i wanna send my code to you

       Чанбин вновь находит своего друга лежащим на диване и смотрящим в потолок. За последние дня дня, студия пропиталась тоской и грустью, а Джисон заспамил сообщениями по типу «хен, ты не видел моего отца?». Чанбин прикипел к этим двух уже настолько, что впору называть себя членом их семьи, и когда эти двое вновь не достигли консенсуса, то Чанбин разрывался, чтобы помочь обоим почувствовать поддержку. Но в этот раз все казалось достаточно серьезным, и Бин не совсем понимает, какая кошка пробежала меж этими двумя, но судя по тому, что о Минхо никто не упоминает, скорее всего, этот малолетний сопляк поставил какие-то ультиматумы. — Хочешь, я ему всыплю? — Кому? — Чан переводит взгляд на друга, и вновь возвращается к потолку. — Джисону. — Это уже не поможет. — А что поможет?        Чан вздыхает, потирая лицо, и резво подрывается с дивана, похлопав по сиденью рядом. Друг без слов садится, готовый помочь разобраться. — Скажи, Бини, я хуевый отец? Ну, глядя на меня, ты ожидаешь от Джисона, что он тоже будет каким-то возвышенным, культурным, типа «копией» меня, а не Джисоном? — Хмм? — Чанбин откидывает свои угольные пряди и вновь смотрит на друга. — Ты хуевый отец только в том, что разбаловал своего сопляка. Я не спорю — твой сын, воспитывай, как хочешь, но если ты позволяешь шестнадцатилетнему пиздюку управлять своей жизнью, и решать, с кем тебе встречаться, а с кем — нет, то я ему лично затрещин надаю. — Насилием уже ничего не решить. — Чан утыкается в свои ладони. — И дело тут далеко не в том, что впервые за несколько лет я почувствовал влечение к человеку. Боюсь, тут немного серьезней. — Хен. Я могу дать тебе совет, только в случае, если пойму, что за кошка меж вами проскочила? — Бин встряхивает головой и присаживается удобней. — А теперь, пожалуйста, все с самого начала.        Чан покачивает головой, собираясь с мыслями, и затем начинает рассказывать. О том, что в последнее время он совсем перестал понимать собственного ребенка, хотя раньше казалось, что они как друзья. О Минхо, о том, как он влип в его глаза, улыбку, сонное бормотание. О Хенджине, его отце, о том, что парень живет с ними, о поездке Сонни в Пусан и завершающий штрих — их ссора, ночёвка у Минхо, и то, почему он ночует здесь. По завершению, они оба со стаканчиками кофе сидят, откинувшись на спинку дивана, и отчаянно обоим, впервые в жизни, хочется закурить. — Давай по порядку. — Чанбин, переварив услышанное, допивает глотком остывший американо, и сминает стаканчик. — С Минхо не катастрофа. Просто реши для себя, если ты хочешь попробовать что-то серьезное, то объяснись с Джисоном, и позвони ему. Хенджин. Что касается отношений Джисона и Хенджина, как бы тебе не хотелось — ты не имеешь права влезать в них, и что-то решать и направлять. В конце концов, кто по юности не ошибался? — Чанбин! — Хен, я серьезно. Ты хочешь сказать, что ни разу не флиртовал с девчонками? Они общаются не менее месяца, а то и меньше. Хва кажется романтичной натурой, такие будут верны до конца своих дней, тем более, у него есть сейчас проблемы поважнее, но Джисон из другого теста. Может, он просто пока не готов к чему-то серьезному, и лучше они перестанут травмировать друг друга сейчас, чем все дошло бы до края. — Возможно. — А вот что касается слов Сонни по отношению к тебе, тут, конечно, все серьезней. Ты воспринимаешь его еще как ребенка. А это уже взрослый пацан, который знает, как распоряжаться своим членом, но никак не головой. Поговори с ним, как со взрослым, так, как будто это твой стажер, а не сын. Я никогда не считал, что он — твое протеже, и все эти идиотки, что пытались через него повеситься на тебя — просто узкоголовые поблядушки. Уж прости, говорю, как есть. Ты всегда выбирал его, и блять, ты не медиум, копаться в его голове, чтобы понять, что у него творится. Если с башкой полный раздрай, я запишу его к психологу, чтобы немного привел себя в порядок. Ты позволяешь ему слишком многое, и у него от этой свободы сносит крышу. — Спасибо, Бини. — Чан облокачивается лбом о плечо друга. — Я не хотел все вываливать на тебя. — Для этого и нужны друзья, хен. Здесь, на нашей работе, и вообще по жизни, если тебе не на кого опереться, то ты отъедешь в мир иной, если будешь все держать в себе. Или с катушек съедешь. Я всегда здесь для вас, с этим обормотом. Вы — моя вторая семья, окей? — Спасибо еще раз. — Забей. — Чанбин потирает чужое плечо. — И поговори с Хенджином о его родителях. Если отчим позволяет себе подобное в отношении пасынка, вероятно, мать там тоже с прибамбахом. И если ты влезешь не туда, куда нужно, можешь лишь усугубить ситуацию. — Да, я думал уже об этом. И когда они с Джисоном были вместе, мне было все равно, пускай живет у нас, но теперь? Отношения между ними будут не очень. — Я предлагаю пустить на самотек. Ты не можешь контролировать все, даже если очень хочешь! А теперь пошли пожрем, проветрим все, и езжай домой. Твоих стажеров я пока возьму на себя, а ты разберись с сыном. Только поговорите нормально, без скандалов, и раздрая. Как взрослые люди. — Да, пошли.        Когда Чан, впервые за два с половиной дня, выходит на улицу, у него слегка кружится голова от свежего воздуха и голода. Чанбин подставляет свое плечо и смотрит снизу вверх, ухмыляясь. Чан невольно вспоминает угловатого подростка, с взъерошенной шевелюрой и отборной бранью. Как им сложно было сработаться, и как тот взрывался от плача Сонни, когда его приходилось брать с собой. И как он проснулся однажды от тишины, и обнаружил, что Чанбин уснул, укачивая чужого ребенка, а на телефоне играли детские мелодии, в которые малой залип. И теперь, это взрослый и надежный как скала мужчина, его друг. Нет, его семья.

***

       Дома стоит оглушающая тишина, и Чану кажется, что это наподобие затишья перед бурей. Он потирает уставшие от недосыпа глаза и оглядывается, подсознательно пытаясь найти ответы на вопрос: чем же разрешилось у Джи с его парнем. Джисон никогда не был трусливым парнем, предпочитая иногда даже излишне прямолинейно излагать свои мысли, но сейчас Чан впервые задумался, насколько он вообще знает своего сына как человека и знает ли вообще. Между ними образовывалась трещина, и казалось, этому нет ни конца, ни края, и если он действительно настолько пагубно влияет на сына, что ж, одним разговором тут не обойдешься.        Мужчина принимает душ, смывая с себя усталость за прошедшую неделю, но мысли все равно не отпускают ни на минуту. И это он даже не представлял себе реакцию сына на Минхо. Минхо. При упоминании о младшем, его сердце предательски сбивается с ритма, а пред глазами флешбеками проносятся последние мгновения их тихого утра с ленивыми поцелуями, укутанные единым запахом и одеялом. Он сжимает руки в кулаки, чтобы не набрать выученный номер и не проскулить отчаянное «я влюблен в тебя». Если он действительно хочет видеть рядом этого человека, то нужно переговорить с сыном и решить все накопившиеся вопросы. Чан заставляет себя сосредоточиться на готовке, судя по вещам, Хенджин все еще оставался жить здесь, а значит, вполне вероятно, Джи мог избежать разговора. В итоге, к моменту, когда сын возвращается из университета, голова Чана готова взорваться от обилия мыслей и всех возможных вариантов развития событий. — Ну, привет, «отдельная личность». — Па! — Джисон замирает, раскусывая губы в кровь. Под глазами залегли синяки, а вся кожа покрыта царапинами. — Проходи уж, что застыл?        Парень, разувшись, проходит и садится за стол, тяжело вздыхая. — Я перегнул палку. — Не то слово. — И ты хороший отец и человек в принципе. — Возможно. — Я просто… — Джисон растирает с силой лицо ладонями и отнимает их, чтобы взглянуть в чужие глаза. Чужая боль мгновенно затапливает с головой, и кажется, будто Джи сейчас захлебнется. Он смаргивает свои слезы, и царапает губы, прикусывая их зубами. — Не знаю, что сказать. — Зато я знаю. — Чан хмыкает, и упирается в сложенные пальцы в замок перед собой. — Я разбаловал тебя. Я думал, что ты взрослый и ответственный молодой человек, но, по сути, ты — маленький идиот, и если честно, я рад, что тебе нравятся парни. Потому что, если бы ты связался с какой-нибудь девицей, но дело врят ли бы закончилось парочкой минетов. — Па! — Нет, Джисон. — Чан складывает руки перед собой в замок, и рассматривает их, вновь возвращая взгляд на смущенного сына. — Ты не маленький ребенок, и я не хочу всячески подбирать слова, давай разговаривать как взрослые люди. Я не знаю, если ли у тебя вообще чувства к Хеджину, и были ли вообще, и на кой черт вы начали эти «отношения». Но я вижу, что ты, — Чан указывает на сына. — Ты ему действительно нравишься. Что касается тебя? Я уже ни в чем не уверен. — Я тоже. — Вы поговорили? — Да. — Младший почесал голову, оттягивая волосы и рассматривая секущиеся концы. — Все гораздо сложнее, чем мои непонятные чувства к Хенджину. — Ну, рассказывай. — Чан облокотился на спинку стула. — Времени много, мы никуда не спешим, и не выйдем отсюда, пока не проясним все. — Я не уверен, что хочу сейчас продолжать учиться и заниматься музыкой. Мне всегда казалось это логичным и правильным? Но сейчас, я не чувствую в себе желания заниматься этим. Мне нечего пока сказать этому миру. Я неопытен, не знаю, как устроен этот мир, и что за пределами Кореи. — Возьми академ. Разберись в себе. Но причем тут Хенджин? — Он мне был интересен. Но скорее Хван был инициатором моего интереса к себе. Я просто… Не противился. Со временем оказалось, что он действительно интересный человек, и мы на одной волне. Но, хотел ли я действительно отношений? — Ты безответственный, Джисон. Ты хочешь сказать, что Хенджин сам тебя поцеловал, сам тебя соблазнил, а ты как ведомый поплелся вслед? — Нет! Он мне нравится! Но платонически. — Джисон вздохнул, упираясь кулаками об стол. — Как друг! Как собеседник, как человек! Ты рассказывал мне, помнишь, про такую градацию спектра, где люди не влюбляются романтически. И я думаю, что не все романтические люди должны сразу вступать в отношения. Что, в конце концов, такое дружба? Я не отношу себя к гетеросекусуалам, нет, но и не обязательно, что каждый человек в моей жизни должен создавать романтический интерес. — Допустим. — Бан-старший задумчиво хмыкнул, находя рассуждения сына логическими. — Но ты мог сразу пресечь интерес Хенджина. Он-то был романтическим, и ты не мог не знать. — Как вообще понять, что ты влюблен? Этому что, учат где-то? Объясняют? Если не брать все эти сказочные дорамы, зачастую люди могут лишь с течением времени осознать, что действительно что-то чувствуют к человеку. Но сразу? — Джи мотает головой в стороны. — Найди мне идиота, что влюбляется после одной встречи, и я посмотрю, как будут развиваться их отношения.        Чан прикусывает губу, раздумывая о Минхо. Действительно ли он влюблен? В словах и логике Джисона есть здравый смысл, но если взглянуть на происходящее между ним и молодым архитектором, то можно списать на всплеск гормонов, влияние алкоголя и одиночество. — Чо молчишь? — Думаю. — Чан почесывает щеку. — Что с тем парнем? С которым ты поехал в Пусан. — Я сразу сказал, что не испытываю интерес, и что у меня вроде как есть парень. Енбок он… Как будто живет одним днем. Не думает о последствиях, просто пытается вырваться из плена учебников, гиперопекающих родителей и найти как можно больше впечатлений. Ему пришло в голову поцеловаться? Да, вперед. Пришло в голову, подвыпивши, отсосать мне в номере отеля — да, дайте два. Ну, сложно сопротивляться, когда ты молодой парень и хочешь иногда потрахаться. Уж простите! — Хм, — Чан кашляет от смущения в кулак, и потирает уставшие глаза. — Не думаю, что мы продолжим общаться, и есть ли в этом смысл. Мы… Действительно по-разному смотрим на этот мир. Он разрушает себя, потому что не видит других вариантов. Наверно, — Джисон вздыхает и задерживает дыхание, чтобы проглотить ком, вставший в горле. — Наверно мне повезло с тем, что именно ты — мой отец. Я… Думал всегда, что у всех родители понимающие, позволяющие и поддерживающие своего ребенка. Но посмотрев на Енбока, я думаю, что ты… Исключение? — Хм, возможно. — Чан посмеивается, и его уши нагреваются от внезапного признания. — Тут, думаю, надо сказать скорее спасибо моей матери, чем мне. Я был совсем пацаном, куда мне отцом в шестнадцать? Я пришел навестить ее в роддом, но оказалось, что она отказалась от тебя и скрылась в неизвестном направлении. Не знаю, меня это шокировало, я позвонил маме и спросил, не будет ли она против, если я заберу тебя. У нее было три подростка, куда еще грудной младенец? Но они с отцом взяли на себя ответственность за тебя. Учили меня как за тобой приглядывать, кормить, лечить от простуд и прочее, а как только я стал совершеннолетним, то решил забрать тебя с собой в Сеул.        Джисон, уже не сдерживая слез, встает, чтобы забраться к отцу на колени как маленький ребенок и обнять, сжимая чужие покатые плечи до хруста. — Ну, ну. Сонни, ты уже как конь весишь. — Однако Чан продолжал обнимать тонкую талию сына и похлопывать по спине. — Вставай, слоненок. — Прости. — Я никогда не заставлял тебя соответствовать чему-либо. Мое мнение в некоторых вопросах не может быть иным, как от меня требуют обстоятельства, даже если рационально я понимаю, что нет, я не согласен. Я никогда не хотел, чтобы ты был «таким же, как и я», или пошел по моим стопам заниматься музыкой, но ты этим горел? — Чан выпускает сына из объятий, и тот вновь опускается на стул напротив. — Если ты действительно сейчас не чувствуешь в себе сил заниматься этим, возьми академ на год, и, если не почувствуешь сил и желания продолжить, заберем документы. — Хорошо. — Хм, Джисон. — Да? — Младший уже встал, чтобы посмотреть, что вкусного есть в холодильнике. — Есть еще кое-что. Я хочу, чтобы между нами не было тайн. — Окей? — Джи разворачивается, чтобы послушать отца. — Я встретил одного человека. И, он запал мне в душу. — О? И кто она? Вы работаете вместе? — Это Минхо. Твой вроде как друг.        Джисон роняет вилку, которую успел достать и его глаза комично округляются. — Минхо-хен? Который кормит котов? — Да. Он мне показал вашу фотографию с рыжим котом. Я… Не знал, что вы общаетесь. — И… Давно вы знакомы? — Не очень. Чанбин вытянул меня в клуб, там был симпатичный юноша. Мы разговорились, потом внезапно пересеклись еще и еще, и вот. Я… Я всегда говорю о том, что у меня есть ты, и я никогда не говорил тебе, но немногие соглашались продолжать общение. — Пап. — А в этот раз я не сказал, не знаю почему. Наверно так заворожили его кошачьи повадки. А когда сказал, оказалось, что из всего ебаного Сеула это именно твой друг. — Я думал, мне показалось, что он какой-то влюбленный что ли. А он, оказывается… — Он ничего не знал, не вини его. — Я в ахуе, пап. — Джисон вскидывает голову, и отросшие волосы падают на глаза. — Тебе же женщины нравятся.        Чан откидывается на спинку стула и задумчиво мычит. — Долгое время я думал, что мне вообще никто не нравится. Для меня было важно, чтобы ты ни в чем не нуждался. Потом, когда ты подрос, а дела в компании стали более стабильными, я думал о том, чтобы найти женщину. Но вопрос всегда стоял в том, смогу ли я, и ты привыкнуть к тому, что здесь будет чужой человек. Потом ты привел Хенджина, и я долго тоже сомневался, адекватно ли то, что тебе нравятся парни, и не связано ли это с тем, что только я и Чанбин принимали участие в твоем воспитании. Даже Ханна, при всем рвении, не могла быть тебе матерью, потому что она не является ею. А потом Чанбин вытянул меня в клуб, и я познакомился с Минхо. — И что? — Карие глаза сына следили со всей настороженностью за ним, и Чан ощущал себя не в своей тарелке. — Он… Он обладает такой энергетикой и остротой ума, что меня это подкупило. Когда тебя окружают одни подростки, что дома, что на работе, и встречаешь более зрелого собеседника с остротой ума, то теряешь голову. Я… думал, что это разовый перепихон. Хотя я не мог долгое время выкинуть из головы… — Стоп! — Джисон вскидывает руки. — Я не хочу знать о Минхо подобные нюансы. Он все еще мой друг. — Хорошо. — Чан нервно смеется, и зачесывает трясущимися пальцами волосы. — Но потом мы встретились еще, и еще. И… Я оставался у него, и мы просто… Разговаривали? О его работе, о моей, о разных вещах, в которых он оказался сведущ. И может быть я, как и ты, тоже спутал желание с кем-то пообщаться с физиологией, но когда я чувствую, как он сопит под боком, и тянется в поисках тепла, разговаривая во сне, я будто… — Влюбляюсь? — Джисон тихо заканчивает, закусывая губу и кивая. — Да. Я влюблен в него. Я понимаю, что, если он предпочтет дружбу с тобой мне, я навязываться не буду, и что, если в компании поползут слухи, это будет не слишком перспективное начало, но…. Я хочу попробовать? — Чан будто спрашивает. — Хочу попробовать что-то большее, чем пара ночевок и неловких свиданий. — Для меня это шок. — Джисон потирает глаза, и зачесывает волосы, образуя маленький пучок на темечке, который застывает полуразваленным. — Все это — шок, и я даже не знаю, как это переварить и утромбовать. — Джи… — Нет, я… Я не буду препятствовать или что-то в этом роде. Ты — взрослый человек, а Хо-хен кажется вполне адекватным, просто… Мне нужно время, чтобы все это переварить, ладно? — Ладно. Кушай уже. И… Где Хенджин? — У него проект с однокурсницей, скоро должен придти. — К чему вы пришли? — Я… Я попытаюсь быть ему хотя бы хорошим другом? Он… Он кажется совсем одиноким, и хотел съехать в общежитие, и вполне вероятно, что эта мысль все еще в его голове, но. — Я поговорю с ним. — Чан кивает. — Ладно. — В двери слышится копошение и Хенджиново «привет, я дома» вызывает на лицах обоих улыбку. — У нас теперь все дома, но, кажется, не хватает еще человека, чтобы все были счастливы? — Я попробую вернуть его домой. — Учти, с ним прицепом еще коты. — Уж с ними как-нибудь справимся.        Хенджин наблюдает за смеющимися Банами, облокотившись на дверной косяк, и когда те его замечают, то приглашают к столу, и Чан накладывает тарелку риса, спрашивает как дела в университете. И Хенджин, впервые за все время, чувствует, будто вернулся домой.