Он болен, он воет А я боль его под самым сердцем. Безумен, рисует картины мира красно-серым. Он ищет, он пища для глаз в холодных берегах. Он заперт, он снайпер, А я чувствую дрожь в его руках. «Немного нервно», «Дрожь в его руках»
Лайт плохо помнил о том, что происходило вокруг в те самые долгие несколько мгновений его жизни, когда, казалось, они вот-вот разобьются о воду Японского моря. Имя, которое назвал Эл — единственное, что могло бы отпечататься в памяти, считай Лайт это действительно важным. Но по-настоящему имеющим смысл было лишь одно, мигающее в голове всеми из возможных цветов, проносящееся в сознании подобно ярким вспышкам — страх приближающейся смерти. Страх того, что он больше никогда не увидит Саю, мать и отца. Страх того, что не успел получить должного образования. Страх того, что он умрёт, зная, что его, хоть он совершенно невиновен, подозревают в жестоких преступлениях. Желудок спазмировал, кровь стучала в висках, а сердце так и норовило вырваться из груди. На висках блеснули капли пота. — Отмена второго кода, — произнёс ровным голосом Рьюзаки, но Лайту казалось, будто он слышит сквозь толщу воды. У него заложило уши? Или они уже упали, разбившись о воду, а всё, что он видит теперь вокруг — не более, чем выверты подсознания? У Лайта не было сил на дальнейшее осмысливание происходящего. Его рот наполнялся слюной, неприятное ощущение кома в горле становилось всё навязчивей. — Лайт-кун, у тебя всё в?.. — начал было задавать вопрос Рьюзаки, видя, что что-то не так. Не успев договорить, он увидел, как плечи Лайта слегка подрагивают от напряжения, а сам Лайт, склонив голову, избавляется от содержимого собственного желудка. Кашица из недопереваренной пищи и желудочного сока падала на пол, в то время как парень, кашляя, чувствовал жжение в горле и, в мгновения кратких передышек, шептал себе под нос о том, что когда они разобьются, о нём вспомнят лишь как о главном подозреваемом. Откашлявшись и поняв, что его желудок окончательно пуст, перетерпев последние, самые мучительные спазмы, когда кроме противной слизи из него ничего не выходит, Лайт разрыдался. От страха за собственную жизнь. От обиды за себя, и эти несправедливые обвинения. От невыносимого чувства потерянности. Ведь он, по сути, был никому не нужен. Даже являйся он и вправду тем самым Богом нового мира, что с того? Он очистил бы мир от преступников, или напротив, навязал бы себе врагов? Лайт плакал навзрыд, чувствуя, как желудок постепенно приходит в норму, а голова перестаёт кружиться. Чувствуя, как чьи-то тёплые руки легли на его плечи, осторожно поглаживая. Звон от звеньев цепи при этом, кажется, звучал громче канонады. «Рьюзаки»… — пронеслось в голове Лайта. — «Он видел, как мне плохо. Видел меня в столь нелицеприятном свете. И этот противный запах…» Лайт поморщился, когда увидел, что он успел частично испачкать даже собственную рубашку. Каково же было его удивление, когда Рьюзаки молча протянул ему влажные салфетки и пластиковую, уже откупоренную бутылку воды без газа, к горлышку которой Лайт припал быстрее, чем осознал это. Он пил жадно, рвано. Дыхание его было отрывистым. Рьюзаки тщательно тёр брюки Лайта, стараясь очистить их от недавно появившихся бело-желтых пятен. Выкинув несколько грязных салфеток в пакет, Рьюзаки слегка похлопал друга по плечу, думая о том, как скоро тот догадается, что вся эта ситуация была очередным спектаклем. Судя по взгляду Лайта, он осознал это почти сразу после того, как перестал быть в заложниках у собственного организма. Со стороны казалось, что глаза Лайта приобрели красноватый отблеск, и отнюдь не от слёз: парень был в ярости. Резко тряхнув плечом, он скинул руку Рьюзаки со своей спины и обернулся, глядя прямо в глаза детектива. — Ты всё подстроил, так ведь? — холодно прошипел Лайт, резко вставая, из-за чего голова начала слегка кружиться. Лязг от цепи противно отозвался, напоминая о своём присутствии. — Это был твой гениальный план: напугать меня до полусмерти, чтоб я сознался в том, кем не являюсь. Сказал, что я — Кира. Рьюзаки чуть склонил голову на бок, пытаясь предугадать следующее действие парня, когда в его скулу был нанесён удар кулаком. Рвано, наотмашь. Цепь угрожающе зазвенела: теперь она напоминала собою гремучую змею, готовую атаковать в любой момент. И Лайт даже успел поймать себя на мысли о том, что зазнавшегося детектива вполне можно ею же и придушить. Бледная кожа, должно быть, будет отлично контрастировать с холодом металла. Рьюзаки потёр горящую огнём щеку, проследил за взглядом Лайта, бегло сместившимся на цепь от наручников, но не ответил ударом на удар. А напротив, чуть повернул голову другой стороной, будто ожидая второго удара. Его не последовало. Лайт, выглядевший уже чуть менее бледно, осел на пол, держась руками за голову. И ему было даже всё равно на остатки собственной рвоты, расположившиеся рядом. Гениальный школьник из Японии был разбит и подавлен. Его спина, плечи, а потом и всё тело внезапно начала бить крупная дрожь. Бутылка с оставшейся в ней водой наверняка выпала бы из его рук, если бы не Рьюзаки, который мгновением ранее забрал ее, отставив подальше. Присев рядом, Рьюзаки в пару секунд оценил сложившуюся ситуацию и приложил палец ко рту, лихорадочно соображая. Если память его не подводила, то у Лайта, вымученного до этого неясностью происходящего и страхом за собственную жизнь, началась нервная дрожь. Взяв Лайта за плечи, Рьюзаки начал еще более интенсивно трясти того, говоря о том, что сейчас они в полной безопасности и самолёт исправен. Пятнадцать секунд — даже меньше времени, чем требуется Кире для убийства при помощи сердечного приступа — и Лайт смотрит на Рьюзаки осмысленно. Проговорив себе под нос что-то невнятное, после чего буркнув краткое: «в порядке», Лайт встал, осматриваясь по сторонам и оценивая ситуацию. Всё тот же отсек самолёта: кровать, пара выдвижных ящиков на панели, среднее освещение. Да, Рьюзаки действительно сымитировал падение самолёта, буквально заставляя тем самым Лайта сказать о том, что он является Кирой. Ведь, очевидно, под страхом неминуемой гибели и после того, как Эл сказал собственное имя, Лайт с большой вероятностью признается в том, что он — и есть Кира. Признался бы, будь это правдой. Злился ли Лайт на такой поступок? Уже нет. Наверное, будучи в подобной ситуации он и сам поступил бы так же. Единственное, чего Рьюзаки не просчитал, так это вероятности рвоты из-за перегрузки: как физической, так и психологической, а также гнева, проявления истерики и… — А что сейчас было? — тихо, но всё же с интересом исследователя спросил Лайт, глядя на Рьюзаки. — Спасибо, кстати. Ты — тот ещё экспериментатор, но твои мотивы мне ясны. И… — Лайт вздохнул, собираясь с мыслями. — Наверное в этом случае цель всё же оправдывает средства: я поступил бы так же. — Нервная дрожь, Лайт-кун. Непроизвольные быстрые ритмичные колебательные движения частей тела или всего тела, вызванные мышечными сокращениями и связанные с временной задержкой корректирующих афферентных сигналов. С помощью неконтролируемой нервной дрожи тело сбрасывает напряжение. Это характерная реакция на автокатастрофу, или же авиакатастрофу. Хотя, в нашем случае, уместнее будет приставка «псевдо». Лайт внимательно слушал, впитывая каждое слово. — Я прошу прощения за то, что мне пришлось подвергнуть своего друга столь тяжёлому испытанию. Зато теперь я уверен, что ты не являешься Кирой, ведь тот, находясь в состоянии сильного дистресса при угрозе жизни, сообщил бы, что является Кирой. Особенно в ответ на мою провокацию с называнием собственного имени. И, да, меня не зовут Лайонел. Лайт горько усмехнулся. — Слишком вычурно для тебя. Скорее уж ты был бы каким-нибудь Леоном, или Линдом. Хотя, Линдом Эл Тейлором ты уже как-то назывался. Дурацкое имя. Рьюзаки в ответ лишь хмыкнул. — При нервной дрожи нельзя обнимать и прижимать к себе, что зачастую показывают в сериалах. Нужно усилить дрожь, во время чего разговаривать с пострадавшим, чтоб тот не воспринял помогающего, как очередную угрозу. Надеюсь, Лайт-кун, я сумел справиться с этой задачей. Мне правда жаль, что пришлось подвергнуть тебя этому испытанию. Я предполагал, что что-то может пойти не по плану, учитывая твоё нервное истощение и… — Рьюзаки умолк, словно вспоминая о чем-то. — Тебе следует хорошенько поспать, Лайт-кун. Надеюсь, влажные салфетки помогли тебе привести лицо в порядок, и… — И ты оттёр мои брюки, — продолжил реплику Лайт, зевая, и тут же прикрываясь рукой. Ему и правда смертельно хотелось спать. — Прости, мне очень неловко за то, что ты видел меня таким. — Ты мой друг, Лайт-кун. И, поверь, в своей практике мне доводилось видеть вещи и похуже. Тебе нужно поспать. Не говоря ни слова, Рьюзаки, под возгласы и отрицания Лайта, вытер остатки рвоты с пола, и, удостоверившись, что теперь в комнате почти что такая же чистота, как и была до этого, собрал весь мусор в пакет и, как ни в чём не бывало, вернулся к работе.***
— Джек, — обратилась второй пилот к капитану воздушного судна, поворачиваясь к мужчине, — я понимаю, что репутация этого детектива не подлежит никакому сомнению: у него огромная раскрываемость преступлений, о нём знают во всём мире, и многие отдали бы всё на свете, только бы иметь возможность поработать с ним хоть над одним делом, но… — женщина вздохнула. — Ты уверен, что его методы оправданы? Предумышленно создать аварийную ситуацию, подвергнув тем самым жизни четырёх человек опасности. У нас с тобой всегда есть возможность экстренной эвакуации, но ведь жизни мистера Эла и мистера Ягами Лайта действительно могли быть на волоске, не справься мы хоть на секунду с управлением. Разве это не ужасно, Джек! Ничего не ответив, мужчина всё с той же целеустремлённостью вёл воздушное судно нужным курсом. Что вызвало у Джейн ещё большее раздражение. — Кому я говорю… Ты ведь даже не настоящий, а «Джек» — очередная выдумка! Знаешь, я ведь тоже не Джейн, — с некоторой грустью произнесла женщина, на что получила в ответ лишь звенящую тишину. — Знаю, — наконец сухо отозвался мужчина. — Но до конца следствия по делу Киры буду называть тебя именно так. Эти правила созданы для нашего же блага, мисс Джейн Миллер, и мы оба подписались на документе, свидетельствующем об их выполнении. Кивнув, женщина вновь сверилась с приборами на панели: давление, температура и остальные показатели были в норме. Очевидно, они оба и правда являлись лучшими специалистами в своём деле: вывести самолёт из столь сложного пике под силу лишь единицам. Рация, прикреплённая сверху на панели, начала пищать, оповещая о том, что кто-то открыл один из каналов связи. Претендентов на роль тех, кто смог бы связаться с экипажем, перевозящем детектива Эл и главного подозреваемого по делу Киры, было крайне мало. — Приём. Это Ниа. Меня хорошо слышно? — послышался из динамика голос подростка. В этот же миг ожила рация второго пилота, и другой парень бойко воскликнул: — Мелло на связи! Да, Мэтт тоже здесь. Ваша часть плана сработала шикарно! Я сам чуть коньки не отбросил, пока смотрел, как вы падаете. — Ниа, Мелло и Мэтт, прошу вас, доложите, что происходило в отсеке с мистером Ягами и Рьюзаки, когда самолёт находился в состоянии падения? — спросила Джейн, возвращая голосу строгость. Обе рации, включившиеся одновременно, вгоняли её в некоторый ступор. Слово взял Ниа, подробно описав всё, что он успел увидеть по скрытым видеокамерам со звукозаписывающими устройствами: то, как уверенно Эл назвал вымышленное имя, тем самым давая Лайту понять неизбежность происходящего; то, как его тошнило; то, как истерика сменялась яростью, а ярость — нервной дрожью. — Эл считает, что Лайт невиновен, так как будь он Кирой, выдал бы себя, — резюмировал Мэтт, выслушав Ниа. — Или он просто прекрасный актёр! — парировал Мелло. — Эл не может просто так взять и довериться тому, кто в любой момент, узнав имя, может его прикончить. — Если Эл считает Лайта невиновным, то мы должны уважать его волю, — флегматично ответил на это замечание Ниа, на что тут же получил весьма жёсткий ответ от Мелло о том, что если они отключат мозги, слушая только то, о чём им говорят и не доверяя собственным глазам и ушам, то Эл будет обречён на провал в деле Киры, а после — и все они. — В любом случае, Ягами Лайт прошёл эту проверку. И все мы очень надеемся, что когда вы прилетите в Вамми, мы все вместе сумеем гораздо лучше, уже на практике разобраться в ситуации, — произнёс Мэтт прежде, чем Ниа успел спросить его о том, каким образом и когда он вновь собирается вернуться в дом Вамми. Обе рации были отключены: сеанс связи — завершён.