Послушай сердце и проснись — ты в дюйме от паденья, Открой глаза и оглянись! Стой! И это то, к чему ты шёл всё время? Душа в обмен на покой. Твой выбор прост, — уйти во власть течения Или подняться ввысь и стать самим собой «В дюйме от паденья» «Эпидемия»
Совет Рьюзаки о том, что Лайту стоит поспать был до одури правильным. Действительно, нужно. Нужно испытать на себе по очереди все пять фаз сна, снизить ускоренное сердцебиение. И прекратить наконец позволять Рьюзаки проникать в его голову: теперь он думает терминологией, подумать только! Ещё немного жизни в таком ритме, и тоже начнёт процентные соотношения вычислять… Отвернувшись и старательно зажмурив глаза, Лайт осознал, что как бы ни старался рационально размышлять о прошедших событиях, мысли в его голове были столь сумбурны, что, казалось, систематизировать их — задача из разряда невыполнимых. Не думать вовсе — пытка ещё хуже. Ведь полностью выкинуть из головы всё ненужное способны либо просветлённые мудрецы, годами медитирующие на вершинах самых скалистых гор, либо дураки. Лайт, к своему счастью, или же сожалению, не был ни тем, ни другим. Рефлексия угнетала. Методично и скрупулёзно выстроенные схемы рушились, словно карточный домик при малейшем дуновении ветра. И это заставляло переживать ещё больше. Стыд, неловкость, неясность и страх смешались в дикий коктейль, пить который отважился бы далеко не каждый. Лайт, например, не рискнул бы. В попытках осознать, когда его жизнь успела столь кардинально поменяться, парень только ещё больше запутался. Кто такой этот детектив с буквой вместо имени, имеющий возможность летать личным частным самолётом с двумя профессиональными пилотами? Очевидно, этот Рьюзаки гораздо более сложен, чем кажется на первый взгляд; хочет казаться. Все его манеры балансируют между полным невежеством и издёвкой; холодным расчётом и, в то же время, искренним инфантилизмом в тот миг, когда в фантике от конфеты попалась не та наклейка. Обиды, тем не менее, не было. Не было того самого тянущего чувства ненависти, или злобы. Скорее уж интерес, распаляющий сознание куда лучше. Что будет, когда они достигнут нужной локации? Как отнесутся к нему, Лайту, те, кому Эл решил показать его? И что делать с этими дурацкими наручниками, цепь от которых звенит от любого движения? Чувствуя рядом тепло Рьюзаки, Лайт, наконец, позволяет телу медленно проваливаться в сон.***
Путь до Лондона был неблизким. Лайт и Рьюзаки успели несколько раз подкрепиться, поспать, прочесть несколько дел, отмеченных Интерполом красным цветом, что расценивалось как «чрезвычайно сложные», впрочем иные к великому детективу Эл и не попадали. В целом, невзирая на недавний инцидент и периодическую турбулентность, дела шли весьма хорошо. Решив не строить заранее каких-либо выводов, Рьюзаки практически не рассматривал каждый шаг Лайта, словно под микроскопом. Сейчас он старался понять иное: самого Лайта. Лайта, как личность. Рьюзаки, безусловно, многое знал о своём главном подозреваемом, но что, собственно, Рьюзаки мог сказать о своём единственном друге? Друзья не подозревают друг друга в международном терроризме и убийствах по всему земному шару, не устанавливают скрытых камер для слежения, умышленно не делают психолингвистический разбор, опираясь на позу, мимику, жесты и особенности речи. Всё то, что детектив Эл использовал ранее, совершенно не подходило в нынешней ситуации. Если он действительно хочет подружиться с Ягами Лайтом, то он не должен через каждых пять минут говорить ему в процентном соотношении степень его вероятной виновности. Впрочем, как и приковывать его к себе наручниками, но Эл изо всех сил внушал себе, что эта мера не что иное, как необходимость. За что в своё время уже получил ехидные комментарии от Мелло. Друзья общаются, делятся проблемами, просят советов. Вместе отдыхают, а иногда — и работают над общим делом. Так можно ли считать Рьюзаки другом Лайта? Рьюзаки прикусил губу, хмурясь. Очевидно, того, что он делает для их дружбы, недостаточно. Называть Лайта Лайт-куном недостаточно для того, чтоб не только он сам, но и другие признали, что они дружат. Конечно, мнение социума никогда не волновало Рьюзаки; чего нельзя было сказать о Лайте. Он был неотъемлемой частью коллектива, и для него являлось значимым мнение окружающих, пусть его и нельзя было назвать конформистом в полной мере. Да, сейчас они практически одни, если не считать пилотов, но ведь так будет далеко не всегда. Что, например, Рьюзаки скажет воспитанникам в Вамми? Не только Ниа, Мелло и Мэтту, которые уже были осведомлены о том, что Рьюзаки прилетит с главным подозреваемым по делу Киры, а и всем остальным. И на этот вопрос у гениального детектива не было ни одного рационального ответа. Три посадки по пути следования самолёта для дозаправки никак не помогли с ответом на этот вопрос. Пускай при каждой из них они приземлялись на полчаса, но скрытые в салоне самолёта, они совершенно не могли судить о том, какое впечатление производили бы о себе со стороны. Хотя, Лайта, кажется, сейчас это совершенно не волновало: он сидел в кресле, молча глядя в иллюминатор, и ни словом, ни звуком, ни жестом не выказывал какой-либо заинтересованности в происходящем. Рьюзаки, впрочем, не торопил. Последняя, четвёртая посадка, была совершена недалеко от Осло. Тихий маленький городок с единственным частным аэропортом, минимальное количество персонала и всё столь же собранные пилоты самолёта, выполняющие все действия в соответствии с выданной им инструкцией. Замена топлива, технический осмотр, покупка нескольких бутылок воды и тех самых конфет, которые продаются только здесь, и нигде больше. Кажется, оба пилота уже привыкли к подобным странностям своего не менее странного босса, поэтому переглядки с «наконец-то мы выполнили то, о чём нас просили, можно лететь дальше» они проговаривали уже будучи в кабине пилотов и вновь разгоняя самолёт до скорости, необходимой для взлёта. Всего пара часов отделяла их от цели. Уже совсем скоро Рьюзаки встретится с дорогими ему людьми, познакомит Лайта с Ниа, пройдётся по родным местам. Сидя в кресле, Рьюзаки то и дело невольно поднимал взгляд с экрана ноутбука на Лайта, заинтересованно читающего информацию по делу о маньяке на своём телефоне, и, очевидно, строящему свои версии происходящего. Для самого Рьюзаки это дело было почти решённым: не хватало только пары улик, указав на которые правоохранительным органам Тосканы Рьюзаки был уверен, что если они и правда старательнее осмотрят место происшествия, уделив особое внимание отпечаткам подошв, то наверняка будут иметь достаточно оснований для ареста молодой девушки, являющейся сестрой одной из жертв. Цепь на запястье позвякивала в такт движению руки Рьюзаки, тянущейся за очередной порцией сладкого. Всё же эти конфеты и правда выше всяких похвал! Непременно стоит заказать еще пару-тройку мешков этой дивной сладости, так и тающей во рту. Конфеты, лежащие на столике, начали вибрировать и трястись. Наверняка очередная зона турбулентности, подумал Рьюзаки, на всякий случай ссыпая все сладости обратно в пакет, чтоб потом не искать их разбросанными по всему салону. Самолёт накренился влево. Лайт, сняв наушники, приподнял бровь, глядя на Рьюзаки. — Ты правда думаешь, что твой «гениальный» план сработает, если ты провернёшь его во второй раз? — серьёзно спросил Лайт, пристально смотря на бледного парня напротив. — Я не имею к данному инциденту никакого отношения, Лайт-кун, — ответил Рьюзаки, внимательно следя за собственными ощущениями: кажется, тряска лишь усиливалась. — Да, конечно! И это всё совершенно точно не подстроено с целью выяснения того факта, не являюсь ли я Кирой номер один… — с явным раздражением продолжил Лайт. — Скажи, ты и Мисе подстроил нечто подобное? Может, подослал к ней, хм… профессионального ловеласа-манипулятора, который за время моего отсутствия будет втираться к ней в доверие, чтоб потом выудить из неё признание в какой-нибудь романтичной обстановке? Злость и напряжённость всё нарастали. Отстегнувшись, Лайт буквально вскочил с места, заставляя тем самым цепь на их запястьях натянуться до предела, из-за чего Рьюзаки чуть не упал навзничь. Самолёт вошёл в пике и, накренившись ещё больше, камнем начал лететь вниз. Из кабины пилотов послышался вскрик. А после — включилась сирена, и женщина-пилот при помощи громкой связи начала сумбурно говорить о том, что следует немедленно надеть спасательные жилеты, но не надувать их. Рьюзаки жадно впитывал информацию, в то время как Лайт лишь усмехался, что, впрочем, не помешало и ему достать жилет и потуже затянуть ремни. Даже если это фарс, играть нужно до конца! — Отмена второго кода, — громко, шутливо произнёс Лайт, когда понял, что шутка затянулась: находиться в состоянии падения начало ему надоедать. — Она меня не слушает, Рьюзаки, скажи ты! Оглянувшись, Лайт отметил, что состояние детектива было похоже на состояние компьютера, когда на экране открыли множество вкладок и процессор не справляется с нагрузкой. Он молча смотрел вперёд, ни словом, ни жестом не выказывая каких-либо эмоций. Размышляя. Закусив нижнюю губу, Рьюзаки стоял посреди прохода. Единственным его действием в данный момент была концентрация внимания на двери кабины пилотов. Немигающий взгляд из-под чёрных объёмных ресниц настораживал. «Это не блеф»… — промелькнула мысль в голове Лайта. И теперь ему стало по-настоящему страшно. Сколько ещё у них оставалось времени до того момента, как самолёт рухнет вниз? Тридцать секунд? Что сейчас находится под ними: ещё Северное море, или уже один из островов Великой Британии? Смотреть в иллюминатор времени не было. Единственное, и последнее, что сейчас занимало мысли Лайта, это то, что нужно как можно быстрее подойти к Рьюзаки. И как можно ближе. Ведь если во время удара о воду, или о землю, они не сгруппируются вместе, то цепь вырвет руку из плечевого сустава быстрее, чем великий детектив Эл, пялящийся на дверь кабины пилотов, успеет выйти из прострации. «Гений, как же! Даже спасательный жилет не надел… Так и умрёт, скрючившись в своей странной позе. То-то Кира обрадуется!» Преодолев пару метров так быстро, как это только было возможно, Лайт больно ущипнул друга за руку, заставив того поморщиться, и наконец увидел во взгляде Рьюзаки прежнюю рациональность. Пилот, поняв, что справиться с управлением ей уже не под силу, начала инструктировать парней о том, что необходимо делать в критической ситуации. Слова эхом отдавались внутри черепной коробки, но это всё же лучше, чем ничего. Рьюзаки достал ключ, желая открыть наручники, но времени на это, равно как и на поиск второго жилета, уже не было. Тут хоть бы шею не сломать… Лайт и Рьюзаки сели в кресла, пристёгивая поочередно ремни безопасности. Отодвинув ноги как можно дальше, минимизируя тем самым возможность получения травмы голени, Лайт в очередной раз пожалел о том, что в салоне нет стюардессы. Впившись пальцами в ладонь Рьюзаки, Лайт старался выровнять собственное дыхание. Выходило паршиво. — Если перед вами нет сиденья, наклонитесь вперёд и прислоните грудную клетку к бедру, а голову расположите между коленями, — наизусть говорила заученные ранее фразы пилот. Кажется, с этим они вполне в состоянии справиться. — Сомкните запястья и обхватите голени. Никогда ещё Лайт с такой методичностью не следовал чьим-либо инструкциям, а уж Рьюзаки — тем более. — Деревья! Держитесь… — послышалось из динамиков, после чего парни наконец осознали, что уже пролетели море, и хотя бы смерть от утопления им не грозит. Откуда-то сверху выпали кислородные маски. Если корпус салона будет пробит, у них будет не более пятнадцати секунд на то, чтоб надеть маску прежде, чем они потеряют сознание. Времени на панику просто не осталось. Вскрик. Удар. Запахло страхом и чем-то горелым. Последнее, что помнил Лайт, наконец справившийся с кислородной маской и краем глаза отметивший, что и Рьюзаки сумел надеть её, это возгласы из кабины пилотов, и перебои в связи по рации, отдающие гулом в ушах.