, Ева! Не молчи! Не смей его обманывать, он должен знать, у него должен быть выбор!       Крепко, до звёздочек перед глазами, зажмуриваю веки. Всё это время Бэн продолжает завороженно смотреть на меня. Наверно жутко выгляжу, отблески пламени, вся в пыли после битвы.       - Ты видел Хвота и можешь стать таким же. - Вижу тень страха на его лице, - он себя не контролировал. Но этому можно научиться, хоть и сложно..       - Я могу стать как Госпожа?       - Что? Не совсем, там, - пытаюсь быстро объяснить, пока он ещё в сознании.       - Я согласен.       Как? Как же больно. Виктор, поступать правильно всегда так больно?       - Меня зовут Ева. Я не успела представиться. Я буду рядом, потерпи лишь миг.       Кусаю его руки, добавляю свой яд, чтобы ускорить превращение. Не могу позволить ему мучиться как Хвоту.       Пока он превращается быстро перемещаюсь вглубь гор Сымен. Дальше от людей. От солнца. Пока он ещё и не кричит от боли, пытаюсь ему помочь разговорами. Поддержать. Не раз я вижу превращение в вампира, но первый, когда пытаюсь помочь. Самозабвенно. От всего сердца.       Спустя три дня сердце Бэна остановилось. Синева, что приносила покой, сменилась кровавым маревом. Боже, помоги нам!