Сегодня, завтра, всегда

Джеймс понятия не имел, сколько они бежали по этим ночным холмам, освещенные лунным светом. Он не осознавал себя, и даже не чувствовал землю под ногами. Сильнейшая усталость растворилась в конечностях, и со временем исчезла вовсе. Тело ощущало невесомость. Весенний мороз подгонял их вперед, захватывая в свою власть, но температура воздуха больше не воспринималась ни организмом, ни сознанием. Единственное, что чувствовал Джеймс — это холодная рука Северуса, которую он держал в своей горячей ладони. Их слияние дало необычное тепло, очень нежное и мягкое, согревающее сильнее, чем самое яркое пламя. Он не знал, почему обратил на это внимание: может психика хотела переключиться на что-то более спокойное, а может парень просто удивился, насколько это тепло было ему приятно. Мальчишки влетели во внешний двор Хогвартса, постепенно замедляясь в темпе, и забежали в открытый коридор, чуть не врезавшись в толстенные колонны. Как только изнуряющая беготня закончилась — к ним вернулось все телесное ощущение, и сил стоять на ногах больше не оказалось. Громко пыхтя, Джеймс обессиленно скатился по стене, откинувшись на спину. Он потянул за собой Северуса, которого не хотел отпускать до последнего, но тот отдернул свою руку и отошел в сторону, точно также свалившись на пол в метре от него. Кислорода мучительно не хватало. Мышечные судороги приносили колющую боль, руки дрожали. Сохатый потер мокрый от пота лоб и разлохматил волосы, влажные настолько, будто с неба полил сильный ливень. Он обнял себя за колени, опустив на них голову, и убаюкивал себя, стараясь справиться со стрессом. Только сейчас он смог полностью осознать свою безопасность, и даже сильнейшая боль на спине казалась ему приятной, потому что она доказывала то, что он все еще существует. Гробовая тишина начала успокаивать, а ночной мрак больше его не напрягал. Они живы. Они спаслись. Довольно продолжительное время парни просто сидели рядом друг с другом, не говоря ни слова. Каждый сосредоточился на себе, стараясь вернуться в спокойное состояние, что выходило крайне трудно. Они все никак не могли поверить случившемуся, но если Мародер был хоть немного подготовлен к встречи с оборотнем — Северус никак не ожидал, что его отправят на неминуемую гибель. — Ты как? — спросил Поттер, начиная приходить в себя. Снейп ему не ответил. Он сидел спиной к нему скрюченный, схватившись за голову, и еле заметно дрожал, не в силах выровнять дыхание. Парень словно до сих пор находился там, в Визжащей хижине, и чувствовал приближение смерти. То ли от паники, то ли от холода, его начало трясти, и это испугало Джеймса. Он заставил себя встать и подойти к нему, присев на корточки посмотреть, что же с ним творится. — Эй, ну ты чего. Все закончилось, слышишь? Нам ничего не угрожает. Слизеринец не был в состоянии говорить, не то что слышать. Парень тяжело и жадно глотал воздух, не решаясь даже открыть глаза. Он задыхался, чувствуя беспричинный страх, и не переставал прокручивать в голове ту ужасающую ситуацию, в которой мог умереть. Джеймс прекрасно его понимал. Вряд ли ему удастся когда-нибудь забыть то, каким беспомощным считал себя в момент опасности, как сердце его уходило в пятки, как страх парализовал его тело. Как будто он не Гриффиндорец вовсе, а всего лишь маленький ребенок, не способный сделать что-то большее, чем просто убежать. — Знаю, это было и правда ужасно, — мягко произнес Джеймс, слегка улыбнувшись. — Но мы молодцы. Мы смогли выбраться оттуда. Сохатый искренне хотел успокоить его, помочь полностью прийти в себя и избавиться от этих мучительных чувств. Он не знал, что делать, и правильные ли слова подбирает вообще. Снейп по-прежнему не отвечал, но он начал слышать его, различать предложения. Дыхание оставалось напряженным, но возвращало ритмичность. Слизеринец постепенно брал себя в руки. — Зато какие истории можно будет рассказывать в будущем! Никто не поверит, — он постарался посмеяться над своими же словами, но не вышло. — Ты меня слышишь? Все хорошо. Никто тебя больше не тронет. Эй, взгляни на меня, Северус. Джеймс бережно потянул ладонь к плечу парня, успокаивающе погладив его, но прикосновение сработало как триггер. Снейп резко подпрыгнул и отошел от неприятеля на несколько шагов, заставив его удивленно подняться и уставиться на него в ответ. В глазах Слизеринца не нашлось ни доли благоразумия, только ненависть, злость и прежняя неприязнь, не поблекшая даже после сегодняшней ночи. — Теперь я Северус?! — закричал он, захлебываясь словами. — Нужно было отправить меня на верную смерть, чтобы задуматься хоть о каком-то уважении, ведь так?! Джеймс обомлел. Он ошеломленно молчал, не спуская с него глаз, и совсем не мог понять, к чему были сказаны эти слова. Парень определенно сбил его с толку, поставив в неловкое положение, которое не позволило ему ответить хоть что-то. Смысл просто не доходил до него, и пришлось обуздать себя, чтобы обдумать еще раз непонятную речь. — Я не отправлял тебя в хижину, — спокойно произнес он, глядя на него с недоумением. — Ну конечно! Как будто ты не связан со своими друзьями, как будто вы не одно целое, и не делите тупой мозг на четверых! И тут Мародер начал злиться. Он не мог поверить в то, что говорит Снейп, даже если это и было сгоряча, под влиянием негативных эмоций. Ему не хотелось слышать такие грубые слова о своих друзьях, в том числе о Сириусе. Как бы сильно Джеймс не злился на лучшего друга — он не позволит его оскорблять, тем более такому жалкому Слизеринцу. — Я пришел к тебе на помощь, если ты не заметил. — Чтобы спасти собственную шкуру! — выпалил Снейп. — За мое убийство не сладко бы пришлось, правда? — Ты вообще себя слышишь?! — не сдержался парень, повысив голос. — Я прикрывал тебя все это время, и ты не представляешь, как я… за тебя… Поттер не смог произнести эти слова. Он не хотел признавать то, насколько сильно испугался за своего заклятого врага, и как был рад его спасению. Эти чувства ему было сложно принять даже для самого себя, что уж говорить о проговаривании их вслух. — Я не удивлюсь, если завтра тебя провозгласят героем, а меня будут заставлять благодарить тебя до конца моих дней, — сквозь зубы прошипел Снейп, смотря на него исподлобья. — Особенно Лили, которую ты так захочешь удивить этим лицемерным поступком! Слизеринец гордо развернулся, и быстрым шагом покинул это место, не собираясь выслушивать оправдания Гриффиндорца, а он, конечно же, хотел сказать многое. Поттер намеревался подорваться с места и догнать его, но сил на конфликт не осталось. Он стоял как вкопанный в открытом коридоре, обдумывая слова Снейпа, до сих пор не находя никакой причины его поведения. Как бы сильно они ненавидели друг друга, окажись Джеймс на его месте — точно чувствовал хоть какую-то благодарность за свою сохранность, в отличии от Нюниуса, так нагло оттолкнувшего от себя своего спасителя. «Быть такого не может, » — беспокойно думал парень. — «Снейп ведь должен был смягчиться, сказать спасибо…» — неспеша он начал сдвигаться с места, не вынося мороз весенней ночи. — «Он просто напуган, поэтому так отреагировал. Завтра успокоится и отблагодарит меня, несомненно» Конечно же Джеймс не жалел о своем решении помочь своему врагу, ни в коем случае, но хотел получить взамен хоть что-то, хоть какое-то почтение. Не от своих друзей, не от учеников Гриффиндора или других факультетов, не от профессоров, а именно от Северуса, потому что только недавно ему казалось, что все может измениться. С другой стороны, зачем ему вообще сдались эти изменения? Слизеринец ему совсем не симпатизировал, да и уважать его было не за что. Он решил отложить эти мысли, пока физическая истощенность не начала переходить в моральную. О том, чтобы вернуться обратно в хижину не было и мыслей. Сохатому необходимо время, чтобы смотреть как прежде на Римуса, и его нечеловеческую форму. У него не было сил даже злиться на кого-то. Он просто хотел отдохнуть. Парень шел по коридорам Хогвартса, еле перебирая ногами, и хватался за всевозможные поручни, лишь бы не упасть. Никогда раньше он не чувствовал себя таким уставшим, даже после многочасовых матчей по квиддичу, жестких тренировок или драк. Он не заметил, как прошел большую часть пути, никак не воспринял жалобы Полной дамы на его безрассудное поведение, и не обратил внимание на голоса, исходящие из гостиной своего факультета. Словно в тумане он шел вперед, отмахнувшись от внешнего мира. Даже когда перед дверью своей комнаты он увидел декана своего факультета и сторожа Хогвартса — казалось, ему просто почудилось. — Вот вы где, Мистер Поттер! — строгий голос Минервы МакГонагалл заставил его вздрогнуть. — Почему вы с такой наглостью нарушаете школьные правила?! Почему ваших друзей все это время не было в комнате, а мне и Аргусу приходится искать вас по всей школе?! — поначалу она пыталась быть тише, не желая тревожить чей-то сон, но в конце концов, эмоции заставили ее сорваться на крик. — Вы должны были отправляться спать сразу после ужина, или хотя бы не высовываться из гостиной, если захотелось пободрствовать ночью, но если уж на то пошло: не стоило игнорировать мои обращения к вам, когда вы так смело решили пробежать прямо перед моим носом! — Им не впервой гулять по школе ночью, — вмешался Аргус Филч, смотря на Джеймса прищуренными глазами, не скрывая нетерпеливого удовольствия от возможного наказания. — Просто раньше я не мог поймать их с поличным. — Спасибо, Аргус, теперь я в ваших словах не сомневаюсь, — разочарованно отозвалась женщина, чувствуя стыд за своих лучших учеников. — И так, Мистер Поттер, признавайтесь, где были, и где на данный момент находятся ваши друзья. Джеймс стоял неподвижно, смотря себе в ноги, и просто не мог сосредоточиться на разговоре. Он очень старался напрячь слух, разобрать по смыслу все предложения, но слова профессора туманом проскальзывали через него, меркнув на окончаниях. Парень молчал, не в силах дать ответ ни на один вопрос. Он качался из стороны в сторону. В глазах начинало темнеть. Минерва не могла не заметить его странное состояние, и взгляд ее стал более тревожным. Грязную одежду она подметила еще в начале, но не обратила на это внимание полагая, что это просто-напросто доказательство его безрассудного, ночного похождения за пределами Хогвартса. Джеймс выглядел совсем плохо. Он еле держался, чтобы не упасть, постоянно переваливая вес тела с одной ноги на другую, а дыхание было настолько напряженным, будто что-то душило его. Женщина крепко схватила его за предплечье, чтобы он не свалился на пол прямо перед ней. — Что это с вами? — настороженно спросила она, беспокойно оглядывая парня. Глаза ее упали на странные пятна, которые сложно было заметить в тусклом свечении. Ей сразу стало понятно, что это кровь. Она осторожно развернула его спиной к себе и громко ахнула, прикрыв губы ладонью. — Ваша спина! Ох… нам срочно нужно в больничное крыло. Аргус, нужно разбудить Поппи Помфри. Не стойте на месте, ну же! МакГонагалл потянула за собой Джеймса, уводя его прочь из гостиной, подгоняя Филча вперед. Мужчина повиновался, напоследок окинув парня озлобленным взглядом, явно недовольный тем, что наказание придется перенести на неопределенное время. Профессор обеими руками держала своего ученика за плечи, взволнованно вздыхая при его измученном виде. Смятенно она что-то говорила ему, не смолкая ни на минуту, вероятно, чтобы он заострил внимание на ее голосе и не терял сознание. Он с трудом разбирал слова, пытаясь поспеть за ее быстрым темпом. Женщина часто упоминала имя директора, и пыталась выяснить, где же сейчас находятся Сириус, Римус и Питер. Ее чрезвычайно пугало то, что они могут находиться в смертельной опасности, а может уже быть мертвы, раз Поттер единственный, кто вернулся. Он не хотел растрачивать энергию на разговоры, и тем не менее, ему настолько стало стыдно перед своим деканом, что держать ее в неведении и заставлять трепетать было неправильно. — Они в порядке, — тяжело пробормотал Джеймс, встряхивая головой, лишь бы не обеспамятеть. — И Северус тоже. — Северус Снейп? — удивилась Минерва, пристально смотря на него. — А он тут при чем? — Ему нужно быть менее любопытным, и более благодарным… Нужно было образумиться и подумать, что слова эти оказались лишними, но парень уже плохо соображал. Сознание его стремилось усиленно забыться во сне, а боль начинала ощущаться все сильнее, становясь почти невыносимой. Последующие события всплывали перед его глазами короткими, мутными сценами. Вот они влетели в лазарет, затем Минерва трепетно уложила его на кушетку, помогая снять окровавленную рубашку, после Мадам Помфри в ночной сорочке вбежала за Филчем в больничное крыло, с замиранием сердца поглядывая на изнеможенного юнца. — Божечки, что с ним приключилось?! Как такое могло произойти с бедным мальчиком?! — испуганно спрашивала женщина, волнуясь за каждого ученика так, как за своего родного ребенка. — Сама не знаю, — растроганно промолвила Минерва, хватаясь за сердце. — Поттер не в состоянии ответить прямо сейчас. Целительница осторожно помогла парню перевернуться на живот, и с такой же ласковостью поглаживала его, ужасаясь страшной картине. Джеймс не мог видеть, что творится у него на спине, но судя по реакции двух женщин — у него как минимум должна отсутствовать нижняя половина тела. Несмотря на тягостную сонливость, парню вдруг стало очень неловко, и он решил, что на самом деле, ему не так уж и больно, как они думают. Профессор МакГонагалл старалась держать себя в руках, но не могла сдерживать тяжелые вздохи, а бедная Мадам Помфри чуть ли не в панике искала нужные зелья, жалея пострадавшего как маленького детеныша. Ее отношение было искренним, но слишком гиперчувствительным, чего не всегда можно от нее ожидать. — Потерпи, мальчик мой, это будет неприятно, — заботливо предупредила женщина, помешивая горячее зелье, из которого шел пар. Когда раствор начал течь по его спине, боль пронзила все тело. Он тихо замычал, слабо сжав простынь в кулак. Кожа горела огнем, но он чувствовал, как она начинает медленно стягиваться, а кровь возвращаться в организм. Все это время, Минерва находилась рядом и любезно разговаривала с ним, успокаивая его и себя заодно. В моменте она смогла позабыть о нарушениях школьных правил и о своем гневе. Сейчас ее волновало только сохранность своих дорогих учеников, и ничего больше. Джеймс вытерпел еще несколько минут, и все-таки провалился в сон, не в силах больше пребывать в сознании. Ему было необходимо отдохнуть от этой ночи, позабыть как страшный сон ситуацию с Люпином, и отпустить расстроенные чувства, касающиеся Сириуса и Снейпа, но отключка не помогла. Ему снились кошмары, концовки которых были намного печальнее и страшнее, чем в реальности. Он почти не ощущал сна, просыпаясь каждый час в холодном поту, стараясь заснуть снова, чему всегда препятствовала боль. К счастью, Мадам Помфри провела с ним всю ночь, так что не пожалела для него успокоительного средства от бессонницы, эффект которого подействовал не сразу, но все же помог ему забыться. Фаза глубокого сна посетила его только под конец, предоставляя прекрасную возможность полностью реабилитироваться. Он был рад проспать три дня, если бы не громкий, отозвавшийся эхом стук, нарушивший сонную тишину. Джеймс тут же распахнул глаза и присел, зажмурившись от яркого солнца, и скрючившись от сильного жжения в спине. Парень прикрыл лицо ладонью, постепенно привыкая к свету, и легонько подсматривал одним глазком из-под пальцев. Прямо у входа он увидел профессора МакГонагалл, приближающуюся к нему. Выглядела она сонной, точно также, как он. — Мне не стоило так хлопать дверью, — добродушно сказала женщина, присев на соседнюю кушетку. — Поттер, как вы себя чувствуете? — Отлично, — уверенно произнес парень, не желая вновь оказаться в неловкой ситуации, где его будут жалеть как маленького ребенка. — Я не хотела вас будить, но раз вы проснулись — спешу сообщить о том, что три часа назад в школу вернулись ваши друзья. Джеймс протяжно замычал и закивал головой, стараясь показать хоть какую-то заинтересованность, но на самом деле, он ничего не почувствовал, по крайней мере не сразу. Конечно же они вернулись, целые и невредимые, ведь вылазки в полнолуние для них обычное дело. Подумав об этом, ему захотелось лечь обратно, изобразив перед этим искусственную радость, пока он не вспомнил Римуса. Память его прокрутила сцену, в которой оборотень беспощадно терзал свою морду, а с нее безостановочно вытекала ярко-алая кровь, заливая клыки и глазные яблоки животного. Затем он задумался о Сириусе, чей жестокий поступок мог бы привести к исключению из школы, если Снейп решится проболтаться о нем. Джеймс взбодрился от волнения, тяжело взглотнул и почувствовал, как сердце тревожно забилось быстрее. — Что с ними? — слабым голосом спросил он, готовясь к худшему. — Мистер Блэк и Мистер Петтигрю в порядке, а вот Мистер Люпин… — она замаялась с ответом, грустно уводя взгляд куда-то в сторону. — Он должен был лежать в лазарете рядом с вами, но после того, как Мадам Помфри обработала его раны — он убежал в гостиную, отказавшись здесь находиться. Поппи пошла уговаривать его вернуться, но все без толку. — Насколько сильно он пострадал? — допытывался парень, желая подорваться с места прямо сейчас, лишь бы встретиться с Люпином как можно быстрее. Минерва ему не ответила, но лицо ее было настолько печальным, что все стало ясно и без слов. Женщина положила ладонь ему на плечо, выражая свое сочувствие. Джеймс закусил губу, чувствуя тяготящее чувство сожаления. — Что они сказали? — ему было необходимо переключиться на другую тему. — Дамблдор разговаривал с ними? — Да, он провел с ними беседу, но в подробности меня не посвящал, — голос профессора выдал нотку раздражения, и было понятно, что этот факт действительно ее задевал. — Я знаю только то, что наказания не последует, ведь по словам Сириуса Блэка вы и Люпин пытались защитить Мистера Снейпа от нападения неизвестного существа, похожего на оборотня. — Да, так и есть, — тут же подхватил Джеймс, решив придерживаться этой байке, в которой правда и вранье смешались половина на половину. — А что со Снейпом? Его вызывали? — Дамблдор захотел, чтобы вы присутствовали вместе на разговоре, и дополнили события этой ночи, но я попросила отложить диалог на два или три дня, пока вы полностью не излечитесь. Мадам Помфри сказала, что это не займет долгое время. — Но ведь я нарушил правила. Разве мне не стоит в срочном порядке быть в кабинете директора? — Ваши друзья уже все рассказали, и этого достаточно, — сказала профессор, и тут же поморщилась. Она явно было с эти не согласна. — Снейп, судя по всему, отделался лишь легким испугом. Тем не менее я уверена, что он тоже мог бы рассказать что-то очень важное, и я не про детали. Он ведь… — Мы были с ним вдвоем, — перебил Джеймс, стараясь оттянуть ее от подозрительных мыслей. — Нам действительно лучше быть вместе, когда Дамблдор захочет узнать больше подробностей. — Хорошо. — согласилась она, слегка нахмурившись. — Выздоравливайте, Мистер Поттер. Минерва поднялась с кушетки и без настроения отправилась к выходу, оставив Джеймса наедине с собой. Так она думала, но в планах у него не было лежать в лазарете целыми днями, в ожидании затянувшихся порезов. Когда профессор покинула больничное крыло — ему пришлось выждать десять минут, чтобы точно не попасться ей на глаза. Парень без всякого сомнения подорвался с места, накинув на себя целехонькую рубашку, которую так любезно зашили и постирали для него эльфы-домовики Хогвартса. Мародер не собирался задерживаться, и быстрым уверенным шагом вышел из помещения, направившись в гостиную своего факультета. Самочувствие его по прежнему оставалось болезненно уставшим, но ему было просто необходимо увидеть своих друзей. — Джейми, что с тобой произошло? — послышался голос Мэри МакДональд, прошедший в паре метров от него. — Джеймс, ты что вчера устроил? — спросила Финниган, выйдя из кабинета Истории Магии, вместе со своим четвертым курсом. — Опять ищите приключений на задницу? — грубо бросил какой-то Слизеринец. Сохатому перекрывали путь, расспрашивая его о событиях вчерашнего вечера, но он всех игнорировал, не собираясь останавливаться на своем пути. Излишнее внимание впервые вызывало у него такое раздражение. Он старался никого не слушать, молчаливо проходя мимо всех любопытных учеников. Джеймс чуть ли не трясся от злости, прокручивая в голове все то, что хотел бы высказать Сириусу прямо в лицо. Он был готов кричать на него, и даже кинуться в драку, если это будет необходимо. Он не мог даже представить, каким перед ним предстанет его лучший друг, удививший его этой ночью своим поведением, которого парень никак не мог ожидать. Сохатый вошел в гостиную Гриффиндора, в которой, по великой случайности, не было никого, кроме Бродяги. Как будто судьба услышала его молитвы. Сириус растерянно наворачивал круги, и его движения выдавали в нем тревогу. — Доволен?! — выкрикнул Джеймс, озлобленно смотря на своего друга, который тут же обернулся, вздрогнув от его громкого голоса. — Люпину понравилась твоя выходка, не так ли?! Парень угрожающе подошел к нему, сжав руки в кулаки, но вид Сириуса был настолько растерянным и безвредным, что мысль о взбучке тут же исчезла, но злость никуда не делась. — Что ты наплел Дамблдору?! Осмелился признаться, или притворился, будто совсем не при чем?! — Я… Я не хотел, — заикаясь пролепетал парень, не решаясь взглянуть другу в глаза, страшась увидеть в них полное разочарование. — Я не думал, что так все обернется… — Ты вообще никогда не думаешь, Сириус! — не переставал кричать Джеймс. — Если бы Снейпа убили, тебе было бы плевать, но в ситуацию вмешался я, да еще Римус был важной фигурой! Конечно! — Мне не было плевать! — заявил парень, кусая губы от напряжения. — Я не желал ему смерти, я не такой человек! — А что насчет Римуса? — давил на него Джеймс. — Ты ведь знал, как это навредит ему, и все равно не остановился. — Знал… Но… — парень тяжело и громко взглотнул. — В моменте я правда об этом не подумал… — Значит это не было для тебя важно. — Не говори так! Это не правда! Джеймс никогда прежде не видел Сириуса в таком уязвимом состоянии, появившимся лишь в тот момент, когда их дружба могла оборваться, ведь для него она была дороже больше всего на свете. Парень растерял всю свою уверенность и дерзость, и весь вид его говорил о том, что это напряжение ему не вынести. От такого печального образа, даже Джеймс сжалился над ним. — Что с Лунатиком? — строго спросил он, хмуро смотря на него. — Плохо… Он не может прийти в себя. Услышав эти слова, Джеймс бросился в комнату, прекрасно представляя то, что его там ждет. Открыв дверь, сердце его сжалось от увиденного. Римус горько плакал, хватаясь за плечи Питера, и трясся всем телом, бормоча что-то себе под нос. Лицо его было изуродовано, все в кровавых бинтах, и в каких-то местах виднелись глубокие порезы, кровоточащие до сих пор. Их близкий друг, который так долго шел к принятию своей болезни — рыдал как маленький ребенок, выдирая свои волосы, с ненавистью оскорбляя самого себя самыми паршивыми словами. Питер окинул Джеймса растерянным взглядом, по которому сразу стало понятно, что ему необходима помощь, чтобы успокоить Люпина, но никто не знал, как это можно сделать. — Римус, ты меня слышишь? — Сохатый наклонился к его уху, слегка прижав ладонь к его спине. — Ты ни в чем не виноват, ты не мог себя контролировать. — Но я чуть не убил вас! — кричал он, крепко прижимая руки к лицу, не осмеливаясь взглянуть на своего пострадавшего друга. — Я ранил тебя… Мне так жаль… Мне так жаль Джеймс… Я порезал тебя... — Римус, не срывайся на себе, — неуверенно произнес Хвост, всеми силами стараясь облегчить его страдания. — В той хижине был не ты, а твое нечеловеческое я. Ты ничего не мог сделать. — Да, Питер верно говорит! — поддержал его Джеймс. — Выплачь это, но не причиняй себе вред. Больше не надо. — Я хочу извиниться перед Северусом… — он задыхался, делая большие паузы между словами. — Он был так испуган… Я не хотел этого делать… Я бы никогда… — Римус, он не должен знать, что ты оборотень, — напомнил ему Сириус, и хоть слова его и были верны, Сохатый бросил на него злой взгляд, пытаясь его заткнуть. Он съежился всем телом и опустил глаза, решив больше ничего не говорить. — Ненавижу себя… Я так себя ненавижу… Римус в панике закрыл голову руками, прижавшись к постели, и громко плакал, не в силах успокоиться. Питер оставался рядом с ним, присев чуть ближе, и просто молчал не зная, как его ободрить. Джеймс смотрел на него с бесконечным сожалением понимая, что их близкий друг вернулся в то депрессивное состояние, преследовавшее его всю жизнь, до появления Мародеров. Они смогли внести в него уверенность, помогли ему почувствовать себя значимым и нормальным, и сами же испортили все свои старания, сделав ситуацию хуже прежней. Пятнадцатилетний Римус будто вернулся в детство, в котором его отвергали, бросали, и парень не мог никому доверить свои чувства. Джеймс снова посмотрел на Блэка и тут же кинулся на него, но не чтобы ударить. Он схватил его за рукав и вытолкнул из комнаты, закрыв за собой дверь, чтобы их не слышали. — Это на твоей совести, ты понял? — Я знаю… И я сожалею… Джеймс пристально смотрел ему в глаза, пытаясь ухватиться за любую мелочь, чтобы выпустить на него еще больше агрессии, но не увидел там ничего, кроме искренности, и страшного чувства вины. Больше он не хотел его трогать. Парень отпустил его и отошел в сторонку, стараясь переварить все произошедшее за этот день. Мародеры впали в настоящее отчаяние, и дружба их впервые пошатнулась. — Джеймс, прошу тебя, не говори Римусу о том, что я сделал… — тихо произнес Сириус, и голос его впервые звучал столь печально и умоляюще. — Я этого не перенесу, и он тоже... Конечно же лучший друг не мог ему отказать, хоть и считал, что это могло бы быть заслуженно. Парень не хотел портить отношения внутри их славной компании, и решил не давать Люпину даже намека на причастность Сириуса в этой ситуации. В компании Мародеров образовалось напряжение, подорвавшие их общение друг с другом. Спустя два дня ничего не изменилось. Они по-прежнему оставались друзьями, но особо не разговаривали. Римус остался под присмотром Мадам Помфри, которая сосредоточила на нем все свое внимание, стараясь избавить его от будущих шрамов. Поттера она отпустила уже на следующий день, после происшествия. Среди учеников поползли слухи насчет Мародеров. Никто не мог оставить без внимания Джеймса с его сумасшедшей беготней, а также строгие высказывания профессора МакГонагалл в спальне Гриффиндора, которые слышали многие в ту злополучную ночь. Ситуация просто не могла быть скрыта ото всех, по крайней мере из-за Римуса и его ужасающих ранений, но никто из друзей, конечно же, его в этом не винил. Мародеры ходили на уроки максимально отрешенно ото всех, надеясь на то, что никто не сможет догадаться об их секретах. Открыто их никто не обсуждал, но они знали, что многие шепчутся за их спинами, обсуждая ночные приключения героев. Друзья молча проходили по коридору Хогвартса, чуть ли не на иголках ожидая очередного расспроса о той страшной ночи. К счастью, Люпин пока не выходил в общество, и не мог слышать эти разговоры, омрачающие их еще больше. Джеймс ходил как в тумане, никогда прежде не ощущая подобного напряжения. Он смотрел себе в ноги, и даже не заметил с кем столкнулся плечом к плечу в коридоре, отреагировав не сразу. — Извини! — громко проговорил Джеймс и обернулся. Тот с кем он столкнулся, был Снейп. Конечно же ученики, проходящие мимо, с удивлением уставились на него, как будто услышали какую-то шокирующую новость из волшебного пророка. Мародеры отреагировали точно также, смотря на друга как на какого-нибудь сумасшедшего. Никто не мог поверить, что сам Джеймс Поттер будет за что-то извиняться перед Северусом, даже если это вышло абсолютно случайно. Парень смутился. Если бы он сперва посмотрел на того, с кем столкнулся — точно не стал бы извиняться перед ним. Снейп тоже оглянулся, но судя по его хмурому взгляду он единственный, кто заметил безнамеренность в словах своего врага, и постарался не обращать на это внимание. — Даже после той ночи я не смягчусь, и тем более, не буду просить прощения, — небрежно проговорил Сириус, со злобой посматривая в спину Слизеринца. — Я не заметил, что это был он, — грубо высказался Джеймс, чувствуя неловкость. — Ну так крикнул что-то напоследок, а то смотри, какое на тебя внимание. — Говорить всякую хрень — это по твоей части. — А ты все это время так, чисто за компанию был! — разозлился Сириус. — Лунатику бы это не понравилось… — тихо промолвил Питер, мгновенно поникнув из-за их разговора. Джеймс и Сириус тут же стыдливо замолчали, услышав слова своего друга. Они представили, как бы отреагировал Римус на их конфликт, и в воображении он выглядел настолько грустным и несчастным, что друзья решили навсегда забыть о случае в Визжащий хижине, как будто его никогда и не было. Джеймс очень хотел напомнить лучшему другу о его проступке, но пришлось сдержаться, чтобы не расстраивать Люпина, пострадавшем больше остальных, в моральном плане. Весь день проходил напряженно, и между друзьями все никак не мог наладиться контакт. Сириус и Джеймс больше не ссорились, но и разговаривать не знали о чем. Питер был слишком чувствительным к атмосфере вокруг, и не мог никак помочь смягчить обстановку, хотя очень пытался, но в конце концов опустил руки. Про Римуса и говорить нечего. Он просто закрылся в себе, и ни с кем не разговаривал, попросив Мадам Помфри никого к нему не подпускать. Джеймс тоже решил абстрагироваться от внешнего мира, в очередной раз погрузившись в свои мысли. Довольно продолжительное время он думал о предстоящем разговоре с директором, но эти мысли были слишком тревожными, так что он переключился на Лили, но и она на данный момент его не особо интересовала. Джеймс думал, на кого заострить свое внимание, и долго размышлять не пришлось. Северус. Прошло два дня, а он до сих пор его не отблагодарил. У них не было возможности поговорить с глазу на глаз, а провозглашать перед всеми Джеймса своим спасителем Снейп не хотел. В этом плане Гриффиндорец прекрасно его понимал. Никто не захочет открыто выражать свою благодарность врагу, которого ненавидел все эти годы. Джеймс бы точно не стал. Но Снейп бы мог постараться хотя бы намекнуть, или поменять свое отношение и не бросаться презрительными взглядами. Хорошо, спустим это на скверный характер Слизеринца. Возможно, Северус был благодарен, и хотел бы сказать спасибо, если бы они оказались наедине в пустой комнате. Джеймсу стало невыносимо интересно, и ему бы очень хотелось это узнать. Он не мог вывезти мысли о том, что его бесконечная тревога за своего врага, и радость за его спасение были напрасны, и ничем не вознаграждены. Он считал, что узнав эту информацию — сможет успокоиться, и наладить контакт с друзьями, собой и Снейпом. Но как же это узнать… И вдруг, его осенило. Оборотное зелье, которое готовил Люпин еще две недели назад. Он вспомнил, что выпил не все, и в футляре оставалось еще пару глотков, на крайний случай.