Найти в себе силы быть достойным

Рядом с ним звëзды так сияют, Рядом с ним спала пелена. Как во сне открылось мне, Что здесь моя судьба. Лишь сейчас я вижу свет, Словно ночь вдруг отступила. Лишь сейчас я вижу свет, Купол неба голубой. Он подскажет мне ответ, Сердце вдруг стрела пронзила. Всë вокруг вмиг переменилось, Я теперь с тобой. «Рапунцель: Запутанная история» — Я вижу свет

Утром Гром проснулся раньше, в особенности из-за необычных ощущений в неожиданном месте и скользких простыней. Не сразу сообразил, где находится и при каких обстоятельствах. Взглянул на спящего Сергея, затем резко встрепенулся и сел на край кровати, разглядывая окно, из которого уже вовсю били лучи высокостоящего солнца. Разумовский от шевеления рядом тоже проснулся, уставился в спину Грома. Беспокойство его почуял. — Что же вы, майор, сбежать от меня хотите? — он приподнялся, игриво прошёлся пальцами по плечам Игоря, затем и вовсе вылез из-под одеяла и обвил того руками и ногами со спины, словно паук, доказывающий своё право владения. Принялся тереться носом о шею. — Попались. — Просто думаю, что утром я должен был поехать к Дубину. Как бы он попусту беспокоиться не начал. — А это ни к чему. Вы в превосходных руках, — скромно заметил Разумовский и провёл языком по шее Игоря. — Вы вчера, правда, совсем немного masculinité потеряли, но это вам на пользу. Гром развернулся и очень быстро изменил положение таким образом, что Разумовский оказался прижат к кровати. — Ну уж нет, я один раз дал вам возможность насладиться господством, но больше поддаваться не буду, — он хитро улыбнулся. Игорь сейчас напоминал безобидного котика, который строит из себя большого свирепого тигра. Но Разумовскому такая реакция явно пришлась по душе — он издал что-то вроде довольного скулежа и совершенно расслабился в сильных руках, показывая свою покорность. У Грома от этого все внутренности вывернулись наизнанку, в нём что-то изменилось после их встречи. И нет, вовсе не из-за проведённой ночи — у него внутри что-то сместилось как только он увидел Разумовского после годовой разлуки, и до сих пор не встало на место. Он теперь представить себя без него не может, он готов прямо сейчас убить или спасти, если на то будет воля Сергея. — Что же вы со мной делаете, Дьявол во плоти! — Гром улыбнулся, немного ослабил хватку. Разумовский почувствовал свободу и первым делом потянулся к Игорю, даря ему глубокий чувственный поцелуй. Затем чуть отстранился, чтобы вдохнуть, к своей радости обнаружив, что Гром потянулся за ним. — Вы ведь собирались ехать, — ехидно произнёс, отодвигаясь всё дальше. — Уже нет нужды, здесь дело важнее. Гром продолжал тянуться за поцелуем, но его остановил палец на губах. — Но как же унтер-офицер Дубин? Он ведь ждёт вас! — продолжал смеяться Разумовский. — Вот ведь... Игорь прекратил попытки и мученически опустил голову. Друзья действительно будут понапрасну беспокоиться и искать его, и уж лучше найти их первыми, чем позволить им самим выяснить, где он провёл ночь. Он наскоро натянул рубаху и кальсоны, попутно разглядывая обнажённые ягодицы оставшегося нежиться на простынях Разумовского, который будто бы специально позировал для него. Не человек. Бог из древнегреческого мифа! Гром поморщился от маслянистости одежды и собственного тела, вышел в коридор в поисках какого-либо таза для стирки белья. За ним последовал Разумовский, нисколько не стесняясь своей наготы, прижал того к перилам лестницы, обнял лицо. — Нет, всё же я не могу отпустить вас так просто. — Очередной каприз хозяина... —начал Гром игриво, но тут в конце коридора показалась служанка. Взгляд сам собой зацепился за замершую девушку с метёлкой в руке и стал таким же изумлённым и смущённым. Разумовский остался всё таким же уверенным в себе, не обратив на служанку никакого внимания, настойчиво повернул голову Игоря в свою сторону и снова глубоко поцеловал. Гром даже на несколько мгновений забыл о смотрящей на них краснеющей девушке. Но она вдруг резко взяла себя в руки и направилась вниз по лестнице, минуя целующихся. Разумовский всё же оторвался от Игоря и, не переставая смотреть ему в глаза и гладить его щёку большим пальцем, обратился к ней чуть более строгим голосом: — Лера, будь добра, нагрей воды и набери ванну для нашего гостя. Ванная комната в доме Разумовского была такой же роскошной, как и все остальные комнаты. Дорогой кафель, отделанные лаком обои, цветы по углам, множество различных ванночек и бутыльков неизвестного Игорю происхождения, и, конечно же — огромная чугунная вана с белоснежной тканью и отделкой по краю, находившаяся прямо в центре комнаты (настолько огромная, что там, кажется, два человека могло уместиться!). На игоревой крошечной квартире стояла медная сидячая ванна, в которой, чтобы с его ростом в одиночку уместиться, нужно было согнуться в очень странную позу. И пускай. Зато так вода медленнее остывает. — Не нравится? — спросил Сергей, пока Гром с недовольным видом забирался в ванную. — В бане-то оно как-то попривычнее, — Игорь старался всем видом показать, что нисколько не завидует, однако, как только расположился, не смог не отметить, что ванная гораздо удобнее бани. И ткань приятная к телу. И водичка горячая. И Разумовский тут стоит в шëлковом красном халате в окружении всех этих масел, мыл и трав с одурманивающим запахом, голодными глазами пожирает. Слуга намылил мочалку и хотел уже было коснуться ей плеча Грома, но получил от мужчины такой злостный взгляд, что перепугался и посмотрел на своего барина в поисках поддержки. Граф только сейчас отметил, что Гром скорее всего не привык, чтобы его мыли слуги. — Спасибо, вы свободны. Те удивлëнно переглянулись, но спорить, конечно, не стали, быстро покинули комнату. — Сегодня вас будет натирать граф Разумовский собственной персоной, — игриво произнёс тот. — С чего бы такая честь? — в тон ему ответил Гром. — Не хочу, чтобы это прекрасное тело разглядывал кто-то ещё. Ухоженные ноготки Разумовского забегали по плечу Грома. Игорь припал губами к тонким пальцам, невесомо, нежно, будто они были самым ценным в мире. Сергей заблестел глазами. Подарил долгий поцелуй, затем потëрся своим носом о нос Игоря и улыбнулся. Поднялся, зажëг цветной воск, который Игорь видел впервые (да что уж тут говорить, у Разумовского всё было впервые!). — Ягоды какие-то? — спросил Игорь, почувствовав исходящий от импровизированных свечей запах. Сергей только кокетливо улыбнулся. Взял стоящий неподалёку чайник, вылил его содержимое в ванну. Стало горячее. Теперь в воде плавал сбор из растений: мята, календула, ромашка, хвоя сосны и ещё много-много чего непонятного на вид. В нос тут же ударил сильный запах леса. Игорю нравился этот запах: напоминал о том, как, когда он ещё был маленьким, они с отцом ездили на охоту. Отец концентрировался на дичи, а маленький Игорь собирал хвойные веточки и упавшие шишки, чтобы потом показать родителю: вот, он тоже что-то принёс, тоже добытчик. Отец смеялся и трепал его по голове. Разумовский тем временем откупорил бутылëк с эфирным маслом и также вылил несколько капель в ванну. Запах становился всё насыщеннее, приятнее и сводил с ума всё больше. Это не афродизиак случайно? — Что это? — Игорь кивнул на бутылëк. — Иланг-иланг. — Чего-чего? Разумовский засмеялся, потрепал Игоря по волосам (совсем как отец делал!), чмокнул в щëку. — Не переживайте, если бы я хотел вас отравить, давно бы это сделал. Сергей обошёл ванну и оказался позади Грома. Вкупе с такой скрытой почти угрозой можно было бы уже начать бояться, но как можно поверить в то, что после вчерашнего этот хитрый лис-обольститель может причинить Игорю вред? Он скорее отравит зá него. Сергей касается пальцами шеи Игоря, плавно проводит ладонями вдоль груди. Его руки в каком-то креме — снова контраст: холодной смеси и горячей воды, и — о боже! — это снова так приятно. И движения его такие нежные, умелые, расслабляют, заставляют млеть и таять, подставляться под них. — Расслабься, — наклонился, медленно выдохнул в ухо, затем чуть прикусил и потянул за его верхнюю часть. Волна мурашек поднимается на шее и уходит куда-то вниз. Игорь в принципе не против быть сейчас задушенным этими ловкими чуткими пальцами, если перед этим он получит ещё ласк и поглаживаний. Разумовский переходит на плечи, массирует их с силой, — откуда только столько силы в таких хрупких пальцах? — заставляя забыть вообще обо всём на свете кроме этих любимых рук. — Тебе было интересно, почему моя комната небольшая и находится в отдалении? — вдруг тихо спрашивает Сергей. Игорь лишь аккуратно кивает. — Опочивальня батюшки с матушкой была на первом этаже, на втором — комнаты нянечек, прислуги и моя, чтобы им было недалеко бежать в случае чего. После смерти родителей я не смог не то, что переехать туда — не посмел даже что-либо изменить там, прислугу тоже не пускаю. Там сейчас всё ровно так же, как они оставили перед поездкой в Москву. Игорь чувствует, что дыхание в затылок становится более частым. Он перехватывает руку, прижимается губами к тыльной стороне. — Быть может, пора уже оставить их? — Но... — Это очень важно — уметь отпустить своих призраков прошлого. Игорь разворачивается. Сергей опускается на уровень его лица, но растерянно глядит куда-то в сторону. Гром касается его подбородка и поворачивает к себе, заставляя посмотреть в глаза. — Я понимаю, как важны они были для тебя, как бережно ты хранишь память о них, но для твоего же блага необходимо перестать держаться за прошлое. Это ведь твои слова: «Нужно смотреть в будущее!» Ты несколько лет не мог начать новую жизнь, потому что боялся, что тебя не примут так же, как принимали родители. Но тебя приняли, ты больше не один! В театре столько замечательных людей, которым нравишься ты таким, какой есть! И мне тоже. У Сергея по щеке течёт одинокая слеза. — Я рядом, — произносит Игорь, обнимая лицо Сергея обеими ладонями, и тот нежно смеется сквозь слëзы. — Я не уйду. — Глубоко целует. Сергею от этих слов становится тепло-тепло, будто он сам сидит в горячей ванне, будто его жизнь заключается в этих словах, и, только услышав их, он становится способен дышать. Отрываются друг от друга примерно через вечность. — Вода остывает, а ты всё ещё не вымыт как следует, — шепчет Разумовский, улыбаясь и медленно поднимаясь. Хочет мочалку взять, да его останавливают. — Может, многоуважаемому графу тоже нужно принять ванну? Сергей замирает, глаза у него блестят. — Я чист, — лукаво произносит, глаза щурит. — А вот и нет. Гром резко устраивает фонтан из брызг, и все они, конечно же, летят на Разумовского. Шëлковый халат быстро впитывает в себя воду, становясь из красного бордовым. — Жалость-то какая! — без тени стыда произносит Гром. — Теперь от него точно нужно избавиться. Каков! Ещё вчера покрывался румянцем от одних словесных намёков, а сегодня ведёт себя, словно главный баловень Петербурга! Это всё моё влияние. Разумовский совершенно не сопротивляется руке Грома, которая небрежно развязывает его пояс. Халат спадает на пол ненужной тряпкой, и Сергей перешагивает за бортик, в объятия к сверкающему глазами Игорю. Лишняя вода выливается на пол.