***
На втором этаже открыты все двери, кроме одной. Где-то в отдалении слышатся глухие удары о стену. Нил дёргает ручку закрытой двери, обнаруживает, что она заперта, и кидается к следующей — посмотреть, из какого материала она сделана. Выясняет: обычная фанера, облицованная оргалитом, — пробить несложно. Аарон уже собирается постучать в дверь кулаком, но Нил перебрасывает ему клюшку. Аарон инстинктивно её ловит. Потратив полсекунды на подготовку, Нил ударяет ногой в дверь возле самого замка. Щепки разлетаются во все стороны; он рывком выдёргивает застрявшую в острых обломках пятку. — Ёбанный в рот… — вырывается у ошеломлённого Аарона, однако Нил со всей силы ударяет снова. На этот раз дверь распахивается, и он вваливается внутрь. Спотыкаясь, делает два шага, восстанавливает равновесие, а когда поднимает голову, его глазам открывается побоище. Дрейк что-то говорит — Нил не понимает что. Позже он вспомнит: Дрейк грубо спросил, какого хера они вломились в комнату. В этот момент, однако, голос Дрейка кажется ему бессмысленным рёвом. На то, чтобы осознать происходящее, у него уходит всего секунда, но за эту секунду подробности жуткой картины намертво, неизгладимо впечатываются в его память. По лицу Дрейка тянутся кровавые полосы — следы ногтей отчаянно защищавшейся жертвы. Всем своим массивным телом, мускулистым и покрытым татуировками, Дрейк наваливается на Эндрю, вжимая его в матрас; одной рукой он давит ему на затылок, уткнув лицом в залитую кровью подушку, другой крепко держит за запястья, пригвожденные к изголовью кровати, так что обескровленные пальцы страшно побелели. Слишком много крови, слишком много обнажённого тела. Понимая, что — что — означает это зрелище, Нил всё ещё не верит глазам. Но это не мешает ему броситься на Дрейка. Аарон оказывается быстрее. Он пронёсся мимо Нила так стремительно, что чуть не сшиб его с ног. Верзила Дрейк мог бы убить обоих даже со спущенными штанами, но, запутавшись в простынях, не успевает вовремя вскочить. Дожидаться его Аарон не собирается; он заносит клюшку над головой и размахивается так сильно, что сквозь натянутую сетку свистит воздух. Головка влетает Дрейку в висок, вдавив глаз, и с влажным хрустом вонзается в череп. Кровь Дрейка забрызгивает не только Аарона и стену, но и плотно задернутые шторы на соседнем окне. Тело вместе со скомканными простынями скатывается с дальней стороны кровати и глухо шлёпается на пол. Вслед за этим раздаётся металлический стук клюшки, выскользнувшей из безвольных пальцев Аарона. Эндрю лежит на матрасе лицом вниз, в одной футболке, весь в крови и сплошь в темных пятнах, которые грозили превратиться в страшные кровоподтеки. Он по-прежнему цепляется за изголовье, словно приклеенный, и при этом смеётся. Подушка заглушает смех, однако Нил всё равно его слышит, и от этого звука у Джостена подкашиваются колени. Он хочет заткнуть уши, чтобы избавиться от пытки, но поздно: громыхание шагов на лестнице указывает, что на шум бежит Кевин.***
— Почему ты против поездки к родителям Ники? — Натаниэль встал сбоку Эндрю, поджигая сигарету. Это не то, что должно интересовать Веснински, но он всё же задал этот вопрос, вспомнив упоминание Кевина о Дне благодарения и родителях кузена Эндрю. Не сказать, что Натаниэля хоть немного волновали чувства Ники — этого самого кузена, — но вот причина категоричного отказа всё же немного интересовала. Эндрю раздражённо стряхнул пепел с сигареты и с сомнением взглянул на рыжего парня рядом. Видимо, выбирал между тем, чтобы послать куда подальше, и тем, чтобы свалить, проигнорировав. Заводить разговор об этом он явно не особо желал, и Веснински хотел было закрыть тему, пока не услышал голос Миньярда. — Условием было наше с Аароном присутствие, а мне с какого хуя там быть? Мы с отцом Ники, Лютером, видишь ли, не большие друзья. — Вряд ли ты кого-то вообще готов назвать другом, — закатил глаза Натаниэль. — Но разве ты не мог бы потерпеть его? Остальных ведь терпишь. Думаю, для твоего кузена это важно, — пожал плечами Веснински и прикусил язык. Не его дело — лезть, однако он всё равно развивал этот разговор, пока Эндрю отвечал. Может, он узнает что-нибудь новое. — Ох, Ники, Ники, неисправимый оптимист. Казалось бы, знает этих людей как облупленных и всё равно побежит, а обратно вернётся в слезах и соплях. Квак-плак, — Эндрю изобразил, будто трëт кулаком глаз, в другой руке держа сигарету. — Их любовь имеет цену, которую он не в состоянии заплатить. Ради них Ники не расстанется со своим парнем, — Миньярд сделал глубокую затяжку. — Я не собираюсь никуда ехать. — Может, на этот раз у него есть шанс? Вас всё же пригласили, — Натаниэль чуть склонил голову набок, с прищуром глянув на Эндрю. — К тому же, разве не он вытащил тебя из колонии и помог вернуться к матери? — Нат прикусил щеку изнутри. — Кевин упомянул. Единственное, что он знает о Лютере, как он сказал, — уточнил Веснински. Натаниэль знал о прошлом Эндрю, но о том, что там завязан Лютер, действительно узнал от Кевина. Дэй бросил это мимолётом в ответ на вопрос Веснински, а после их разговор вернулся к экси, да и он не был долгим, ведь главная задача — тренировка. — Она не была мне матерью, — Эндрю рубанул ладонью воздух. — А вот Кэсс… Кэсс её, кажется, звали? Кэсс могла бы ею стать. Очень хотела. А, ты же не знаешь. Сейчас расскажу тебе эту историю, Нил. Ты слушаешь? Кэсс хотела меня оставить. Собиралась усыновить. Говорила: тебя будут звать Эндрю Джозеф Спир. Собрала все бумаги, требовалось только моё согласие. Она считала, что я уже достаточно взрослый и сам могу выбирать. — Так почему тебя не усыновили? Из-за ареста? Или из-за отца Ники? — Нет. Я сел в колонию, потому что она хотела меня усыновить. Но она всё равно от меня не отказалась. Говорила, что в стабильной семье я исправлюсь. Её родной сын после школы хотел пойти в морскую пехоту, поэтому она даже предлагала мне часть денег, отложенных на его учебу. Хотела, чтобы у меня было будущее. А Лютер позволил бы ей усыновить меня, если бы я сам того пожелал. Он знал, что матери Аарона я нафиг не сдался, но хотел наладить мою жизнь. Будь он уверен, что Кэсс для этого подходит, сам сделал бы все возможное, чтобы усыновление состоялось. Но я ведь не мог такого допустить, верно? — Почему? — Натаниэль с некоторым напряжением вгляделся в лицо Эндрю, выискивая ответ. — Что плохого тебе сделала Кэсс? Эндрю явно удивился: — Кэсс никогда бы не сделала мне ничего плохого. — Тогда что пошло не так? — Это уже другая история, а я сейчас веду речь о Лютере и Кэсс. Лютер сказал, что может вернуть меня Кэсс. Чтобы он этого не сделал, я открыл ему один секретик. — И он об этом кому-то рассказал. — Нет, — насмешливая улыбочка не вязалась с темой их разговора, но стоило бы привыкнуть к такому Эндрю. — Это было бы слишком просто. Сам знаешь, такие секреты не выдают с бухты-барахты. Сперва мы просчитываем сопутствующий ущерб и пути отступления. Выстраиваем план, готовим себя к реакции окружающих и последствиям. Нет, Лютер никому ничего не сказал, а просто предпочёл мне не поверить. И это, как ты понимаешь, в тысячу раз хуже. — Всё зависит от секрета, — заметил Натаниэль. — Точно. Нил, — Миньярд выкинул окурок и вдавил его в землю подошвой, — возможно, ты удивишься, но я не привык доверять людям. Если я говорю кому-то, что небо синее, а он отвечает, что я ошибаюсь, второго шанса этому человеку я не дам. Не вижу смысла. — Так Лютер тебе не поверил или сказал, что ты ошибся? Это принципиальная разница. — О… — Эндрю полуобернулся. — А ты умнее, чем кажешься. Натаниэль выждал паузу, но не дождался ответа, тяжело вздохнул и тоже выкинул окурок, запрокинув голову, устремил взгляд на небо. — Дай своему кузену увидеть, что его родители не меняются. Не мучай его сожалениями о том, что он упустил шанс. К тому же, разве это не может быть интересным? — Натаниэль переводит взгляд на Эндрю, приподняв уголок губ. — Пусть Ники сам разочаруется, чем будет оплакивать упущенную возможность. К тому же, можешь взять Кевина, чтобы не оставлять его одного. — Может, ещё и тебя прихватить? — с сарказмом протянул Эндрю, ухмыльнувшись. — Вряд ли это хорошая затея, но можешь прихватить Нила. Почти что я. Думаю, родителям Ники будет непросто выдержать вас пятерых, — издал тихий смешок Веснински. — Назови адрес и время. Если что-то произойдет, то я пойму по любому сообщению или звонку. Прозвон или же просто точка в сообщении — и Натаниэль или его люди приедут. Телефон Эндрю оказался вне зоны досягаемости Миньярда.***
— Нил, — слышится хрипловатый голос. Сердце Веснински на мгновение замирает. — Ты — труп, если с Кевином что-нибудь случится. — Очистка? — осторожно уточняет Натаниэль, ведь он уже обещал Эндрю защитить Кевина, если Миньярд отправится очищаться от таблеток, потому первым в голову пришло это. — Какой догадливый, — насмешливо слышится в ответ. — Забери мои повязки под матрасом и оставь их пока у себя. Мою машину пригони к дому в Колумбии. Ах, точно, ты ведь бегаешь от брата, а он там... — с издёвкой говорит Эндрю. — Я могу не пересекаться ни с кем, — немного помедлив, подмечает Натаниэль. Он мог бы отправить своего человека перегнать машину, но это будет нечестно по отношению к Миньярду, который доверяет эту задачу самому Веснински. — Возникнут вопросы о том, кто подогнал машину. — Их вопросы — их проблемы. — Ключи забери у Кевина. Звонок завершён. Натаниэль нервно выдыхает и подавляет порыв бросить телефон в стену со всей дури. Пусть он и может купить новый, но телефон здесь всё равно не причём, к тому же надо контролировать свои эмоции. Кто он такой, чтобы позволять взять верх эмоциям? Но он наедине с собой. И что? Нат делает глубокий вдох, прикрыв глаза, и считает шёпотом на французском до двадцати, обратный счёт бормочет на немецком. Плохо помогает. Вдох. Вновь считает до двадцати, но на этот раз на латыни, и обратный — на японском. К чёрту этот грёбаный счёт и глубокое дыхание. Веснински, откинув телефон на кровать, хлопает себя по карманам, пытаясь найти пачку, но обнаруживает её на полу. Наверное, выпала. Неважно. Нат её подхватывает и не утруждается даже открыть окно, опускается медленно на пол, закуривает и запрокидывает голову на кровать позади себя, нечитаемым взглядом уставившись в потолок. Из-за Натаниэля страдают другие. Не впервые. Веснински не привык винить себя в чужих проблемах, но в мыслях вновь и вновь всплывает их последний с Эндрю разговор. Впрочем, ведь Эндрю всё же принял решение поехать? Вины Веснински здесь абсолютно не наблюдается, верно? И всё же Натаниэлю не стоило вообще лезть. Но он полез. Зачем? Знал бы сам. Сначала он хотел узнать ещё частичку прошлого Миньярда, но для этого не требовалась поездка на День благодарения. В голове всплывают Жан, Кевин и Нил. Не время для мыслей. Нат прикрывает глаза и приглушённо смеётся. Он успевает выкурить две сигареты, прежде чем резко подорваться с пола и, прихватив лишь телефон и пачку, спешно покинуть квартиру, дабы рвануть по указанному адресу. Неважно, как далеко — а это неблизко оказывается. Но сперва следует забрать ключи у Кевина, а где сам Дэй собственной персоной — пока остаётся загадкой, потому Веснински набирает его номер и слушает долгие гудки, но отставать не намеревается. — Где ты? — кратко спрашивает Веснински. Без приветствия, без лишних разговоров. Он барабанит пальцами одной руки по рулю, ожидая ответа. — Колумбия... — отрешённо отвечает Кевин, видимо, будучи настолько потрясённым, что даже вопрос задать не может. — Адрес, Кев, адрес. — На кой черт тебе? — бормочет Дэй, но после всё же называет адрес. — Я позвоню тебе, когда буду подъезжать, чтобы ты подошёл к моей машине, и мне не пришлось светиться. Сейчас не до разборок со мной, верно? И мне похуй, в каком ты состоянии будешь. Даже если будешь в хлам, всё равно только попробуй не притащить свой зад. С тебя ключи от машины Эндрю, — Натаниэль сбрасывает звонок, не собираясь слушать вялое недовольство. Веснински абсолютно не беспокоится о скорости — злится. Злится на себя, пусть и старается подавить эмоции убеждениями, что ему должно быть плевать, нет и капли его вины. Эндрю вроде взрослый мальчик, чтобы принимать решения самостоятельно, верно? Натаниэль невольно приходит к представлениям, что мог бы сделать самостоятельно с Дрейком, но, к великому сожалению, тот мёртв. Если бы Веснински узнал раньше, Спир был бы убит раньше, до случившегося. И был бы убит самым изощрённым способом, промучившись перед этим не один час. Вырывание ногтей и химические ожоги кажутся детским лепетом, хотя присутствуют в фантазиях. О, Натаниэль бы пытал долго, со всем отвращением к человеку, и обязательно позволил бы Эндрю самому сделать то, что он пожелал бы. И это не ради Эндрю... Может, лишь отчасти и ради него, но Натаниэль в целом ненавидит таких людей, как Дрейк. Натаниэль ловит себя на том, что представляет уже далеко не первую пытку для Дрейка, и становится мерзко. Веснински омерзителен сам себе. Он всегда утешает себя убеждениями, что такие люди заслужили всех страданий и смерти, что несёт шлейфом за собой Натаниэль, но параллель с отцом никуда не девается. Взгляд Натаниэля падает на зеркало заднего вида, и Веснински не успевает осознать, что делает, как отрывает это грёбаное зеркало. Зеркало оказывается брошенным на задние сиденье, хотя Натаниэль едва не выбросил его в окно по первому порыву. Глубокий вдох. Никаких вырванных зеркал, Натаниэль. Не надо машину в ремонт отправлять попусту. Не трогай остальные зеркала. Просто не смотри. Веснински вновь пробует счёт на разных языках, дабы постараться хоть немного умерить пыл. Яблоко от яблони недалеко падает, верно? Сейчас важно добраться и забрать повязки. Вернее сперва забрать ключи. Эндрю доверил их и Кевина именно ему, Натаниэлю. Дэя и без Веснински накачают алкоголем, так что о нём переживать не стоит. Правда, Нат надеется, что Кевин будет хотя бы в состоянии притащить свой зад к машине Натаниэля. Веснински оказывается неподалеку от названного Дэем адреса и останавливается на обочине, набирая номер Кевина, объясняет ему своё местоположение. Что ж, остаётся надеяться, что Дэй не так безнадёжен, как думается Веснински. Натаниэль даже потрудился выйти из машины, натянув капюшон пред этим, бегло оглядывается и остаётся дожидаться Кевина, прикурив. Нат сперва слышит приближение Кевина, а после уже поднимает на него бесстрастный взгляд, протягивая в безмолвии руку. — Нат... — Дэй хочет было что-то сказать, но Веснински не особо в настроении вести разговор, пусть внешне как обычно — привычно равнодушен. — Отдай ключи и съеби с моих глаз, — холодно бросает Натаниэль, и после этого в его протянутую руку падают ключи от машины. Дэй недолго смотрит в сомнении на Веснински, мнётся, но не решается нарываться, отводит взгляд и наконец уходит. Натаниэль выкидывает окурок и вдавливает его в асфальт, после чего забирается обратно в машину. Забрать повязки и машину. Значит, свою бросить на расстоянии от дома. Две машины одновременно Натаниэль, к сожалению, водить не научился. Натаниэль, когда выходит из машины, вновь натягивает капюшон объёмного чёрного худи, скрывая рыжие волосы, собранные в небрежный хвостик. Главное — сохранять бесстрастие, подавляя агрессию, иначе среди Хэммиков будут пострадавшие — и это в лучшем случае, а в худшем — убитые. Спокойствие. Сохраняй ебучее спокойствие, Натаниэль. Он же хорош в этом, разве нет? Подавить бушующую ярость кажется совершенно невозможным, и Нат готов взорваться от любой чужой малейшей ошибки. Вдох. Поход от машины до дома по прохладному воздуху помогает остыть. Веснински пересекает лужайку и пробует позвонить в парадную дверь. После третьей попытки с той стороны наконец слышатся шаги. Мария открывает дверь так, что через щель виднеется лишь половина её лица. Натаниэль не особо задумывается, что вызвало такую осторожность. Он просто берётся за дверь рукой — так, чтобы Мария не могла захлопнуть её, не сломав ему пальцы, — и вставляет в щель ногу. — Это Натаниэль. Впустите меня, — просит рыжий парень. — Мы кое-что забыли у вас. — Я сама принесу, — отвечает Мария. — Скажи, где это лежит. — Под матрасом кровати в той комнате, — Веснински не знает, какая конкретно комната, но женщина не может не понять, о какой спальне идёт речь. Мария отшатывается так резко, что едва не захлопывает дверь, но пробиваться в дом Нату не приходится: она отпускает дверную ручку и убирается с дороги. Отойдя на несколько шагов, женщина обхватывает себя руками так крепко, словно хочет сжаться до пустоты. Натаниэль проходит мимо неё со всем равнодушием, подавляя желчь, и направляется наверх. Лютера нигде не было. Веснински надеется, что Хэммик-старший сидит за решеткой. Он заслужил. В любом случае, его отсутствие сейчас к лучшему, поскольку Натаниэлю не приходится лишний раз сдерживать себя. А в том, что именно Хэммики виноваты в присутствии Дрейка, сомневаться было бы преступлением. Откуда Натаниэль знает про Дрейка? Он изучил биографию каждого Лиса, откуда и узнал о том, что в одной из приёмных семей Эндрю был Дрейк Спир. А информация об убийстве дошла до Веснински довольно быстро. Звонок Эндрю мог показаться несодержательным, но Натаниэль может сложить два плюс два. Он уже вытянул из полицейского полный отчёт о задержании. Наверное, Натаниэль злится из-за чувства вины. Вина? Какая вина? Он ни в чем не виноват. Он не умеет чувствовать вину. Он вообще не умеет чувствовать, по крайней мере, так должно быть, если он хочет жить. Или Натаниэль злится из-за того, что ненавидит таких, как Дрейк? Из-за того, что Эндрю вновь разбили вдребезги? Миньярд бы поспорил с Веснински, но Нат, даже не видя полностью картины, понимает, как подобное влияет. Натаниэль не понимает свои эмоции и их причины, но он уже давно перестал это понимать. Догадаться о том, что это происходило и в детстве, для Веснински нетрудно, труднее принять. Он ненавидит Балтимор, отца с его людьми, психиатрические больницы и насилие над детьми. За жизнь человек совершает бесчисленное количество ошибок, навешивая на себя грех за грехом, однако дети не успели ещё пожить. За что? Веснински не может не видеть себя в тех детях, которым довелось пережить насилие. Что сделал сам Натаниэль, когда был ребенком? Он просто хотел жить и защитить брата. Мысли о других ошибках уже отпустили, позволяя стать вновь более уравновешенным. Дверь чуть приоткрыта, но кто-то догадался завесить проём одеялом, соорудив подобие шторки. Нат сдёргивает одеяло — пускай Лютер с Марией вешают снова, — и швыряет его на пол. Дверь со скрипом распахивается; он щёлкает выключателем. Натаниэль замирает. Он неоднократно видел смерть, неоднократно был её причиной, он помнит времена, когда отчаянно пытался стереть с себя чужую кровь, которая, казалось, впиталась в его кожу, навсегда почернела под ногтями. Но не воспоминания его волнуют, отнюдь. Веснински не видел всей картины, но его воображение играет с ним злую шутку, подкидывая возможные кадры с разбитым Эндрю и убитым Дрейком. Кулаки сжимаются до побеления костяшек, и Веснински раздражённо ударяет в стену. Слышал ли его кто-либо — абсолютно неважно. Тошно. Наверное, если бы Натаниэль лично видел всю тошнотворную картину, то точно бы убил Лютера, раз с Дрейком опоздал. Собственные воспоминания обрушиваются на него совершенно не вовремя. Веснински медленно, словно пересиливая себя, подходит к кровати и приподнимает матрас. Он не тратит много времени на поиски и хватает повязки с ножами, после чего отпускает матрас, упавший с глухим стуком, и спешно покидает комнату, не желая задерживаться в этом доме. Свою задачу он выполнил. На улице удаётся свободно вздохнуть. Взгляд Натаниэля падает на машину Эндрю, и Веснински, не смея медлить, уверенным шагом направляется к Мазерати. Со своей разберётся потом. Он, непременно, мог бы отправить кого-нибудь за машиной... Возможно, Натаниэль так и сделает. В машине всё равно ничего важного, ведь Нат в жизни не оставил бы там что-нибудь такое. В машине Натаниэль осматривает чёрные повязки, размышляя, достать ли ножи, но в итоге откладывает их, решая не трогать. Это не его вещи. Эндрю сказал оставить у себя на сохранение, а не на пользование. Надо бы сделать пару звонков. Первый — насчёт Аарона, который и убил Спира, однако выяснилось, что залог за Аарона внесён. Второй звонок был адвокату Аарона, который пообещал обязательно выиграть дело. И третий — профессиональному врачу Морияма, которому Натаниэль мог доверить Эндрю. Так Веснински сможет не только быть относительно спокойным, что с Эндрю ничего не сделают, но ещё и знать о состоянии Миньярда.