Изуку смотрит на агентство Старателя и мысленно продолжает твердить себе, что соглашаться на этот план было невероятно глупой и не стоящей даже озвучивания идеей.
Если быть еще более честным, (а подобная честность уже выходит за грани понимания) Мидории эта мысль пришла в голову сразу же, как клиент передал документы и вкратце озвучил цель задания. Как только с губ сорвалось «герой номер два». И стоя в тени здания, он вновь переосмысливает всю свою жизнь.
Всё же никакие деньги не смогут окупить риска быть пойманным с поличным при попытке ограбления здания, которое работает на Старателя, и где он, вероятнее всего, именно сейчас и находиться. Как и все его приятели, которых, без сомнения, немало.
Вероятность того, что Изуку поймают, если что-то пойдет не так, была почти стопроцентной.
Если брать во внимание так называемое «везенье» в жизни Мидории, то в таком случае от здания надо держаться как можно дальше.
Невезение было проклятием. С рождения.
И все же, несмотря на дурные мысли и предчувствия, вот он, всем известный Изуку, соскальзывающий с крыши в темную часть переулка рядом со зданием, решивший попробовать незаметно проскользнуть прямиком в окно офиса. Изуку тянуло сюда, даже зная, что герой, которого он собирается обокрасть, не уступает по силе даже Всемогущему. Любопытство и собственная выгода.
Периодически в голове мелькали мысли и вопросы, даже если отвлекаться сейчас было равносильно смерти. Не разочаруется ли Всемогущий, узнай кто этот их таинственный «коллега-мститель»? Что он вообще думал о Кролике и думал ли вообще? В последнее время Изуку нигде не выделялся, если конечно не считать того инцидента с грязевым злодеем несколько недель назад. Думая в таком ключе, Всемогущий не должен обращать на личность Кролика никакого внимания. Просто для этого нет причин.
Всемогущий выступает за справедливость и спокойствие, он — опора. Так называемая
надежда для жителей Японии, если не для всего остального мира. Он советует всем помогать сохранять мир на Земле, невзирая на трудности, которые могут стать препятствием на пути.
Стоя на пороге агентства героя номер два, Изуку делает прямо противоположное.
Он ищет проблемы. Не решает их. Возможно, он делает это для того, чтобы выжить, но именно этот поступок, нечто большее. Он что-то ищет.
Только не знает что.
Изуку накинул на голову капюшон скрывая свои зеленые волосы, и убедившись что ничего не мешает передвижную, начинает подъем. С помощью липких перчаток, ему удаётся весьма быстро и эффективно подняться на балкон последнего этажа, что был не приметным для большинства людей. Но Изуку слишком часто видел тут Старателя, после окончания патрулей. Было логично предположить что это и есть его кабинет.
Именно здесь ему и нужно быть.
В последний раз проверив одежду и пробравшись на балкон, он дернул ручку окна. Конечно, она будет заперта — герой, может, и сволочь, но не тупица. Если Изуку хотя бы прикоснется к ручке, чтобы открыть ее, вероятно вокруг зазвучат сигналы тревоги. Он будет пойман за меньшее время, чем ему требуется для того, чтобы заставить злодея плакать. Это о многом говорит.
Так что спустя несколько нажатий и отправленных сообщений, все камеры и системы безопасности были взломаны и выключены максимум на 15 минут.
— Я бы не решился полностью взламывать системы безопасности Старателя, если бы у меня не было на то причин.
Напевая про себя, Изуку просто поднимает ногу и бьет по дверной ручке, одним ударом снося и ручку, и датчик. Они падают на пол, и Изуку облегченно выдыхает, не услышав ни тревоги, ни сирены.
Он открывает балконную дверь и заглядывает внутрь.
Конечно, немного странно, что здесь больше никого не было, хоть какой то дополнительной охраны, но Мидория все равно упрямо продолжил идти вперёд. Может быть, все действительно окажется настолько простым? Он уже перехитрил многих героев, так что, возможно, всё же большинство из них были настолько глупы и некомпетентны.
Тем не менее, он не позволяет себя относится к этому так беззаботно. Просто слегка сомневается. Войдя внутрь, он в первую очередь оглядывает помещение, его простор и насколько тут высокие потолки. В некоторых местах на стенах были видны опалённые края обоев, очевидно, причуда героя поспособствовала в появлении этих отметен. Может быть, он активировал её в ярости? А может быть, от волнения?
Ему не нравится, куда уходят мысли после последней версии.
Изуку сосредоточил внимание на своих чувствах, но не обнаружил ничего необычного. Здесь никого нет, нет никаких скрытых устройств или чего-то еще. Все чисто.
И теперь он смотрит на свой приз, вернее, на приз своего клиента. Возле больших двустворчатых дверей стоит статуя, сделанная, похоже, из полого золота. Это лев, и если бы Изуку не знал лучше, он бы решил, что это обычная статуя.
Но он знает гораздо больше. Благодаря проведенному накануне исследованию и услужливому клиенту он знает, что эта статуя также служит сейфом. Сейф, в котором, если сведения Изуку верны, должны храниться подробные записи о последних миссиях и целях Старателя. О тех, кого он уже задержал, а также о тех, кого только планирует.
Эти файлы представляют собой гораздо большую ценность, чем полицейские отчеты, которые Изуку скачал с компьютера Цукаучи. Он должен сам просканировать эти файлы, прежде чем передавать их для оплаты. Они могут оказаться полезным для самого Изуку, и, очевидно, именно поэтому клиент изначально и привлек внимания Кролика.
Лев смотрит на него, оскалив пасть в постоянном рычании. Похоже, что он дразнит мстителя, даже будучи не живым. Изуку не знает, почему из всех животных для сокрытия своих секретов Старатель выбрал именно льва, да как-то и не очень хочется это выяснять.
Каждый шаг приближает его к обещанному двойному вознаграждению. Денег будет достаточно, чтобы как минимум на несколько недель отвадить Изуку от карманных краж в метро или от другой работы, подобной этой.
Достаточно времени, чтобы отремонтировать кое-какое оружие. Нужно сделать больше гранат.
А кроме того, у Изуку будет больше времени, чтобы сосредоточиться на тренировках с Всемогущим. Мальчик не так уж сильно возражал, как думал будет, когда герой предложил ему тренировки около недели назад.
Он рад, что тренировки проходят легко, по крайней мере, пока. Живот все еще сильно болит, а швы были сняты только сегодня утром. Наверное, не стоило, но ладно.
Убедившись, что сигнализация еще отключена, он достал свой посох и со всей силы замахнулся на голову млекопитающего, прямо за его левым ухом.
—
Неужели это все? — думал Изуку, испытывая необъяснимое чувство паники.
На мгновение кажется, что ничего не происходит, но затем раздается звук скрежета металла о металл, и в груди животного открывается небольшой отсек. Внутри находится клавиатура, и на маленьком экране вспыхивают надписи.
Требуется распознавание лица. Начинается сканирование всего тела. Пожалуйста, не двигайтесь.
Изуку берет конец своего посоха и направляет его прямо в экран, разбивая его вдребезги и обнажая путаницу проводов за ним. Сигнализации пока нет, но Изуку знает, что необходимо торопиться. Он вырубил системы безопасности максимум на 15 минут. Скоро они снова заработают — может быть, даже раньше, если кто-нибудь из приспешников героя заметит брешь.
Он откладывает оружие и осторожно отпирает дверцу сейфа. Его расширяются, когда он видит, что в нем лежит. Денег, конечно, нет. Изуку не дурак — Старатель слишком богат, чтобы таскать с собой купюры. Зато есть толстая папка, а в ней несколько фотографий семьи героя, на которые Изуку совершенно наплевать.
Однако они все равно могут пригодиться.
Он берет папку в руки, перелистывает ее и прочёсывая всё содержимое.
Как и было заявлено здесь должно быть, сотня различных файлов, каждый из которых содержит имена и сведения о ближайших союзниках и врагах Старателя. Пролистывая их, Изуку, видит фотографии сцен сражений и даже несколько рукописных заметок на полях, сделанных самим героем номер два.
Как же он разозлится, когда поймет, что кто-то присвоил папку себе.
Он положил книгу на землю и поднял посох, закрепив его на спине, собираясь уходить. Он не пытается закрыть сейф. Он хочет, чтобы Старатель все знал.
Когда Изуку встает, он замирает. Что-то…что-то не так.
— Слишком легко, — шепчет Изуку. Он потирает угол папки подушечками пальцев, и на них не остается ни пылинки, что лишний раз доказывает, насколько важны эти файлы.
Я проник в агентство Старателя, чтобы украсть его дерьмо, почему же сейчас на меня не нападает один из его подельников? Даже с отключенными камерами я ожидал большего от героя номер два.
Изуку просто обязан был так думать, не так ли?
В воздухе происходит сдвиг, и ветер внезапно обдувает шею Изуку. Он поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть вспышку серой ткани, несущейся к нему. Он падает на землю и откатывается в сторону, едва успевая увернуться от оружия захвата, которое обхватывает то место, которое он занимал несколько мгновений назад.
Затаив дыхание, Изуку пригибается к полу и встает лицом к незваному гостю, держа в одной руке бо стафф, в другой — папку. Что-то знакомое.
— Странно, не правда ли?
Ластик стоит чуть менее чем в десяти метрах от мальчика, прямо перед открытыми балконными дверями. Он смотрит на него, но как долго? Он не мог быть там все это время. Просто не мог.
Изуку почувствовал бы — должен был почувствовать — его причуду. Конечно, он чувствует ее сейчас, когда она дала о себе знать, но паника, поднимающаяся в его горле, похоже, совсем не утихает.
— Ты похож на мотылька, — первое, что говорит Изуку. Мальчик моргает, удивляясь собственной глупости, и только потом выпрямляется. — Тебе кто-нибудь говорил об этом, Ластик?
— Раз или два. Что у тебя в руке?
Четкий, лаконичный тон его голоса говорит Изуку о том, что, несмотря на заданный им вопрос, мужчина прекрасно понимает, что здесь происходит, и что именно Изуку держит в руках.
— Копия протокола поисков Старателя. — Он не знает, чего хочет этим добиться. — Подумал, что это будет хорошим шантажом. Ты знал, что он любит играть с температурой?
На него смотрят с явным неодобрением. — Я думал, ты грабишь только у плохих парней.
Индевор — плохой парень, хотелось сказать Изуку, но он прикусил язык. Сейчас не время вступать в дискуссию, несмотря на то, что мальчик чувствует, что герой подполья согласится с ним во мнении.
— Не помню, чтобы я такое говорил, — говорит он, пытаясь отвлечь собеседника. Да и нечем больше было заняться, пока Изуку судорожно пытался придумать план и одновременно с этим сходил с ума от того, как быстро Ластик нашел его, что он находится здесь, в этой комнате, а Изуку этого не заметил.
И это… это не должно быть возможным.
— И не надо было, — говорит Ластик. Он начинает медленную, методичную прогулку от своего места у балкона, подкрадываясь все ближе к Изуку. — Твои записи многое мне о тебе рассказали.
Он блефует. Так и должно быть. Изуку принял множество мер, чтобы ничего важного о нем не узнали. Этот человек не знает ничего такого, о чем Изуку не хотел бы, чтобы тот узнал. Верно?
Изуку делает пару шагов назад, чтобы компенсировать расстояние, которое набирает Ластик. Герой замечает это и перестает приближаться.
— Прошла неделя, — продолжает мужчина, внезапно заговорив гораздо серьезнее. От такой перемены Изуку бросило в дрожь. — Ты пришел к какому-то решению?
Решение? Чтобы принять решение, у Изуку должен быть выбор. А выбора нет, только не в пользу Изуку. Он уже все обдумал, уже все обсудил с Каччаном.
Изуку доверяет Цукаучи, действительно доверяет. Детектив признался, что действительно желает ему добра, и Изуку не нужно обладать причудами детектора лжи, чтобы понять, что он говорит правду.
Но если Изуку сдастся, это будет для него фактически смертным приговором. Хотя нет, ведь он еще несовершеннолетний. В худшем случае, в глазах общественности, он получит некоторое время в тюрьме или будет помещен под домашний арест на необозримое будущее. Его пропустят через какую-нибудь программу, как любого другого несовершеннолетнего преступника, и ему придется до конца жизни жить со словом «бывший линчеватель» в своем послужном списке.
Но на самом деле все будет не так. Его, конечно, осмотрят врачи. Они узнают о его причуде, нет,
причудах.
Они установят связь между ним и его отцом, а потом заберут его. Правительство знает в этом толк. Никто и глазом не моргнет на исчезновение мстителя, если в дело вмешается Комиссия. Тогда его постигнет участь хуже смерти, хуже того, что, по мнению Цукаучи или Ластика, случится с ним, если он не сдастся.
Изуку позволяет яду просочиться в свой голос, когда говорит. — Решение, да? Дай мне подумать секунду, я не хотел бы тебя разочаровать.
Ластик поморщился, и это оказалось более сильной реакцией, чем предполагал Изуку. Мужчина делает еще один шаг, но останавливается, когда Изуку предупреждающе поднимает свой бо стафф.
— Послушай, парень, я признаю, что мог бы проявить больше такта в нашем последнем разговоре.
— Я бы не стал так далеко заходить, называя это разговором. По-моему, он был довольно односторонним.
Мужчина прочистил горло, но безразличие на его лице сохранилось. — Я был неправ, когда вот так набросился на тебя. У тебя нет причин доверять мне, поэтому я не имел права вести себя так, будто ты мне что-то должен. Хотя формально ты все еще преступник, Кролик, ты сделал много хорошего для людей.
— Все в порядке. Ты просто выполнял свою работу, — тихо отзывается Изуку. Он не может сильно винить его за то, с учётом того, что мужчина мог просто избавить его от ультиматума и сразу же схватить. Как бы неприятно ему ни было признавать это, Изуку считает, что в тот момент у него не было бы ни единого шанса против этого человека. По крайней мере, пока он травмирован. — Хотя я хотел бы знать, как ты оказался втянутым во все это.
Он имеет в виду «почему». Почему Ластику не все равно, или, по крайней мере, он делает вид, что не все равно, если это все так усложняет.
— Ты молод. Я могу сказать это только по твоему голосу, даже с этим твоим голосовым преобразователем. Ты не можешь быть старше первого курса моей школы. — Выражение его лица немного смягчается, и Изуку жалеет, что он не стал им на самом деле. Хотелось бы, чтобы мужчина не был так откровенен в разговоре с ним. — Не каждый день подросток с такими способностями, как у тебя, решает стать героем, а не злодеем.
Изуку смотрит на папку, зажатую в ладонях. Он в полной заднице. Он в ловушке, и выхода нет. По крайней мере, выхода, не связанного с прохождением через Ластика, который снова начал подходить к нему все ближе и ближе. Он медлителен и осторожен, словно Изуку — испуганный, раненый зверь, который может броситься или напасть, если его застать врасплох.
И, честно говоря, это недалеко от истины.
— Знаешь, что это? — спрашивает Ластик, указывая жестом на папку, крепко зажатую в руках Изуку.
Он не отвечает сразу. Возможно, он тянет время до прибытия подкрепления.
Мне нужно выбираться отсюда.
Когда становится ясно, что герой не собирается продолжать без ответа, линчеватель смотрит в сторону, на часы, висящие над столом Старателя.
— Я знаю достаточно.
Ластик издает нечленораздельный звук.
— Уверен, ты знаешь, насколько опасными могут быть эти файлы, если они попадут не в те руки. — Он наклоняет голову. — Но это не твоя проблема, не так ли? Незнание означает, что ты не должен чувствовать себя виноватым, когда все идет наперекосяк, верно?
Изуку отступает еще на несколько шагов назад, упираясь в двойные двери кабинета. Ему не нравится, что Ластик продолжает теснить его, сокращая расстояние между ними. Ему не нравится, что он чувствует себя в ловушке, не нравится, что мужчина пытается найти дыры в его сознании, в том, как он обосновывает то, что делает.
Мужчина просто хвалил его, успокаивая растущее беспокойство, но сейчас он снова стал героем-профессионалом Ластиком. В конце концов, Кролик — это его миссия, и он должен довести ее до конца.
Изуку пожимает плечами. — Я не даю информацию просто так. Если что-то идет не так или получается плохо, я все исправляю.
— Комиссия Героев так не считает, — говорит Ластик. — И для кого бы ты это ни делал, я уверен, ты знаешь, что им нельзя доверять, по крайней мере, полностью. Я не хочу показаться бесчувственным, когда говорю это, парень, но ты не можешь знать наверняка, что этот человек сделает с имеющейся у тебя сейчас информацией.
Как бы не хотелось Изуку скривиться от этого упрека в адрес его восприятия и его очень ненадежного клиента, он сжимает челюсть и смотрит на балкон позади героя, а затем снова опускает взгляд на папку в своей руке.
В ней нет ощущения опасности. От нее не исходит аура силы, она вообще ни на что не похожа. Это всего лишь несколько сотен листов бумаги с чернилами. На ней несколько тысяч имен и дат и все. Чем больше он смотрит на нее, тем больше убеждается, что она ничего не делает, кроме как выглядит важной и дразнящей, и что герой лжет.
Изуку полагает, что удивляться не стоит. Взрослым нельзя доверять ни правды, ни чего-либо положительного.
— Кто сказал, что я делаю это для кого-то другого? Мне нравится иногда побаловать себя.
Даже для Изуку это звучит как-то плоско, и поэтому мститель не удивился, увидев, что Ластик просто моргает, не сводя с него глаз. — Большинство твоих работ связаны с деньгами. Сомневаюсь, что ты стал бы заниматься таким рискованным делом без какого-то вознаграждения в конце.
Он знает о клубе? Я знаю, что там наверняка есть несколько информаторов и жучков, но я не думал, что Ластик будет знать об этом.
Или же герой блефует, пытаясь подтолкнуть Изуку к покорности так, чтобы мальчик этого не понял.
Взгляд Изуку снова устремляется к дверям и окнам, к свободе и он наблюдает за тем, как Ластик следит за его движением своими глазами.
— Просто отдай папку. Поступи правильно. Если не для меня или Цукаучи, то для себя.
— И я уйду отсюда?
— Нет, — говорит Ластик. Еще один шаг. — Ты никогда не собирался просто так уходить отсюда, но если ты отдашь этот очень дорогой кусок правительственной собственности, я смогу тебе помочь.
И вот опять. Про помощь. Он хочет, чтобы Изуку доверял ему, а мальчик в данный момент хочет только одного — чтобы герой пошел нахуй. С доверием они уже разобрались. Так почему же Ластик все еще пытается?
И почему он так мягок? Да и голос у него по-прежнему такой спокойный. Изуку удивляется. Как герою это удается?
Дело в том, что Изуку не знает, как герой-профессионал обозначает понятие «помощь». Может быть, для него помощь — это вызов полиции или отправка куда-нибудь для трудных подростков, а может быть, в представлении Ластика помощь — это запереть его в какой-нибудь тюрьме, где ему никогда больше не позволят увидеть свет.
Некоторые люди так извращаются. Некоторые люди любят перевирать слова.
Изуку не хочет, чтобы Ластик был таким человеком.
Он надеется, что это не так.
— Я думаю, ты лжёшь. — Изуку внимательно наблюдает за мужчиной в поисках какой-нибудь подсказки. Хоть глаз дрогнет — хоть что-нибудь. Но все, чего он добился, это поднятия левой брови. Это можно было бы расценить как признак раздражения или даже забавы, но у Изуку возникло ощущение, что это не то и не другое. Герой пытается понять его, пытается с самого начала их первой беседы. — Я думаю, ты все подстроил, зная, что я приду сюда. Вот как ты меня так быстро поймал.
Поймал его с поличным, как родитель ловит ребенка, запустившего руку в банку с печеньем.
— Эти файлы настоящие. Я не сделал ничего, кроме того, что разнес по улицам информацию о том, где они находятся. Я предполагал, что ты придешь за ними. Если не для себя, то для кого-то, кто не настолько храбр, чтобы проникнуть в агентство героя номер два.
Странно, не правда ли?
Конечно, это сказал Ластик. Он знал, что Изуку все это покажется слишком простым. Знал, что Изуку все равно это сделает. Так неужели он действительно настолько предсказуем? Изуку попал прямо в его ловушку.
Его инстинкты были правы. Ему следовало прислушаться к своей интуиции.
— Парень, если ты сдашься, я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы с тобой все было в порядке. Я буду работать над тем, чтобы тебе доверяли, понимаешь? Даже если ты мне сейчас не веришь, я обещаю, что помогу тебе. Ты просто должен встретить меня на полпути.
И на мгновение Изуку позволяет себе подумать о том, что было бы, если бы он уступил. Если бы он просто сделал это и произнес эти страшные слова. Может быть, Ластик смог бы его защитить. Может быть, Изуку слишком параноик, слишком тревожен, слишком напуган, чтобы признать, что с ним действительно может быть все в порядке, если он положит оружие.
По какой-то причине Изуку сомневается в себе.
Но тут он вспоминает лицо отца, вспоминает, в каком затруднительном положении оказался герой номер три, что он всего лишь инструмент для Комиссии Героев, и тогда наступает момент, когда счет пошел на секунды.
У него осталось меньше минуты, прежде чем снова сработают системы безопасности. Двери за его спиной распахнутся, и Изуку точно будет в полной заднице.
Он должен бежать. Прямо сейчас. Это его единственный выход. Ведь Изуку уже убегал от Ластика, верно? Ну, не сбегал, тот его отпустил, но это не важно. Это не должно представлять особой сложности.
Как же он ошибается.
Изуку вставляет маленький посох обратно в ремни. Свободную руку он засовывает внутрь куртки своего костюма, и для любого другого человека это выглядело бы нормально. Как будто подросток, страдающий от раздражения, делает это, чтобы избежать необходимости что-то делать со своими руками.
Но у Изуку есть карманы на внутренней стороне куртки, как у любой другой одежды. Внутренние карманы служат для хранения оружия. Его изобретений.
Мальчику почти стыдно за то, что он собирается сделать. Ластик не знает, поэтому он не виноват. Он не виноват в том, что люди жестоки. Изуку не может просто так сдаться, даже с тем обещанием, которое дал ему герой.
Оно прозвучало искренне. Это самое страшное.
Изуку надеется, что сожаление ясно читается в его глазах, когда он встречает тяжелый взгляд Ластика и пытается рассмеяться.
— Ты сказал, что я не смогу уйти отсюда, верно? Ты никогда не говорил о бегстве, —
Герой вздрагивает. — Кролик…
То, что происходит дальше, кажется, происходит в замедленной съемке. Изуку достает из кармана одну из дымовых шашек и одним движением руки бросает ее на пол, и в это же время со стен раздается визг сигнализации.
Густой черный дым разрастается, превращаясь в облако, покрывает всю комнату и просачивается через вентиляционные отверстия. Изуку приходится соображать быстро. Снизу доносятся громкие голоса и быстрые шаги. Похоже, что рабочий кабинет Старателя охватывает весь верхний этаж.
Хм… Либо Кролик против Ластика, либо Кролик против всех приспешников героя.
И по тому, как подземный герой летит на него с вытянутым оружием захвата, как вокруг него клубится дым, как он каким-то образом
точно определил место, где будет стоять Изуку, даже если туман заслонит ему обзор…выбор становится очевидным.
Изуку распахивает за собой двери и бежит.
Он надеется, что помощники Старателя не такие уж и способные, как все говорят.
***
Шота чувствует себя глупым. Таким невероятно глупым.
Он удивлен, что ловушка действительно сработала. Он не ожидал, что Кролик действительно пойдет на это. Он ожидал, что это сделает какой-нибудь мелкий преступник или воришка; Шота считал, что Кролику это незачем, что ему не нужно заходить так далеко.
Очевидно, он ошибался.
Деньги должны быть одной из причин, возможно, они служат решающим фактором для большинства миссий Кролика, и одной этой мысли достаточно, чтобы Шота нахмурился.
Кролик молод. Он все еще должен жить с родителями, так что деньги ему не нужны, верно?
Шота никогда не думал, что такой умный человек, как Кролик, будет так рисковать своей жизнью ради денег.
Да, своей жизнью. Ведь если бы Старатель каким-то образом оказался здесь, отменив встречу или просто уйдя раньше времени, Кролик, скорее всего, был бы мертв. Герой номер два не задумываясь поджарил бы маленького мстителя за взлом и проникновение, поэтому Шота бесконечно благодарен, что героя здесь нет.
Впрочем, скоро все может измениться. Где бы он ни находился, он должен получить какое-то предупреждение о ситуации.
Если бы Старатель был здесь с самого начала, сбежать было бы практически невозможно. К тому же он бы не обрадовался, узнав, что Ластик находится в его агентстве, тем более на его частном этаже.
Он считает подземных героев низшими, и Шота — не исключение.
Кстати, о побеге — о чем, черт возьми, думает Кролик? И откуда у него вдруг дымовые шашки?
Это первый раз, когда он их использует, по крайней мере, насколько известно Шоте. Надо будет не забыть спросить об этом у Цукаучи, когда все закончится.
Он летит вниз по лестнице, надвинув очки на глаза и прислушиваясь к разговору. Окна на этаже героя номер два пуленепробиваемые; Кролик, должно быть, знал об этом, и это объясняет, почему он не полез в них сразу.
Скорее всего, он собирался выбраться через окна на нижнем этаже, так как вход в агентство, скорее всего, заперт. Если Шота не ошибается, замки автоматически задвигаются, как только срабатывает сигнализация. Нет смысла идти на базовый уровень.
Он приземляется у подножия первого лестничного пролета и ругается, глядя на открывшуюся перед ним картину. Комната уже в полном беспорядке, а прошло всего пять секунд. Кролик подпрыгивает на столах и использует стены как опору, уворачиваясь от трех героев, которые бросаются на него.
Все стажеры отбегают назад, подальше от кажущегося диким мстителя и продолжающейся драки. Приспешники Старателя объединяются в группы и пытаются остановить хаос. Похоже, что в данный момент их здесь человек десять, что неудивительно. Шота знает, что у героя их более тридцати, и в это время суток они должны быть где-то рядом.
Большинство из них держатся в стороне, охраняя стажеров и наблюдая за тем, как трое других помощников пытаются схватить линчевателя. Они не смогут напасть на него все сразу — их причуды могут затруднить бой на близком расстоянии или с напарниками.
Вдруг взорвалась еще одна дымовая шашка, радужного цвета, и Шота ринулся вперед с оружием в руках. Он запрыгивает на боковой столик и приседает, стараясь разглядеть сквозь дым.
Одна из помощниц, женщина с длинными огненно-зелеными волосами, в которой Шота безошибочно узнает Бёрнин, поворачивается и окидывает его предупреждающим взглядом.
— Кто ты?
Она кричит так, что ее слышно поверх криков других помощников и сигналов тревоги, и Шота бросает на нее быстрый взгляд, а затем снова вглядывается в дым.
— Я профессионал, — отрывисто сообщает он ей. — Мне было поручено поймать его, так что позвольте мне помочь.
Она смотрит недоверчиво, но, видимо, узнает его, так как кивает и исчезает в тумане в поисках остальных.
Шота, однако, смотрит вверх.
Дым поднимается не очень высоко, он густеет внизу, как влага в облаке.
И вот он, как и предсказывал Шота. Кролик прилип к стене, прижавшись головой к потолку. Должно быть, это из-за перчаток, думает Шота, и теперь, когда он видит сапоги мстителя, он видит, что на их подошвах нанесено что-то блестящее.
Что-то, что позволяет ему прилипать к поверхностям? Глянец постоянный, или его нужно наносить каждый день?
Дым начинает понемногу рассеиваться, и Шота замечает, что парень специально разбрасывает парты, создавая препятствия, чтобы замедлить движение помощников. Они не знают, что он находится над ними, а не бегает вокруг них.
Шота вдруг понимает, что он ждет открытия — нет, правильного угла.
Он пытается вылезти в окно, как подумал Шота. Похоже, он не хочет драться или причинять кому-то вред.
И Шота видит момент, в который это происходит. Кролик мотнул головой в сторону, и Шота проследил за этим движением: помощник уходит с дороги и направляется вглубь тумана, оставляя за собой обзор на одно из самых больших окон. Достаточно большое, чтобы в него мог пролезть подросток.
И тут мальчик прыгает, проносясь через всю комнату с удивительной силой и скоростью.
Только инстинкт заставил Шоту выхватить оружие, но глаза зудели от вспышки причуды. Волосы разметались в разные стороны, а серая ткань шарфа успела обмотаться вокруг лодыжки линчевателя. Шота резко дергает за ткань, и в следующее мгновение фигура рывком приближается к нему. Но Кролик не издает ни звука, даже болезненного хрипа или вздоха; он лишь крутится в воздухе, свободная рука внезапно хватается за посох. Его палец быстро движется по металлу, оружие выдвигается и показывает…это что, гребаная катана на конце?
Глаза Шоты расширяются, и он застывает, наблюдая, как рука мстителя стремительно опускается вниз, и лезвие рассекает дым. Кусок шарфа оказывается отрезанным в нескольких дюймах от лодыжки мальчика, освобождая последнего.
О. Он прорезал шарф насквозь, словно тот был всего лишь размягченным маслом.
Словно он не был сделан из одного самого прочного материала, который когда-либо были использованы для изготовления ткани.
Но Кролик все еще движется к нему под действием остаточного импульса, и Шота поднимает руки, чтобы защитить лицо, вынужденный моргать от внезапного порыва воздуха.
Причуда линчевателя вновь активна и уже через долю секунды Шота осознает свою ошибку.
Кролик встречает его взгляд, и на таком близком расстоянии друг от друга Шота получает возможность увидеть глаза мальчика. Они темно-малинового цвета и, кажется, сверкают даже без света. Похоже на контактные линзы — резкость сохранилась, но эмоции слишком глубоки, слишком яркий центр, это наверняка фальшь.
А потом сапоги бьют прямо в грудь, и Шота опрокидывается на землю, а Кролик использует его как трамплин. Он летит обратно к окну, как торпеда, а за ним, разгоняя туман, мчатся и другие помощники.
Но он слишком быстр.
Окно взрывается от удара, и Кролик исчезает в нем среди осколков стекла.
Шота уже на ногах. Он должен остановить его сейчас, черт возьми, иначе это сделает кто-то менее снисходительный.
Бёрнин смотрит на него в шоке. — Что происходит? Мы на пятом…
Шота не слышит продолжения ее фразы, так как в этот момент сам вылетает из окна, притягивая руки к телу, чтобы не удариться о борта. Падение было долгим, и он понял, что она хотела сказать «этаж». Они на пятом этаже.
В углу зрения мелькает темно-зеленая вспышка, но он ничего не может с ней поделать, так как земля поднимается навстречу его лицу. Он отталкивается от нее и перекатывается, как только ноги упираются в землю.
Раздается вздох, затем несколько криков, и Шота приподнимает голову, чтобы увидеть толпу людей, столпившихся вокруг него и входа в агентство. А. Наверное, их привлекла сигнализация.
Герой протискивается мимо них, обшаривая глазами то место, где, клятвенно заверяя, он только что видел бегущего мстителя.
Ничего.
— Куда он делся? — резко спрашивает он, глядя на толпу зрителей. Он и так презирает прессу, но гражданские, пожалуй, еще более раздражающие, когда мешают герою работать.
Человек с кошачьими глазами указывает на здание на другой стороне дороги, и Шота не удосуживается ответить, уходя.
У него такое чувство, что он уже не найдет его. Мальчик скользкий.
И именно поэтому Шота чувствует себя глупо. Он держал его в руках, его оружие захвата было рядом, а он просто позволил ему сбежать.
Его единственная работа. Ему нужно было только не дать мальчишке одержать верх, и вот, пожалуйста, он на месте.
Кролика больше нет. После целого часа прочесывания улиц Шота прекращает погоню только тогда, когда ему звонит Цукаучи и журит его за то, что он не сказал ему, что устроил ловушку в агентстве Старателя, ведь он мог бы предоставить своих людей в качестве подкрепления.
И, черт возьми, Шота злится. Не на Кролика, а на себя. Он должен был просто схватить его. Не надо было позволять эмоциям мешать ему. Его этому учили. Он знал, что так поступать нельзя, и все же сделал это.
Он дал Кролику шанс. Он должен был просто делать свою работу и не позволять подростку влиять на его действия.
Но ведь это не совсем правильно, правда?
Конечно, Шота раздражен. Раздражен тем, что неудачно привел его, что теперь ребенок будет в еще большей опасности, но при этом не испытывает ни малейшего чувства вины. Может быть, потому, что он видел, как на самом деле испуган мальчик. Даже в маске и с контактными линзами Шоута мог это видеть. Он видел это мельком. Кролик боится, нет, ужасается перспективе сдаться.
Он напуган до смерти. Настолько, что он предпочел бы пройти через подельников Старателя, чтобы избежать самой большой угрозы на данный момент: Ластик.
Шота определенно глуп. Он так расстроен, что останавливается перед самым краем очередной крыши. Он слишком отвлекся — от патрулирования не будет никакого толку. Он должен отправиться домой и собраться с мыслями.
И только на полпути к квартире, где они живут с мужем, он чувствует, как что-то упирается ему в шею. Он начинает потирать её и тут находит это: папка, согнутая пополам и зажатая в складках его оружия захвата.
Ему даже не нужно было смотреть на ее содержимое, чтобы понять, что это именно она.
Мальчишка каким-то образом умудрился незаметно засунуть ее ему в шарф, вероятно, когда пнул его ногой.
Шота почувствовал, как на его губах появляется тень улыбки, и напряжение в груди немного спадывает.
— Играем в игры с разумом, да, парнишка?
И после того, как герой подполья проскользнул в квартиру и поцеловал Хизаши на прощание, он решает, что сделает все, чтобы помочь мальчику, несмотря ни на что. Ведь он обещал, а Шота своих обещаний не нарушает.
***
Изуку чувствует, что сейчас потеряет сознание от длительного бега. Он в хорошем районе города, далеко за пределами своего обычного периметра, а значит, все должно быть хорошо.
Не чувствуя за собой слежки, он проскальзывает за кошачье кафе и падает на землю, зажимая живот. Рана теперь побаливает, возможно, даже вновь открывается. Кожа еще не зажила, поэтому она нежная. Возможно, ему вообще не стоило соглашаться на задание так скоро после ранения.
Рана все еще болит. Лодыжка чертовски болит после такого рывка — о да. Лодыжка.
Кусок ткани все еще обернут вокруг нее, небольшой кусочек свисает с того места, где он ее прорезал. Теперь, когда он в безопасности и может свободно думать, он обнаружил, что ему не по себе от этого. Оружие захвата, должно быть, стоит кучу денег.
И к дополнению ко всему дерьму, мальчишка даже не сохранил папку.
Ну и ладно. Он получил от этого маленького приключения нечто гораздо более важное. Изуку может обойтись и без этих денег. Хотя они бы очень помогли, Ластик прав. Он вроде как действительно не особо доверяет своему клиенту, неизвестно, что могло бы случиться, если бы он все-таки отдал ему папку.
Изуку не хочет быть ответственным за что-то плохое.
Пока что он сосредоточится на том, чтобы добраться до дома. Может быть, ему удастся заснуть, потому что он чувствует, что в любую секунду может потерять сознание.
— Да. Каччан меня убьет.
