***
На улице моросит дождь, который сильно барабанит по окну, не давая ни на что отвлечься. Капли стекают по стеклу и оседают где-то внизу окна. Погода слишком паршивая, чтобы куда-то идти, но Нилу всё равно. Он должен поговорить с Жаном и узнать, кто всё-таки помог им выбраться с гнезда. Навряд ли они ещё поговорят в ближайшем будущем: Жан уедет — и неизвестно, когда снова предоставится возможность и успеет ли она предоставиться, если Нил — и так смертник. Нил последний раз смотрит на выключенный телефон, который, возможно, стоило бы зарядить, но не видя в этом смысла, Джостен просто его игнорировал, как и все звонки с сообщениями. Собравшись и выйдя на улицу, перед этим лишь накинув капюшон, чтобы дождь не так сильно намочил волосы, Нил двинулся к дому Эбби. Его мучает один единственный вопрос, который он непременно задаст и узнает наконец правду. Больше ему пока ничего не нужно. Нет, ему нужно поле, но Ваймак пригрозил не допускать его весь первый тур в случае, если Джостен посмеет хоть взглянуть на экипировку. Может, угроза пуста, но, по крайней мере, его выход на поле точно отложится ещё на подольше. Подойдя к нужному дому, Джостен не медля поднимается на этаж, где располагается квартира Эбби. Постучав в дверь, Лис принимается ждать ответа. Черноволосый уже бывший «Ворон» никого не ждёт в такую ужасную погоду. Эбби, которая так любезно согласилась его приютить, уехала по каким-то важным делам, а больше некому ломиться сюда. Сам он не покидал квартиру — ни желания, ни поводов. Казалось, если он покинет эту квартиру, его сразу загребёт обратно Рико. Хотя и здесь Жан не ощущает себя безопасно. Он всё ещё не верит в произошедшее, это абсолютно не укладывается в голове. Он не мог в одночасье стать свободным. Всё произошедшее кажется абсурдом. Открыв дверь, француз видит промокшего Нила со странной решительностью во взгляде. Отойдя на шаг от двери и скрестив руки, Жан со вздохом спрашивает: — Зачем ты пришёл? — голос уставший и немного надломленный. Моро сейчас не в состоянии вести разговор с Нилом о том, о чём тот пришёл спросить. — А ты не рад меня видеть? — усмехается едко Нил такой гостеприимности. Впрочем, его собственное отношение к Жану неоднозначное: вроде Моро помогал, но в то же время он послушно выполнял приказы Рико и молча наблюдал за тем, как Нила терзали на кусочки. Но Нил мог понять, почему Жан так делал: он выживал. — Разговор есть, — серьёзно говорит Джостен и, пройдя в квартиру, захлопывает дверь. — Какой ещё разговор? Нам, по-моему, не о чём с тобой говорить, — по-прежнему устало говорит Моро. — Нет, ты глубоко заблуждаешься, нам есть, о чём поговорить, — наступая на Жана и продвигая его к стене, говорит Нил. — Например, о том, кто нас спас? Почему у него были такие глаза? Почему ты последовал за ним, хотя был уверен, что у тебя нет выхода? Да и чёрт возьми, почему он мне не сказал, кто он такой? — не то с небольшим рычанием, не то возгласом допытывает Нил. Его это всё выводит из себя и действует на нервы: что от него скрывают? Он должен знать правду. Почему от него прячутся? Жан, пусть и понимавший сразу, почему пришёл Нил, сейчас смотрит на него с растерянностью и видит в нём никого иного, как Ната, хотя Жан знает, что это не он, прекрасно знает, но он так похож та того мальчишку из детства, звавшегося Нилом, который утешал его в их комнате и поддерживал, который всегда вставал на защиту. Жан знает, что того мальчишки вообще больше нет: его погубила жестокость людей и этот мир. Теперь это Натаниэль Веснински, который сам погубит, кого захочешь — сомневаться в этом не стоило, ведь Моро знает, кто такие Морияма. Смахнув это наваждение и сфокусировав взгляд, Моро смотрит на Нила вновь невозмутимо-устало и, как ни странно, произносит твёрдо: — Когда придёт время — сам узнаешь, а сейчас я не могу тебе ни чем помочь. Уходи, — небрежно толкнув Нила, который мешал ему пройти, Жан направляется вглубь квартиры. — Проваливай, — повторяет Моро, ясно давая понять: он не настроен на разговор. Он жив. Жив. Нил смотрит вслед Жану и не смеет пошевелиться минуту, две — он не знает, сколько времени у него уходит на то, чтобы обдумать их разговор: он слишком растерян, на грани опустошённости. В смысле «когда придёт время»? Он не хочет ждать. Слишком много вопросов, но Нил почти уверен, что он знает, кто их забрал из Гнезда. Нилу нужно встретиться с ним. Нилу это необходимо, но как отыскать его? Джостен не имеет абсолютно никакого понятия, как это сделать, но он не отпустит просто так. Вздохнув, Нил собирается с мыслями и решает не донимать больше Жана. Ответа Моро было достаточно, чтобы почти убедиться. Нил не знает точно, но что-то внутри кричит: «это он, он, он!» Нилу необходимо увидеть его, но Джостен боится. Какой будет их встреча, каким теперь стал он, держит ли он обиду на Нила за то, что бросил? Может, Джостен не собирался бросать его, но Нил знает такую обиду: сам держал неподконтрольную обиду на него за то, что он занял место рядом с Рико и Кевином. И слишком глупо было бы считать, что их отношения останутся такими, как когда-то слишком давно в детстве. Через что прошёл он, что с ним стало после «Воронов», почему именно он избегает? Бывший «Ворон» слышит, как закрывается дверь квартиры, и, как-то облегчённо вздохнув от того, что допрос от Лиса закончен, сползает по стене на пол ванной комнаты, ловя ещё один приступ панической атаки. Воспоминания за всю его ещё короткую, но перенасыщенную болью жизнь накрывают его с головой вместе с головокружением и нехваткой воздуха. Даже если сейчас он справится и вновь соберёт себя по кусочкам, он не выдержит. Он как неоднократно разбитая ваза, почти все осколки которой растерялись, пока её вновь и вновь разбивали, а остатки стёрты в порошок.***
— Кто-то злоупотребляет своим положением, не так ли? — растягивает наследник Морияма, проходясь медленно нечитаемым взглядом по юноше. Ичиро выглядит властно, строго, убийственно. Будь на месте Натаниэля кто-нибудь другой, то его бы сковал леденящий страх перед таким человеком. Идеально сидящий полностью чёрный костюм, уложенные чёрные волосы и тёмные глаза — в тусклом освещении они казались такими же чёрными и бездонными. Но Веснински обращает внимание на малейшие детали: дёрнувшийся буквально на мгновение в едва заметной усмешке уголок губ и чуть приподнятая бровь. Морияма скрывает, что его в какой-то степени позабавила выходка своего подчинённого, а не только принесла раздражение. Ичиро не был ни слишком мягок, ни слишком строг — он не убьёт Ната за такой поступок, но и не закроет глаза, не потребовав ничего. Знал ли Ичиро о том, что Жана Натаниэль тоже забрал? Возможно, когда Морияме сообщили о приходе Веснински в Эвермор, так же и поведали, что ушли они втроём — наверняка именно так. — Хочу напомнить, что защита Нила — это часть сделки, — так же невозмутимо отвечает Натаниэль, скрещивая руки за спиной в замок и плавной походкой приближаясь к Ичиро. Прямая осанка, уверенно поднятая голова и безразличие на лице. — О третьем номере не было речи, — Морияма упирается локтями в стол и переплетает пальцы. — Плата, — спокойно спрашивает Веснински, огибая стол и вставая за спиной Мориямы, который молчит с минуту. — Надеюсь, Рико хотя бы остался с конечностями, ещё рано его их лишать, — Ичиро абсолютно не волнует сохранность младшего мешающего брата, но он бы явно не одобрил импульсивный несогласованный поступок Натаниэля в виде сильного вредительства Рико. Когда «Лисы» выиграют — хоть пусть заживо закопает под клумбой в Балтиморе. — С третьего — молчание и семьдесят процентов дохода, с тебя... — Ичиро притихает, прикрывая глаза, но после поворачиваясь в кресле к Натаниэлю лицом и откидываясь на спинку, устремляет на подчинённого задумчивый взгляд.***
— Здравствуйте, мистер Веснински, — заговорил женский голос на другом конце звонка. — Здравствуйте, доктор Вудс, — говорит Натаниэль и подбирает со стола пачку сигарет, вытряхивая одну, зажимает ненадолго телефон между плечом и ухом, хватая сигарету и после небрежно кидая пачку обратно на стол. — Что с выпиской? — нетерпеливо, но спокойно спрашивает Веснински и закуривает, распахивая окно в кабинете, он наконец берет телефон обратно в руку, а в другой держит сигарету, вдумчиво всматриваясь в вид. Нью Йорк кипит жизнью, пестрит. Натаниэлю не нравится Нью-Йорк — слишком много суеты, его удручают эти здания, подходящие на надгробные плиты. — Сегодня мы выписываем Эндрю Джозефа Миньярда. О нём хорошо позаботились, но он всё ещё нуждается в помощи специалиста. Если есть необходимость, я могу посоветовать вам проверенных, — предлагает доктор Вудс. — Вы знаете, что у меня достаточно работы, и я не могу продолжать им заниматься. — Я запомню ваше предложение, но пока больше не нужна ваша помощь, — Натаниэль делает глубокую затяжку и выпускает дым в сторону окна, устремляя взгляд вниз, где едва ли были различимы снующие туда-сюда люди и машины. — Вы приедете за Миньярдом? — уточняет женщина. — Нет. За ним приедут его сокомандники. — Натаниэль, — женский голос звучит более строго, но вместе с тем же с легким беспокойством, и Веснински на это лишь безразлично хмыкает. Женщина резко переходит на более неформальное общение, но Ната это абсолютно не смущает: это нормально. — Ты не обращался ко мне за помощью на протяжении всего лечения Миньярда, я хочу осмотреть тебя и убедиться, что твои раны обработаны должным образом. — Всё нормально, доктор Вудс. У меня не было повода для обращения за помощью к вам, — и Натаниэль почти не врёт, ведь все полученные раны он вполне мог сам залатать — пусть и халатно, но мог. — Быть при смерти — не единственный повод, — укоризненно говорит женщина и после немного смягчается. — Ты знаешь, что ты можешь обратиться ко мне в том числе за психологической помощью. Никаких больниц и препара... Натаниэль слишком резко обрывает женщину, недовольно скривившись: — Нет. Я в порядке. Спасибо за вашу помощь с Миньярдом, я заплачу вам должным образом, — безэмоционально говорит парень и переводит взгляд с вида из окна на сигарету в руке. — Хорошо. Ты знаешь мой номер. Вудс не настаивает дальше, ведь это не только бесполезно, но и вредно — если надавить, то Натаниэль ещё долго вообще будет избегать любого обращения к медику, зашивая себя самостоятельно. Но она не могла совсем не напомнить о том, что Нат может обратиться за помощью. — До свидания, — холодно бросает Натаниэль и заканчивает звонок, не успев услышать ответного прощания. Белые стены, вещества, руки, боль, «ты монстр» — всё мешается в голове, и Веснински тушит сигарету о руку, отвлекаясь на мимолётную вспышку боли, но её хватает, чтобы зацепиться за реальность и не утонуть. Натаниэль достает новую сигарету и снова закуривает, предыдущую бросив в пепельницу. Он нередко курит в кабинете — по крайней мере, пока здесь бывает, —потому нахождение пепельницы здесь неудивительно. Ему не нужна помощь, не нужна, не нужна, не нужна. Он не доверяет психиатрам, даже если в роли него выступает хорошо знакомый ему врач. Неважна степень доверия, он не сможет довериться психиатру, психологу — неважно. Он может доверить себя подлатать, но не больше. С доктор Вудс Натаниэль знаком с того момента, когда он полностью перебрался под крыло Морияма, отгородившись от отца, который сел в тюрьму как раз тогда, когда Натаниэль вышел из больницы. Доктор Вудс — настоящий специалист в медицине, и Натаниэль пусть лично не знает, насколько она хороший специалист в области психиатрии, но он считает, что на неё действительно можно положиться. Правда, женщина недовольствуется тем, что Натаниэль постоянно избегает приёма любых таблеток — даже обезболивающего, кроме редких случаев. Он лучше перетерпит адскую боль, чем примет таблетки. И лишь совсем изредка он добровольно может выпить таблетки без настаивания врача. Натаниэль в пару шагов оказывается возле своего стола и, смахнув в сторону бумаги и канцелярию, усаживается прямо на стол лицом к окну. Он сейчас, перед звонком, закончил изучение документов и переводы — стоило бы пойти к Ичиро, но Натаниэль сидит в своем кабинете и курит. Он думает обо всём, но не работе: о выписке Эндрю и его настоящей личности, о Ниле, которого Натаниэль оставил одного без ответов, об условии Ичиро взамен на Жана и Кевина, о Балтиморском Мяснике и о его людях. Натаниэль находит ироничным то, что если Натан известен как «Балтиморский Мясник», то младший Веснински — просто «Новый Мясник» и в совсем редких случаях «Мясник». Нат не ограничивается одной территорией, Ичиро удобнее держать везде под рукой своего подчинённого и перекладывать на его плечи всю грязную работу без привязки к месту. Если же под властью Балтиморского Мясника были определенные территории, то Новый Мясник был тенью Молодого Лорда, несущей его волю, месть и беспощадность. Нил? Он наверняка задавался вопросом, кто их с Жаном забрал. Или догадался? Может быть. Возможно, отрицает эту догадку. Может, он пошёл за ответом к Жану, но Моро скорее всего не ответил в таком случае — Веснински уверен в этом. Хватит прятаться, Натаниэль. Небезопасно. Работа. Но ещё немного до... Ещё немного. Для него ты будешь монстром. Ты монстр. Монстр, монстр, монстр. Что с Эндрю? Веснински не знает, какова настоящая личность Миньярда, ведь полностью трезвым он не бывал на их встречах, даже когда пропускал прием таблеток. Натаниэль не понаслышке знает, как препараты могут стирать личность. За ним по пятам следует та пустота, которая охватила его во время «лечения». А что с Эндрю? Вудс сообщила, что Миньярд всё ещё нуждается в помощи специалиста. По крайней мере, Веснински огородил его от «реконструкции». Насколько известно Натаниэлю, у Эндрю есть психиатр, к которому он может обратиться, — Бетси Добсон. Да и навязываться с психиатрами Миньярду Веснински уж точно не собирается. Нет. Он абсолютно не тот человек, кто будет это делать. Натаниэля вырывает из мыслей короткая вибрация рядом с бедром, и парень переводит взгляд на телефон с загоревшимся экраном и уведомлением о новом сообщении. «Повязки и ключи» Значит, Миньярда уже выписали. На лице Веснински скользнула тень ухмылки. Веснински обнаруживает, что в пепельнице, которая до разговора с доктором Вудс была пуста, уже четыре окурка. Насколько же он задумался?«Послезавтра, полночь, стадион.»
Натаниэль не получает ответа и принимает это за согласие с условиями встречи. Он наконец-то подхватывает папки и покидает свой кабинет, направившись к Ичиро. Работа остаётся работой.***
Натаниэль пробирается бесшумно на трибуны, где замечает одинокий силуэт. Сегодня без Кевина, и Ната это радует, поскольку никто не будет им мешать. Хотя и без Кевина Натаниэль всё равно выйдет на поле. Он не собирается упускать ни возможность побыть с Эндрю — в безмолвии курить или делиться правдой, — ни потренироваться. Его тренировки, конечно, и в сравнение не идут с играми, даже если он тренируется с Дэем, но это лучше, чем ничего. И всё же Натаниэлю крайне не хватает пьянящего адреналина игры. Веснински молча падает рядом с Миньярдом на трибунах и просто рассматривает профиль Эндрю, следит за тем, как тот подносит сигарету к своим губам, не обращая абсолютно никакого внимания на рыжего парня рядом, пусть и заметил его — в этом глупо сомневаться. — Пялишься, — спустя добрые две минуты заговорил первым Эндрю, чей голос был хрипловатым, а выражение лица — абсолютно безучастным. Натаниэль видел лишь полную апатию, и в какой-то мере ему становилось немного не по себе видеть кого-то в таком состоянии. Это хуже бушующего гнева, хуже глубокой печали, хуже... Любых эмоций. И Веснински думается, что безграничная апатия — это самое страшное, что может испытывать человек. Та пустота, когда тебе абсолютно всё равно. — Пялюсь, — спокойно соглашается Нат с выпадом и склоняет голову чуть набок, складывая руки в замок между коленями. — Поделишься сигаретой? — Свои носи, — небрежно бросает Миньярд, но, помедлив, он делает затяжку и передает сигарету Веснински, себе же доставая новую. Сигарета была наполовину выкурена, но Натаниэль с благодарностью её принимает, вслед за Эндрю затягиваясь. Привычная горечь оседает на языке. Без кнопки — замечает Нат. Может, у него и была пачка сигарет в одном из карманов, но он не посмел упустить возможность взять сигарету у Эндрю. Веснински, зажав сигарету губами, достает из глубоких карманов карго повязки и ключи, после чего протягивает эти вещицы их владельцу. Миньярд обращает внимание на собственные вещи и забирает их, сразу же натягивая повязки на руки и ощущая заземляющую тяжесть ножей. Натаниэль не смеет смотреть на руки Эндрю, когда Лис задирает рукава чёрного худи, чтобы натянуть повязки. Они молчат. И молчат. И молчат. Оба понятия не имеют, сколько времени проходит, но у обоих подавно выкурена сигарета, однако остаётся уже давно въевшийся в них обоих едкий табачный запах. — Я хотел узнать тебя трезвым, — выдает полушепотом Натаниэль, словно опасаясь обрывать тишину. — Нравится то, что видишь? — бесстрастно спрашивает Эндрю и наконец впервые за всё это время смотрит на Натаниэля, который словно заглядывает в давно заледеневшую душу Миньярда, и голкипера это лишь бесит. В Натаниэле ему ненавистно всё: его внешность, его характер, его страсть к экси, его загадочность, его... Понимание. Грёбаное понимание. — Я вижу себя, — честно отвечает Веснински, даже, казалось бы, не задумываясь над ответом. — Но я просто принимаю это. — Ненавижу тебя, — в голосе нет раздражения, нет ни единой эмоции. — Я считал, что ты – побочный эффект моих таблеток. — Я не галлюцинация, — невозмутимо отвечает Натаниэль, не смея первым обрывать зрительный контакт. — Ты — мираж, — проговаривает Эндрю, отводя взгляд от Ната. — Иди отсюда и оставь меня в покое. Веснински спокойно поднимается и спускается с трибун, направляясь в раздевалку. Когда Нат выходит на поле в форме Джостена и с его же клюшкой, он краем глаза замечает, что Эндрю так и продолжает сидеть на трибунах — не в самом низу, но и не наверху, а где-то посередине. Натаниэль затягивает хвост потуже, пусть волосы и убраны от лица банданой — его собственной, а не брата, — после отсалютовывает двумя пальцами и натягивает перчатки, принимаясь за разминку, бег и потом уже упражнения — и всё это время он ощущает взгляд Миньярда на себе, но Веснински это абсолютно не нервирует. Им определенно есть ещё, о чём поговорить, но не сейчас. Натаниэль раз за разом повторяет упражнения Воронов: он не переходит к следующему, пока не получится предыдущее. Клюшка в руках заземляет и не позволяет уйти глубоко в себя, вся сосредоточенность Ната уходит на тренировку, и он не обращает ни на что другое внимание, усердно оттачивая навыки. Он сейчас один, не считая Эндрю, который почему-то продолжает сидеть на трибунах и курить, когда мог бы уже вернуться в общежитие и нормально поспать. Когда Натаниэль заканчивает тренировку, он бросает беглый взгляд на трибуны, где уже не замечает Эндрю. Когда тот ушел? Веснински не знает — он был слишком сосредоточен на упражнениях. Но уход был неудивителен. Весниски идёт в раздевалку — вернее для начала в душевую, — ощущая, как тело болезненно ноет: у него ещё есть незажившие раны, на боль которых накладывается усталость. Но эти ощущения — не худшие, которые испытывал Натаниэль. А усталость более приятная, нежели после работы и тренировок с оружием и боем. — Сколько ты ещё будешь прятаться? — слышится пустой голос со стороны входа в раздевалку, когда Натаниэль уже переоделся в свои вещи. Веснински напрягается, но признает в человеке, задавшем вопрос, Миньярда. Натаниэль оборачивается к Эндрю и вопросительно смотрит, но постепенно до него доходит суть вопроса. — Сейчас это опасно, — отрезает Натаниэль, держа в руках форму с фамилией «Джостен». — Для тебя или для него? — Эндрю не изменяет своему равнодушию, и Нат лишь устало смотрит на него в ответ, но рыжего выдаёт то, как он теребит зубами пирсинг в губе. Слишком подходящий вопрос — пусть для Натаниэля это не будет опасно в том смысле, в котором для Нила, но в какой-то мере для него опасно это отторжением, непринятием. Словно Эндрю всё уже знает, и Нату становится не по себе от этого. — Я не могу, — со скользнувшей печалью шепчет Натаниэль, оседая на скамью и переводя взгляд на джерси брата в своих руках, вглядываясь в буквы и цифры. — Или ты внушил себе это? — напоследок бросает Миньярд, прежде чем скрыться, оставляя Веснински с его мыслями наедине. И на этот раз Натаниэль уверен, что Эндрю действительно покидает стадион. И он думает, думает, думает. Миньярд не впервые кидает Веснински на растерзание собственным мыслям после их разговора. «Ты мог бы стать Лисом» — эта фраза отпечаталась прочно в голове Натаниэля, она обескураживала и вместе с этим несла обречённость. А будут ли вообще готовы его принять? Чушь.***
Стоя во внутренней зоне, Нил прижимается руками к прозрачному ограждению и только тогда снова обретает способность дышать. Первый вдох чуть не разрывает лёгкие. Все стены, которые он возвёл, чтобы выжить в «Эверморе», в эту минуту рушатся. Он отчаянно пытается удержать контроль над собой, понимая, что иначе уйдёт в пучину. Вместо сердца — кипящая лава, но каждый следующий вдох её чуточку охлаждает. Уняв дрожь в руках, Нил направляется в комнату отдыха. Ваймака и Эндрю в комнате не обнаруживается, зато появились Мэтт и девушки. Встречаться с ними взглядом Нил пока не хочет, поэтому занимает себя поиском свободной розетки. Находит её за телевизионной тумбой и ставит телефон заряжаться. Когда загорается красный индикатор, Нил оставляет мобильник на тумбе и направляется к дивану, однако дальнейшие его попытки делать вид, что всё в порядке, проваливаются. Осторожность, с которой ему пришлось опускаться на диван, скрыть было нельзя. Даже спустя более недели раны болят жутко. Дэн наконец не выдерживает: — Вот уёбок... Она замолкает так резко, что Нил невольно посмотрел на нее. На плече у Дэн лежит рука Рене. Улыбнувшись Нилу, Рене говорит: — А мы тут выбираем, что заказать на обед. Эбби пообещала, что сама привезёт еду — не надо ждать доставку. Какие будут пожелания? — Как вы, черт возьми, сбежали из «Эвермора»? Я не поверю, что этот уёбок так легко отпустил свою тройку, — фыркает Элисон, проигнорировав попытку Рене направить разговор в нейтральное русло. Лисы уже в курсе, что у Эбби поселился бывший «Ворон», но как это случилось — остаётся загадкой. — Что такого произошло, что он теперь бывший «Ворон»? — разумеется, спрашивали это у Нила, который вернулся из «Эвермора» вместе с Жаном — а значит, застал причину, по которой Моро пустили. Если брать в учёт случай с Кевином, то Лисы предполагают, что могло произойти с Жаном. Даже если Моро был в другом положении, нежели Дэй, то Морияма всё равно будет ещё больше разъярен из-за потери кого-то из своей свиты. Но Нил не вспоминает абсолютно ничего, что могло бы послужить причиной — виной тому отсутствие происшествия или же помутнение в памяти событий каникул. — Элисон, — Рене смотрит на подругу с едва заметным укором, и за мягкостью её голоса Нил чувствует сталь. — Нет, нам же надо понимать, что ожидать! Рико ведь взбушуется теперь только сильнее, — хмурится Рейнольдс, прожигая Джостена выжидающим взглядом, словно тот сейчас расскажет все планы Рико. — Видела баннер с номером Сета? — спокойно переключает внимание Элисон Нил, и, на удивление, это работает. До Элисон не сразу доходит смысл его слов, а потом она встаёт и на пятнадцатисантиметровых радужных шпильках дефилирует на поле. Дэн посмотрела ей в спину, как будто хотела пойти следом, но передумала и тряхнула головой. — Сэндвичи или китайская еда? — обратилась Дэн к Нилу. — Без разницы, — сухо отвечает Джостен. — Лапшу и рис легче жевать, чем бутерброды. Давайте возьмём китайской еды, — подмечает Ники и показывает на своё лицо, имея в виду разбитую физиономию Нила. Мэтт уходит сказать об этом Эбби. Он уже возвращается, когда хлопает входная дверь. Дэн слегка выпрямляется в кресле и многозначительно смотрит на Рене. Та опускает руки на колени и сцепляет пальцы в замок. Дэн досадливо хмурится — очевидно, она рассчитывала на более живую реакцию, — но высказать недовольство не успевает: в комнату входит Эндрю. Мэтт допускает ошибку: задерживает на Монстре взгляд. Эндрю молниеносно ударяет его под дых, сбив с ног. Казалось, подобное вообще невозможно — Мэтт на целую голову выше и в тренажерном зале выжимает самый большой вес. Воспользовавшись преимуществом внезапности, Эндрю не останавливается и, когда Бойд грохнулся на пол, в придачу врезает ему кулаком по лицу. Дэн вскакивает, однако Нил уже очутился рядом с Эндрю. Он и сам не помнит, как сорвался с места, налетел на Миньярда тараном и отпихнул в сторону. Уже в следующее мгновение Нил оказывается прижат к полу с удерживающей рукой на своей шее. — Не лезь, — хладнокровно предупреждает Миньярд, и Джостен отчётливо слышит угрозу. — Прекрати, — говорит Нил, стараясь не обращать внимание на своё положение: если он будет рыпаться, то лишь сильнее разозлит Эндрю. — Мэтт не сделал ничего плохого. Бойд, уже поднявшийся с пола, порывается кинуться отпихивать «ненормального» Миньярда от Джостена, но получает предупреждающий взгляд от самого Нила, а на плечо ложится рука Рене. Разумеется, если Эндрю решит не просто пригрозить, а нанести физический вред, то Мэтта не сдержат. Он и так со всем непониманием глянул на Рене. Неверное движение Эндрю или угроза в сторону Нила — и Мэтт сам бросится на Монстра. Эндрю раздражённо щёлкает пальцами, продолжая другой рукой удерживать Нила прижатым к полу — лишь сильнее давит на шею. — Он знал, что произойдет, если он дотронется до Кевина, но ему хватило глупости сделать это дважды. Ещё раз это повторится, и я не буду таким добрым, — Миньярд наконец убирает руку с шеи Джостена и поднимается, отпуская его, но одним лишь взглядом предупреждая, что если Нил вновь полезет не в своё дело, то Эндрю не собирается ещё раз отпустить нетронутым. Нил только молча поднимается с пола, игнорируя опасный взгляд Эндрю. — Ты же не всерьез? — изумляется Дэн. — Кто, по-твоему, внёс залог за Аарона? Если бы не Мэтт, Аарон дожидался бы суда за решеткой. — Подумаешь, — с кресла подаёт голос Аарон. Вчера, советуя Бойду залечь на дно, Ники выглядел виноватым, а сегодня решительно встаёт на сторону кузенов. Глядя на Дэн, он выразительно пожимает плечами: — Мэтт оказал услугу Аарону, а не Эндрю. Помощь одному не засчитывается как помощь обоим только из-за того, что они близнецы. Это, знаешь ли, жульничество. — Я тоже рад нашей встрече, чудовище, – кисло говорит Мэтт. Нил оборачивается и видит, как тот трогает перепачканную кровью ложбинку над верхней губой, шмыгает носом и морщится от солоноватого привкуса. — Приятно убедиться, что ты, как и раньше, ебанутый на всю голову. — А что тут удивительного? — снова вмешивается Аарон. — Он сам по себе ебанутый, не из-за таблеток. — Привет, Эндрю, — здоровается Рене. Эндрю не отвечает, а лишь устремляет на неё безучастный взгляд. На губах Рене заиграла дружелюбная улыбка, и она едва заметно кивает, понимая и принимая всё, о чём говорит тяжёлый взор Эндрю. На этом странном двухсекундном зрительном контакте их воссоединение завершилось; как только Рене достаточно насмотрелась на Эндрю, он снова переключает внимание на Нила.