Башкирские мемуары. Юность

«Сон. Олицетворения видят во снах либо прошлое, либо знаки будущего. Айнуру часто снятся сны. Порой даже за стенкой слышно, как он ворочается. Потом топает на кухню попить воды. А я обычно сплю так крепко, что практически не вижу сны. Прошлое редко беспокоит меня, но бывает и такое, что я бухаюсь на мягкую подушку, а попадаю в горящий сарай. Вижу, как задыхаются в огне мои люди, а я бью закрытую дверь, чувствуя жар пламени. Просыпаюсь потом в холодном поту, однако, почти сразу засыпаю и утром уже не вспоминаю, что видел. Предсказания я тоже видел, когда был еще в Орде; меня рвали на части звери, насколько помню. Более яркий сон я видел уже, когда был в гостях старшего брата. Он был в то время Казанским Ханством. Тогда я был еще неполноценным олицетворением. Мне было около тринадцати человеческих лет. Я носил еляны (халаты) на размеры побольше, чтобы выглядеть старше, детский кинжал, коротенькую саблю. По статусу я должен был носить высокую войлочную шапку. Однако, видя меня — мелкого, на низенькой лошади, но в высокой шапке, люди не скрывали усмешек. Я выглядел смехотворно. В это время я был подчинённым Больших Ногаев — Исмаила, юного хана и старшего сына легендарного золото-ордынского военачальника Эдиге. Ему было пятнадцать человеческих лет, помню его хорошо: крепкого телосложения, смугл, с прямыми выжженными на солнце каштановыми волосами и медовыми, сверкающими глазами. Слыл красавцем, будущим батыром. Увидев меня в этой шапке, Исмаил долго валялся на траве и хохотал, вытирая проступившие слёзы. Потом ещё жаловался, что у него от смеха живот болит. Поэтому я носил только меховые шапки — они на мне хорошо сидели. Жаль, я еще не мог носить вещи, оставшиеся от отца — по размеру не подходили. Я разглядывал отцовскую кольчугу, с сожалением понимая, что она мне была очень велика. Увы, в последствии тяжелых ран и высасывания ханствами (Сибирского и Казанского, Ногайской Орды) моих ресурсов, я не был здоровым и совсем не рос. Бледный и вечно мерзнующий, я быстро уставал и долго спал. И для своего возраста я был низким и худым, из-за чего мне давали меньше лет. Жил я в вставке Исмаила, причём на моих землях. Хотя не уверен, можно ли так говорить, если в то время ничего моего не было, даже самому себе я не принадлежал. И все шло к тому, что я должен был раствориться в более сильных народах. Это естественный закон выживания: сильные пожирают слабых. Однако, я тренировался до упаду в надежде, что когда-нибудь в зеркале меня встретит высокий, сильный джигит. Но пока я видел бледную, недовольную мордашку со слишком большими для азиата болотисто-карими глазами. Я не был готов так просто умереть и упрямо верил, что стану сильным воином, независимым и суровым, как мой отец. Поэтому недавний сон меня взволновал. Ибо пророческие сны приходят к олицетворениям, к которым благосклонна судьба. Я сладко спал в родной юрте, укутавшись в войлочные одеяла и обнимая мягкие подушки. Разбудил меня солнечный зайчик. Открыв глаза, я обнаружил Исмаила, который сидел в центре на коврах, подобрав ноги по-турецки, и играя с небольшим зеркальцем. Он ехидно улыбнулся. — Доброе утро! Дрыхнешь до полудня, а мне не с кем поговорить. Я повернулся к стене и закрыл голову одеялом. — Зачем ты кутаешься, как капуста! — потянул одеяло Исмаил. — Жара, я вообще без одеяла сплю. — Я спать хочу! Вечером на ночную охоту же выхожу! Имею право выспаться днем, — начал сопротивляться я, хотя сон как рукой сняло. — У тебя нет прав, Байрас, только обязанности. Идем на речку, а! — Я не хочу! — Не пойдешь сам, я потащу. Ты легкий, мне не будет сложно. Ногаец вырвал с меня одеяло, а я рухнул с нар на ковер и пнул его по ногам. Исмаил едва не потерял равновесие, не успел он опомниться, как я прыгнул на него и свалил на пол. Мы долго боролись, бились об сундуки, роняли на себя вещи. В итоге Исмаил прижал меня лопатками на ковер. Проиграл, как обычно. — Сегодня ты дольше продержался. Уже не так сильно устаешь? — Не устал даже, — ответил я. — Крепчаешь, — Исмаил поднялся и подал мне руку. — А если я когда-нибудь одолею тебя? — Мечтать не вредно! Меня ханства не могут одолеть, ты то. Кстати, как раз хотел тебе рассказать кое-что. Давай быстренько перекусим и побежали на речку. Я лежал на горячем песке и млел от удовольствия. Журчание текущей воды усыпляло, над головой летали черноголовые чайки. Не зря пришли. Здесь очень хорошо. Исмаил всё ещё барахтался в воде, фыркая от попадающей в нос воды, и, как пёс, нырял. Я прикрыл глаза, окончательно расслабившись. Исмаил вышел на берег и попрыгал по песку. — Ай, песок горячий! Ты как вообще лежишь? Голову себе не напек? Исмаил отошёл к реке и я смекнул, что он собрался делать. — Не брызгай! Не надо! — крикнул я, вскакивая на ноги. — Покоя мне не даёшь! — Пока я жив, тебе покоя не будет! Исмаил лег на моё место, уже мокрое, — вот так лучше, не горячо. Ты куда убежал? Айда сюда! Я лег на более сухое место. — Ты как ящерица — на горячее ложишься. Тяжело, наверно, быть таким мерзляком. Это потому что малокровный, ешь побольше жира. Хотя, ты и так больше меня ешь. Не волнуйся, оттяпаю я твои земли у Айнура с Багадуром (Казанское и Сибирские Ханства), будешь полностью моим. Тогда тебе легче будет. Может быть. — Почему-то давно не приходили данщики от Багадура. — Ему не до этого пока. Я вот про это и хотел сказать, что сибирячок нам больше не указ. — Так он ведь и так не командовал вами. — Да, но теперь официально. Мы не имеем золотой крови, поэтому и независимости не могли иметь, официально мой отец был подданным Багадура, сибирский татарин ведь сын Орды. Но кишка тонка этому сопляку… — Так он старше тебя! — И что? Он ведь неполноценное олицетворение. «Как и ты» — А почему Айнур имеет свое ханство? Он ведь не сын Орде. — Потому что змееныш твой брат. Втерся в доверие Джучи, охмурил его дочку, назвался именем Орды и объявил себя наследником Золотой Орды. Так ещё и рассчитывает на что-то. Хитер зараза, но ты не боись, хлопнем его скоро, если не я, то другие. Большие Ногаи перевернулся на спину. — Кстати вы довольно сильно отличаетесь, — повернул он голову в мою сторону. — Разные такие. Мне недавно отец говорил, что Джучи отдельно тебя звал заключать договор. Они ждали твоего отца, легендарного воина, а вышел ты, совсем маленький. Ты даже олицетворение одно убил, да? — Да, и после этого Джучи не убил меня. — Знаешь почему? — Я был ниже колеса телеги. Монголы не убивают детей. — Мой отец предложил тебя оставить. Ты хоть и был борзым, но при правильном воспитании мог стать очень хорошим пополнением в армию. И стал бы, если бы Орда просуществовала дольше. — Да, при нём было так спокойно. — Ага, особенно, когда к тебе в гости налетел Тимур (сейчас это Узбекистан). — Ой, не хочу это вспоминать. — Дааа, — потянул Исмаил. — Столько кровищи было, словно целую лошадь резали. И кто же тот герой, который спас такого безнадежного тебя? — Ты, — вздохнул я. — И ты благодарен? — выжидающе улыбнулся Исмаил. — Безумно благодарен, — сквозь зубы ответил я. Мы некоторое время лежали молча, я рассматривал противоположные скалистые берега реки Агидели (Белой). Исмаил нежил лицо на солнце, распластавшись на песке. — Мне надо к казахам съездить. — Зачем? — Они же сны разгадывают. — Тебе что-то снилось? И ты не сказал? — Исмаил перевернулся на живот и подполз ко мне, охая от горячего песка. — Что снилось? — Нельзя сны рассказывать! — Мне можно! А ты уверен, что он пророческий? — Не знаю, поэтому и хочу пойти. — Расскажи! — он опустил голову на песок и исподлобья взглянул на меня своими медовыми глазами. Как я мог ему не рассказать? — Интересно. Наверное, было бы странно если бы тебе снились сны про судьбы ханств. Но если и так, то змея точно твой братец, а я тот самый красивый орел! — А тебе снились сны? — Да, — Исмаил посерьезнел. — Вороны над головой кружили. Не люблю этих тварей, противные птицы. Ты действительно сходи-ка в казахские степи. И мой сон тоже расскажи, только не говори, что мой, скажи что ты видел. Только не задерживайся, скоро праздник, соберутся все золото-ордынские народы. — Я тут причем? — Там будут соревнования, ты тоже будешь участвовать. — Я?! Шутишь? — А что не так? — Да так, — я опустил взгляд и начал ковырять песок. — Не стесняйся, может и своего братца одолеешь в чем-нибудь. — В чём я могу его одолеть? — Айнур не участвует в тех состязаниях, в которых слаб. Поэтому не знаю. Ладно, — Исмаил поднялся. — Жарко, я снова в воду. Исмаил начал медленно заходить в реку, а я поднялся и с разбега бросился в воду, забрызгав водой ногайца. — Утоплю, падла! — слышал я за спиной и смеялся. Не сможет, я лучше плаваю. Через три дня я собрался в дорогу. Путь предстоял длинный, но мне, кочевнику, не в тягость. Ладно, полукочевнику, но все равно не в тягость. Казахи были нашими соседями, однако мы с ними не контактировали. Казахское Ханство — сын Золотой Орды, однако, за золотой трон не боролся. Он мало общался с братьями и одно время попал под влияние Тимура, был он и пленным Эдиге — Ногайской Орды. А теперь совершенно свободный народ. Его имя так и переводилось: казах- свободный человек. Он ушёл от ордынских интриг и полностью посвятил себя семье. А семья у него, говорят, была большая: три сильных сына и уже их дети. Когда я из своих территорий перешёл в казахские степи, меня поразила тишина. Бескрайние открытые просторы. Из-под копыт Агидели поднималась пыль. Ветер шуршал сухими стеблями травы. Я никого на пути своём не встретил. А где хоть кочевья? К вечеру второго дня увидел дым за холмами. Поднявшись на холм, я обомлел. Вдоль степной речки располагались целых три больших кочевья. Столько юрт сразу рядом я ещё не видел. Тут явно живёт олицетворение! Наверно, они видели меня, кочевники от природы обладают острым зрением. Надеюсь, не примут за лазутчика и не пристрелят. В принципе и не должны. Тюркское гостеприимство и всё такое. Однако, например, мой отец стрелял без разбора во всех, кто заходил на его территорию, если верить папиным друзьям. Я, подняв столб пыли, спустился с холма и направился в самое крупное кочевье. Меня встретили люди, многие выходили с юрт посмотреть, кто пришёл. Язык у них был иной, однако, понятный. Одежда не сильно отличалась от моей. Это были те же знакомые мне кочевники. Я объяснил им, что я с севера со страны башкир и мне надо встретиться с их ханом. Мне указали на большую белую юрту и уступили дорогу. Из юрты выглянули две маленькие смуглые головки. Я почувствовал, что они такие же олицетворения, как и я. Детишки моего возраста. Я повеселел, потому что сильно стеснялся любых взрослых. Причём без повода, просто не мог побороть свою застенчивость. А тут ребята моего возраста, значит будет весело. — Ты кто? — спросил один из них, выходя из юрты. Казах был смугл, коротко стрижен почти под лысину, стоял босиком в белой рубашке и шароварах. Я спешился, подошёл поближе. — Ассалам Алейкум, братья, я ваш сосед с севера — душа народа башкир, меня зовут Байрас. — Вағалейкум Ассалям, — крикнули вместе дети. Вышел и второй, щекастый, плотный ребенок. Он был в одних штанах. Оба смотрели на меня узкими щелками черных глаз. Я таращил на них свои глаза и ждал, когда они представятся. Но они лишь молча разглядывали меня. Всё же я не выдержал: — Как вас зовут? — Нурали, — представился казах в рубашке. — Толеген, — представился казах без рубашки. «Ага, сразу понятно стало. А конкретнее нельзя?» — Олицетворения каких народов вы? Ребята замялись. «Зря спросил, они еще связаны со своими родителями, поэтому пока сами не понимают, кем являются. Это нормально. Тем более они намного младше меня, хоть и выше ростом и выглядят, как я. Да я могу быть и старше их отца.» Я обомлел от этой мысли. «Надо же, почему я раньше об этом не думал?» — Ты пришел бороться? — спросил меня Толеген. — Я? Зачем? — Так ведь молодые олицетворения путешествуют по народам, чтобы проверить свои силы. Я уже понял, что общаюсь с детьми. Они же совсем ещё мелкие ребята. Обычно это я ребенок в любой компании, так что мне было непривычно и приятно. «Ха, мелкие.» — Я пришёл по делу. Толеген подошел поближе и с ног до головы осмотрел меня. Я сейчас понял, что это был вообще малыш десяти человеческих лет на вид. Однако, он был выше меня ростом. Чем, интересно, его здесь так откормили? А потом с весёлым визгом он схватил меня своими крепкими ручками: — Я тебя в два счёта одолею. — Да я не хочу бороться! -начал вырываться я. — Отпусти. Толеген не отпускал, всё пытался свалить меня на землю. Что же, хорошо, будет тебе борьба. Толеген был неуклюжим, однако больше меня. А я был ловчее, он не успевал хватать меня, чтобы бросить через бедро. Да и я всё же, сколько ни пытался, поднять его не смог. Поэтому вырвался из объятий мальчишки и сбил с ног точным ударом в бок выше колена. Толеген упал, баюкая больное место. Я обвёл глазами собравшихся казахов. На ракрасневшегося Нурали и ноющего Толегена. Мда, неловко получилось, пришёл за помощью и бью одного из детей хана. Но он первый начал! — Сам виноват. Разве так гостей встречают? — произнес мужчина, который тоже наблюдал за нами. Смуглый, скуластый, с карими азиатскими глазами. Были у него и усы, которые очень шли ему. А ещё чёрные, как смоль, коротко стриженные волосы. Типичный степняк. Одет он был в просто, однако, уже чувствовалось, что он здесь хозяин. Этот пронзительный взгляд, крепкое тело. Было видно, что он силен (сейчас бы про такого сказали: харизма так и прёт). Это, должно быть, олицетворение Младшего Жуза, младший сын Казахского ханства, он ближе всех ко мне живет. Он жестом подозвал к себе: — Заходи, малай (мальчик), — и мы вошли в белую юрту. Я не ожидал такого, обычно дают время, чтобы привести себя в порядок, одеться в красивые вещи и перекусить. А тут так сразу. Но хан и сам был в одном сером бешмете да в черных потертых шароварах. Было странно видеть скромного хана на фоне роскошной юрты. Видимо, Младшему Жузу было все равно на свой внешний вид, да и наряжаться ради нежданного гостя он не собирался. Изнутри юрта была пустой, застеленной персидскими коврами и с висевшими над головой горящими свечами в золотых подсвечниках. Их одних вполне хватало, чтобы освещать помещение. В центре уже потрескивал очаг. Это была юрта для принятия гостей. Хан сел на роскошный ханский трон. Я же сел на ковёр напротив и зачитал сперва молитву, как полагалось этикету. Хан удивленно поднял брови, а потом словно вспомнил, что я старше, чем выгляжу и посерьезнел, но ладони поставил лодочкой, как полагалось при молитве. Олицетворения растут по-разному, хан был еще молод, однако, выглядел старше, два растущих олицетворения пили его силы. Когда я закончил, мы оба сделали жест, словно омыли лицо. — Так ты у нас мулла? — Нет, просто несколько сур для себя выучил. — Мои алабарманы совсем не хотят учиться. Приходит учитель, они прячутся, — начал было он и вдруг засмеялся. — Прости, я забываю, что ты старше, чем кажешься. Ты ведь с отцом моим встречался, Казахским Ханством, когда он был в плену у Эдиге. Он рассказывал про тебя. А ты знаешь, что твой отец — дядя моей матери? Её народ унаследовал мой младший сын, получается, что вы с Толегеном одной крови. Ты прости этого балбеса, он ко всем лезет бороться. Он не злой. Но больше так сильно не бей, иначе живым домой не вернёшься. Я внимательно слушал хана и забыл о том, что ни он ни я даже не представились. Хан сразу перешел на ты, без всяких официальностей и приветствий. — Байджур, так ведь? — тут подхватился казах. — Олицетворение башкирского народа. Но почему ты называешь себя по-другому? Я пожал плечами. На самом деле, меня Айнур начал так называть, остальные подхватили. Я тоже привык и начал откликаться на это имя. Почему татарину не нравилось моё имя — загадка. Но он говорил, что мусульманину языческое имя не подходит. Хотя кажется, что дело было не только в этом. Хан не стал допытываться. — Меня зовут Екилбай, Младший Жуз. Хан поднял голову и заметил через щель в двери, как за нами наблюдали карие глазки. Он крикнул: — Заходите! Зашли злой Нурали с поникшим Толегеном, который скосил на меня свои обиженные глаза. Они сели на подушки по обе стороны от отца. На правой стороне был Нурали, что означало, что он являлся наследником. На левой Толеген, младший ребенок. От осуждающих взглядов ребят мне стало неловко. Хан же был непроницаем, и мне пришла в голову мысль, что точно такие же глаза я видел у Казахского хана: ястребиные, жгуче карие. — Я не хотел так сильно бить, Толеген. Просто не рассчитал, — произнес я. — Ничего себе не рассчитал, ты, мелкий, совсем что ли борзый? — прорычал Нурали. — Я знаешь, что с тобой могу сделать? Одной рукой шею сверну, как котёнку. — Ну-ка, хватит! — прикрикнул хан, после чего те резко опустили головы. — А тебе, Толеген, урок. Можно и отхватить, если ко всем лезть. Несмотря на то, что джигит меньше тебя, он тебя одолел. Приятно? А нечего было докапываться до него. А ты, Нурали, на ровном месте врагов себе наживаешь! — Да какой из него враг? Мелочь, к тому же слуга ногайцев. Хан злобно взглянул на Нурали и рывком поднялся с трона. — Сидите здесь пока, я сейчас, — произнес Младший Жуз и, схватив за рубашку Нурали, вытащил его наружу. Мы молча сидели в юрте. Толеген совсем сник, даже не шевелился и не поднимал головы. Через некоторое время вернулся отец с сыном. Колыхнуло полотно двери, вошел Нурали, а за ним хан. — Ну? — он подтолкнул сына ко мне. — Прости, пожалуйста, за то, что оскорбил тебя. Ты не виноват в том, что оказался между кровожадными ханствами и то не значит, что ты слаб. Я кивнул, но потом подумал, что надо тоже за что-то извиниться, чтобы не было неловко перед ханом. — Вы тоже извините, я хочу дружить, а не враждовать. Взгляд Нурали смягчился, мы пожали друг другу руки. Толеген тоже подошёл мириться, мои ладони утонули в его шикорих ладонях. Этот мальчик вырастит джигитом. — Ты, наверно, голодный, с долгой дороги, поэтому о причине твоего визита позже поговорим. Приведешь себя в порядок, поужинаешь с нами. На завтра отложим разговор. Тем более, мне тоже есть, что тебе рассказать, — произнес Екилбай. И тут я смекнул, что Младший Жуз решил, что я пришел насчет торговых отношений, сотрудничества или посол ногайцев. Машалла, я же просто сон рассказать пришёл! Не ожидал, что меня воспримут настолько всерьёз. Было приятно, но хана ждёт сюрприз. Я не имею права заключать договора, так как подчинённый Исмаила. Эх, а я хотел бы с ними общаться. Хотя, он это знает же. Ох, что же делать? Ладно, без паники. Я скажу правду, ну и что, что не серьёзно! — Ой, забыл! Я принёс гостинцы, — тут спохватился я. Увидев яркие меха лисиц и куниц, мальчишки пришли в восторг. — Я тоже ходил на охоту, но таких пушистых не ловил, — гладил руками шерсть Толеген. — Байджур из лесной земли пришел, а леса богаты на добычу, — произнес Младший Жуз. Он сперва не воспрининял всерьёз мои подарки, но было видно, что ему понравилось. Он смотрел, как его мальчишки копаются в мешках, выбирая себе пушнину на шапки, пробуют мёд с бочонков, лошадиный кумыс и рассматривают кинжалы и прочие мелочи. Я был доволен. Приятно, что мои подарки так впечатлили народ.