***
Минхо не так редко оставался один, чтобы начать лезть на стены, но оказалось, что с Крисом хотелось проводить чуть больше времени, чем ему перепадало внезапными встречами у злосчастного клуба. Он выпросил каток у старшего, но так и не решался написать даже банальное «привет, как дела? ты покушал?». Он казался себе излишне навязчивым, и продолжал общаться лишь в своей голове. Обычно, для Минхо не составляло труда забрасывать оппонента кучей коротких соо, строча как пулемёт. Сейчас же, когда его как магнитом тянуло к этому мужчине с очаровательными ямочками, милыми кудряшками и противовес: шикарным телом и размеренным темпом. Минхо боялся упасть так сильно, что потом пришлось бы выворачиваться ужом наизнанку, чтобы соскрести что-то наподобие прежнего себя. Минхо привык разбивать сердца, но свое тщательно оберегал под замками с печатями. Мин открывает свой опостылевший проект. Заказчик попался излишне требовательным, и придирался к каждой детали, нюансу, заставляя парня съеживаться от ненависти каждый раз, когда он пытается понять, что ему переделать, чтобы в этот раз проект приняли, и он со спокойной душой ушёл в отпуск. Он ненавидел все больше и больше то, к чему горела душа со старшей школы. Он рвался, рисовал, обучался, посещая дополнительные, чувствовал себя окрыленным, и мечтал, как будет путешествовать, посещать различные выставки и вдохновляться на проекты. Но реальность жёстко ударила в самое сердце, заставляя посмотреть через призму сломанных розовых очков: он никуда давно не выбирался после переезда в Сеул, его круг общения сократился до бесконечного потока заказчиков, студента и мужчины. Из друзей только приятель бармен, и ни одной кошки на всю квартиру. Минхо выгорел и остался лишь тлеющий уголек, которому всего пару мгновений, чтобы погаснуть. Его сканирование проекта за мыслями прерывает звук оповещения. Он боится видеть имя заказчика, которому опять не то и не так, но все-таки преодолевает себя. незнакомый номер: привет, как ты? незнакомый номер: это крис Мин мягко улыбается, пытаясь сохранять остатки своего достоинства и не бросаться с головой в эту интрижку кристофер: ты свободен сегодня или завтра? я: привет. я: сижу над проектом, заказчик — последняя скотина на этой планете, я готов убивать и быть убитым. кристофер: звучит, как повод хорошо провести время за стаканчиком соджу, если хочешь я:приходи ко мне с ночевкой. я слишком слаб быть красивым для социума. кристофер: ты всегда красив, детка. Если соседи и слышат задушенный писк из квартиры Минхо, то списывают на недоразумение, или галлюцинации. кристофер: я буду вечером. ты же любишь курочку? я: разумеется. тащи все, что посчитаешь нужным. кристофер: до вечера я: до вечера. Отложив телефон, Минхо окончательно растекается по столу, буравя проект. Затем, как не раз проделывал во время учёбы с приставучими преподавателями: отправляет одну из первоначальный работ заказчику, с уточнениями и дополнениями. К черту все, он хочет выпить и оседлать колени Криса, вдохнуть запаха с бледной кожи, усыпанной веснушками и украсить шею новыми пятнами, напоминающими об их вечере. Он приходит под вечер, выглядя по-домашнему в спортивных штанах и байке, с доставкой. Минхо стоит, облокотившись на косяк и дожидаясь, пока тот разуется. Крис выпрямляется, стягивая капюшон, и сердце Хо барабанит в мозг с сигналами бедствия: он так, черт подери, влюблен. В эту улыбку, милые маленькие глаза, смотрящие с искренней нежностью, в шикарные губы, такие пухлые и мягкие. В этот запах, напоминающий ему о доме, в разговоры, лежа в обнимку, и то, что Крис никогда не воспринимал его как подростка, или кого-то, гораздо младше и от того — не заслуживающего уважения. Не медля ни секунды драгоценного времени, он прижимается в чужому телу, ныряя под подол байки и выхватывая поцелуй сквозь усмешку. — Детка, тормозни, я только пришел. — Идем. — Хо дарит последний поцелуй в нос, чем чертовски смущает до прелестнейшего румянца на щеках и шее. — Я хочу кушать, и смотреть фильм с тобой в обнимку. Развернувшись, он чувствует на талии чужие руки, что прижимают его к телу, укладывая подбородок на плечи и щекоча волосами лицо. — Я скучал по тебе. — Я тоже. Они разговаривают, несмотря на идущий фоном фильм, разглядывая друг друга и словно задавая безмолвный вопрос: к чему это приведет. Минхо не хотел опережать события, медленно двигаясь собственным темпом, привыкая друг к другу, узнавая мелочи и раскрываясь самому, но… В то же время его терзал вопрос, что если он просто мальчик на ночь? Секс меж ними шикарен, искры летают, стоит им просто взглянуть друг на друга, и Хо оказывается прижат к стене или любой горизонтальной поверхности. Крис не чурался любых вещей, доводящих Минхо до предела и невнятного скулежа в пространство. В плане секса они подходили друг к другу идеально, но отношения? (Ли не хотел опускаться до быта, но в то же время, ему не хотелось, чтобы Крис уходил, оставляя свою сторону постели остывать, и…) — Детка? Ты задумался. — Прости. — Ты устал? — Внимательный взгляд старшего блуждает по лицу Минхо в поисках ответов, и видимо, он что-то находит, поднимаясь с дивана. — Ты куда? — Хо провожает взглядом, но Крис лишь заходит за спину и укладывает руки на плечи. — Расслабься. Закрой глаза и отпусти все мысли, хорошо? В этот вечер не было жарко, возбуждающе, и не хотелось растекаться по поверхностям до изнывающего нетерпения, пока ему не разрешат взорваться эмоциями, падая в неизвестность. Крис массажировал плечи, затем, поставив какую-то медленную мелодию, пригласил Хо на танец, обнимая за талию, и уткнувшись в шею, мурлыча в такт мелодии. Затем они так же медленно помыли посуду, лениво целуясь, и переместились в спальню, разговаривая о разных вещах. Засыпая, Минхо цепляется за чужую талию, и утыкаясь в спину меж лопаток. Он не отпустит Криса, ни за что.8.
16 апреля 2023 г. в 18:15
Хенджин просыпается рано утром в постели, обнимая подушку, пропахнувшую Джисоном. Похватав лишь некоторые вещи в весьма хаотичном порядке, и даже не сильно переодеваясь, он вышел из дома, в надежде больше туда не вернуться. Ему претила сама мысль оставаться в доме с этим чудовищем, который не гнушался насильственных методов воспитания. Хенджин хотел перевести дух и залатать новые раны, чтобы смириться с происходящим. Что ему делать, куда бежать. Он ощущал себя человеком, родившимся ни в то время, ни в тех условиях, и оттого каждый день давался с дискомфортом и постоянными испытаниями, которые, если честно, не сильно влияли на его судьбу. Исход был одинаковым — он вынужден был подчиняться, что в школе, что сейчас.
Чан-хен впустил его, напоил чаем, и что-то было во взгляде старшего, или в его сочувствующих поглаживаниях по плечу, или объятии, почти как у Джи (Чан-хен выше и шире, боже), что Хени вначале просто тихо всхлипывал, а потом ревел, растекаясь по чужому плечу, не в силах контролировать слезы. Да, родителей не выбирают, да, наверно Хван-старший думает, что таким мерзким способом проявляет заботу. Или просто желает избавиться от надоедливого пасынка, пока матери нет дома. Но Хенджин устал постоянно быть на иголках, постоянно сражаться за любое право распоряжаться своей жизнью.
..... Чан-хен крепко держал рыдающее тело, поглаживая острые позвонки и мурлыкая какие-то мелодии, чтобы дать выплакаться зажатому парню. Вся ситуация казалась ему слишком сюрреалистичной, хоть за годы стажировок он повидал всякого, и казалось, что его уже ничем не увидишь, однако. Ему было непонятно, почему в современном мире все ещё остаются родители, считающие, что они создали не отдельную личность, а своего раба?
Наконец, Хенджин утер последние слезы и горестно выдохнул, отсаживаясь на диване подальше. Лицо выглядело опухшим, глаза и горло болели от надрывного плача, но в целом казалось, что жить стало значительно проще, хоть и немного неловко перед старшим Баном.
— Вот что, Джинни. Ты можешь спать сегодня в комнате Сонни, а я потом освобожу комнату для тебя. Там валяется всякий хлам, я его разберу и приберу там, чтобы ты мог жить.
— Спасибо, Чан-хен. — Джин — сопливое месиво с отекшим лицом и щелочками вместо глаз.
— Возьми в ванне патчи и позаботься о своём лице. — Чан улыбается, взъерошивая волосы младшему, и забирает все использованные салфетки, оставляя парочку на всякий случай. — Скажи, а…. Твоя мама не в курсе такого обращения к тебе? Ты бы мог с ней поговорить?
— Она работает, вся в делах, возглавляет филиал и ей не хватет только этого. Она гордится тем, что у нее и муж и сын, и работа.
— Но на деле все кувырком в одной сфере жизни. Ты не должен собой жертвовать ради ее иллюзии о вашей семейной жизни, Хенджин.
— Я понимаю. Но не думаю, что наш разговор что-то повлияет. Они оба больше в командировках, лишь изредка находят время, чтобы побыть вдвоем, а уж обо мне и говорить нечего. Проще выждать, пока отчим уедет в новую командировку и вернуться в дом, чтобы вас не стеснять.
— Ни я, ни Джисон не выгоним тебя ни при каких обстоятельствах. Если ты чувствуешь себя здесь комфортно — оставайся столько, сколько потребуется. — Чан улыбается, и потирает глаза. — Мне надо закончить кое-что по работе, так что я оставлю тебя, хорошо? У Сонни вроде как должны валяться запасы снеков, так что можешь порадовать себя, или закажи доставку — я оплачу, в холодильнике мышь повесилась.
— Хорошо. — Хенджин встает и нервно облизывает губы, поглядывая на старшего. — Извините меня за эмоции. Я понимаю, что вот так вот изливаться чужому родителю очень невоспитанно, просто…
— Иди сюда. — Чан раскрывает свои объятия и заключает младшего, неловко вместившегося как потрепанный птенчик. — Вот так. Все хорошо. Твои эмоции имеют место быть, я всегда тут, ладно?
— Спасибо, хен.....
Хенджин переворачивается на спину, прижимая к себе чужую подушку. Он стеснялся выходить из комнаты и показываться на глаза старшему. Хоть он и понимал, что старший никогда не покажет и тени недовольства поведением, все равно старые устои и воспитание давало о себе знать. Комната Джисона выглядела уютно, и хоть он пробыл здесь немало времени вместе с хозяином, сейчас у Хвана было больше времени уделить внимания деталям интерьера, кучи всяких вещей, распиханных по углам, спрятанной пачке сигарет на батарее, и оставленной кружке с недопитым энергетиком. Джисон все еще хаотичный и безумный парень, но меж тем комфортный и понимающий. Хенджин чувствовал себя наконец-то понятым, когда рассказывал все интересное, что прочитывал в книгах, или рандомные теории, которыми увлекался. Глаза Джи загорались и они могли часами обсуждать различные коспирологические теории о конце света, инопланетянах, или просто уютно молчать в объятиях друг друга.
Джин переворачивается на бок и слышит стук в дверь.
— Можно?
— Да. — Хенджин приподнимается и приглаживает волосы, пока Чан облокачивается на косяк, разглядывая подростка.
— Я не помешал?
— Нет. Вы же в своём доме.
— Кажется, Джисон говорил тебе: его дом — твой дом. Он сказал это не для проформы. — Чан пристраивается с краю кровати и складывает руки на коленях. — Я уважаю твоё личное пространство, потому что меня так воспитали родители, и я так же воспитываю Джисона. Не важно, где ты находишься: в собственном доме или в гостях, если хозяин дома пытается нарушить твоё пространство, объясняя это тем, что он на своей территории — он неправ. Ты имеешь права уважать на это, или уйти.
Хенджин кивает, складывая одеяло и разглаживая его углы.
— Если ты считаешь, что тебе мои нравоучения не нужны, ты так же можешь это сказать. — Чан склоняет голову, пытаясь поймать чужой взгляд. — Это тоже твоё пространство.
— Нет, я… — Он вскидывает голову, встречаясь с чужим взглядом. — Я просто не понимаю, как устанавливать границы с собственными родителями. Нам всю жизнь внушают, что они главные в нашей жизни, и мы должны слушаться, все впитывать. И мне неловко, что вы тратите свое время на меня, но я мне нравится ваше участие.
— Я не трачу на тебя свое время, а пытаюсь тебе помочь. Ты мне не безразличен, и если ты имеешь значение для Джисона, то и для меня тоже. — Чан улыбается, дожидаясь ответной улыбки. — Даже если между вами что-то произойдёт, ты всегда можешь на меня положиться, идёт?
— Да, хен.
— Вот и ладушки. — Чан смеётся и поднимается с кровати. — Кофе с молоком? Хлопья?
— Кофе с хлопьями.
— Чувствую влияние Джисона, господи.