x-fighters / freestyle

/ Чанёль берет младшего за руку и уводит. Просто уводит от всего мира, от чужих глаз, от смешанных чувств и галдящих масс. Их приключения на этом только начинаются, но сейчас им лучше об этом не знать. Сехун оборачивается на Луханя и мысленно посылает ему сигнал. Нет, не SOS, а простую человеческую просьбу. Старший кивает ему с улыбкой от уха до уха, стряхивая на глаза пшеничную челку, мол, тебе не о чем беспокоиться. Все знают, что он – мастер вешать лапшу. Сехун не выглядит довольным, но сейчас всё, о чем он думает, это бэкфлип Чанёля в небе, на бешеной скорости, его маниакальная улыбка и горячая, раскаленная докрасна ладонь, сжимающая его собственную. Они выныривают из «песочницы» на большую стоянку с миллиардами машин, и Сехун смотрит обескураженно, когда Чанёль достает ключи от гранатового ламборджини. – Я думал, мы поедем на твоем байке, – он недоверчиво осматривает машину, не очень-то горя желанием садиться внутрь. Чанёль усмехается, в очередной раз за вечер удивленный реакцией младшего. – Извини, но мой мотоцикл не предназначен для езды по городским улицам, – он открывает пассажирскую дверь и делает приглашающий жест рукой, его глаза светятся в вечернем полумраке змеиной желтизной. Сехун недолго думая (хотя стоило бы) садится в машину, и улыбка Чанёля становится шире. Он обходит свою красную малышку и элегантно забирается в сидение водителя, закрывая за собой дверь. Он заводит двигатель и давит на газ, резко разворачиваясь на 90 градусов. Первые секунды Сехун думает, что вот-вот продемонстрирует гонщику содержимое своего завтрака, но после двух таких финтов ему все же удается привыкнуть. – Красуешься? – как можно менее сбивчиво интересуется он, добавляя в голос раздражение и крупицу язвительности. – М? Чанёль полностью сосредоточен на дороге. Его пальцы сжимают руль, а взгляд устремлен далеко вперед. Он держится уверенно и спокойно, вовсе не стараясь казаться крутым (хотя ему и не нужно), в то время как сехуновский желудок тесно прижимается к селезенке, а вместе они прилипают к стенке кожаного сидения. Сехун боится предположить, с какой скоростью они летят. Летят. От мысли об этом, Сехун не может не улыбнуться. – Куда мы едем? – спрашивает он, несмотря на то, что молчать хочется больше, чем говорить. Да и осознание происходящего заставляет Сехуна корить себя и свою легкомысленность. Он знает этого накуренного галлюциногенного парня от силы один час, но уже едет с ним хрен знает куда, но за вполне известно чем. – Ко мне домой, – небрежно кидает гонщик, но Сехуну от этого не легче. Чанёль замечает некоторую нервозность в поведении младшего, его сведенные к переносице брови, тонкие, сжатые в белую полоску, губы. – Если ты передумал, то заранее извини, – Чанёль резко тормозит на светофоре, из-за чего парня выдергивает вперед, но старший ловко выставляет руку, чтобы того не припечатало к лобовому стеклу. Во взгляде Сехуна черти изводят гонщика всеми возможными пытками. Чанёль расплывается в ухмылке и наклоняется к лицу младшего, обжигая его губы своим дыханием. Сердце колотится где-то в горле, крошит кадык в мелкую пыль, раздирает слизистую, мешает дышать. Чанёль не настаивает, не прикасается, почти не шевелится. Только смотрит. Смотрит и не дает Сехуну отвести взгляд. И есть в этом его взгляде что-то, какой-то парализующий яд, притупляющий рационализм и подрывающий со дна беспроводную уверенность. В себе, в Чанёле, в сегодняшнем дне, в правильности того, что они делают и что им ещё предстоит сделать. И Сехун решается – поддается вперед и целует. Проводит влажным языком по чанёлевским губам, сардоническим, чувственным, двигается ближе и прикусывает нижнюю, кусает так, как будто изголодался по этим губам, по этим поцелуям, как будто всю жизнь скучал по никотиновому вкусу, слизываемому с них. Он настолько отдается этому поцелую, что перестает ощущать весь мир вокруг себя, руки старшего в своих обесцвеченных волосах, теплые пальцы на скулах, учащенное дыхание, меняющиеся огни светофора, недовольные сигналы водителей позади них. Если это и ошибка, то связь между мозгом, действиями и сердцем в ней слишком велика. Чанёль отрывается от Сехуна и тут же переключается на дорогу, вдавливая педаль газа в пол. Его взгляд не внушает ничего хорошего, но склоняет ко всему плохому. Он почти рычит, шумно втягивая ноздрями воздух, пока Сехун пытается перевести дыхание и удержаться в кресле. – Вот теперь я уже точно не смогу остановиться, – напряженно усмехается Чанёль, не пытаясь даже скрыть свою эрекцию. Сехун заморожено кивает, облизывая покрасневшие губы. / Все начинается ещё в лифте, пока они поднимаются из подземного гаража на высоту нужного этажа. Сехун даже не успевает заметить номер, как Чанёль толкает его к стене и впивается в губы. Из груди вырывается несдержанный стон, когда руки старшего начинают беспорядочно исследовать стройное тело. Куртка срывается Чанёлем до локтей и почти не позволяет двинуться, его прохладные от уличного мороза пальцы проскальзывают на плоский живот, а языки парней борются за ведущую роль, вызывая на губах гонщика кривую усмешку. Сехун кое-как выпутывается из верхней одежды, когда чужая ладонь накрывает его пах. И тут накрывает его всего. В глазах Чанёля запал, искушение, голод – все то же, что Сехун испытал в машине. Только на сотню градусов выше. Чанёль расправляется с пряжкой на ремне, жужжит молния, и Сехун издает хриплый стон, смешанный с просьбой дать ему больше. Больше поцелуев, больше прикосновений, больше времени, больше огня – больше. Меньше пространства, меньше одежды, меньше предрассудков и запретов, меньше мыслей – меньше. Противоположные желания сливаются в нем, как жидкий азот и раскаленная лава, и только Чанёлю удается найти между ними безупречную грань. Мазки влажных поцелуев на шее чередуются с укусами за воротом черной водолазки, пылкое дыхание старшего за ухом в чувственном местечке щекотит кожу, распаляет, раскрепощает. Сехун борется с желанием трахнуть Чанёля прямо здесь и сейчас, и (вы не поверите) Чанёль думает о том же. Все это создает невероятную палитру оттенков свободы в голове младшего, подталкивает его к пропасти, к ответам на все вопросы. Сехун думает, что еще немного и он или потеряет сознание, или кончит. Он глухо стонет, ударяясь затылком о стену лифта и подставляя двойной кадык под жаждущие поцелуи чужих губ, толкается во влажную ладонь парня и крупно дрожит, едва удерживаясь на полусогнутых ногах. Чанёль улыбается, как довольный кот, и с показной (издевательской) задумчивостью демонстрирует сперму на своей ладони. – Обожаю девственников, – хмыкает он, наблюдая, как скулы Сехуна вспыхивают от злости. – Уж прости, – роняет тот капельку оскорбленно. Чанёль тихо посмеивается. – Не злись, я пошутил. – Я не девственник, – Сехун хмурится, подхватывая с пола свою куртку, когда двери лифта открываются. Но Чанёль не спешит выходить. – Серьезно? – от его холодного взгляда Сехун примерзает к полу, Чанёль прищуривается, наклоняясь к лицу парня, – Тогда мне крайне льстит твоя реакция. Сехун не знает, что ответить, и просто накрывает ладонью стояк старшего. – Думаешь, продержишься дольше меня? – спрашивает он, не сдерживая смешка. Зрачки гонщика сужаются в одну точку, он дергает Сехуна на себя, волоча за руку прямиком до квартиры, и грубо заталкивает внутрь, когда замок на двери, наконец, поддается. – Хочешь проверить? – рычит он в рот парня, пока Сехун помогает ему снять с себя куртку. По разбросанным на полу вещам можно проследить их путь до чанёлевской спальни. – Хочу, – усмехается младший и не жалеет о своих словах ни на секунду. Чанёль хватает его за плечи и в метре от кровати пихает к стене, накрывая нахальный рот младшего своим. Сехун пытается ответить укусом, но чужой язык опережает его, самовольно врываясь и заставляя парня задыхаться. От Чанёля пахнет горючим маслом, песком, табаком и сексом. Смесь этих запахов кружит голову, будоражит сознание, заводит. Сехун понимает, что этого парня, этого свободолюбивого «файтера», ему ни за что не сломать. И никому. Сехун зажмуривается, когда острые клыки рассекают его нижнюю губу. Чанёль ухмыляется, размазывая по губам парня терпкую солоноватую кровь. Во взгляде ни капли сожаления, в противоположном – ни капли обиды. Сехун подныривает под рукой старшего, выкручиваясь из цепкой хватки. Выражение лица Чанёля нечитаемое, но, когда Сехун манит его к себе указательным пальчиком и скользит второй рукой за пояс своих джинсов, за которыми явственно требует внимания его эрекция, Чанёль не остается в долгу, срывая с себя борцовку и демонстрируя полуобнаженное прокаченное тело. Сехун делает шаг на встречу, и Чанёль отвечает ему тем же, опуская руки на ягодицы младшего, прижимая его к себе и нетерпеливо толкаясь бедрами навстречу. Прозрачные тонкие пальцы неуверенно ложатся на загорелые бицепсы, Сехун издает судорожный вздох и льнет молочной грудью к контрастной цвета тёмной карамели. Разница в их росте практически минимальная, как и в ширине плеч (но гонщик все равно смотрится мощнее и крупнее), и Чанёлю почти не нужно наклоняться, чтобы снова поймать губы младшего своими. Но на этот раз поцелуй получается нежным, медленным и изучающим. Он не пытается показать свое мастерство, не доказывает свою власть и доминирующую роль, он просто целует, ласкает языком мягкие губы, наслаждается секундной слабостью. Сехун стонет в чужой рот, когда чанёлевские пальцы впиваются сильнее, а бедра толкаются настойчивее. Чанёль слышит в голосе парня сквозящую просьбу, ухмыляется и валит его на кровать. Сехун дышит рвано и через раз, его грудь беспорядочно вздымается, он то и дело облизывает губы. Чанёль от такой картины возбуждается ещё больше. Он садится на бедра младшего и наклоняется к его шее, покрывая алебастровую кожу на ключицах хаотичными поцелуями и скользя языком в яремную впадинку. Сехун выгибается, ерзает, дрожит под распаляющими тело ласками. Он даже не замечает, как и когда оказывается полностью обнаженным. Чанёль смотрит на него оценивающе, с хищным блеском на дне почерневших омутов, и опускается короткими, редкими касаниями губ к его паху. Он не может не удостоить вниманием острые тазовые косточки и точечные родинки на внутренней стороне сехуновских бедер. Младший тем временем тихонько млеет, уплывая в царство смиренного наслаждения. Он бесстыдно раздвигает ноги, сгибая колени и позволяя Чанёлю себя рассмотреть. – Только не говори, что рассчитываешь на минет, – выдергивает его из сладкой неги бархатный голос. Сехун хмурится, приподнимаясь на локтях и глядя в горящие смешинками глаза Чанёля. – Только не говори, что ты тоже, – передразнивает он, насупившись. Чанёль улыбается и подтягивается на руках, чтобы унять возмущение младшего поцелуем. – Не сегодня, – усмехается он многозначительно, заставляя Сехуна подвиснуть на соблазнительных губах, – Перевернись. От осознания, что его будут растягивать чанёлевские пальцы, сердце делает кульбит, а желудок двойной (тот самый) бэкфлип. Сехун сконфужено утыкается лицом в подушку, прикусывая кончик, и делает то, что сказали. Он прогибается в спине, как потягивается кошечка, и оттопыривает пятую точку. Чанёль облизывается, довольный видом. Он опускает ладони на мягкие полушария, принимаясь мять их и плавно отводить в стороны, раскрывая. Сехун вздрагивает, когда чувствует давление на сжатое колечко, но оно тут же пропадает, стоит Чанёлю лишний раз удостовериться, что младший чертовски узкий, если вообще траханный. – Ты уверен, что ты не девственник? – дразнит он и натягивает на пальцы презерватив, нанося на резину немного смазки и поглаживая ложбинку между ягодицами. – Уже нет, – сдавленно шепчет Сехун, но достаточно слышно, чтобы Чанёль усмехнулся. Сехун шипит, когда в него проскальзывает первый палец. Ощущения не из самых приятных, но ведь у него действительно был подобного рода секс. Правда, это было очень давно, года четыре назад, с тем, кого Сехун больше никогда не увидит. – Хочешь, чтобы я остановился? – слышит он хриплый, возбужденный голос Чанёля из-за спины. – Нет, – честно выдавливает из себя Сехун и дергает бедрами, нечаянно проезжаясь членом по простыне, от чего из груди вырывается тягучий стон, – Ну же, не тормози, а то я сейчас с ума сойду. Чанёль кривит губы в усмешке, толкая палец глубже и вращая им по кругу. Сехун выдыхает, когда перестает чувствовать постороннюю заполненность, но уже через секунду ему приходится стиснуть зубы, чтобы не застонать, потому что анус растягивается от двух пальцев. Сехун жмурится и пытается вытолкнуть их из себя, но Чанёль сгибает фаланги и попадает по комку нервов, вынуждая младшего выгнуться до позвоночного хруста и застонать в голос. – Сделай так ещё, – просит он, мелко дрожа от пронзившего его электричества. – Если хорошо попросишь, – ухмыляется старший, вынимая пальцы и резко толкая обратно, ощущая давление тугих стенок и судорожные сокращения мышц. Сехун слишком зажат, чтобы попросить, он просто подвиливает бедрами, глубже насаживаясь на растягивающие его пальцы. Его член сочится смазкой прямо на белоснежные простыни чанёлевской постели, но если хозяин квартиры не обращает на это внимания, Сехун тоже не станет. Он неудовлетворенно скулит, когда чанёлевские пальцы выскальзывают из него. – Самое время использовать «стоп-слово», Сехун, – утробно предупреждает Чанёль, наваливаясь сверху. Сехун ощущает трение чанёлевской эрекции между своих ягодиц и в предвкушении сглатывает загустевшую слюну. – Я серьезно, – Сехун слышит, как рвется второй квадратик презерватива, как тяжело дается Чанёлю говорить сквозь учащенное дыхание, как тот раскатывает резину по своему члену. – Если ты попросишь меня остановиться потом, я тебя уже не услышу. Сехун чувствует, как его кровь сворачивается в венах, как вяжет кислород в легких, как скрипит песок с чанёлевской кожи на языке, как жар чужого тела передается его собственному. Он чувствует от своей кожи запах горючего масла и табака, зеленых-хвойных и red bull’а. Единственный верный путь теперь – до конца. Сехун поднимается и медленно поворачивается к Чанёлю, он смотрит в его полные желания глаза и целует в губы. Поцелуй-разрешение. Поцелуй-утверждение. Поцелуй-зеленый свет. Поцелуй, в котором нихрена святого и «полный отрыв». Чанёль впивается в податливые губы, грубо сминая их своим напором, он проводит рукой по пояснице младшего, надавливая, нагибая вперед, раскрывая его для себя, чтобы за мгновение толкнуться внутрь. Сехун падает обратно в объятия подушек и вцепляется в гладкие простыни, протяжно скуля от распирающего ощущения в анусе. Чанёль медленно выходит, внимательно следя за отзывчивой реакцией чувствительного тела, а после плавно заполняет собой, не желая причинять лишнюю боль. Он слегка меняет угол, выписывая бедрами восьмерку, от чего Сехун давится спертым воздухом и стонет совсем хрипло. Чанёль чувствует натянутую струну боли и напряжения в теле младшего, и это напряжение мешает Сехуну почувствовать весь купаж того удовольствия, которое Чанёль доставит ему, если только тот немного, совсем немного, расслабится. Сехун хнычет, его член вяло болтается между ног, он сосредотачивается только на неприятных ощущениях, игнорируя слабую пульсацию наслаждения от наполненности горячей плотью. Чанёль опускает одну руку на опавший член младшего, сжимая его и быстро проводя по всей длине, разгоняя кровь и подводя к краю удовольствия, а сам начинает двигаться внутри сумасшедшей тесноты. Стенки туго обволакивают его член, настолько туго, что отложить момент, когда он начнет яростно вколачиваться в податливое тело, практически не представляется возможным. Чанёль заламывает руку Сехуна за спину, а затем вторую, и тянет его на себя, отдалено слыша слабые похныкивания и хриплые стоны на выдохе. Он резко вжимается бедрами в светлые ягодицы, теперь отчетливо оценивая контраст их кожи, и почти ласково шелестит шепотом над ухом младшего, совершая очередной рывок вперед. Сехун мечется, пытаясь вырваться из болезненной хватки, и оглушительно громко стонет, потому что член внутри задевает чувствительный узелок нервов. Чанёль усмехается, теперь двигаясь более уверенно и размашисто. Он тянет Сехуна на себя, прижимая спиной к своей груди, и садится на пятки, помогая парню приподняться, а затем отпускает, из-за чего младший резко насаживается на твердую плоть сам. Сехун откидывает голову назад, на плечо гонщика, седые пряди его волос липнут к влажной от пота коже, стройное тело выгибается дугой, губы приобретают форму буквы «о», а мелодичный стон эхом повторяется в душном помещении. Чанёль помогает младшему двигаться, подмахивая бедрами, врываясь в его нутро на всю длину и заполняя собой до всяких границ. Сехун сорванно дышит, на последних секундах накрывая свой истекающий член рукой и подводя себя к разрядке. Чанёль стискивает зубы, чтобы не застонать, когда стенки вокруг его члена сжимаются в преддверии оргазма. Сехун успевает только выкрикнуть имя гонщика перед тем, как марает свою ладонь вязкой спермой. Он почти валится с ног от морального и физического истощения, но Чанёль поддерживает его, укладывая на кровать и переворачивая к себе лицом, раздвигая длинные ноги. Сехун жмурится и умудряется скорчить гримасу недовольства, что старший так бесцеремонно вертит его на своем члене. Чанёль усмехается и мягко целует его, резко дергая бедрами вперед, так что Сехуна снова прошивает молниеносным разрядом возбуждения. Он стонет в чанёлевские губы и нарочно сжимается, когда старший уже почти готов кончить. Чанёль шипит сквозь зубы и в отместку снова прикусывает нижнюю губу младшего, с силой вжимаясь в него и слизывая гранатовую кровь. / Сехун приходит в себя буквально через пару минут, он хмурится, потому что его будит ленивое прикосновение чужих пальцев, порхающих по его коже. В воздухе пахнет спермой и потом. И победой. – Прости, я тебя разбудил? – Сехун не слышит сожаления в голосе, как и всегда. – М, – мычит он, поворачиваясь лицом к Чанёлю, тот выглядит удовлетворенным, но не уставшим. – Ты ведь хочешь научиться летать? – спрашивает Чанёль буднично, и младший хмурится, не понимая, говорит тот всерьез или опять смеется над ним. – От тебя веет духом бунтарства, но ты не похож на того, кто с легкостью решится пройти против себя. Ненастоящего себя. Сехун ничего не говорит, глядя на старшего и пытаясь понять, к чему тот клонит. – Не хочешь переехать ко мне? – улыбается Чанёль, запутывая пятерню пальцев в сизых волосах и наклоняясь к лицу парня. Сехун фыркает (на этот раз смущенно, а не озлоблено) и говорит, что, возможно, он подумает. /