***
Натаниэль был обязан знать анатомию досконально. Ещё до Гнезда его вынуждали разделывать животных и выбивали старательно всю жалость. Ошибка — заслужил порез. Порезы Натана были глубокими и резкими, у Лолы они были более плавными, она дольше вела ножом по коже, но не менее глубоко, хотя глубина колебалась от пореза к порезу у обоих. Свечи могли причинить боль и неслабую. Кап. Обжигающий воск падал прямиком на порез. Порезы лишь сильнее болели из-за горячего воска поверх них и дольше. Воск после застывания убирался, однако боль не прекращалась. Был «знаменательный день». Натаниэль впервые должен был применить знания анатомии непосредственно на человеке, причём живом. Это был мужчина лет двадцати пяти где-то, особых отличительных черт как таковых не было, за исключением послеоперационного шрама на ноге. Блондин с карими глазами. Непримечательный, не урод, он бы никак не отпечатался в памяти, не будь первой жертвой Натаниэля. Руки мужчины были плотно привязаны к столу, как и ноги, но он всё равно сначала пытался брыкаться, пусть и вяло из-за какой-то наркоты — Натаниэль прослушал, чем жертва была напичкана. Хотелось отключиться от реальности на время вскрытия. Мысли беспорядочно метались и возвращались к отвращению и страху, ноги подкашивались, а руки дрожали, но Натаниэль крепко сжимал нож в руке, рядом на другом столе был целый ассортимент ножей на любой вкус. Нож заскользил от правого плеча к центру груди, после от левого, следом продольной надрез до брюшной полости. Крики, кровь. Глаза Натаниэля были стеклянными, в них застыл весь ужас от происходившего, но он был обязан продолжать. В голове отпечатался этот отчаянный крик боли, на руках кровь, никакие перчатки нельзя было надеть — сказали, что они ему ни к чему, настоящий сын Балтиморского Мясника должен не бояться замараться в крови. К горлу подступила тошнота, на языке отчётливо чувствовалась кислинка, и благо Натаниэль ничего не ел до этого, иначе его бы точно вывернуло если не на жертву, то рядом, а то и на Натана, который словно принимал экзамен. Лола крутилась где-то поблизости, взбудораженная действиями Натаниэля, ведь ей не терпелось перейти с Младшим на людей. У Натаниэля начала кружиться голова, когда предстала картина вскрытого тела со всеми внутренностями, а тошноту было всё сложнее подавлять, но он раз за разом пытался проглотить этот ком. Он понимал, что чем меньше медлил, тем быстрее мог закончить, но мало того, что тогда он мог напортачить лишь больше, так ещё и не мог совладать с собой, перед каждым действием медля в попытках взять себя в руки. Натаниэль старательно подавлял все мысли, ибо они лишь усугубляли всё. Разделить грудную клетку, вытащить все внутренности, отделить сухожилия, разделать. В горле застрял вскрик, когда Натаниэль всё это делал. Он всё это время молчал. Молчал и делал. Крови было слишком много. Стоило Натаниэлю оказаться у себя в комнате, он сразу же побежал в ванную, где сперва его всё же стошнило, а после он залез в ванную и пытался смыть с себя кровь. Частично он смыл её ещё там, сразу после вскрытия и расчленения, но даже когда на теле не осталось крови, она продолжала мерещиться. Веснински нервно сполз вниз, поджав колени к себе, и ещё часа полтора так сидел, не замечая течение времени. Одно дело — наблюдать, другое — делать самому. Мысли вновь и вновь возвращались к этому крику, к этому обилию крови, которая всё ещё ощущалась на руках. Он сам это выбрал и теперь не мог сбежать. Нельзя сказать, что Натаниэль отличался чрезмерным состраданием, только быть может, к близком людям, однако первое убийство человека и причём такое кровавое не могло не оставить свой алый отпечаток. Он не имел понятия, кем был тот человек, чем провинился, лишь делал то, что требовалось от него, и справился достаточно хорошо для первого раза. Было полное отторжение этого убийства, но требовалось просто... Постараться привыкнуть и научиться отключаться в такие моменты.***
Воздух. Воздух, воздух, воздух. Что Натаниэль сделал не так? Как минимум, он промахнулся четыре раза из пятнадцати, как максимум, он вообще родился. Руки дрожали, когда он крепко держал пистолет и пытался попасть в этот манекен с двадцати метров. Когда количество ошибок достигнет нуля, он перейдёт на живых людей, и это не могло не ужасать. Он всё ещё помнил этот тошнотворный запах крови, и невольно думалось, что пистолет лучше, нежели расчленение. Вздохнуть. Хотя бы разок. Лёгкие жгло от нехватки воздуха, а Натаниэля продолжали топить в ледяной ванне, тело практически перестало чувствовать что-либо, даже кубики льда, прилегавшие к нему или зажатые между телом и ванной. Натан не отказал себе в удовольствии собственноручно удерживать отпрыска под толщей воды, пресекая все попытки вынырнуть, пока тело под леденящей, как взгляд Мясника, водой не стало обмякать. Сознание медленно, но верно покидало Натаниэля, но Натан всегда знал, когда следовало остановиться в том или ином наказании, чтобы не довести до убийства. Натан был недоволен перспективой иметь наследника, но пойти против Кенго он не мог. Мясника поставили перед фактом, что Натаниэль должен был отныне обучаться на роль преемника, и не оставили места возражениям. На самом деле, Нат не был так уж плох в обучении и правда старался, переступая через себя, но наказание за наказанием, его жизнь превратилась в самый настоящий ад.***
Дни, недели, месяца, года... Время текло безостановочно. Каждый день для Натаниэля своим ужасом был схож на предыдущий: его учили убивать, убивать, убивать. Разумеется, не только убийства, его также потихоньку вводили в ведение подпольных дел, он должен был знать, что к чему и как должно вестись. Натаниэль показывал достойные результаты, тем самым убеждая Натана, Кенго и Ичиро, что он не безнадёжен. Чужая кровь, казалось, уже въелась в руки Ната, она скапливалась под ногтями, не желала отмываться — но то были лишь фантомные ощущения и видения. Натаниэль возненавидел свою жизнь, но не отступил. Не отступит. Он постоянно зависал под горячим душем, но никогда не принимал ванну, поскольку это бы ассоциировалось с утоплением. Кожа стремительно краснела, но Нат в такие моменты словно абсолютно выпадал из реальности и не ощущал ничего. Или, по крайней мере, просто привык стараться игнорировать любую боль. Пятнадцать пуль из пятнадцати, кусок плоти за куском, ручейки крови, хруст костей, остервенелые крики... Он убеждал себя, что делал всё это ради будущего. Натаниэль давно потерялся в себе, в своих мыслях, в своих чувствах и эмоциях, он всё подавлял: тяготившие навязчивые мысли, бесполезные чувства, мешавшие эмоции. Он не знал, что чувствовал. Когда чувствуешь, становится лишь хуже, становится совсем невыносимо. Натаниэль помнил, как тогда, в Эверморе, он кривился от сигаретного дыма, но он стал довольно часто встречаться с Ичиро, привыкая к этому едкому запаху, пока в один момент сам не попросил закурить. Нат признавал только крепкие сигареты. Пачка за пачкой, они помогали справиться со стрессом, хотя дело было не в их воздействии, а в самой привычке. Глубокие затяжки, взгляд сосредотачивался обычно на самой сигарете, витиеватом дыме или же просто расфокусировался. Ичиро был не так уж плох. Он был ответственным, целеустремлённым, сообразительным, внимательным... Можно достаточно характеристик назвать, но стоило бы выделить главное — он был лидером. Ичиро с самого начала готовился стать главой клана и подходил к этому основательно. Натаниэль и Ичиро стали чаще пересекаться и контактировать, когда Нату стукнуло четырнадцать. С Мориямой на самом деле можно было поговорить о чём-то отстранённом от криминала, к примеру, о книгах или чём-то подобном. Ичиро сообщал Натаниэлю, где были засечены Нил и Мэри, что с ними происходило из того, что смогли узнать его люди. Нат знал, по крайней мере, о двух людях, которые служили лично Ичиро. Веснински был поистине благодарен за то, что Морияма и вправду выполнял свою часть: если и не обеспечил пока абсолютную защиту, то хотя бы отслеживал Нила и Мэри и сбивал с преследования людей Балтиморского Мясника. Уже за это Натаниэль был благодарен, ведь это лучше, чем ничего, к тому же информации со временем становилось всё больше. Натаниэля не беспокоило, как Ичиро добывал всю информацию, кто этим вообще занимался, ему нужна была лишь сама она. С повторением действий пришла и привычка, со временем Натаниэлю все легче давались убийства, он стал себя ловить на безразличии к жизням тем, у кого он их отнимал. Это не могло не пугать, но Нат старался на этом не зацикливаться, ведь так действительно легче. Ему было ненавистно забирать жизни у невинных, он всегда знал, почему тот или иной человек оказался на мушке, но некоторые страдали и умирали просто потому, что надо было надавить на кого-то другого. Близкие люди. Было легче забирать жизни тех, кто действительно не были хорошими людьми. Натаниэль старался не сожалеть ни о чём, ведь сожаление ничего ему не дало бы, а осталось бы на уровне мыслей. Он сделал выбор сам, потому сам и пожинал плоды своего решения. Стоило ли оно всего этого? Лучше было не задумываться. Пытки. Пытки его руками, пытки над ним.***
На улице уже давно стояла ночь. Тьма равномерно опустилась на город и давала простор жителям незакона. Так и Натаниэль шёл на встречу с Ичиро неспешным шагом с затуманенным взглядом. На руках до сих пор ощущалась кровь, хоть с рук и отовсюду она была успешна отмыта. Шелест листьев на деревьях и едва заметный тёплый ветер, который словно укутывал в своих объятиях. Нат подумал, что погода сегодня на удивление была приятной, завернул за поворот. Издалека он заметил тёмную мрачную фигуру, которая стояла оперевшись о стену. В этом силуэте он признал Ичиро Морияма — человека, на которого он вскоре будет работать и с кем заключил сделку. Он всем видом выражал спокойствие, но опасность явственно ощущалась. Курил. Дым от сигареты разлетался далеко и доходил даже до Натаниэля. Веснински уже привык к вечному запаху табака от Ичиро. Марки менялись, но одно оставалось неизменным — это сама крепкость табака. Даже некурившему Веснински он забивался в нос и оставался надолго. Подойдя ближе и поравнявшись с Морияма, рыжевласый подумал, может, это его отвлечёт от мыслей о первом убийстве? Не произнеся никакого приветствия, Натаниэль указал на уже тлевшую сигарету в руках парня и спросил: «Можно?» — никаких других слов, ничего, лишь этот едва слышный вопрос, слетевший с чуть дрожавших губ. Ичиро ничего не сказал, лишь хмыкнул и потянулся в карман пальто за только недавно купленной пачкой сигарет. Достал одну и протянул ждавшему парню вместе с зажигалкой. Он сложил руки на груди и просто наблюдал. Его сигарета уже дотлела. Натаниэль дрогнувшей рукой взял то, что протянул ему японец. Поднеся сигарету к губам и попытавшись поджечь её, что вышло не с первого раза, так как несколько раз огонь гас, Нат всё-таки это сделал и затянулся, сразу же закашлявшись после. Немного погодя перестав кашлять, Натаниэль повторил попытку и чуть снова не разразился кашлем. Дым сильно бил в нос, чувствовалась горечь и даже лёгкое ощущение удушья. Всё-таки привыкнув, он уже вдыхал спокойно. Ичиро же, всё это время наблюдавший за его первыми попытками курить, издал смешок — о, такое Натаниэль слышал довольно нечасто — и произнёс: — Ты делаешь это неправильно, так ты просто попусту растрачиваешь всё, — произнеся это, Ичиро достал из кармана пачку «Camel» и сам вновь закурил. Морияма сейчас был в весьма хорошем расположении духа, и это было заметно, особенно если быть знакомым с ним. — Так может ты меня научишь, умник, а? — с неожиданной грубостью произнёс голубоглазый и с вызовом посмотрел на парня. Ичиро в некоторые моменты нравилась лёгкость, с которой Натаниэль общался с ним. Это не была приевшаяся натянутая вежливость, но и не переходило черту полного неуважения. Морияма знал, что Веснински его уважал (и это действительно было так), но всё же общался в довольно свободной манере. И обоих это вполне устраивало. — Да, курить малолеток я ещё не учил, — поддержав манеру, с гортанным смешком произнёс Ичиро и показал-таки, как будет правильно, а потом проконтролировал Натаниэля. От первых затяжек у Ната закружилась голова, и, чуть не пошатнувшись, он сделал ещё пару тяг и подумал, что это и вправду отвлекает. Морияма не спрашивал, что произошло и почему появилось желание закурить, он и так знал, просто молчал. — Я думал, ты пустил корни в кабинете, — внезапно выдал Натаниэль, с усмешкой покосившись на Ичиро. Действительно было неожиданно так его встретить, на улице. Нет, Нат изначально направлялся встретиться с ним. — В последнее время я довольно часто скачу по штатам, — устало потёр переносицу Морияма. — Я хотел спросить, что ты забыл вне Нью-Йорка, однако, полагаю, в ответ услышу что-то на языке работы, — закатил глаза Веснински. Такие их встречи повторялись ещё достаточно раз, и теперь на пару с Ичиро Натаниэль тоже курил. Морияма помог потом выбрать и даже купить его первые сигареты, посоветовал разные, чтобы Нат сам смог впоследствии подобрать.***
Такие невинные создания, как животные, не могли не вызывать жалость. По крайней мере, у Натаниэля, который сейчас, сам не имея понятия, почему это делал, нёс под толстовкой рыжего котенка, найденного во дворе пищащим у забора. Как он пробрался на территорию? Может, подлез под забором. Может, по-другому. Это ничего бы не меняло. Натаниэль знал, что Натан не оценил бы такой жест добродетели, ведь Балтиморский Мясник не знал жалость, он был беспощаден и с людьми, и с животными, но если люди и могли совершить что-то ужасное, то что мог сделать, к примеру, этот пищащий пушистый комок? Нат не мог сказать, сколько ему месяцев, ведь не разбирался в этом. Наверное, ближе к двум? Дома были Малькольм, но это не было проблемой, ведь Лола занималась ножами в подвале, а Ромеро тоже определенно чем-нибудь был занят. Ната просто не особо интересовало, с чем тот возился. Натаниэль прошмыгнул внутрь и как обычно бесшумно (разумеется, если не считать этот писк, который, благо, никто не услышал) направился в свою комнату. Надо будет купить всё необходимое для этого рыжего комочка. Натаниэль вытащил из кармана толстовки котёнка и, усевшись на полу возле кровати, поднял рыжика на уровень своего лица, рассматривая в задумчивости. — И зачем я тебя принёс? Хотя на улице ты бы сдох. Тц... Смотри, если ты умный, то мы быстро поладим, понял? — глухо усмехнулся Натаниэль, а котенок в ответ лишь мяукнул. Голубые глазки... Такие небесно-голубые. Другие эпитеты не подошли бы, ведь глаза котёнка были именно такого ясного небесного оттенка. Такой же брошенный. — Мы с тобой похожи, знаешь?... — шумно выдохнул Нат и посадил котенка на свои ноги, перестав держать, чтобы в случае чего этот комочек мог слезть, но тот лишь помялся и устроился поудобнее, зажмурив глазки и начав урчать. Это заставило уголки губ Натаниэля дрогнуть в едва заметной улыбке, рука потянулась к котёнку, начиная осторожно гладить. — Нил. Ты точно будешь Нилом, если, конечно, ты мальчик, в чем я ещё не совсем уверен... — Нат приглушённо рассмеялся, немного сполз, устроившись полулёжа, и откинул голову на кровать, прикрыв глаза. Рыжие вихри разметались по кровати, длинные ресницы чуть дрожали. — Ты, наверное, голоден? Надо бы с тобой сейчас поехать в зоомагазин. Ты уже ешь корм? Или тебя откармливать молоком придётся? Если не ошибаюсь, есть смеси для котят... — Натаниэль приоткрыл глаза и потупил взгляд в потолок. В таком положении шея быстро начинала болеть. — Наверное, я тебя с собой возьму. Чтобы как раз и узнать, что тебе нужно... Натаниэль пересадил котёнка на кровать, но тот сразу замяукал, начав ходить по краю, и тогда Нат спустил его на пол. Веснински отошёл взять коробку и какую-нибудь тряпку, чтобы подстелить, однако, когда вернулся, заметил на полу лужицу. Злиться на котенка было глупо, поэтому Натаниэль лишь снисходительно отозвался: — Хоть не на ковёр, и на том спасибо. Лужицу Нат устранил, а после пересадил котёнка в коробку с тряпкой на дне. Главное — не попасться на глаза Малькольм, и эта миссия была выполнена успешно. В зоомагазине Натаниэль узнал, что котенок всё же мальчик, ему месяца два, можно переходить на корм для котят. Нат купил всё необходимое и поблагодарил милую девушку, которая и ответила на его вопросы. Уже дома Веснински сначала покормил наконец Нила и после помыл шампунем для животных. Котёнок остался жить в комнате Натаниэля, благо, он был достаточно тихим и не привлекал так много внимания, хотя и был тем ещё непоседой. Приучить к лотку получилось относительно быстро. Нил просто рос на глазах, он всегда устраивался ночью перед сном под боком у Натаниэля и урчал довольно громко от аккуратных поглаживаний. Котенок стал отдушиной в жестокости, в которой погряз Нат.***
Натаниэль вернулся в комнату после пыток над возлюбленной предателя клана Мориям. Она была милой девушкой, которая даже ничего не подозревала о содеянном её возлюбленным, она не была в курсе плохих дел того мужчины. Нату не хотелось её убивать, ведь она была чиста, но за процессом наблюдал не только предатель, но и Лола, которая подталкивала Натаниэля к действиям. Его вынуждали это сделать, хотя он бы лучше сотворил всё то с тем самым мужчиной. Предатель больше заслужил, из-за него страдала невинная девушка. Натаниэлю было дурно. Ему довольно тяжело давались убийства ни в чем невиновных людей, к тому же ещё столь изощрёнными способами. На белой рубашке особенно выделялись алые пятна, потому Натаниэль поклялся себе больше не надевать светлую одежду, по крайней мере, когда имел дело с кровью. Ещё и этот шкаф с зеркальными дверцами. Тошно. Веснински замер, почувствовав подкатывавшую тошноту при виде себя в зеркале. Вот так, в окровавленной рубашке, он лишь сильнее напоминал себе Натана. Того, кто принёс немало боли, кого ненавидел и желал убить собственными руками мучительно медленно, используя самые изощрённые пытки. Мысль об убийстве Балтиморского Мясника заставила дрогнуть и ощутить мурашки по всему телу. Чем он будет отличаться от Натана, если сделает это? Нет, Натан это всё заслужил... Точно заслужил, поэтому Натаниэль мог заставить его страдать, так ведь? Нат ощутил, как на его ноге что-то повисло. Вернее, кто-то. Опустил взгляд и, как и ожидал, заметил котика, зацепившегося коготками за штанину. Натаниэль, опомнившись, поспешил стянуть с себя рубашку. Сил на улыбку не было, потому Натаниэль лишь шумно выдохнул и поднял на руки этот комочек. — А ты заметно прибавил в весе... Но это правильно, — юноша прижал к себе котика, который довольно мяукнул. Этот рыжик жил у Натаниэля в комнате уже два месяца. — Наверное, узнай бы Нил... Другой Нил, чем я занимаюсь, или же Кевин и Жан... Они бы отвернулись от меня? Нет, Нил бы не отвернулся... Да? Не знаю... Но ты точно не отвернешься от меня, верно? — Натаниэль медленно осел на пол возле стены, облокотившись на неё спиной и поджав колени к себе, уткнулся в шёрстку котика, прикрыв глаза. — Хотя ты просто не понимаешь, что я делаю... И всё... Я тебя кормлю, что тебе ещё нужно? Разумеется, ты со мной... Иначе ты бы котёнком не выжил на улице... — Натаниэль аккуратно завалился набок, в итоге улёгшись в позе эмбриона, а Нил устроился рядышком. — Я становлюсь таким, как он. Я это ненавижу. Мне всё равно, когда умирают люди, сотворившие что-то плохое. Нет, я, наоборот, хочу им отомстить, если они сделали что-то достаточно ужасное... И меня пугает это. Но мне жалко тех, кто страдает без виновности. Мир несправедлив. Легче не знать, что такое жалость. Но тогда чем я буду отличаться от него? Но так правда легче... — судорожно выдохнул Натаниэль и сжался сильнее, постаравшись проглотить ком. — Когда я уеду из этого дома и начну полностью самостоятельно работать на Мориям, я буду стараться избегать лишней жестокости, правда. Ненужных убийств... Для него люди — ничто... А я ведь не такой, как он... Ты сможешь спокойно гулять по всей квартире... А не прятаться тихо в комнате. Надеюсь, ты и другой Нил поладите, ведь рано или поздно вы встретитесь... Сейчас я не могу сделать и шагу в сторону, но потом я смогу действовать... Да? Сейчас требуется лишь выполнять то, что сказано... Но если свобода и защита стоит того, я буду всё это делать... Ненавижу зеркала. Почему мы не могли унаследовать внешность матери? Она мне не близка, но она лучше, чем он... Хотя она забрала Нила. Знаешь, как я волновался, узнав, что у него пулевое? Это Ичиро доложил мне... Ичиро не так плох. Может, из-за него я здесь, но я сам принял его предложение. Я мог отказаться и забыть о разговоре. Если верить его словам, разумеется. Что я несу? Почему я всё это говорю? Я не знаю, Нил... Мне сложно думать и формулировать мысли, но мне хочется их озвучить... Они путаются, — Натаниэль действительно всё говорил медленно, прерывавшись иногда. Пытался сформулировать мысль. Его беспокоили не только убийства, страх, но и переживания о Ниле. И Кевине, и Жане... У Натаниэля не получалось подавить чувство вины за то, что бросил Дэя и Моро, а Нил... Нил в постоянной опасности. Внутри бесновал самый настоящий вихрь: беспокойство о близких людях (может, Жан и Кевин не стали ближе Нила, но Нат успел даже привязаться), вина, страх, постоянные тревога и апатия, ненависть, отвращение... Слишком, слишком много.***
Вновь подвал. Вновь работа. Лола оповестила Натаниэля, что его ждут уже в подвале, потому Нат морально подготовился к работе, постаравшись мысленно отключиться и уйти в прострацию. А может, и не убийство, а просто обучение работать с ножами или что-то в этом роде. Неважно. Натаниэль спустился, как его и позвали. В подвале не так уж и неожиданно оказался Натан с топором в руке. Нат устало вздохнул, но тут же замер, услышав мяуканье. Лишь сейчас Нат заметил рыжий комочек в другой руке Мясника. Натаниэль потрясённо смотрел то на Натана, то на котика, не смея и шелохнуться, хоть один звук издать. Нет. Нет, нет, нет. Натаниэль сразу понимал, что не будет ничего хорошего... Хотелось начать молить, чтобы Натан ничего не делал, но и любое проявление переживания лишь усугубит всё. — Если ты действительно мой сын, ты должен забыть о жалости. Веснински не знают понятие «жалость», — ухмылялся Мясник, и весь его вид устрашал. — Я приму наказание... — едва слышно, но уверенно пробормотал Натаниэль. Он и вправду был готов понести наказание, но лишь бы его пушистое чудо не тронули. Руки подрагивали, а внутри всё стягивалось узлом волнения. — Наказание и так будет, но ты должен позабыть о жалости. Тебе следует преподать урок, — Натан поднял за шкирку пищавшего котенка и уложил его на стол, замахнувшись топором. Натаниэль, не подумав, бросился к мужчине, но его остановила жуткая боль в плече. Натан ударил тупой стороной топора в плечо. Нат от удара повалился на пол, ухватившись за плечо, а после, стоило всё же подняться на ноги, его слух резанул взвизг. Натаниэль так и встал в ступоре. Он неоднократно видел кровь, но сейчас его мутило, как в первое убийство. Голова кругом, а в остекленевших глазах застыли слёзы. Натан безжалостно расчленял невинное животное, а Натаниэль был настолько ошарашен, что не мог двинуться, отвернуться или закрыть глаза, чтобы не видеть это. — Ненавижу тебя... — прошептал одними губами Натаниэль. Это единственное, на что его хватило. — Жалость — лишнее чувство, — холодно отрезал Мясник. — Можешь в качестве напоминания об этом оставить его череп. Натаниэлю стало ещё дурнее от этого предложения. Ему казалось, что либо он вот-вот разревётся и напросится этим самым на большее наказание, либо просто потеряет сознание. Когда Натан оставил Натаниэля наедине с трупом котенка, Нат ещё некоторое время так и стоял, смотря, казалось бы, на части рыжика, но его взгляд был полностью расфокусирован. Плевать на боль в плече. Пачкая дрожавшие руки, он бережно подобрал остатки котёнка, впервые за затянувшуюся тишину издав всхлип. Он всегда старался сдерживать слёзы, но сейчас предательские капли сползли по щекам. Натаниэль во дворе вырыл ямку там, где и нашёл котёнка, чьи куски тельца в эту ямку и положил закапывая руками. Вновь один. Жалость и вправду просто отвратительное чувство. Натаниэль ощущал себя разбитым. Он успел привязаться к этому живому существу, которое постоянно ластилось, урчало и принимало его. Больно. Нат ещё долгое время не избавлялся от вещей, которые принадлежали котенку, а его любимую мышку-игрушку оставил на могиле. В тот день он около двух часов просидел в том месте.***
Натаниэль не испытывал особого влечения ни к девушкам, ни к мужчинам. Нет, он видел чужую привлекательность — как женщин, так и мужчин, — но в то время как его сверстники думали под влиянием гормонов постоянно о сексе, он... Не так уж был зациклен на этом. Да, были свои некоторые нюансы, половое созревание не могло обойти его стороной, но под влиянием всех тяготивших мыслей все подобное уже было неважно. Однако однажды одна весьма симпатичная девушка первая решила проявить инициативу, всячески флиртуя с Натаниэлем, а в конце и вовсе всё же подсунув листочек со своим номером телефона. Если Нат не ошибался, они пересеклись в клубе, где Веснински был для того, чтобы забрать отчёты об обороте наркотиков. Лола куда-то смылась, но это касалось работы. Натаниэль довольно сильно растерялся, когда осознал, что девушка, которую звали Ванесса, с ним флиртовала. Нат не сразу распознал это, но всё же сам это сумел понять. Уже достижение. Сначала он отвечал односложно, ведь просто не знал, как разговаривать с девушками, но позже неосознанно сам стал поддерживать флирт. Они впоследствии ещё общались по телефону и даже пару раз пересекались. Всё развивалось довольно стремительно, что уже меньше чем через месяц у них дошло до интима. Натаниэль искренне считал Ванессу привлекательной, но пока все описывали поцелуи и прочую близость как фейерверк ощущений и эмоций, Нат... Практически ничего не ощущал, все было приглушённым, не таким ярким, каким должно было быть по описанию. Секс был скудным, и Натаниэль, откровенно говоря, просто не понял, почему люди так и крутились вокруг этого. Никаких бабочек в животе, никакого взрыва ощущений. Но девушка вроде как оказалась довольна всем, ведь Натаниэль, так и не ощутивший того, что ожидал, полностью сосредоточился на том, чтобы хотя бы его партнёрша получила должное удовольствие от близости. Хотя бы кто-то должен был остаться удовлетворён. Милая, приятная в общении, сексуальная, но Натаниэль не чувствовал к Ванессе ни-че-го. Он не понимал, что было не так, может, всё же парни? Быть может, действительно стоило попробовать и с ними. Натаниэль не имел предубеждений насчёт ориентации, не считал это неправильным, ему, откровенно говоря, было плевать, кто с кем делил постель и сердце, а самому просто хотелось узнать, кто его привлекал всё-таки. Натаниэль после той близости, произошедшей прямо в клубе, так и не решился так резко сразу сказать, что не хотел продолжать. Чуть позже. Однако этого «позже» не наступило. Вновь подвал. Вновь Балтиморский Мясник собственной персоной. Ванесса была привязана к столу, она не понимала, что происходило, была заплаканной, испуганной и потрёпанной. Каштановые длинные волосы были путанными, карие глаза зацепились за появившегося Натаниэля, с ужасом на него уставившись. — Нати... Мне страшно... Что, чёрт возьми, происходит?! — истерично залепетала девушка. — Нати, — по слогам протянул Натан, вновь сверкая своей жуткой ухмылкой, но Натаниэль смотрел не на него, а на девушку. Он понимал, что ей никак не помочь, но чувствовал неподъемный груз вины. Из-за него она здесь. Из-за него её не станет. — Она ни в чём не виновата, — склонил голову чуть набок Натаниэль. Нельзя показывать эмоции, никакие. Нельзя. Потому он был пугающе холоден, пусть внутри всё сжималось, но то было от вины. — Она просто послужит тебе уроком, — усмехнулся Натан и, замахнувшись топором, отрубил несколько пальцев на руке. Ванесса истошно закричала, а внутри Натаниэля всё похолодело от этого крика. — Может, для закрепления материала ты сам это сделаешь? — издевательски предложил Мясник. — Предпочту понаблюдать за работой профессионала и понабраться опыта от него... — проглотив ком в горле, все же прошептал Натаниэль и одними губами произнес «прости», адресованное девушке. Если бы Натаниэль стал умолять ничего не делать, это всё равно бы ничего не дало. Как минимум, после того, что девушка здесь увидела, её бы по-любому устранили. Во-вторых, Натану были безразличны мольбы. Нет, он ими упивался, а Нат не желал подпитывать его жестокость. Девушка что-то отчаянно и обиженно шипела, разочаровавшись в Натаниэле и осознав, что её ожидало. На Натана же слова Ната подействовали, как и ожидалось: Мясник решил всё же сам расправиться с жертвой. Обычно он не любил упускать такую возможность. — Тогда не смей отводить взгляд. Смотри, как она страдает из-за тебя. Натаниэля всё произошедшее выбило из колеи. На самом деле он не слишком сильно горевал о самой девушке, скорее его просто не оставляла в покое вина. Из-за него это всё. Он погубил её, просто связавшись с ней. Вина, вина, вина.***
Впервые все эмоции и чувства Натаниэля вылились в жестокость. Это страшно. Чертовски страшно. Нат впервые по собственной инициативе долго и особенно мучительно пытал кого-то, и это ему помогло отвлечься от бури внутри, однако обернулось же против него после окончания. Осознание того, что он использовал убийство, как способ отвлечься, усугубляло его состояние. Всё ещё окровавленными руками Натаниэль кое-как достал пачку сигарет из кармана брюк и, медленно осев по стене на пол в собственной комнате, стал судорожно чиркать зажигалкой, вскоре наконец закуривая. Первая глубокая затяжка. Его не беспокоило то, что он курил прямо в комнате, что окно было закрыто. Плевать. Мало, мало никотина. Руки дрожали. Ещё затяжка. Рядом нет пищащего комочка, который бы залез к нему на колени и стал бы ластиться в попытках поддержать хозяина. Натаниэль снова один. Абсолютно один. Может, с Ичиро у него были неплохие взаимоотношения, но это явно не тот человек, с которым они были особо доверительными и тёплыми. Нет, это человек, с которым связывала сделка, с которым можно было отвлечься, но не более. Пустой взгляд беспорядочно бегал по комнате, упорно избегая зеркала в полный рост напротив. Как удачно сел, однако. Сигарета, другая. На третьей взгляд Натаниэля наконец остановился на зеркале. Он не видел ни себя, ни брата. В отражении лишь Балтиморский Мясник во всей своей красе, после работы, со своей дьявольской ухмылкой. Нат только сейчас обратил внимание, что он действительно ухмылялся, правда, его ухмылка была более нервной, нежели зловещей, как в отражении. Натаниэль не мог это выдержать. Он не мог видеть себя, вернее он уже перестал видеть себя. Он всегда в отражении видел Балтиморского Мясника и никого другого. Потушив пальцами докуренную сигарету, он кинул окурок к остальным прямо на пол, после чего, придержавшись за стену, поднялся и медленно направился к зеркалу, глядя исключительно в помутнённые глаза. Они не были небесными. Блёклые. Удар. Силу Натаниэль вложил достаточную, чтобы рука отозвалась лёгкой болью. Зеркало треснуло. Ещё удар, и осколки стали падать. Может, он создал шум. Неважно. Вроде как в его руку впилось пару осколков, но Натаниэль вновь опустился медленно на пол, не отводя взгляд от зеркала, пусть и разбитого, уселся прямо на осколки. Натаниэль боялся убивать. Ранее ему был неприятен процесс, но теперь он боялся собственной жестокости, в которую выливалось всё то подавленное, что он чувствовал. Он подавлял всё, но оно нашло лазейку выбраться наружу. И этот страх убивать не остался незамеченным.***
— Доктор Планк. С сегодняшнего дня я буду с тобой работать. Твоя эффективность сильно пострадала в последнее время, Натаниэль. Это нехорошо. Натаниэль, развалившись в кресле и скрестив руки меж коленей, бездумным взглядом прожигал мужчину напротив, ничего не отвечая. Этот человек не внушал доверие, да и в целом доверие надо ещё суметь заслужить. Мужчина не особо нравился Нату, и говорить с ним не было никакого желания, но, казалось, мужчине это и не нужно было. — Как же ты похож на своего отца, Веснински, — протянул мужчина, а Натаниэль лишь неприязненно поморщился на такое заявление. — Не поверите, я это прекрасно знаю, — отмахнулся Нат, переводя взгляд с мужчины на дубовый стол. — В доме есть зеркала. — Но ты разбил зеркало в своей комнате, — подметил Планк, сложив руки на колене ноги, закинутой на другую ногу. — О, что ещё поведаете? — фыркнул Натаниэль. Он не видел смысла в этом разговоре и желал поскорее уже смотаться из этого кабинета. Он был неуютным, и сложно было сказать, почему, ведь с виду всë было нормально: стеллаж с папками и книгами, дубовый стол, пару сюрреалистичных картин (Нату они, кстати, понравились), кожаное кресло, на котором расположился Веснински, и диванчик у стены под стать креслу, а ещё офисное кресло. Всё строго. — Что ты придаёшь внимание ненужным вещам и мыслям. Натаниэль, я здесь для того, чтобы помочь. Тебе следует принимать эти таблетки, иначе я буду вынужден принять более серьёзные меры, — мужчина поставил на стол между ними бутылёк с непонятными таблетками. Никаких этикеток, ничего, что помогло бы понять, что это. — И что же за меры? Заколоть меня до состояния овоща? Тогда моя эффективность явно будет ещё ниже, — закатил глаза Натаниэль и всё же неуверенно подобрал таблетки, став крутить их в руке, рассматривая. — Что это за херня? Вы меня травануть решили? — в последнее время Нат довольно резок. Он всегда был дерзок, но грубость стала преобладать. Планк покачал слабо головой, хотя Натаниэль определенно попал в точку с тем, что его именно обкололи бы. — Я не буду это пить, пока вы не скажете, что это, — на самом деле Натаниэль не собирался пить эту непонятную дрянь даже после того, как он узнает, что это такое. — Антидепрессанты. Они помогут тебе справиться со всеми твоими переживаниями, — всё же отозвался Планк. У Натаниэля, впрочем, не было выбора: пить или не пить. Нейролептики должны подействовать на него так, как необходимо, но в процессе Планк мог ещё корректировать лечение. — Ахуеть, вы и не скрываете, что хотите меня напичкать сомнительной бурдой, — цокнул Веснински, откинув обратно на стол бутылёк. Ему совершенно не нравилась перспектива пихать в себя психотропные вещества, хотя всё же на грани где-то мелькала мысль, что можно было бы и попробовать, вдруг и вправду станет легче? К тому же, откуда он может быть уверен, что ему сказали правду? — Натаниэль, я здесь для того, чтобы помочь. В противном случае я буду вынужден положить тебя под присмотр, чтобы ты точно прошел лечение, — снисходительно пояснил мужчина, заставив Натаниэля нахмуриться от такой перспективы и всё же забрать эти таблетки. — Мы пока лишь подбираем тебе лечение. Пить по два раза в день по одной таблетке, утром и вечером. Выпей одну сейчас, воду можешь взять на столе, бутылка новая. Натаниэль неохотно вытряхнул одну таблетку себе на ладонь и закинул в рот, но пихнул за щеку, после чего сделал из бутылки маленький глоток. Он не доверял этим лекарствам. Планк сказал про регулярные встречи, следующая через неделю, после чего наконец отпустил Натаниэля, который, только выйдя из кабинета и прикрыв за собой дверь, сразу выплюнул таблетку.***
Кто же знал, что на одном из приёмов Планк потребует показать бутылёк? В котором осталось то же количество таблеток, которое и было изначально, не считая той, которую Нат выплюнул... в целом приемы были крайне неприятны для Натаниэля, ведь главными темами были убийства, пытки и схожесть Ната с Натаном. Планк никогда не упускал возможность подчеркнуть эту схожесть, находил новые и новые точки, на которые можно было надавить, пусть Веснински просто молчал насчёт себя, Планк даже стал затрагивать тему с Нилом. — Натаниэль... Ты меня разочаровал, — протянул мужчина. — Ты не принимал лекарства. Помнишь, что я говорил? Я сообщу твоему отцу, что потребуется парочка недель точно... — Планк потер переносицу, и на миг на его лице мелькнула самодовольная ухмылка. — Я буду принимать эту хрень. Не надо никакого присмотра, — ощетинился Натаниэль, однако... Его спрашивали? Туман. В какой момент всё погрузилось в туман? Веснински не помнил, он не помнил последнюю часть разговора с Планком, да и смутно помнил последние дни. Однако он очнулся никак иначе, как в слепящей глаза белой палате. Неужели в психиатрических больницах действительно такие белоснежные пустые палаты? Натаниэль расфокусированно оглядывался, привычно игнорируя ломоту в теле. Он не особо обратил на неё внимание, ведь привык к неприятным и болезненным ощущениям, вернее привык не обращать по возможности на них внимание. Блять. Кажется, Нат смутно припомнил кофе, которого сделал лишь пару глотков. Он был горьким, как Веснински обычно и пил, вкус не показался особо странным, но другого объяснения Натаниэль не видел. Он не помнил, как оказался здесь. Самое страшное было то, что единственное, что его заполняло, — это апатия. Хотя скорее наоборот, опустошала. Она и раньше частенько присутствовала, но не была такой... Абсолютной. Натаниэль не злился, он просто ничего не чувствовал. Это было странно. И мысли... Они так пусты. Он пытался вспомнить что-то ещё, но голова отзывалась болью на любые попытки. Чем его накачали? Имело ли сейчас это смысл? Даже сигарет не было. Глазу в палате не за что было зацепиться. Оставалось просто лежать звездой и смотреть в потолок. На другое, впрочем, сил не хватало. Уже на пятый день пребывания здесь Натаниэль просто перестал ощущать себя живым. Он пробовал себя царапать, тянуть за волосы, хоть что-то делать, чтобы просто ощутить, что он жив, но вскоре это перестало иметь смысл. Жив или нет — какая разница? Как долго его собираются держать в этом проклятом месте? Не было сил абсолютно ни на что. Эмоций не было. Ни-че-го, кроме пустоты. Натаниэля постоянно чем-то пичкали, и если сначала он пытался противиться, то потом просто прекратил. Не было сил. Не было смысла. Ната часто тошнило, всё тело жутко ломило, постоянно болела и кружилась голова, и думать было совершенно невозможно. Никаких мыслей. Пусто. Он бы не удивился, если бы узнал, что здесь использовали что-то запрещённое. К тому же, эта дребедень была и в огромных дозах, если он мог правильно рассудить. Сколько Натаниэль здесь пробыл? Он не знал. Он не знал ход времени. Ему было плевать на то, что творили с его телом. Весь период, проведённый в белой палате, абсолютно не запомнился Натаниэлю, он не помнил, что с ним делали. Нет, единственное, что Нат помнил, — это пустота. Пусто, пусто, пусто. Натаниэль возненавидел этот период своей жизни. Веснински не знал, как долго это длилось, но наверняка этот период продлился бы ещё дольше, если бы не Ичиро, который узнал о том, куда попал Нат. Благодаря Ичиро Веснински сумел покинуть пораньше чёртову клинику.***
На удивление, Натаниэль оказался не в доме в Балтиморе, а в Нью-Йорке, в просторной квартире... — Ну, наркоман, как умудрился попасть в психиатрическую клинику? — устало спросил Ичиро, когда они с Натом прошли внутрь квартиры. — Я не наркоман, — поправил Натаниэль. Самочувствие, откровенно говоря, у него было крайне хреновым. Сложно было сказать, что конкретно было столь ужасным, просто всё и сразу. — Тебя, кажется, кололи чем только возможно было. Твой организм оказался достаточно податлив препаратам, — спокойно разъяснил Морияма. Он был явно очень уставшим, но всё равно занялся освобождением Натаниэля. Правда, в клинику он ездил не сам, Ната сюда привёз водитель Ичиро. — Через две с половиной недели летишь во Францию. Будешь в качестве переводчика. Можешь считать это пробным заданием, но это не означает, что у тебя есть возможность оплошать. Если справишься, ты не вернёшься больше в Балтимор. Вернее домой. Будешь уже полноценно работать, — поставил перед фактом Ичиро и после сказал, что Натаниэль может располагаться. Здесь Ичиро почти не бывал, важных документов не хранил, потому спокойно позволил Веснински здесь побыть это время, а уже после Франции будет решено, где будет жить Нат. Было просто невыносимо. Помимо бессонницы и вялости, его мучили озноб, ломота в теле, головные боли, тремор... Много всего. Натаниэль не помнил, как сам умолял ещё в клинике Ичиро увезти его оттуда и уверял, что с ломкой справится сам. Он не знал, как она будет проходить, просто желал поскорее покинуть то место, ведь пребывание было просто невыносимым. И это было единственным его желанием — сбежать. Единственная отчётливая мысль в помутнённом сознании. Тело ломило просто невыносимо, Натаниэля постоянно тошнило, но желудок был пуст, Веснински то и дело расчёсывал кожу в местах, где ему кололи. Он забивался в углы, кричал и рыдал. Наверное, будь в квартире хотя бы что-нибудь острое, Нат просто проткнул бы себя этим или вскрыл вены. Лишь бы не чувствовать этого всего. У него не было абсолютно никакой тяги к жизни. Он не хотел жить. Не хотел существовать. Может, пережить это было бы легче в клинике, но явно не под присмотром тех специалистов, которые с ним и работали. Ичиро был достаточно предусмотрителен, чтобы убрать из квартиры всё острое и запереть снаружи. На третий день после приезда к Натаниэлю заглядывал какой-то незнакомый мужчина, но Нат помнил это слишком смутно. После этого настал пик невыносимого состояния. Этот незнакомый мужчина приходил раз в два-три дня, но Веснински не помнил практически ничего, кроме того, как ему просто хотелось покончить с собой. Из обрывков воспоминаний можно было сделать вывод, что это был специалист, подосланный Ичиро. Когда это состояние стало сходить на «нет», осталась неимоверная обессиленность. Веснински лишь три раза сходил в душ — когда приехал, после того, как ему стало получше, и перед отлётом — и не находил сил даже поесть. Правда, когда стало получше, пришлось есть хотя бы лёгкую пищу, пусть и редко. Был слишком истощён. Он делал ровным счётом то же самое, что и в клинике, — ничего. К нему постепенно стал возвращаться ворох мыслей, и это убивало. Нат не знал, что лучше: мысли или пустота. И то, и то его пугало, он желал перестать думать, но пустота была убивающей. Выглядел Натаниэль, откровенно говоря, просто отвратительно. Осунувшийся, болезненно бледный, он мог посоревноваться с пандой синяками под глазами. Было ли дело в эффективности Натаниэля? Сложно сказать. Ичиро дал достаточно времени Нату, чтобы относительно оклематься. — Выглядишь хуже некуда, — подметил Ичиро, уже прикинув, что можно было бы сделать с видом Натаниэля. Косметика, по крайней мере, могла помочь скрыть синяки под глазами и помочь придать лицу более здоровый цвет. — Я готов к работе, — кратко заверил Натаниэль. Как бы плохо он себя не чувствовал, это не шло в сравнение с тем, что было в клинике и сразу после неё, поэтому Нат точно справится. Он обязан справится. — Обычно Балтиморский Мясник любит расчлененку, но, видимо, поступился с этим, — уже в более-менее привычной манере криво усмехнулся Натаниэль. — Психологическое насилие не стоит недооценивать, — подметил Морияма, устроившись пока на диване и оставив рядом с собой пакет. — Бери пакет и иди переодеваться. — Медикаментозное тогда уж, — подметил Натаниэль и всё же скрылся в комнате, чтобы собраться.***
Натаниэль в самолёте впервые смог относительно спокойно поспать. Никто из пассажиров не беспокоил, ведь это был личный самолёт Морияма. Во Францию летели Ичиро и Нат без Кенго. Натаниэль не собирался никак врать в переводе, он действительно очень хорошо знал французский и свободно на нем говорил. Впрочем, в свободное время раньше он изучал иностранные языки, это в некоторой степени можно было назвать хобби. Роль переводчика не была для Натаниэля проблемой, помнится, ещё до клиники Ичиро давал ему документы для перевода. Нат справлялся хорошо и содержание соответствовало. Весь перевод был перепроверен сначала, чтобы убедиться в верности. Натаниэлю думалось, что вряд ли эта встреча была очень серьёзной, ведь это была его первая полноценная работа напрямую на Морияма, однако ради этого они летели аж в другую страну. У Веснински была одна задача — выполнить хорошо, нет, идеально свою работу и заслужить доверие Морияма. В этот раз от Натаниэля не требовалось ничего, кроме перевода, не требовалось быть советчиком, ведь до этой роли он ещё не дослужился. Хотя вряд ли будет плохо, если он ненадолго примерит роль советчика на себя, Ичиро может и не прислушиваться. Но сейчас Натаниэль пусть и оклемался более-менее, однако вряд ли сейчас блистал сообразительностью и внимательностью. — Если заметишь что-то подозрительное, дай мне знак. Рядом будут мои люди. На встрече можно присутствовать лишь двум людям, — естественно, Ичиро позаботился о безопасности и приехал отнюдь не один с Натаниэлем. Помимо того, и на Веснински, и на Морияма бронежилеты под костюмами, а также они оба вооружены полностью. Человек, с которым встреча, был непримечательной фигурой, и пусть он вряд ли пойдет на тех, кто гораздо влиятельнее его. Не мог он быть таким идиотом, ведь в случае чего его жизнь будет разрушена. Пустой ресторан. Не было никаких посетителей, ведь сегодня выходной. Хотя посетители здесь были — два человека, заключавших сделку, и по доверенному лицу от каждого. Натаниэль пусть и переводил всё, но суть слов проскальзывала мимо него, хотя он честно пытался вникнуть. Натаниэль заметил краем глаза лишнее движение и насторожился. — Опасность, — бросил на японском тихо, так, чтобы расслышал только рядом расположившийся Ичиро, Натаниэль, после чего его, Ната, дуло пистолета сразу было направлено на Мюрая, с которым и велись переговоры. Всё же Натаниэль отчётливо увидел присутствие ещё одного человека в здании, потому лучше было перестраховаться. Напасть первым означало выиграть себе время. — Мсье, уберите пистолет, — напряжённо проговорил Мюрай. — Пусть ваш человек не дёргается даже в нашу сторону... — равнодушно отозвался Натаниэль, так и не подумав убрать пистолет. — Думаю, вам ясно дали понять, на каких условиях готовы сотрудничать. Не заставляйте разочаровываться в пустой трате времени, ведь Морияма не пойдут на уступки в ущерб. Ичиро напрягся, вслушиваясь в лепет на французском. — Я всего лишь сказал, что они слишком тянут, когда ты уже обозначил все условия, на которых готов согласиться на сотрудничество, — пояснил Натаниэль, обратившись уже на английском к Ичиро, которого ответ удовлетворил. Выстрел. Натаниэль не посмел повернуться на резкий звук, ведь он видел, что с Морияма, который попадал в его поле зрения, всё в порядке. — Ичиро, разве Морияма работают с теми, кто покушается на них? Они нарушили условия, — всё так же на английском отозвался Натаниэль. — Ты прав, Натаниэль. Но у них есть шанс всё уладить на наших условиях. Вместо сорока пяти процентов теперь шестьдесят и пункт с аэропортом вычёркиваем, — внешне Ичиро казался расслабленным, но всё таким же строгим, как и всегда. — Если вы желаете всё легко уладить, то мы изменяем условия сделки и сходимся на этом. Шестьдесят процентов. Пункт с аэропортом вычёркиваем полностью,— невозмутимо перевел Натаниэль. — Это же...! Больше половины! Тут от выгоды ни следа! И прошлые условия были в ущерб мне, а эти... — возмутился оппонент, который был бледнее смерти, заметив двух людей, принадлежавших Морияма. Не без давления и дула пистолета, но договор был заключен, и Ичиро и его люди покинули этот несчастный ресторан. — Это всё, что было запланировано во Франции? — уже в машине поинтересовался Натаниэль, устало откинувшись на кресло. — Нет, мне надо встретиться с ещё одним человеком. Уже доверенным. Но это уже рано утром, — поведал-таки Ичиро. — Ты сегодня неплохо справился. — Сделал то, что был обязан, — отмахнулся Веснински. Такой ответ очень даже удовлетворил Ичиро. — После встречи можно будет уже улетать? — Натаниэль получил положительный ответ. Уже когда Морияма и Веснински подъехали к отелю, Нат не спешил идти в отель и сказал, что придёт немного позже, но сначала сходит в магазин за сигаретами. Давно он не курил. Этого очень не хватало. Врать, почему не пошёл сразу в отель, не стал, он действительно отправился на поиски работавшего магазина в надежде купить сигареты. Вот, работавший магазин, но Натаниэль внезапно замер в тени. Знакомое лицо. Это лицо он видел в зеркале, когда его мозг не играл с ним злую шутку, выдавая в отражении образ Натана. Нат не верил своим глазам. Вот что он мог бы ожидать от этого полёта во Францию (он ничего не ожидал), но точно не то, что заметит выходящего из магазина близнеца. Это не могла быть ошибка, Нат узнал бы его среди всех. Быть может, это галлюцинация? Вдруг действовали ещё вещества? Натаниэль не подошёл. Поражённый встречей, он просто стоял и не смел и шелохнуться. В голове повторялись по кругу слова Ичиро, что сейчас не время прекращать им бежать. Если они остановятся, то станут жертвами, а они не могли пока обеспечить должную защиту. Кенго на стороне Натана.