Ирония отравленного

Ему было десять, когда он впервые задумался об этом. Что будет дальше? Ники прочитал книгу о душе оборотней, и теперь она, лёжа под подушкой, не давала ему покоя. В ту ночь он, так и не сумев уснуть, опустился на колени перед окном и сложил руки в молитве. Словами он не знал ни одной, но непоколебимая вера в существование того, кто смотрит на них сверху, дала смелости говорить. Он шептал: — мы совершили столько ужасных вещей в прошлых жизнях… — Ники было страшно смотреть в окно, в эту бескрайнюю ночь — Поэтому ты так поступил с нами? Поэтому сделал это с Эндрю? — он опустил ладони на колени — Я… вряд ли заслуживаю чего-то, но спасибо, что подарил мне семью. Послышался тихий скрип двери, заставляющий его обернуться. Это Эбби. — ты что делаешь, лисёнок? — она подошла к нему и коснулась плеч, заставляя подняться. — да так… — они сели на кровать. Ники было немного неловко, и говорить об этом не хотелось — Подумал, что смогу получить ответ. Чудом. — тебя что-то тревожит? — она погладила его по спине и позволила опустить голову на плечо. — как там Эндрю? Эбби покачала головой. — ничего, — значит, очередная попытка не сработала. Эндрю должен был быть серийным убийцей в прошлой жизни, чтобы настолько растерять человечность в этой. — а Аарон? — забился в угол в комнате. Я пыталась с ним поговорить, но… — понятно, — оборвал её Ники. Он не хотел знать подробностей, днём насмотрелся — Я думал о том, почему мы обречены на такую последнюю жизнь. — мы не знаем, лисёнок, — рука Эбби погладила его плечо в молчаливой поддержке — Может, после смерти нам объяснят. — я надеюсь. — тебе рано думать о таком, — она щёлкнула его по носу — Раз эта жизнь последняя, бери от неё всё. Ники знал, что Эбби не верила в души. Никто из тех, кого он знал, не верил. Она просто поддерживала его, потому что… он её ребёнок? Не родной, но она дала ему слишком много любви и заботы, чтобы жестоко обрывать детскую веру. С первого этажа по дому разлетелся внезапный грохот. Ники притянул колени к груди, а Эбби тут же подскочила с места. Чуть позже, когда Ники снова пытался уснуть, его дверь опять скрипнула. Долго и протяжно. Он поднял голову и увидел белого волчонка. Тот, поняв, что его заметили, и едва не заскулил, прижимая ушки к голове. Это Аарон, никаких сомнений. Ники чувствовал, что сон уже почти забрал его, но всё равно похлопал по месту рядом. — иди сюда. Волчонок радостно запрыгнул на кровать и начинает вытаптывать место для сна. Ники всё же пришлось подняться, чтобы закрыть за ним дверь. — как самочувствие? — снова упал на кровать. Волчонок позволил себя погладить и даже за ушком почесать. Ответа, естественно, не было, но Ники будет считать, что всё чуть лучше, чем днём. Есть что-то особенно в том, чтобы засыпать, когда рядом есть живой источник тепла. А утром, Ники вовсе потребовалось около минуты, чтобы понять, кто это. Аарон обратился во сне, или, может, просыпался ночью. В любом случае, сейчас он лежал рядом в человеческом облике. Ребёнок. Чёрт возьми, он такой ребёнок. И как может его брат-близнец в том же возрасте бросаться на людей со столь ярым желанием убить? Они же совсем дети… Как мог семилетний ребёнок быть настолько побитым и запуганным? Они оба. Только у Аарона это переросло в замкнутость от всего мира, а у Эндрю — в агрессию. В тринадцать лет Ники пришлось учить Аарона самым базовым вещам. Тот, будучи одиннадцатилетним, от многого бегал. Ники смотрел, как он переживал травлю одноклассников, переживал всё это дерьмо в одиночестве, но всё равно старался и учился очень даже хорошо. Но он по-прежнему не разговаривал. Ники боялся вмешиваться, чтобы не сделать хуже, но однажды всё же пришлось. В их школе было мало оборотней, они молчали друг о друге, прикидываясь людьми, но чувствовали в пределах этажа, что уж говорить о кабинетах. Ники чуть не словил инфаркт, когда Аарон неожиданно подбежал к нему в коридоре и попытался спрятаться. Ещё один инфаркт Ники заработал в ту же секунду, понимая, что своим рычанием Аарон ставит их тайну под угрозу. Рукой он отвёл его себе за спину, когда подбежали другие дети. — ой-ой, за спиной старшего брата прячешься? — тебе заняться нечем? — Ники сверкнул глазами на маленького оборотня. Он точно не знал, кто перед ним, но, кажется, тоже волк. Аарон снова начал рычать, и Ники, не гладя, дал ему подзатыльник. — а пусть дома сидит, раз убогий такой, — белоснежная улыбка мальчика вызывает желание треснуть и ему тоже. Как жаль, что нельзя. — поучись манерам и своей матушки. И передай: мне искренне жаль, что она не сделала аборт, но, — щёлкает пальцами, приподнимая уголок губ — исправить ошибки никогда не поздно, — Ники берёт Аарона и утаскивает на второй этаж. Звенит звонок, но его это мало волнует. Ники хочет высказать Аарону и за рычание, и за слабость перед обидчиком, но не позволяет себе. Сам такой же, только с классом повезло. Аарон дёргает, пытаясь ему что-то показать. — чего? Он перекатывает рюкзак под рукой и указывает на огромный разрез. Вздох. Ники не хочет быть, как Ваймак, да и слова о сдаче звучат гениально-тупо. Он не знает, как помочь. — пойдём. Они заходят в пустующий кабинет информатики. Аарон садится за первую парту, а Ники начинает рыться в шкафах. Где-то здесь было… Вот! Ура. Катушки с нитками разбросаны по полке и никак не структурированы, но нужный цвет находится быстро, как и иголка. Только когда Ники оборачивается, видит, что Аарон прижимает к себе рюкзак, потупив глаза в пол. — Аарон, — Ники садится рядом и ставит его рюкзак на парту — всё в порядке. Виноват всегда тот, кто обижает, а ты ничего не сделал. — после некоторого молчания он понимает, в чём дело — Думаешь, Эбби будет ругаться? — Аарон кивает — Нет, я поговорю с ней, — зубами он отрывает нить и завязывает узелок — Но в следующий раз старайся не рычать, это тебя выдаёт. Какое-то время он делает стежки в тишине, пока Аарон не указывает на иголку и рисует в воздухе знак вопроса. — Эбби научила. Я много чего умею, первый ребёнок в семье, все дела, — чуть улыбается. Это правда, Ники учился всему, что только могло пригодиться в жизни, потому что у него не было никакой опоры на будущее. А теперь он сам должен стать опорой для Аарона. Особенно, если он окажется омегой. Ники думает, что это вероятно, исходя из его повадок. Аарон указывает на себя, делает жест стежков, и на Ники. Тот смотрит на него, не поворачивая головы. — в стандартных швах нет ничего сложного, — расправляет закрутившуюся нитку. Аарон протягивает руки. — каков наглец, — Ники спокойно отпускает иголку, позволяя той упасть на пол на длину нитки — Ну вперёд, — подпирает голову рукой, глядя на тщетные попытки Аарона, понять, что это вообще такое. Но несколько совершенно убогих стежков спустя Аарон вроде понимает, в каком направлении нужно двигаться. Больше того, он вырабатывает какой-то авторский шов. С одной стороны нить идёт сплошником, а с другой — едва видна. Аарон замирает в один момент, глядя в сторону двери. — забей, — отмахивается Ники — побудем тут, ничего страшного.

***

Ники сидит на последней скамейке в церкви. С его волос капает вода, зубы стучат от холода. Ещё и этот запах… ладана и свечей. Он откидывается на спинку. Дышать тяжело. — пусть Господь изгонит демонов, что среди нас. Эхом отдаётся в ушах эта фраза. Господь милостлив, он не станет этого делать. Он создаст все условия, чтобы Ники ушёл сам. Но он не может и не хочет. Его пальцы ледяные, нужно хоть немного согреться, прежде чем идти. Он готов позвонить Эбби, Аарону, Ичиро на худой конец, лишь бы его кто-то вытащил из этих ебеней. Если он сейчас грохнется на пол в приступе эпилепсии, будет… как минимум неприятно. Лёгкие заполняет этот отвратительный запах, пока мозг продолжают сверлить речи священника. Ники складывает руки и касается ими лба. Шепчет: — Господи, прости меня. Он не знает, за что просит прощения. За то, кем родился? Но он ведь заслужил это? В прошлых жизнях сделал что-то ужасное и в этой стал оборотнем? Нечистью? Порождением зла? Демоном, как здесь говорят? Не работает этот ладан, не изгоняет таких, как он, но хуже однозначно делает. В глазах всё плывёт. Ники делает несколько глубоких вдохов. Всё нормально, ещё немного, он справится. На несколько секунд Ники словно отключается. Телефон вибрирует в кармане. Ичиро: «Что с тобой происходит?» Ники с трудом может напечатать ответ. «Порядок» Ичиро: «Где ты?» Если бы он знал. Ники понятия не имеет, что написать. Но послушать нотации от Ичиро всяко лучше, чем вот так подыхать от холода или этого отвратного места. Ники: «В ебенях.» — он понимает, что Ичиро и без него пробьёт геолокацию. Тот печатает одно единственное слово, видимо, понимая, что Ники не в состоянии воспринимать длинный текст. «Идиот» Ники почти незаметно улыбается. Голова раскалывается от всего: от атмосферы, от запаха, от людей, от мыслей. Он не знает, каким чудом держится на ногах и как выползает оттуда. Всё ещё холодно. Свежий воздух помогает прийти в себя, но всё равно хочется блевать, будто ладан осел в лёгких восковым слоем. Ники сползает по белой стене рядом с дверью. Небо затянуто чёрными тучами, дождь льёт сплошной стеной. Он снова вырубается. Очнуться помогает несильный пинок. — вставай. Ичиро стоит над ним, не в костюме, но одет элегантно. Он держит чёрный зонт, помогающий остаться идеально сухим. — прости, я не могу… Ичиро без труда хватает его за плечо и тащит к машине, кидает на переднее пассажирское. Ники ждёт, пока тот сам займёт водительское. Он не ощущает, как тело трясёт от холода. Ичиро захлопывает дверь и какое-то время смотрит на Ники, не получая в ответ абсолютно ничего. Трогает его лоб. Рука кажется холодной. — тебя не учили не ходить по странным местам в ужасную погоду? — учили… — на голове появляются ушки, а пушистый хвост ложится на колени — отвези меня домой. Пожалуйста. Через несколько минут Ники начинает засыпать. Они едут в абсолютной тишине, но на невербальном уровне он чувствует, что Ичиро напряжён. Наконец, тот говорит: — я отвезу тебя в вашу нору в городе. Может… мозг Ники слишком плывёт и не понимает, почему не домой. Только через полчаса смазанных размышлений во сне или наяву, до Ники наконец доходит. Сам он до дома не доползёт, и в Гнездо Ичиро его привезти не может. Ники просыпается в комнате. Когда он, ещё не открыв глаза, прикладывает ладонь ко лбу, ощущает сумасшедшую разницу температур. — доброе утро, — кто-то берёт его руку и отводит её в сторону. Ники заставляет себя открыть глаза. Расширение рёбер при каждом вдохе — чувство неприятное и тяжёлое. — как самочувствие? — Рене, со свойственной ей лёгкостью, убирает прилипшие к его лбу волосы. Ники до этого их даже не чувствовал. — отстойно… — выдыхает — Как я здесь… оказался? — хороший вопрос, — натянутая улыбка появляется на лице девушки — Мы вернулись, замок взломан, а ты здесь лежишь. Ники усмехается, и смешок этот перерастает в беззвучную истерику. — боже… — он медленно перекатывается на бок — Замок уже заменили? Рене угукает. — что произошло? — я не знаю, — врёт он, всё ещё смеясь — Может, Господь сломал этот замок моими руками после того, как выпнул из церкви. — Ники… — Рене касается его плеча — зачем ты… что ты там делал? Он садится и закрывает лицо руками. Дыхание наконец становится ровным, но боль в груди возвращается. — Эбби сказала бы, что я упрямый баран, который продолжает приходить туда, где ему не рады. Я хочу понять, за что он так обошёлся с нами. — ты не поймёшь, — Рене несколько раз проводит рукой по его волосам — И это не стоит твоих нервов и здоровья, — она права, она как всегда права, но Ники понятия не имеет, как ему жить дальше. Каждый день он живёт с вопросом, на который никогда не получит ответ. Скольких бы людей он ни спросил, сколько бы книг ни прочёл, он не получит ответ. Вопрос, казалось, всей его жизни, был вытеснен из головы в день, когда на их крышу упал чёрный ворон.