Сокровище любви

Прошло довольно много времени со смерти нашего отца. Вот помню, определённо точно! К нам через какое-то время прибыл моряк. Со сундуком. Это был высокий, сильный, грузный мужчина с темным лицом. Просмоленная косичка торчала над воротом его засаленного синего кафтана. Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные, поломанные, а сабельный шрам на щеке — грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком. Помню, как незнакомец, посвистывая, оглядел нашу бухту и вдруг загорланил старую матросскую песню, которую потом пел так часто: Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо, и бутылка рому! Голос у него был стариковский, дребезжащий, визгливый, как скрипучая вымбовка И палка у него была, как ганшпуг. Он стукнул этой палкой в нашу дверь и, когда мой отец вышел на порог, грубо потребовал стакан рому. Ром был ему подан, и он с видом знатока принялся не спеша смаковать каждый глоток. Пил и поглядывал то на скалы, то на трактирную вывеску. — Бухта удобная, — сказал он наконец. — Неплохое место для таверны. Много народу, приятель? Отец ответил, что нет, к сожалению, очень немного. — Ну что же! — сказал моряк. — Этот... как раз для меня... Эй, приятель! — крикнул он человеку, который катил за ним тачку. — Подъезжай-ка сюда и помоги мне втащить сундук... Я поживу здесь немного, — продолжал он. — Человек я простой. Ром, свиная грудинка и яичница — вот и все, что мне нужно. Да вон тот мыс, с которого видны корабли, проходящие по морю... Как меня называть? Ну что же, зовите меня капитаном... Эге, я вижу, чего вы хотите! Вот! И он швырнул на порог три или четыре золотые монеты. — Когда эти кончатся, можете прийти и сказать, — проговорил он сурово и взглянул на отца, как начальник. И действительно, хотя одежда у него была плоховата, а речь отличалась грубостью, он не был похож на простого матроса. Скорее его можно было принять за штурмана или шкипера, который привык, чтобы ему подчинялись. Чувствовалось, что он любит давать волю своему кулаку. Человек с тачкой рассказал нам, что незнакомец прибыл вчера утром на почтовых в "Гостиницу короля Георга" и расспрашивал там обо всех постоялых дворах, расположенных поблизости моря. Услышав о нашем трактире, должно быть, хорошие отзывы и узнав, что он стоит на отлете, капитан решил поселиться у нас. Вот и все, что удалось нам узнать о своем постояльце. Человек он был молчаливый. Целыми днями бродил по берегу бухты или взбирался на скалы с медной подзорной трубой. По вечерам он сидел в гостиной. И все время молчал, покуривая трубку. Однако сначала я думала, что ему не хватало компании таких же забулдыг, как он сам. Я знала, в чем тут дело, потому что капитан поделился со мной своей тревогой. Он как-то однажды отвел меня в сторону и пообещал платить мне и моей матери с братом первого числа каждого месяца по четыре пенса серебром, если я буду, так сказать или нет, «в оба глаза смотреть, не появится ли где моряк на одной ноге», и сообщу ему сразу же, как только увижу такого. И этот старикашка сдержал свое слово. Первого числа каждого месяца он выплачивал, как и обещал. Того человека, о котором говорил Билли, так он себя называл, я не наблюдала. Но одноногий моряк преследовал меня даже во сне. В один из вечеров, когда я убирала после гостей грязную посуду, меня позвал Бонс. — Марина, зайди ко мне в комнату. Что ж, придётся сходить и узнать, что ему от меня нужно. А иначе не отстанет. О боже, как же этот человек мне противен. Войдя к нему, Билли подошёл ко мне: — Ты как всегда прекрасна, Марина Хокинс! — сказал он, взяв мою талию. — С-сэр? — я от испуга заступилась, что не как пошевелиться, а этот стракик начал жмакать мои ягодицы. — Я горю, Марина... — стонал Бонс, прижимая меня к себе. — Не бойся, девочка, я сам все сделаю! Он опустился на колени и начал развязывать шнурки на моей юбке. — Не будет этого! — заявила я, оттолкнув его от себя. — Ты отказываешь мне?! — его голос был полон ярости. Глаза стали наливаться кровью. — Ты должна заплатить мне за мою щедрость и уважение твоей семье! — Вы мне противны, гадкий урод! — с этими словами я ударила его по лицу и рванула к двери. Но Бонс догнал меня, ударил кулаком в живот и потащил в постель. Я сопротивлясь как могла. Он швырнул меня на кровать и, держа одной рукой мои обе руки, он стал растягивать ремень своих брюк. Я немного растерялась от страха. Но собравшись с духом, я пнула его этого моряка между ног. Потом толкнул ногами, что он отлетел. На его столе была пустая бутылка. Я схватила её и, подбегая к извращенцу, ударила ею по голове разбойника. Потом вытерев слезы, я выбежала из трактира. — Господи, услышь меня, — шептала я. — Пусть он сдохнет! Не знаю каким это чудом, но пусть он будет в сырой земле!