***
Дождь прекратился, уступив право владения этим миром, продувающему до костей ветру. Укрываясь от мощных потоков, Гермиона с трудом дотащила мощное тело Скабиора до моста. Тяжело дыша, она не сводила взгляда с егеря, в надежде, что он очнётся и они продолжат путь. — Я не знаю каких Богов молить чтобы ты очнулся… — одними губами прошептала ведьма, беспомощно опускаясь на землю. Внезапно, раздался приглушённый кашель и мужчина перевернулся на бок, чтобы не захлебнуться собственной слюной. — Ты жив… Ты всё-таки жив! — радостно закричала Гермиона, подползая к своему спутнику и приподнимая его голову. — Дыши… Только дыши… Теперь всё будет хорошо. Широко распахнув глаза, маг сосредоточенно всматривался в лицо Грейнджер, силясь вспомнить: кто она и кем ему приходится. Слабо отстранив её руки, он цеплялся за эмоции, которые словно табун диких лошадей пробегали в глазах ведьмы, на мгновение запечатляясь отражением души Гермионы. — Всё же, ты приняла мою клятву… — с благодарностью прошептал егерь, расслабляя тело. Приступ кашля отпустил измученного мужчину, а болезненная слабость проступила холодной испариной на разгорячённом спазмом лбу. Силы, унесённые сорвавшейся с разгорячённых губ клятвой, возвращались. Ведьма ничего не ответила на его слова, откидывая голову на ледяную стену каменного моста и подставляя пылающее лицо ветру. Ей было стыдно признаться: она запуталась. Соглашаясь на задание Жана, Гермиона не думала, что всё зайдёт настолько далеко. В Министерстве было предельно ясно, кто враг, кто — друг. В лесу — всё привычное мировосприятие ломалось словно висевшее в её гостиной, старинное зеркало, однажды, давшее трещину. Именно так ломалась существовавшая ранее действительность и истина ведьмы, которой она была так предана. Разрываясь между двумя противоположными мирами, Гермиона впервые не знала, какой из них выбрать. С одной стороны преследовал и не давал покоя, сковывающий страх за детей, заставляя сердце безудержно ныть от ужаса предчувствия, что с ними может произойти. С другой — был приказ Ланревона, рассчитывающего не только на его исполнение, но и на соответствующее отношение Грейнджер к пленённому последователю Волан — де — Морта. От молодых коллег, только поступивших на службу в Министерство, Гермиона слышала, насколько сильно отличается их мировосприятие на «воле», от того, которое приходилось принимать при непосредственном выполнении задания. Она знала, что многих ломало это и они были не в состоянии работать вне стен Министерства. Закалённая в постоянных магических битвах, Гермиона не испытывала чего — то подобного, всеми силами стараясь исполнить приказ. Ей это всегда удавалось, ведь она не испытывала ничего кроме ненависти к своим противникам. Почему же сейчас всё так разительно изменилось? Почему она застыла на пересечении реальностей, задумываясь о том, как отнесётся к происходящему отданный ей в помощь маг? Неужели, в ней проснулась человечность, стёртая Пожирателями во времена их нескончаемого противостояния… Она не знала что делать. Запуталась. Терялась в догадках об истинности собственных действий и их верности. Судорожно вдыхая ледяные потоки воздуха, Гермиона бросала беглые взгляды на егеря, не сводящего с неё взгляда. Он понимал что произошло. Ведьма не могла завуалировать открывшуюся в ней жалость. Но теперь, она нарушала своё самое главное правило, которому следовала всю свою жизнь: она пожалела себя. Жгучая и неудержимая волна ядовитого и столь долго таившегося взаперти чувства, накрыла девушку с головой, напоминая и о её происхождении, и о завышенных амбициях, так часто отвергаемых сверстниками. Воспоминания, потоками разбавленных с вином слёз, лились по стенкам её души. — Она выскочка! — Грязнокровка! — Что о себе возомнила эта чудачка! — У такой как она — никогда не будет друзей! «Я докажу всем вам, что достойна лучшего… Я докажу, что происхождение, не имеет никакого значения в сравнении со знаниями, которыми полно всё моё существо!» — с ненавистью думала ведьма, до крови кусая обветренные губы. Конечно, она была готова на любую помощь избранному. С детства не приходилось сомневаться в том, кто силён. «Пусть он не обладает знаниями и разгильдяйствует в учёбе, тем незаменимей буду для него я…» — отчаянно проносилось в её голове. — Скабиор… Помоги мне…***
Несколько часов, путники продолжали идти, не останавливаясь ни на мгновение. Словно опасаясь потревожить покой друг друга, они молчали, лишь изредка осматриваясь по сторонам. Несоизмеримая боль, каждую минуту пронзала сердце Гермионы, постоянно думая о своих детях. Она не могла сказать, что была хорошей матерью. Напротив, всё своё время Грейнджер посвящала работе, игнорируя потребности о которых заявляло её семейство. Ведьма считала, что нет ничего важнее работы, исполняемой ей и связанной с преследованием всех последователей Тёмного Лорда. Только это имело значение. Теперь, когда опасность настолько низко нависла над их головами, что буквально касалась макушек, Гермиона осознала, насколько незащищённой является. — У нас не получится найти дорогу. Дождь смыл все следы. — обречённо выдохнула ведьма, хватаясь за голову. — В человеческом теле, мой нюх несовершенен. — К чему ты ведёшь? — насторожилась Грейнджер, всматриваясь в лицо егеря. — Нет… Не думай вновь обращаться! Если повторный всплеск твоей энергии будет обнаружен, то Азкабаном дело не закончится! — Иного выбора — нет. Сейчас, мы не имеем права на ошибку, она может стоить слишком дорого. В глубине души Гермиона понимала истинность его слов. Понимала, что он прав. Но впервые опасалась. Увидев замешательство ведьмы, Скабиор подошёл настолько близко, что она могла чувствовать его горячее и сбившееся от усталости дыхание. — Я понимаю, что ты боишься. Понимаю… Но ты спасла меня, приняв клятву. Так почему не можешь позволить мне сделать то же самое для тебя? — его вкрадчивый голос и серьёзные взгляд оставили на душе Гермионы странный отпечаток. Ей показалось, будто она вновь молодая студентка Хогвартса и будущее приветливо открывает перед ней свои двери. Казалось, что она может всё и стоит только не падать духом, но… Почему внутри гложет ощущение обратного? Почему она уверена, что давно уже пала? Не только духом, не только сердцем, но и помыслами, мечтами, идеями и взглядами? — Мой путь был не самым чистым, но сейчас, я желаю сделать нечто иное. Впервые — не для себя. Содрогнувшись всем телом, Скабиор задышал чаще. С каждой секундой скорость его дыхания нарастала всё больше, пока не превратилась в гортанное сипение, сменившееся рычанием. На глазах ведьмы, высокий, широкоплечий мужчина превращался в огромное, агрессивного вида животное. Первым желанием девушки было закричать. Изо всех сил. Несмотря на то, что она знала о существовании анимагов, оборотней и даже о том, что сам Скабиор — никто иной как оборотень, не спасло воспалённый от ужаса мозг Гермионы, наблюдавшей, как на неё надвигается нечеловеческих (и даже не животных) размеров, зверь. Воздух застрял в лёгких, потеряв путь своего выхода оттуда и несчастная могла только наблюдать за грациозными движениями надвигающегося хищника. «В таком состоянии, он в силах уничтожить меня…» — подумала Грейнджер, со страхом осознавая, насколько она оказалась беззащитной перед настоящим оборотнем. Однажды увидев превращение профессора Люпина — одного из Мародёров, у Гермионы сработал инстинкт «бей — беги», что она и сделала. Но тогда — рядом был Гарри, который для неё был героем их мира. Она не верила что он может умереть, потерпеть поражение или заболеть. Соответственно, все его самые верные союзники подпадали под некую неуязвимость, которая ощутимо витала в присутствии Поттера, и, от которой, словно можно было подпитаться необычайно и сильной энергией. Теперь же, она была одна. С трудом преодолев страх, ведьма прошептала: — Скабиор… Ты — узнаёшь меня?.. — в её глазах появился слабый луч надежды. Волк подошёл ближе, и, слегка наклонил голову, кивнув на свою спину. — Ты хочешь, чтобы я села… на тебя? — еле совладав с собственным языком, спросила ведьма. Волк вновь кивнул. Нерешительно подойдя ближе, Гермиону в очередной раз сковал непроизвольный приступ страха перед величием и природной дикостью животного обличия егеря. Она не знала как подступиться, тем более, залезть на спину к оборотню и могла простоять в подобном замешательстве длительное время, но он прервал его, резко подсунув голову под её ноги, подкинув ведьму себе на спину. — А — а -ай! Скабиор, что ты творишь? — в панике вскрикнула Гермиона, но её возмущение застряло в горле, когда зверь двинулся с места. Еле успев ухватиться за шерсть оборотня, ведьма всем телом прижалась к невероятно огромной спине, стараясь не слететь. Сердце билось так сильно, что она не осмеливалась поднимать голову и мысленно молилась, чтобы «поездка» поскорее закончилась. Лишь спустя несколько мгновений, Гермиона поняла, что несмотря на скорость, с которой они преодолевают лесные массивы, Скабиор двигается грациозно и аккуратно, чтобы наездница не свалилась вниз. Позволив страху уйти, Грейнджер с долей опаски выпрямилась и приподняла голову. Лесные поляны и ветвистые деревья, невзрачные озёра и цветочные опушки — всё это пролетало мимо её взора с неимоверной скоростью. Светившая в небе луна, опьяняла ведьму своим свечением, которое в эти драгоценные моменты было намного ярче и ослепительнее дневного зенитного солнца. Жадно вдыхая ночной воздух, Гермиону впервые переполняло чувство дурманящей свободы. Каждая клеточка её тела пропитывалась ей, окуная девушку в состояние транса. Лишь сейчас она понимала, что испытывали её предшественницы, когда познали ночной полёт на метле; какие чувства трогали вырывающееся из груди сердце, когда они кончиками пальцев касались божественного лунного светила, в возбуждённом исступлении вознося ему молитвы. Лишь сейчас понимала, с какими воспоминаниями на устах умирали на кострах женщины, однажды познавшие свободу… Они были не в силах отказаться от неё никогда, ни перед лицом смерти, ни перед лицами яростной толпы… Они вспоминали своих путников, страстно разделявших кубок ночной свободы, казавшейся во тьме вечностью, но… лишь до первых лучей солнца, которое рассеивало первородную магию, укрывая волшебников иллюзией человечности. Только те, кто не сумел сокрыть пьянящей жажды свободы в глазах, отправлялись на костёр, ведь подобный взор ослеплял и вводил в искушение смертных, видевших единственный выход — убить неведомую силу, завладевшую грязным сатанинским телом. Не в состоянии сдерживать рвущийся из груди порыв, ведьма гордо вскинула голову вверх, в нежном и, одновременно страстном порыве соприкоснувшись с ликом Луны, и, завыла. Разгорячённое дыхание, вырвавшееся наружу с потоком магической силы, сокрушительной волной вознеслось в небо, оповещая этот мир — маги здесь — они вас видят. Неожиданно, в унисон с воем Гермионы, раздался второй — вой Скабиора, поддержавшего познавшую свободу наездницу, чьё разгорячённое тело касалось его спины, передавая ему непознанную мощь одинокой ведьмы.