Сегодня, завтра, всегда

После того страшного происшествия прошло три дня. Джеймс успел позабыть о нормальном сне и здоровом питании, пребывая в постоянной нервозности. Он не ощущал близости с друзьями, раздражался от каждого вопроса, касающегося той ночи, и ждал неизбежного разговора с Альбусом Дамблдором, который, возможно, повлечет за собой еще больше проблем. Тем не менее, никто до сих пор не знал о том, что Северус был за пределами Хогвартса в тот день, а это значит, что он пока никому ничего не разбалтывал. Джеймсу было необходимо заучить выдуманную историю, чтобы пересказать ее в том же порядке, как это сделали его горе друзья. Тогда у директора не возникнет вопросов насчет их несходства. В этом был смысл, но он в щепки разбивался при мысли о том, что Слизеринец, скорее всего, не будет согласен придерживаться такому обману. Вряд ли он пойдет навстречу своим заклятым врагам, и согласится с тем, что они стали его спасителями. — Давай повторим еще раз, — серьезно начал Сириус, подготавливая друга каждый вечер в спальной комнате. — Мы втроем проследили за Нюниусом и увидели, как он проникает в секретный проход под Гремучей ивой. Я отправил тебе сову, чтобы ты помог нам спасти его, поэтому в срочном порядке выбежал из школы. Затем ты и Римус отправились за Слизеринцем, и встретили там страшное, неизвестное существо, которое напало на вас. А я… — А ты стоял в сторонке и наблюдал, — холодно перебил его Джеймс. — И Снейп как-то сам узнал о секретном проходе. — Все, я так больше не могу! — устало бросил парень, подорвавшись с места. — Бродяга, ну не уходи, — умоляюще вымолвил Питер, перекрыв ему путь, когда он собирался выйти из комнаты. — Он еще долго мне будет это припоминать?! — выкрикнул Блэк с исказившимся лицом. — Я уже извинился, а Джеймс, судя по всему, ждет от меня чего-то большего. Постоять на коленях, например, перед этим тупым Нюниусом, который сам виноват в своем любопытстве! — Джеймс пострадал, вот он и злится, — защищал его Питер. — Пройдет время, и все забудется. — Сомневаюсь, — выпалил Поттер, не в силах скрыть обиду. — Джеймс, ну хватит! Сириус закатил глаза и вышел, достаточно сильно оттолкнув от себя Питера. Он расстроенно проводил его взглядом, выглядя при этом крайне подавлено. Парень находился вне конфликта и пробовал все исправить, но никто не обращал на него внимание. Хвост всеми силами старался сохранить их дружбу. Он будто схватился за середину каната, который перетягивали в разные стороны, и пытался удержать его в стабильном состоянии, до боли натирая ладони. Джеймс не злился на Петтигрю, в открытую признавая, что считает его достаточно глупым для того, чтобы поддержать идею более сообразительного Сириуса, пришедшего к этому решению абсолютно сознательно. Римуса пока не было в их компании. Он находился в лазарете, не позволяя никого к себе подпускать. Мародеры не знали точно, как он себя чувствует, но догадаться было не сложно. Сириус и Джеймс не переставали ругаться, а в состоянии гнева были страшны как адское пламя. На самом деле, им было даже хорошо без Люпина, ведь не стеснялись выпускать друг на друга все негативные эмоции. Джеймс не мог простить Сириуса, а он в свою очередь устал слышать обвинения в свой адрес после тысячи извинений. Все шло к краху. Осталось совсем немного до назначенного собрания. Начинался последний урок третьего дня после того злосчастного полнолуния, и Джеймс постоянно посматривал на часы, сверяясь со временем. Надеяться на еще один свободный денек было бессмысленно. Он просто знал, что совсем скоро его позовут за собой, и этого нельзя было избежать. Сириус не разговаривал с Джеймсом, но внимательно слушал его разговор с Петтигрю, который постоянно просил пересказать выдуманную историю, на что чаще всего получал раздраженные высказывания. Все были напряжены до предела, особенно когда за их спинами возникал еле различимый шепот всяких сплетников, мельком подглядывающих на них. — Эй, парни, — открыто обратилась к ним Марлин МакКиннон, и все ученики мгновенно замолкли, прислушавшись к диалогу. — Что случилось с Римусом? — Заболел, — коротко ответил Бродяга. — Чего вы сказки рассказывайте! — воскликнул Тивери Маклагген. — Вы видели раны на лице Римуса? Он истекал кровью, когда мадам Помфри вела его в больничное крыло. Джеймс готов был ударить однокурсника в ту же секунду, и Сириус прекрасно понимал его в этот момент. Они сжав кулаки смотрели на него требуя, чтобы он поскорее заткнулся. — Скажите честно, вы ходили в Запретный лес? — влезла Финниган, состроив порядком тысячи теорий об их подозрительных, ежемесячных исчезновениях. — Или же вступили в сделку с браконьерами? — Чепуху несешь, — не сдержался Блэк, нервно поддергивая ногой. — Прекратите додумывать историю, идиоты. — Не кипятись, Сириус, — Марлин попыталась успокоить его. — Нам же просто интересно. Мы беспокоимся за вас. — Не похоже это на беспокойство, — отрезал Джеймс. — Вы слишком навязчивы. Парень сидел в неудобной позе, низко склонившись к своей парте, желая стать невидимым для всех. Впервые он испытал такое неприятное чувство к дотошному вниманию к нему и его компании. Парень бегал глазами по всему кабинету, останавливаясь на каждом ученике, стараясь отпугнуть от себя все нежелательные взгляды. Он задержался на Лили, одной из немногих, кто за ними не наблюдала. Судя по выражению ее лица, девушке была неприятна вся эта обстановка. Возможно ей не нравилось то, что Мародеры в очередной раз оказались в центре каких-либо событий, а возможно, она сочувствовал Римусу, которого так нагло обсуждают за его же спиной. Затем Поттер поглядел на Снейпа, который сидел отстраненно и тихо, впрочем, как и всегда. Но он радовался тому, что Слизеринец не вступает ни с кем в разговор, хотя был уверен, что он точно слушает все эти сплетни. — Северуса в ту ночь не было в комнате, — вдруг произнес Эйвери, специально повысив тон, и все помещение погрузилось в гробовую тишину. — Может он нам что-то недоговаривает? Джеймс остолбенел. Сириус и Питер тоже. Даже Снейп поднял голову и поглядел на своего однокурсника, явно не ожидая, что его все-таки приплетут к этой истории. Мародеры надеялись, что эта деталь на веки вечные останется в тайне ото всех, но были готовы к ее разглашению от лица самого Снейпа, а не от его чертовых соседей по комнате. Они не могли даже оспорить этот факт, и потерянно смотрели на реакцию учащихся, складывавших в голове весь пазл возможных событий той ночи. Джеймс не мог вынести этой давящей атмосферы. Он был готов выбежать из кабинета, подорвав с места своих друзей, но не успел. Дверь резко распахнулась, и внутрь вошел Филиус Флитвик, а за ним Минерва МакГонагалл в паре с Горацием Слизнортом. — Мистер Поттер, Мистер Снейп, вас хочет видеть Альбус Дамблдор, — сообщил Флитвик, явно недовольный тем, что учеников могут отпрашивать с его уроков. — Прошу, проследуйте за профессором МакГонагалл. Джеймс опешил. Он знал, что этот момент наступит совсем скоро, но не думал, что это произойдет при всех учениках Гриффиндора и Слизерина. Даже если бы Эйвери не упомянул Снейпа, получается, все вскрылось бы в любом случае. Мародеры впервые разозлились на своего декана считая, что их просто подставили, предоставив учащимся прекрасную возможность приблизиться к разгадке их тайны. Снейп поднялся первый. У него не находилось причин, чтобы нервничать, и тем более он не был против, чтобы окружающие наконец-то узнали настоящую правду, хотя явно не спешил раскрывать ее сам. Джеймс сидел на месте, судорожно смотря то на профессоров, то на Северуса, то на своих друзей, как будто они могли ему чем-то помочь. Питер поддержал его, похлопав по спине, и даже Сириус пожелал ему удачи, беспокойно провожая приятеля глазами. Сохатый поднялся, и неуверенным шагом направился к выходу, пройдя к своему декану. Он низко опустил голову, не желая знать, как на него смотрят. Парень чувствовал себя совсем плохо. Оба учащихся и оба профессоров ступали по опустевшим коридорам Хогвартса. Минерва МакГонагалл с важным видом смотрела вперед, и ни с кем не разговаривала, в отличии от Горация Слизнорта, то и дело пытающегося разговорить Джеймса, ожидая от него интересный диалог. Он не особо вникал в ситуацию, и даже не понимал, почему подростки находятся в такой молчаливой растерянности. Мародер то и дело осматривался на Снейпа, сожалея о том, что не решился поговорить с ним раннее. Он пытался привлечь его внимание, показать хотя бы взглядом о чем думает. Ему нужно было намекнуть любыми способами на то, что события той ночи не должны разглашаться, иначе всю компанию Гриффиндорцев исключат из школы и отправят домой. С другой стороны, с чего это Снейп согласится их выручить? Он ведь только и мечтал, чтобы его врагам досталось по заслугам за все, что они ему сделали. Даже сейчас он упорно не желал встречаться с ним взглядом, хотя точно знал, что на него смотрят. Им не потребовалось много времени, чтобы дойти до пункта назначения. Профессор МакГонагалл первая остановились перед каменными горгульями, сторожившими вход в кабинет Дамблдора, и произнесла пароль. Стена тут же раздвинулась, открывая проход, в котором находилась закругленная каменная лестница, прокрученная спиралью к верху. Все четверо шагнули на первые ступеньки, стена сзади сомкнулась, и лестница понесла их наверх. У Джеймса закружилось в голове. Пол плыл у него из-под ног. Он не мог перестать думать о возможном раскрытии их секрета, и готовил себя к самым худшим последствиям. Оказавшись перед дубовой дверью, профессор стукнула несколько раз, и не дожидаясь ее самостоятельному открытию вошла, потянув за собой остальных. У Джеймса все внутри дрожало от страха, но атмосфера, царящая в кабинете директора, заставила его хоть на недолгое время почувствовать себя в безопасности. Здесь было ярче, чем в любом другом помещении. Ослепленный, Джеймс прикрыл уставшие глаза, потерев их до красноты. Он не сразу смог открыть их, и все-таки прекрасно чувствовал на себе пронзительный взгляд голубых глаз. Дамблдор сидел за письменным столом, сложив на него руки, и поддался вперед, с интересом наблюдая за учениками. — Я вас ждал, — сказал Альбус бархатным голосом. — Обещаю, разговор будет недолгий. Добрый тон старика внушал уверенность и спокойствие, но Джеймс боялся, что это может оказаться ловушкой. Директор всегда был снисходительный к Мародерам, настолько, что даже они удивлялись тому, как легко им было уйти от ответственности за свои деяния, часть которых была связана со Снейпом. К слову о нем — парень стоял в самом углу неуютного для него кабинета, и было видно, что к Альбусу он питает лишь глубокую обиду. Парень не смотрел ни на старика, ни на врага. Рядом с ним Профессор Слизнорт, вид которого был настолько непринужденный, что стало понятно — его совсем ничего не волнует. — Чтож, полагаю, я могу идти, — со свойственной юмористической усмешкой произнес Гораций, направляясь к выходу. — По-моему, ваш ученик недавно чуть не погиб, — укоризненно напомнила Минерва, хмуро смотря на коллегу. — Мистеру Снейпу нужна ваша поддержка, как и Поттеру моя, — она взглянула на Дамблдора. — Альбус, позволь нам присутствовать на этом разговоре. Я не думаю, что дело со Снейпом и Поттером имеет секретность, которую нельзя раскрывать их деканам. — Хорошо, вы можете остаться, — недолго думая ответил мужчина, заставив всех присутствующих удивиться. Женщина не ожидала, что ее просьбу так легко одобрят. Вероятно, она долгими ночами готовилась к этой встрече, и репетировала речь, чтобы уговорить директора о своем нахождении здесь. — Ну, если разговор будет недолгим, — со вздохом согласился Слизнорт, оставаясь позади всех в дверях. — Я уже пообщался с твоими друзьями, Джеймс, — с улыбкой произнес Дамблдор, явно давая понять, что ему нечего бояться. — Мне поведали вашу историю, в которой вы все спасаете Северуса от смерти. Джеймс тут же оглянулся на Снейпа, который был мрачнее тучи. Парень завел руки за спину, до боли сжимая свои пальцы, и нервно поддергивался, не в силах скрыть свою злость. — Я не хочу, чтобы вы пересказывали эту историю, так как за вас это сделали друзья, — продилжал старик. — Я просто хочу прояснить некоторые моменты, не дающие покоя моей старой голове. Как вы узнали о том, как обезвредить Гремучую Иву? Джеймс побледнел. Почему Дамблдор задает этот вопрос именно ему? Разве Сириус не говорил, что именно Снейп вошел в потайной проход, и они якобы даже знать не знали о нем. Парень лихорадочно оглядывался на врага, но судя по всему, он даже не слышал вопроса, глубоко погрузившись в свои негативные мысли. Спасения ждать было не от кого. — Я… я не знаю… — Джеймс едва переводил дух от волнения. — Нужно спросить Снейпа, ведь… это он… он обезвредил дерево… Никогда прежде ему не приходилось так врать, полностью переворачивая события той ночи. Он был честным человеком, как и все Гриффиндорцы, но признавался даже себе, что частенько приукрашивает истории, или же сглаживает углы. — Тогда скажи, что за зверь прятался в Визжащей хижине? — спросил Дамблдор, и новый вопрос еще больше ввел Мародера в ступор. На этот раз, Джеймс осмотрел всех присутствующих. Слизнорт по-прежнему не хотел вникать в суть происходящего, и чисто формально стоял рядом со Снейпом, не поддерживая его абсолютно никак. Профессор МакГонагалл напротив, слушала очень внимательно, и как ожидалось, на ее лице было то же недоумение, что испытывал Джеймс. Дамблдор уже и позабыл о первом вопросе, и даже не посмотрел на Снейпа, который мог дать на него точный ответ. Он явно не хотел его спрашивать о чем-то. Его как будто и не было в этом кабинете, и директор просто напросто не видел перед собой второго ученика. Ему он не был интересен, и это заметили все, кроме Слизнорта, конечно. — Мистер Поттер, ответьте на вопрос, — попросила Минерва, выведя ученика из тумана своих мыслей. — Это был огромный волк, — тут же выдал Джеймс и понял, как глупо выглядит. Ведь они проходили оборотней на этом курсе, и он точно должен знать, как они выглядят. — Оборотень, то есть… — Оборотень, — задумчиво повторил Дамблдор, пристально смотрят на него. — И вы все четверо столкнулись с ним? Вы, Питер Петтигрю, Сириус Блэк, Снейп и… Римус? Конечно же старик знал о том, что Люпин страдает от Ликантропии, и возможно даже понимал, что вся история Мародеров полный бред. Вот только зачем он задает такие неудобные вопросы? А может быть, Северус на самом деле существует для него, и он проверяет ученика? Сдаст или нет? Джеймс в очередной раз посмотрел на него. Вид его стал еще мрачнее. Он раскачивался в разные стороны, успокаивая себя словно ребенок, и заметно кусал себя за внутреннюю часть щеки. — И последние два вопроса, — сказал Дамблдор, после продолжительного напряженного молчания. — Правда ли то, что вы отважно бросились на помощь Снейпу, когда ему стало любопытно, что скрывает в себе Гремучая ива? — Да, это правда, — сказал Джеймс, тяжело взглотнув. — И то, что вы и Мистер Люпин пострадали в схватке с оборотнем? Джеймс почувствовал себя совсем неловко. Зоркий взгляд директора будто видел его насквозь, его чувства, эмоции, мысли. Он не знал, было ли то, что скрыто в его подсознании действительно невидимо ему. Джеймс неуверенно кивнул, стараясь не отводить глаз. — Чтож, тогда я не вижу смысла как либо вас наказывать, тем более, профессор МакГонагалл, насколько я знаю, забрала с каждого из вас по пятьдесят баллов, и их надо вернуть. Я бы хотел похвалить вас за такую отвагу, и смелость в нарушениях правил, в угоду спасения человека, с которым, как я знаю, у вас не лучшие отношения. Джеймс не мог поверить своим ушам. Он так боялся этого разговора, а в итоге все прошло быстро и незаметно, а в конце его даже похвалили. Парень ошарашенно смотрел на директора, не зная, что и сказать. Ему показалось, что на этом разговор окончен, и он может идти, но оглянувшись на декана своего факультета, на Горация и на Снейпа понял, что в замешательстве не только он. Особенно Минерва, вид которой был даже запутаннее, чем у всех остальных. — Постойте, Альбус! — вмешалась она. — А что насчет Снейпа? Вы ведь не спрашивали его о случившемся? — О, да, конечно, — высказался мужчина, и вряд ли он действительно бы обратил внимание на Слизеринца, если бы ему не напомнили о нем. — Северус, не хочешь ли ты что-то сказать нам? Когда взрослые дали ему права голоса, он тут же открыл рот, чтобы начать долгую, но правдивую историю, как вдруг, что-то заставило его остановиться, и это даже не был взгляд Джеймса, который опустил голову вниз ожидая того, что должно было произойти. На самом деле, он прекрасно бы понял, если бы Снейп решил рассказать, как его отправили на верную смерть, ибо это и правда было ужасно. Тем не менее, он замолчал, не в силах сказать ни слова. Джеймс осторожно поглядел на него и увидел, как парень судорожно оглядывается на него, не решаясь заговорить. «Он что, не хочет сдавать нас? Ради меня?» — подумал Джеймс, не отрывая от него глаз. Снейп напряженно дышал, у него явно происходила внутренняя борьба. Тишина начинала давить на него, а взрослые уже не надеялись услышать от него хоть что-то благоразумного, как вдруг, Минерва подорвалась с места и подошла к Слизеринцу, приложив руку к его спине. Парень вздрогнул от ее прикосновения и отшатнулся, с опаской глядя на нее. — Снейп, ничего не бойтесь рассказывайте, — попросила она, единственная, кто стремился узнать правду. «Не уговаривайте его… молю вас…» — снова думал Джеймс, и в этот момент, Северус снова оглянулся на него, задержав на нем взгляд на несколько секунд. Сжав губы, он заломил себе руки, и все же принял решение. — Все так, как уже было сказано… — произнес Северус тихим, и очень печальным голосом. — История подтвердилась, причем от всех действующих лиц. Гораций победно усмехнулся, явно чувствуя скорую возможность покинуть это странное, ненужное ему мероприятие. Минерва же смотрела на Снейпа очень мягким, и сочувствующим взглядом. Она знала, что он что-то скрывает, понимала, что эти тайны даются ему очень тяжело. Парень сдвинул свою гордость на задний план, тяжело справляясь с этим давящим чувством, которое Дамблдор смог усилить еще больше, присвоив Джеймсу сто очков, за спасение Слизеринца, тем самым вернув им половину потерянных баллов. — Вы можете быть свободными. — Но… Альбус… — растерянно произнесла МакГонагалл, не желая уходить. — По-моему, у вас должен быть урок, Минерва? — напомнил ей Дамблдор, с улыбкой глядя на нее. — Думаю нам всем нужно отпустить эту ситуацию, и жить дальше, как ни в чем не бывало. Минерва хотела бы еще что-то сказать. Она явно не была довольна происходящим, но не могла ничего поделать. Женщина гордо прошла к выходу, слегка подтолкнув Джеймса в плечо, велев ему следовать за ней. Снейп резко развернулся, поспешив выйти из этого места, яркого и красочного, но такого ненавистного ему в этот момент. Гораций Слизнорт, который так хотел сбежать отсюда первее всех остальных, поспешил вслед за своим учеником. Джеймс должен был радоваться тому, что все обошлось, или хоть немного успокоить свою внутреннюю тревогу. Вот только это чувство заменило другое. Он огляделся и снова поглядел на Дамблдора. Ему так и хотелось спросить… нет, закричать ему в лицо и задать вопрос, почему он так безразличен к Снейпу? Почему не задавал ему никаких вопросов по поводу той ночи?! А затем Джеймс повернулся к Слизнорту, и хотел обвинить его в том, что он больше остальных причастен к тому, что его ученик больше никогда не сможет почувствовать себя в безопасности. Эти глупые мысли не давали ему покоя. Он был зол, настолько, что признался даже себе в том, что считает эту ситуацию просто несправедливой. Ведь его лучший друг подверг Снейпа такой опасности, и он действительно чуть не умер, если бы Джеймс не подоспел ему на помощь. Но при чем тут его героизм? Это ведь совсем неважно, когда вся суть состоит в том, что ученик чуть не погиб. Конечно же он не хотел, чтобы их исключили из Хогвартса, не хотел наказания ни для себя, ни для Сириуса, но он не мог понять, почему все обошлось так просто. И в тот момент, Джеймс впервые осознал, что на самом деле чувствовал к Снейпу последние несколько дней. Его начала грызть совесть. Впервые за столько лет он понял, как много несправедливостей создал в его жизни, и возможно в жизни других Слизеринцев. Он был в шоке от самого себя, ведь никогда ему еще не приходилось винить себя в чем-то. Выходя из кабинета директора, Джеймс надеялся, что у него найдется хотя бы минута, чтобы остаться наедине со Снейпом. Он не хотел разговаривать с ним. Ему нужно было услышать от него лишь одно слово «спасибо», и тогда, он бы извинился перед ним. Извинился за все то, что происходило между ними до этого дня. Впервые он был настолько уверенный в том, что их ненависть друг к другу может исчезнуть раз и навсегда. Но у них не нашлось даже секунды. Профессор МакГонагалл старалась держаться ближе к ученикам, ожидая от них очередного конфликта. Она даже понятия не имела, чего на самом деле хотел Гриффиндорец. Тогда Джеймс понял, что оборотному зелью все же быть. Ему было необходимо покончить со своим внезапным чувством вины и их взаимной враждой. *** В скором времени, обычные слухи превратились в настоящие лучи славы для Джеймса Поттера. Спустя всего лишь каких-то три дня, вся школа знала на зубок о его ночном приключении. Он являлся самой главной темой для разговора всех четырех факультетов, и мало кто из учащихся не упомянул хотя бы раз о его героизме. Девушки начали проявлять к нему значительно больше интереса, и при встречах частенько останавливалась поболтать. Слизеринцы оставались в стороне, но даже они не переставали шептаться о нем, и расспрашивать обо всем Снейпа, которому явно не нравилась эта поднявшаяся шумиха вокруг себя и Поттера, ставшего знаменитостью, в отличии от него. Враждебные ученики напоминали ему о спасении, заставляя его чуть ли не кланяться перед всеми Мародеру в ноги, благодаря его за свою целостность после той ночи. Конечно же Северуса это жутко раздражало, ведь его как всегда выставили в плохом свете. За эти дни его совсем задразнили, и он постоянно пребывал в напряженном состоянии, огрызаясь на каждого, кто решится с ним заговорить. Джеймсу тоже было не по себе от такого навязчивого внимания, ведь Снейп явно будет винить его в распространении этой истории, хотя на самом деле, его вины здесь не было. Виноваты были волшебные картины, вещающие о том, как Джеймс смело и бесповоротно бежал на встречу Слизеринцу, спасая его от ужасающей участи. Историю также дополняли полтергейсты, говорящие о том, что видели из окон Хогвартса то, как он отважно бросился в якобы разъяренную Гремучую иву, пытаясь вытащить оттуда Снейпа. Многие аспекты были приукрашены. Более глубокие детали, например о том, как Джеймс героически прикрывал собой Снейпа от страшного, неизвестного существа (которого многие считали троллем) — явно были сказаны из уст Питера или Сириуса, но никто из них так и не признался. История с каждым пересказом становилась все более и более страшной и зачарованной, превращаясь чуть ли не в сказку. Джеймс пытался всех вразумить, опровергая глупые выдумки, но сплетникам было все равно. Им нужно было разнообразие для школьной жизни, поэтому не могли пройти мимо подобного повествования, развращая его все больше. Сириусу нравилось такое внимание, поэтому он был не против. Скорее всего, ему просто нужна была хоть какая-то поддержка, чтобы не чувствовать себя таким виноватым, но Джеймсу это все равно не нравилось. Питер тоже наслаждался лестью в свою сторону, став наконец-то чем-то большим, чем просто неприметным дополнением в компании Мародеров, и соглашался даже с выдуманными дополнениями, касающихся истории. Казалось, что их приключение в скором времени напечатают в пророке, и тогда не только Хогвартс будет знать об этом, но и весь магический мир. Замять это дело было никак нельзя. Навязчивое внимание безумно раздражало Джеймса. Он никогда не чувствовал себя так плохо в центре внимания всей школы. Парень еле держался, чтобы не грубить всем желающим услышать историю той ночи лично от него. Он не мог даже общаться с друзьями, игнорируя их присутствие, чтобы лишний раз не поссориться, но все равно держался близко к ним, не в силах расстаться. В один из таких дней, ничем не отличавшихся от других, произошло изменение, — Люпин вернулся в люди. Все были в шоке, особенно Мародеры, не видевшие своего друга целую неделю. Он не предупреждал никого о своем визите, и даже Мадам Помфри не могла сказать точно, когда разрешит ему покинуть больничное крыло. Большая часть Гриффиндорцев находилась в учебном зале, готовясь к экзаменам СОВ, но никто не мог оставить без внимания Римуса Люпина. Внимание, которое он к себе привлек, было совсем не такое, каким одарили остальных Мародеров. На него смотрели по-другому, словно на незнакомца, от которого ожидают чего-то страшного и опасного. Они начали догадываться. — Римус, все нормально? — сдержанно спросил Бродяга, хотя пару секунд назад готовился прыгать от радости на шею друга, пока не увидел его состояние. Парень ему не ответил. Он присел рядом с ними на минимальное расстояние, но даже его им было сложно не заметить. Римус закрылся руками, словно раненный зверь, и молчал, явно жалея о том, что вернулся. Судя по всему, слухи дошли до него даже в изоляции, но скорее всего, по пути в учебный зал он уже насытился подозрительными взглядами и навязчивыми вопросами. Выглядел он ужасно, даже если опустить тот факт, что на лице его красовались огромные шрамы от своих же когтей, проходившие от виска и до самого подбородка. Атмосфера между друзьями и так была нелегкой, но с приходом Люпина стала еще более давящей. Джеймс и Сириус в моменте забыли обо всех своих личных войнах, и смотрели друг на друга с надеждой, что хоть кто-то найдет способ пообщаться с приятелем. Римус выглядел крайне подавлено. Он закрылся ото всех, и выглядел так жалко, как никогда. Его даже можно было сравнить со Снейпом в его обычным состоянием, а быть похожим на него, казалось, самое унизительное. — Ты пойдешь на квиддич? — осторожно начал диалог Сириус, беспокойно смотря на него. Из-за полного молчания в помещении, голос его казался громким, даже если бы он говорил шепотом. Римус снова не ответил. Он лишь слабо помотал головой, не желая быть на таком шумном мероприятии. Ему не хотелось портить всем веселье своим уставшим видом, и устрашающими порезами на лице. — Римус, мы так давно не виделись, — продолжил Сириус, смотря на друга с сожалением. — Не представляешь, как мы тебя ждали. — Я все равно не пойду на квиддич, — сказал Люпин, и голос его никогда ранее не звучал так печально. — Да я не про квиддич, — смутился Сириус. — Я это так, просто как факт говорю. — Мы можем провести время по другому, — к диалогу присоединился Джеймс. — Более спокойно, если хочешь. — Не хочу, — шепотом ответил Римус, опустив голову еще ниже. Он до сих пор чувствовал себя виноватым перед другом. — Я хочу побыть один… Идите без меня… Мародеры переглянулись. С одной стороны, им не хотелось оставлять Римуса без поддержки, с другой, ему эта поддержка была не нужна. Они не могли дать ему нужное успокоение. Не могли заставить его чувствовать себя лучше. Они попросту не знали, как ему помочь. — Хорошо, если ты хочешь, — согласился Сириус, уже не горя желанием идти на этот матч. — Мы потом расскажем, кто победил, — улыбнулся Хвост, почувствовав себя куда лучше осознав, что ему больше не придется быть в конфликте Сириуса и Джеймса. — И мне тоже расскажете, — быстро проговорил Джеймс надеясь, что на его слова не обратят никакого внимания. — Это почему? — удивился Сириус, как и все остальные. — Ты не пропустил ни одного матча. Что случилось? — У меня неотложные дела, — пытался отвертеться Джеймс, неловко улыбаясь. — Очень срочные. Он не думал, что его слова подействуют на друзей так удручающе. Римус грустно посматривал на него, считая, что камень прилетел в его сторону, и Джеймс не пойдет на квиддич именно из-за него. — Римус, все хорошо, я останусь не для того, чтобы тебя доставать, — оправдался парень, похлопав его по плечу. — Я знаю, что тебе нужно время. Друг снова не показал особо яркой реакции, но он заметно выдохнул и отвел от него взгляд, явно успокоившись. Затем Джеймс оглядел Сириуса и Питера, увидев в их глазах абсолютную растерянность, и еле уловимую грусть. Хвост смотрел то на одного, то на другого, думая о том же, о чем и Сириус. — Бродяга, это не из-за тебя, — улыбнулся Джеймс, впервые почувствовав близость к нему. — Я правда не могу прийти, мне жаль. — Тебе нужна помощь? Я могу остаться с тобой, — сказал Сириус, чувствуя то же самое. — Нет-нет, ты иди на матч! Мне ведь искренне интересно, кто победит, и я хочу услышать это от тебя. Сириус улыбнулся. Они смотрели друг на друга с дружеской, искренней улыбкой понимая, что их дружба продолжается. Все прошлые обиды забыты, и им незачем больше игнорировать свою связь. Атмосфера стала легче. Даже посторонние взгляды начали расплываться в тумане, и никто их не замечал. Римус смотрел на друзей, и хоть это не смогло исцелить его разбитое сердце — ему хотя бы на миг стало полегче. — Вы пойдете на квиддич? — отвлек их женский голос, принадлежащий Лили Эванс. Парни испугались ее внезапному появлению, особенно Римус, подскочивший на месте. — Тебе правда интересно, или ты хочешь к чему-то подвести разговор? — спросил Сириус, приподняв брови. — Да, Эванс, красавица, если ты будешь расспрашивать о той самой ночи, то лучше не стоит, — важно высказался Джеймс, не сумев сдержать довольную ухмылку. Несмотря на то, что излишнее внимание в последнее время раздражало его, он был не против, если бы его проявила Лили. — Еще чего, меня ты не интересуешь. — буркнула девушка, одарив его презрительным взглядом, который смягчился при виде Лунатика. — Римус, мы можем поговорить? Все Мародеры впали в ступор. Они переглядывались между собой, не веря своим ушам. До этого Лили никогда не хотела иметь с ним дела, и первая не заговаривала ни с одном из них. Исключением был, конечно же, самый спокойный и разумный из них, тем более староста, к которому часто обращались по важным учебным вопросам. Но сейчас ее обращение было странным по многим причинам. Во-первых, как думал Джеймс, почему она подошла не к нему, а к Римусу? Он же не проявлял к ней такого интереса, как он. Во-вторых, почему именно сейчас ей захотелось поговорить с ним, тем более наедине? В-третьих, неужели она готова пропустить матч по квиддичу ради обычного разговора со старостой? — Римус, ты меня слышишь? — спросила девушка, и голос ее был нежным, и очень приятным. — Я просто хочу поговорить, без какого-либо давления. Вся компания заострила взгляд на Римуса. Парень выглядел так же неуверенно и замкнуто, но было видно, как он задумался над ее предложением, и не спешил его отклонять. Возможно, он даже смутился. — Ну… Почему бы и нет, — тихо проговорил парень, а затем посмотрел на Джеймса, ожидая от него одобрения. — А что ты на меня смотришь? Иди конечно, — натянуто улыбнулся он, с недоумением смотря на Лили. Люпин еще немного подумал, явно заметив неискренность в улыбке друга, но это не заставило его все-таки отказать девушке в ее просьбе. Он медленно поднялся, почесывая лоб, чтобы прикрывать лицо, и отправился в след за девушкой, под зорким вниманием всех учащихся. Мародеры неловко молчали. Питер и Сириус оглянулись на Джеймса, ожидая от него хоть какой-то реакции. А он в это время думал о том, насколько сильно Лили осложнила его сегодняшнюю задачу. Он ведь надеялся, что она пойдет на матч, и шансов встретить девушку в ее же обличии будет равен нулю. Ему очень этого не хотелось, но все же, стоило надеяться на то, что беседа между Римусом и девушкой его мечты затянется на долгое время. — Ладно, я тоже пошел, — заявил Джеймс, решив не задерживаться из-за расспросов друзей, которые явно хотели поговорить с ним насчет этой ситуации. — Через полчаса начнется матч, вам нужно поторопиться! Друзья ничего ему не сказали, лишь проводили недоуменными взглядами. А Джеймс в это время проверял свой карман, нащупывая оборотное зелье, и спешил в гостиную Гриффиндора, чтобы переодеться.