Your Human And You: Awakening / Твой Человек и Ты: Пробуждение

      Если ты находишься где-то посреди пустыни — твои дела плохи. Если ты при этом связан по рукам и ногам — твои дела откровенно паршивы. Ну а уж если связали тебя иномировые садисты-людоеды — тебе остаётся только посочувствовать… Что же, все из вышеперечисленного очень точно описывает мою ситуацию. Откровенно неприятную, стоит признать. Хотя и не совсем безнадежную…       — Ну же, сладенький, иди к папочке!.. — пыхтя, произносит низкорослый собакоподобный гуманоид, неуклюже протискиваясь в мою клетку.       Согласен, фраза сама по себе сомнительная, а уж если учесть, что говорящий её алмазный пёс в этот момент ещё и натирает свой эрегированный член, то и вовсе не оставляет иных возможностей для толкования. Признаюсь, ещё несколько недель назад я бы в таких обстоятельствах самым позорным образом обгадился от ужаса, но… Как же всё-таки мало нужно человеку, чтобы с него слезла вся эта шелуха «цивилизованности»: всего лишь неполный месяц практически животного существования. Но сейчас мои неожиданные метаморфозы из домашнего мальчика в зажатую в угол домашнюю же мышь пришлись весьма кстати: мне хватило самообладания не лежать кучей мяса в ожидании своей участи, а принять меры к своему спасению. Сначала найти в пыльном углу клетки грязный осколок стекла, затем осторожно подцепить его пальцами и аккуратненько, сантиметр за сантиметром придвинуть ближе к своему узилищу. Уже после обхватить ладонью левой руки и закусить губу, чтобы не взвыть от резанувшей руку боли, моральным усилием задавить в себе «цивилизованную» часть личности, уже хотевшую начать рыдать от жалости к себе, и наконец начать осторожно перерезать удерживающую кисти верёвку. Наверное, мои кривляния и откровенно нелепые попытки освобождения привлекли бы внимание моих пленителей, но они были сильно заняты самкой своей же расы. Сначала снимали с неё кожу, теперь вот, похоже, исследуют её втроём. Нет, не нужно думать обо мне как о полностью отбитом беспринципном ублюдке. Мне правда её жаль, но я не могу позволить себе думать о ней всерьез, иначе просто-напросто сломаюсь от неправильности и ужаса происходящего, потеряю свой шанс, а потом и сам займу ее место. Поэтому я просто мысленно пообещал ей, что прекращу её мучения при первой же возможности, а сам пытался относится к происходящему с огромной дозой черного, жестокого юмора.       — А вот и я! — торжественно произносит пёс, проталкивая свою отвратительную тушу в клетку. — Давай, открывай свой ротик!..       Интересно, он специально ведёт себя так по-ублюдки, или на самом деле такой? Впрочем, не важно: я уже чувствую, как путы на руках поддаются моему напору и обвисают, а это значит только одно…       Пора.       Сгибаю ноги в коленях и, не целясь — благо пёс успел подойти ко мне почти вплотную, — резко их распрямляю. Вау, я, кажется, услышал как в его яйцах что-то хрустнуло. На сплюснутой морде каннибала появляется гримаса невыносимой боли: вытаращенные глаза едва не вываливаются из орбит, щербатый рот раскрывается в немом крике.       Нет, урод, тебе уже никогда не суждено издать какой-либо звук.              Правой рукой хватаю несостоявшегося насильника за отвисшую нижнюю челюсть и тяну на себя, а левой, с зажатым в ней осколком стекла бью его в шею…       Когда смотришь, как бравый Шварценеггер с лёгкостью режет очередному плохишу глотку, начинаешь думать, что это действительно настолько просто. Что ж, могу со всей ответственностью заявить: это нихрена не просто. Даже с учётом замаха и приданного кобелю, при помощи второй руки, ускорения, моё импровизированное оружие вонзается в прикрытую шерстью плоть едва ли наполовину. И на четверть в мою левую ладонь! Слышу необычайно громкий скрежет своих же зубов, но каким-то чудом все же останавливаю свой вопль. Пёс тоже не орет: из наполовину распоротого горла вырывается лишь отчаянный хрип. Его когтистые лапы смыкаются на моем запястье, пытаясь выдернуть посторонний предмет, а в глазах появляются слезы. На какую-то долю секунды мне даже становится его жалко, но потом я вновь слышу сквозь смех и рычание более удачливых, чем собрат насильников совсем тихие, надрывные всхлипы…       Ярость придает сил. Я отпускаю челюсть пса и кладу руку ему на загривок. Алмазник понимает, что я хочу сделать. Его глаза ещё больше расширяются от ужаса, он упирается мне в грудь лапами, пытаясь спастись, но это ему не помогает. Вновь тяну правую руку на себя, а левую, стараясь не обращать внимания на боль, толкаю в противоположном направлении и чуть в сторону, вспарывая шею. В какой-то момент плоть нелюдя неожиданно легко поддается и пёс будто бы чихает, обдав меня ярко-красной артериальной кровью из чудовищной на вид раны на шее. Оттолкнув от себя агонизирующее тело, быстро пытаюсь стереть с лица кровь, но лишь больше её размазываю. Плюнув на это, хватаюсь за впившийся в ладонь осколок стекла и, пусть и не с первой попытки, но все же вырываю его из своей руки. Отшвырнув в сторону верно послужившее мне оружие, тянусь к поясу уже затихающего тела и снимаю с него относительно короткий полустилет-полукинжал. Быстро поджав под себя ноги, срезаю веревки и с них, смотря на товарищей ныне почившего пса; нет, громилы настолько увлеклись своей жертвой, что не замечают творящийся под боком возни. Хотя и наш «бой» длился не сказать чтобы долго. Секунд десять-пятнадцать от силы.       Последняя веревка поддаётся, и я быстро поднимаюсь на корточки, стараясь при этом не сильно шуметь. Представляю, как выгляжу сейчас со стороны: голый, весь покрытый кровью и клочками серой шерсти, ползущий на корточках. Диверсант, блин. Рембо недоделанный.       Вылезаю из клетки и, не поднимаясь в полный рост начинаю медленно приближаться к стоящему ко мне спиной псу, стараясь смотреть ему в затылок, а не на заметную за ним кровавую массу, совсем недавно бывшую живой самкой их же вида. При этом судорожно размышляю, что делать дальше… Хотя нет, не так. Что делать — понятно: убить тварей, убить жестоко и без сожаления, вот только как? Ближайший ко мне пёс весьма рослый, достаёт мне до подбородка, а в плечах так и вовсе шире меня в несколько раз. Попытаться перерезать ему горло? Не вариант, я буквально несколько секунд назад убедился, что сделать это совсем непросто, пусть теперь у меня в руках и настоящее оружие, а не пыльный эрзац.       Автомат бы не помешал…       Так! Соберись, Глеб, соберись! Ты — боец запаса! Ну и что, что служил строителем и из автомата расстрелял хорошо если полтора магазина? Будь, в конце концов, мужиком, сосредоточься!       Если шея — не вариант, что можно придумать ещё? Печень? А где она у этого пса, слева? А у человека она где?       Сука, да соберись ты наконец, кусок!..       Затылок?! Нет, тоже не катит, кто знает, какой толщины у этой прямоходящей собаки череп? А может...       Внезапно вспомнилась какая-то то ли статья, то ли выписка из книги, в которой рассказывалось, что наиболее уязвимое место человека со спины — область между ухом и затылком. Попробовать воткнуть нож туда?       Как и всегда в этом, как, впрочем, и в прошлом мире, в планы вмешивается его Величество Случай: моя нога неудачно наступает на заскрипевшую доску. Пёс прекращает движения тазом и начинает оборачиваться. Ну вот и проверим, работает ли тот совет на представителях этой расы…       Мысленно заорав: «Спецна-а-а-а-аз!», бросаюсь вперёд, буквально запрыгнув на плечи псу и схватившись левой рукой за его лоб, правой наношу удар. С заметным сопротивлением и слышимым хрустом мой полустилет-полукинжал входит в череп противника на всю длину, по самую рукоять. Тело быстро заваливается вперёд, прямиком на заживо освежеванную суку, а я, оттолкнувшись от плеч трупа ногами, приземляюсь прямиком на его товарища… Чтобы мгновением позже получить мощный удар лбом в переносицу и быть с рыком сброшенным с его тушки.       — У-убью-ю-ю!..       Инстинктивно схватившись за ушибленный нос, я изворачиваюсь и бью противника ногами, ориентируясь на его рев. Судя по тому, что пятки уткнулись во что-то мягкое, а также разнесшемуся по телеге скулежу — попал.       Отняв руки от лица, вскакиваю на ноги и вижу как мой оппонент, стоя на коленях, поднимает с пола здоровенный металлический дрын. Тело срабатывает быстрее сознания и я бросаюсь вперёд, пока пёс не занёс своё оружие для удара. Благодаря большей массе и заметному ускорению мне удается снести противника с колен и подмять под себя. Однако он не собирается сдаваться просто так и, выпустив дрын, пытается выбросить вперёд когтистые лапы, намереваясь, по всей видимости, снять с меня лицо. Я перехватываю лапы пса-переростка и даже начинаю медленно его перебарывать, прижимая его верхние конечности к полу. Алмазник угрожающе рычит, пытаясь то сковырнуть меня ногами, то укусить за шею своими кривыми зубами, но у него это не особо получается. На несколько долгих секунд ему удаётся остановить движение своих дрожащих от перенапряжения лап и я, чувствуя как быстро меня самого покидают силы, резко поднимаюсь на ноги, а после со сдавленным рыком швыряю пса в стену телеги. Тот врезается в борт, верхняя часть его туловища прорывает тент и оказывается снаружи. Поднявшись, беру в руки оказавшийся не таким уж и тяжёлым железный дрын и, перехватив его на манер копья, бью пытающегося выпутаться из обрывков тента покрытого шерстью гуманоида в лоб. С глухим стуком металл сталкивается с черепом алмазного пса и последний теряет сознание, вновь наполовину вывалившись на улицу. Несколько долгих секунд проходят в тишине. Я стою, держа дрожащими от перенапряжения и усталости металлический жердь и осматриваюсь по сторонам.       Неужели всё?       Нет, не всё. Отбросив в сторону палку, становлюсь на колени рядом с лежащей на полу… Сучкой? Не знаю, считается ли это оскорблением в данном случае. Напрягшись, спихиваю с неё труп здоровенного пса и вздрагиваю, заметив направленный на меня взгляд.       Она всё ещё жива. И смотрит на меня с такой мольбой и надеждой во взгляде, что мне становится по-настоящему жутко.       «Сейчас, потерпи немного!» — хочется сказать вслух, но изо рта вылетают лишь бессвязные звуки. Быстро оглядевшись, я нахожу на полу окровавленный скальпель, поднимаю над головой и, старательно отводя от ее морды взгляд, вонзаю медицинский инструмент ей в левую сторону груди. Несколько мгновений сижу неподвижно, затем всё же решаюсь поднять взгляд.       Всё, готова. Глаза остекленели, рот застыл в приоткрытом положении. Я быстро закрываю самке веки и, стараясь не смотреть на обезображенный труп, поспешно поднимаюсь на ноги.       Что делать дальше? Глупый вопрос. Убираться отсюда, конечно же, вот только как незаметно выбраться из лагеря этих шавок?..       Уперев правую ногу в живот начавшего приходить в себя садиста, выбрасываю его с борта, а следом и сам высовываю голову наружу. Лагерь разбит в низине и представляет собой большой, сложенный из мощных бревен костер, вокруг которого возвышаются палатки и тентованная повозка. Чуть в стороне, привязанные к вбитому в песок столбу спят местные «люди» — ободранные, грязные обезьяноподобные и преимущественно горбатые существа.       Усмехаюсь, вспомнив, что в данный момент и сам выгляжу не лучше. Разворачиваюсь и внимательно осматриваю телегу, пытаясь не задевать взглядом лежащие на полу тела. Большая повозка напоминает прицеп грузовика на шести колесах, да и по габаритам примерно подходит. В дальнем углу свалены в кучу вещи: разномастные мешки, бурдюки, ведра и прочая бытовая утварь. Там же, друг напротив друга стояли две клетки, одну из которых не так давно занимал я, а вторую — замученная самка.       Я вздрогнул, невольно переведя взгляд на истерзанное тело и, тряхнув головой, шагнул к углу с вещами. Время прибарахлиться у меня было: банда шерстяных тварей спала почти в полном составе, а трое часовых ныне не могли исполнять свои обязанности. Хотя они и при жизни не особо рьяно рвались охранять покой своих собратьев. Ну, это уже не мои проблемы.       Что тут у нас интересного?       Вещмешки. Очень много вещмешков, забитых под завязку разнообразным содержимым. Вытряхнув на пол вещи из первого попавшегося, увидел то, что примерно и ожидал: завернутые в бумагу вяленным мясом, несколько кувшинов с водой, огниво, какие-то тряпки, закутанные в них штаны, с грубого покроя рубахой и прочие бытовые приспособления. Удивил только выпавший последним и едва не грохнувшийся мне на ногу стальной шлем, неожиданно достаточно качественной работы. Отложив в сторону опустевший вещмешок, я проверил ещё один. Содержимое оказалось схожим, разве что в этом жратвы оказалось побольше. Я хотел было уже присвоить этот баул себе, но внезапно заметил в нагромождении вещей толстую, плотную лямку. Разгреб лишнее, вытащил на свет масляных ламп здоровенный, по всей видимости, туристический рюкзак, с притороченным к нему спальником. Содержимое разнообразием не отличалось, всё те же свертки с едой, большая двухлитровая фляга, грозного вида нож, больше напоминающий мачете... О! А вот это уже интересно — карта! Развернул и едва не закричал от радости: кто-то старательно выводил на ней грифелем пунктирную линию, заканчивающуюся жирной точкой посреди массивных барханов. Теперь и мое текущее местоположение известно, уже хлеб! Аккуратно свернул карту и отложил в сторону. Следующими извлёк из рюкзака темно-синие шорты, свободного кроя. Великоваты, но уже что-то — к карте. Огниво, компас, сумочку с бинтами и номенклатурой разнообразных противно пахнущих пузырьков, а также пояс с креплениями для ножен с мачете и флягой — туда же. Последним из недр рюкзака был извлечён объемный казан и кожаные сапоги. Первый тут же был небрежно отброшен в сторону, а вот сапоги мне приглянулись. Обул правый и… Разочарованно вздохнул. Если шорты были великоваты, но с ремнем вполне сносно могли на мне держаться, то вот с сапогами полный облом. Ну и ладно, и так затарился будь здоров…       На всё про всё ушло минуты три, ещё столько же понадобилось, чтобы вытряхнуть из рюкзака все лишнее и под завязку забить его полезным: ранее отложенными в отдельную кучку предметами, свертками со снедью, двумя пятилитровыми баклажками с водой. Минут пять ушло на то, чтобы перевязать левую ладонь и «помыться» — обтереться найденным в первом вещмешке тряпьём, щедро смоченным водой из бурдюков. Невесть что, конечно, но теперь я хотя бы выгляжу как человек. Нормальный человек.       Я уже набросил рюкзак на плечи и намотал на голову импровизированный тюрбан, собираясь уходить из столь «гостеприимного» места, как вдруг взгляд зацепился за масляную лампу, подвешенную под потолком…       Серьезно?! Черт побери, мне реально было мало переключений за последний месяц?!       С другой стороны, уходить просто так, не оставив гостеприимным хозяевам благодарственного послания?       На лицо, против воли налезла хищная ухмылка. Я и раньше чувствовал, что сильно изменился за прошедший в этом мире неполный месяц. Да и это неудивительно: сначала едва не умереть от обезвоживания под палящим солнцем, а после ещё и прожить несколько недель на арене, сражаясь с хищными животными, тупыми, но озверевшими «людьми» и относительно разумными местными, проводя свободное от боёв время в яме с мусором и при этом не сойти с ума — это нужно постараться. И нет ничего необычного в том, что подобный… Хах, выход из зоны комфорта здорово бьёт по мозгам. Да, я замечал эти изменения и раньше, но сейчас, в эту самую секунду совершенно точно и бесповоротно понял — внутри что-то надломилось. Нет, не сломалось, но встало на место, сделало сильнее.       И всё же. Я правда собираюсь это сделать?       Да.       Ну тогда нечего и яйца мять! Вновь высовываю голову из телеги и осматриваюсь. Тишина. На небе сияет полная луна, окружённая россыпью сверкающих звёзд, над песками стоит абсолютный штиль. Только вот мне кажется, или я слышу тихие стоны? Спрыгиваю на неожиданно холодный песок, чертыхаясь на большеногого хозяина стильных сапог. Ну да ладно, потерплю как-нибудь. А вот и недобиток, лежит на боку, свернувшись клубком и тихо поскуливает. Сильно ему прилетело, ничего не скажешь. Или это он при падении чем-то приложился? А какая разница? Пинком переворачиваю его на живот и тут же, не особо церемонясь, ставлю ногу ублюдку на затылок. Нет, я вовсе не жестокий человек, правда. В прошлый жизни мне не то, что убивать не доводилось, я даже муху и ту, старался не трогать, просто чтобы не стошнило от раздавленных внутренностей. Вот только ключевое слово здесь именно прошлой. Не могу сказать, что настолько здесь ожесточился, нет, буквально десяток минут назад я едва не оставил мучаться ту собаку из-за того, что убивать ее было страшно. В случае же с этим. Заслужил. Да и не человек он, так что не считается. Как там говорили любители превозмогания на Земле? «Уничтожение ксеноса преступлением не считается»? Или как-то так.       Пёс очень хотел жить. Он отчаянно задёргался, замолотил лапами, пытаясь достать меня когтями. В какой-то момент я даже услышал приглушённый вопль. А может быть мне просто показалось? Да, пожалуй, приму это за истину. Так или иначе, но через какое-то время движения садиста стали более рваными и конвульсивными, а затем он и вовсе затих.       Подождав ещё немного для верности, я убрал ногу с головы трупа и только сейчас обратил внимание на его сапоги. Не такие крепкие, как предыдущие, но вполне способные подойти под мой размер.       Минут через пять, предводительно отвязав от столба «людей», я уже откупоривал последний кувшин с маслом, выливая его содержимое на повозку. Два уже были опустошены мной внутри телеги. Закончив свое дело, я поставил опустевшую тару и, накинув на плечи свой рюкзак, взял в руки огниво. Да, я понимаю, что мне сейчас придется очень быстро убираться отсюда. Да, я понимаю, что меня вполне могут догнать крайне недовольные потерей всего имущества псы, но… Плевать. Зато, как говорится, будет весело. Да и за гостеприимство я расплачусь как следует, хе-хе-хе.       Шух-шух-шух.       Есть!       Масло вспыхнуло и весёлый огонек побежал прямо к повозке. Ну и мне, получается тоже пора. Разворачиваюсь и бросаюсь в заранее определенную сторону. Сейчас нужно взобраться на бархан, а там бежать будет легче!       И всё же, почему так радостно на душе?       Похоже, я где-то в глубине души — латентный пироман!

***

      Спешащий поскорее убраться подальше от стоянки алмазных псов человек был слишком сосредоточен на дороге и не смотрел вверх. Хотя вряд-ли он смог заметить мелькнувший в ночном небе смазанный, призрачный контур даже если бы знал куда именно нужно обратить внимание.       // Обновление статуса цели…       // Производится анализ…       // Когнитивные способности цели соответствуют уровню А-3;       // Подтверждено применение целью холодного оружия. Количество уничтоженных особей: 4;       // Особь 1. Уровень угрозы: желтый-3 (пониженный);       // Особь 2. Уровень угрозы: желтый-1 (повышенный);       // Особь 3. Уровень угрозы: желтый-2 (средний);       // Особь 4. Уровень угрозы: серый-3 (незначительный);       // Цель №431. Уровень угрозы: желтый-1 (повышенный);       // Оценка цели аналитическим модулем завершена. Параметры цели не соответствуют критериям интеграции.       // Вывод: интеграция невозможна.       // Подготовка отчёта… Завершена.       // Отправка отчёта… Успешно.       // Императивы обновлены: сопровождение цели №431, анализ параметров цели, формирование и отправка отчёта.       // Императивы подтверждены. Статус: выполнение…       Фрагмент ночного неба, похожий на нечёткое облако перегретого воздуха смазался, потерял чёткость и растворился на фоне полной Эквестрийской луны…