Сегодня, завтра, всегда

Спустя какое-то время, все вернулось на круги своя. Личные переживания остались позади, мелочные проблемы забылись, и учеников не волновало ничего, кроме подготовки к СОВ. Экзамены, которые в обязательном порядке сдают все учащиеся в конце пятого курса по всем изучаемым предметам. После окончания пасхальных каникул, пятикурсники засели в четырех стенах своих гостиных, и несмотря на прекрасную, солнечную погоду, бесконечно листали учебники в душных помещениях. Как бы сильно Мародеров не тянуло к свободе, им также пришлось позабыть о всех своих увлечениях, пребывая целыми днями то в библиотеке, то в башне своего факультета. — Нужно потерпеть совсем немного, — постоянно напоминал Римус, со свойственной строгостью старосты. — А дальше можем развлекаться как хотим. — Лунатик, я и без подготовки сдам все экзамены на «превосходно», так что дай хоть немного расслабиться! — лениво взвыл Бродяга, удобно расположившись лицом на столе. — Мы не так уж и много занимаемся, если сравнивать с другими. Посмотрели бы вы на Барти Крауча, который чуть ли не ночует в библиотеке, — ответил Римус. — Вам просто непривычно больше двух часов воспринимать какую-либо информацию. — он еле сдержался, чтобы не рассмеяться. — Да ну тебя! — буркнул Джеймс. — Там за окном девчонки в озере купаются, а мы тут паримся в духоте. — Паримся… — тихо, почти шепотом повторил Питер, всматриваясь в учебник Прорицания. — Какой смысл вообще нам получать высокие баллы по Прорицанию? — добавил Джеймс. — Вы сами выбрали этот предмет, — жестоко напомнил Римус. — Надо было думать на третьем курсе. Вот я изучаю Древние руны и Нумерологию, и это очень интересно. Джеймс, Сириус и Питер одновременно вздохнули, но не стали спорить. Они действительно поступили опрометчиво, выбирая в дополнительные предметы то, что по их мнению было не важным, а скорее забавным и глупым. Услышав про магические шары и чайные заварки, им показалось, что Прорицание является самой бессмысленной дисциплиной в школе волшебства, и на ней можно смело страдать фигней и ничего не делать. Без всяких раздумий, Сириус и Джеймс записались туда. Поначалу им действительно было весело убивать там время, вымышляя самые глупые предсказания, которые профессор без сомнения принимала. Сириус с серьезным лицом придумывал разнообразные беды, которые могли случиться с тем или иным человеком. Например: на следующей неделе, в понедельник, у Аргуса Филча вылезут огромные гнойные прыщи на все лицо. Мародеры подкладывали ему конфеты из магазина шуток Зонко, и пророчество сбывалось. Или же у Регулуса Блэка во время обеда вылетит из сумки хлопушка с торжественной надписью «Гриффиндор лучший», и Сириус с радостью подкладывал ему хлопушку. Северус Снейп в четверг после трех часов впервые примет душ, и Мародеры бросали его в озеро, или плескались на него струей воды из конца палочек. Их шалость быстро раскрылась, и профессор сделала все, чтобы искоренить эти глупые выходки, внимательно отслеживая правдивость их предсказаний по расположению звезд и движению небесных светил. За ними установили контроль, и еще на третьем курсе они пожалели о своем выборе дисциплины. Как и ожидалось, предмет оказался бессмысленным, но развлекаться им не было позволено. Вместо этого, им пришлось заучивать значения образов на кофейной гуще, и копаться во внутренностях птиц и других животных. К слову, Хвост тоже выбрал Прорицание как дополнительный предмет. На самом деле, ему был интересен Уход за магическими существами, но парню не хотелось оставаться одному, поэтому ему пришлось увязаться за своими друзьями. Вторая дисциплина ему тоже не казалась занимательной, но туда ходил Римус, и он записался на Нумерологию. Ни в одной, ни в другой дисциплине он не преуспел. Второй дополнительный предмет был для Джеймса Магловедение. Он и его семья уважали не волшебников, и этот предмет был для него полезен. Надо же знать, как живет Лили среди своих. Его увлекала история маглов, но разбираться в их причудливых технологиях было невыносимо. Он и правда желал знать об обычных людях как можно больше, узнать чем они живут, кто влиял на их историю, и кем они восхищаются. Но вместо этого ему пришлось изучить электричество, странных существ под названием «машина», и большие, стреляющие свинцом оружия, которые могут убить человека с первого же попадания. Иногда Джеймс задумывался о том, что эти смертоносные оружия похожи на заклинание Авада Кедавра, и очень странно, что им не запрещают пользоваться ими, ведь даже в первой магической войне хорошие волшебники не применяли это заклятие. Вопросов к маглам было много, но Джеймс старался не думать о них плохо. — Надеюсь у нас не будет практики по Защите от темных искусств… — проворчал Питер, уныло прижимая подбородок к столу. — Не хочу я драться… Опять меня заставят левитировать. — Ооо, а я бы хотел устроить дуэль! — радостно воскликнул Сириус. — Выбрал бы в соперника какого-нибудь Слизеринца, чтобы по серьезному все было. — В прошлый раз тебя поставили с Регулусом, и ты с ним как с пушишкой обращался, — улыбнулся Люпин, с нетерпением следя за тем, как щеки Сириуса начали краснеть. — Он младше меня! Я не могу в полную силу с ним драться! — уверенно заявлял парень, принимая любое упоминание своего брата слишком близко к сердцу. — А так мне плевать на него. — И с боггартом дело иметь не хочется… — продолжал Хвост все о своем. — По крайней мере, не при всех. Услышав о боггарте, Джеймс покрылся мурашками. — Ни у кого смешнее Боггарта нет, чем у Сохатого, — рассмеялся Сириус. — Так что не переживай, Хвост. Змеи — это не капитан команды по квиддичу от Слизерина. — Когда Боггарт смешной, то с ним легко справиться, а если действительно страшный — это может усложнить задачу, — сказал Лунатик. — У всех боггарт либо банальный, либо просто смешной, — беззаботно отрезал Сириус, хотя Джеймс знал, насколько ему должно быть неприятно понимать то, что боггартом его на данный момент являлась мать, бросающаяся в него заклятием Круциатус. И ведь Джеймс не просто так напрягся при упоминании боггарта, и дело не в том, что его страх был посмешищем для многих учеников. Он вспоминал… Вспоминал тот случай на третьем курсе, когда они были детьми, и только начали изучать это проклятое существо. Как они еще детьми смеялись над страхами друг друга. Как Снейп не хотел даже подходить к этому шкафу, таившего в себе все его страхи… Тот случай… Джеймс быстро поймал себя на этих мрачных мыслях и встряхнул головой, не желая погружаться в негативные эмоции. Только недавно он смог полностью освободиться от того, что происходило с ним весь этот курс. Ему пришлось сильно потрудиться, чтобы вернуть себе прежнее, беззаботное состояние, без глупых раздумий о своих поступков и их последствий. Короче говоря — Джеймс Поттер оставался собой, и любые возможные изменения в его личности обошли его стороной. Он не любил перемены, и так ему было комфортнее. Ситуация со Снейпом забылась, и он не вспоминал ни о чем, связанного с ним. Ни о музыке, исходящей из проигрывателя в гостиной Слизерина, ни о книгах, которые Северус любил, ни о его глазах или искренней улыбке. Его также больше не волновала та ситуация с оборотнем, и он мог спокойно находиться рядом с Лунатиком в день полнолуния, не страшась быть убитым им. Его не волновало даже то, что Люпин мог проникнуться симпатией к Лили Эванс, и это было бы взаимно, ведь Джеймс, как бы грубо это не звучало, выглядел лучше своего друга, и его жесты внимания девушка не сможет игнорировать вечно. То, что произошло под воздействием оборотного зелья, и то, как Джеймс откровенно облажался, показав себя Снейпу — было глубоко запрятано в его память. Он больше не винил себя, и даже не чувствовал стыд за тот случай. Он просто его не вспоминал. И никто из его друзей не знал об этом. Несмотря на летнее напряжение из-за приближении экзаменов — Джеймс Поттер чувствовал себя как никогда хорошо. Единственное, что действовало на нервы всем Мародерам — это обязательная консультация по выбору профессии, на которой декан их факультета в индивидуальном порядке должна была раздавать советы, чтобы ученик обратил пристальное внимание на те или иные предметы, в зависимости от выбранной профессии. Всех пятикурсников готовили к этому выбору еще вначале учебного года, но компания откладывала его до последнего. Никто из них точно не знал, как распоряжаться своим будущем, ведь жить настоящим для каждого из них было важнее, чем копаться в неконтролируемом для них потоке времени. Римус беспокоился только о том, что никто не захочет брать на работу волшебника с ликантропией, и ему даже нет смысла на что-то надеяться. Хвост ни в чем не был уверен, и он даже не знал, что интересно ему самому. Он не был лучшим ни в одной сфере, и умным его назвать было сложно. Сириус считал, что все предметы сдаст на отлично, и с такими хорошими отметками можно повременить с выбором профессии. Джеймс думал также, но неопределенность все равно его напрягала. Единственное, что он смог выдать на консультации, это желание стать капитаном сборной страны по квиддичу, или хотя бы тренером, но и в этом он не был убежден. Так как Римус, Сириус и Джеймс являлись лучшими среди своего факультета, профессор МакГонагалл не могла позволить им вот так безрассудно относиться к своим возможностям. Они были единственными, кому пришлось посещать консультацию по нескольку раз, но довольной Минерва так и не осталась. За неделю до экзаменов, деканы прошлись по своим факультетам, и вручили своим подопечным расписание экзаменов, ознакомив с правилами их проведения. Сдавать СОВ приходилось в течении двух недель, и они включали в себя как письменные, так и практические работы. Их оповестили о том, что на всех экзаменационных принадлежностях будут наложены Антиобманные заклятия, и никто не сможет никаким образом облегчить себе написание тестов. Было весело, когда на втором курсе Хвост попытался использоваться самопишущие чернила, и они сожгли весь его пергамент, опозорив перед всеми однокурсниками. *** Летнее солнце сияло во всю силу, а безоблачное небо красиво отражалось в озере, создавая абсолютно прекрасный пейзаж. Хогвартс казался ярче, чем когда либо, и даже Гремучая ива приобрела невообразимо привлекательный вид. Все вокруг расцвело, и в каждом уголке ощущался приятный аромат цветов. Бархатная погода окунала в свое тепло, и в нем можно было почувствовать ласковые объятия солнечных лучей. Они пробивались через густые листья деревьев, придавая лужайкам изумрудный оттенок, и нежно касались лиц младшекурсников, беззаботно разложившихся в тени деревьев. Июнь радовал глаза, и заманивал в долгожданное чувство свободы и расслабленности, но пятикурсники не могли в полной мере насладиться его изяществом. Экзамены подобрались к ним совсем близко. Учиться пришлось еще усерднее, повторяя на каждом уроке давно пройденные темы, и в такой напряженной атмосфере, ученикам пришлось отречься от удивительно красивого и приятного летнего месяца. Даже Мародеры уняли свой азартный пыл, углубившись в лихорадочную подготовку, хотя и старались разбавлять ее спокойным времяпровождением на природе. — По-моему, вы преувеличивайте, говоря о своей сосредоточенности к СОВ, — устало проговорила Марлин МакКиннон, с белой завистью смотря на отдыхающих парней. — Вот бы мне так позволять себе покоиться… — Позавчера мы выиграли кубок по квиддичу, так что можно особо не напрягаться, — гордо отозвался Сириус. — Но это ведь не относится к СОВ, — по-доброму улыбнулась Пандора, старшекурсница Когтеврана, помогающая некоторым пятикурсникам подготовиться к экзаменам. — И выиграл скорее Джеймс, забив много голов. — Да, я молодец, — с наслаждением протянул он, самодовольно ухмыляясь. — А экзамены мы и так сдадим, никакого волнения. — Даже Питер сдаст? — захохотал Сириус, заставив его покраснеть. — Не задавай таких сложных вопросов, — посмеялся Джеймс. — Ну и злые вы, — сказала Марлин, закатив глаза, и тем не менее, это заставило ее улыбнуться. Накануне экзаменов, учащиеся были напряжены настолько, что Большой зал почти опустел во время ужина. Большинство учеников потеряли аппетит, и настроение было подавленно настолько, будто они заранее завалили СОВ. Мародерам приходилось поддерживать своих однокурсников, проникаясь к ним пониманием, но не в силах ощутить такого давления на себе. За один вечер им пришлось успокаивать как минимум десятку сверстников, стараясь отвлечь их от гнетущих мыслей. Казалось, что они единственные во всем Хогвартсе, кто не растерял возможность разговаривать друг с другом, и спать крепким, здоровым сном. И тем не менее, Люпин проводил по восемь часов за учебниками, а Питер волновался так, что забывал самые банальные вещи. Даже Джеймс ощущал легкую тревогу, но он был в себе уверен, как и Сириус. Первый экзамен по заклинаниям прошел довольно спокойно, хотя и не для всех. Мэри Макдональд еле сдерживала слезы не зная, чего и ожидать, а Лили, спокойствию которой могли позавидовать многие — поддерживала ее, ласково повторяя с ней самые сложные темы. Марлин МакКиннон старалась пребывать в хорошем настроении, но дрожащие коленки выдавали ее беспокойство. Маклагген постоянно куда-то отходил, держа что-то в кармане, и не сложно было догадаться, что у него при себе специальные зелья, способствующие его интеллектуальному развитию и концентрации. Северус Снейп, разумеется, держался невозмутимо, и его гордый вид так и привлекал к себе внимание, вызывая раздражение у самых волнительных учеников. Казалось, что он смотрит на всех свысока, и даже не понимает, зачем нужно повторять все эти «банальные» и «легчайшие» темы. Его вид вызывал у Джеймса неприязнь, ведь он знал, что он действительно ставит себя выше других. Экзамен прошел хорошо. Особенно Джеймсу понравилось отвечать на вопросы о Веселящих заклинаниях, прострочив о них большую часть длинного пергамента. Устная часть далась ему также хорошо, хотя на водных заклинаниях он не совсем точно помнил взмах палочки, из-за чего по его вине в кабинете пошел проливной дождь. После обеда, пятикурсники отправились в свои гостиные, готовясь к завтрашнему экзамену по Зельеварению. Это был единственный предмет, который вызывал сомнение у всех Мародеров. Как бы они не старались, их зелья не выходили достаточно хорошими для оценки «Превосходно», а Джеймс не надеялся даже на «Выше среднего». Он воротил нос, из принципа не желая прилагать усилия к этому предмету. И действительно, экзамен прошел намного хуже, чем предыдущий. Задания попались сложными, и Мародеры не исписали даже половины пергамента, сокращая ответы как можно сильнее. Повезло, что Римусу попалось Оборотное зелье, и он смог дать развернутый, и очень подробный ответ о его приготовлении. Опыт оказался полезным. В это же время, Джеймс не мог вспомнить ничего из создания Животворящего эликсира, расписывая ответ наугад. Он постоянно посматривал на Северуса, строчившего по пергаменту как сумасшедший. Несмотря на мельчайший почерк, ему не хватило даже двух листов, чтобы ответить на вопросы так профессионально, как хотелось. В понедельник Питер и Римус сдавали Нумерологию, а Джеймс и Сириус наслаждались выходным, изредка заглядывая в учебник по Трансфигурации. К вечеру им пришлось встречать двух совершенно уставших друзей, выслушивая от каждого жалобы на неудачно выбранные экзаменационные билеты. Особенно печальным выглядел Питер, окончательно потерявшего аппетит из-за всей этой суеты. Он не мог есть, и целых три дня питался одними сладостями и водой, не в силах запихнуть в себя что-то потяжелее. Кажется, он даже немного похудел. Оставшиеся экзамены прошли также неплохо, не считая Прорицание, на котором Джеймс и Сириус решили ни капельку не серьезничать, выдумывая самые удивительные предсказания и значения звезд. Блэк только и мог говорить о звезде Сириус, растягивая свое сочинение на все время устной части. — Профессор пытается меня остановить, а я будто в транс вошел! — весело проговаривал Бродяга после экзамена. — Не мог остановиться! Ты бы видел ее разгневанное лицо. Она пыталась расспросить меня о других звездах, а я только о себе и говорил. — Повезло тебе, звезда! — язвительно отозвался Джеймс. — Мне попались значения расположения внутренностей трупов животных, а я эту тему все курсы обходил стороной. Ну и мерзость же. — Боже, у нас впервые будет отметка «Тролль», — рассмеялся Сириус, хлопнув друга по плечу. — Как дела с экзаменами? — вдруг послышался тихий голос из-за угла, заставивший Мародеров вздрогнуть от неожиданности. Это был Регулус. Сириус смотрел на него пристальным взглядом, но не отвечал, хотя точно слышал его вопрос. Возможно его просто удивило, что брат так прямо обратился к нему, ведь им уже долгое время не приходилось общаться во время учебы. Было видно, что Сириусу приятно слышать голос брата, и тем не менее, он прошел мимо, не желая с ним общаться. Оставалось пять экзаменов, и самым изнурительным из них оказался по Истории магии. Джеймс просто ненавидел этот предмет, в особенности из-за скучного, нудного, неинтересного зануды профессора Катберта Бинса. Его клонило в сон даже на письменной части, и он с трудом заставлял себя сосредоточиться на вопросах, прокручивая все пройденные темы, на которых он чаще всего спал мертвым сном. Чирканье перьев действовало на нервы, и солнце палило гуще прежнего, заставляя кожу гореть под яркими лучами, пробивающихся в открытые окна. Джеймс готов был биться головой о парту осознавая, что ему непонятен ни один из вопросов в его билете. («Что привело к восстание гоблинов XVIII века? Как это повлияло на наш современный мир?)», («Как денежные единицы закрепились в магическом мире?»), («Как был нарушен Статус о секретности в 1749 году и какие меры были приняты, дабы предотвратить его дальнейшие нарушения?»). Конечно же Поттеру пришлось ответить на все эти вопросы, и он даже смог вспомнить парочку лекций, относящиеся к ним. Этот экзамен он сдавал стиснув зубы, и он определенно вызвал у него искреннее чувство разгневанности. В четверг назначили ночной экзамен по Астрономии, который прошел довольно неплохо, если не брать в расчет то, что несколько студентов падали без сознания прямо у Астрономической башни, проваливаясь в долгожданный сон. Сохатый бы очень хотел притвориться, будто его тоже настиг обморок, чтобы отдохнуть хотя бы минуту, но Римус ему не позволил. Затем, друг за другом последовали экзамены по Травологии и Магловедению, окончательно выбив Джеймса из колеи. На последнем он выступил неплохо, хотя под конец не мог вспомнить что такое самолет, и для каких таких целей предназначены эти металлические птицы. А также, вопрос о паровых турбинах заставил его усомниться в своем желании погрузиться в магловский мир. После этих экзаменов, к счастью, у троих друзей оказался еще один выходной, пока Римус сдавал Древние руны. Следующий, предпоследний, должен был быть по Защите от темных искусств, на который Мародеры шли с абсолютной уверенностью, и с долгожданным чувством спокойствия. Экзамен проходил в Большом зале. Четыре факультетских стола убрали, а вместо них было больше сотни отдельных парт, обращенных в одну сторону к концу Зала, где находился стол для преподавателя. За ним стоял профессор Филиус Флитвик. Когда все расселись по местам и успокоились, им раздали экзаменационные листы с заглавием «Стандарты Обучения Волшебству. Защита от Темных искусств». Флитвик предупредил о начале и перевернул огромные песочные часы. Рядом с ними были разложены и расставлены запасные перья, баночки с чернилами и свитки пергамента. Низко склонив головы, ученики приступили к экзамену. Джеймсу было легко исписать весь пергамент, пусть и неряшливым, продолговатым почерком. Ему не приходилось долго думать над ответами, но Флитвик все равно проходил мимо него, пытаясь найти подвох в такой чрезмерной уверенности Мародеров. Спустя сорок минут, весь пергамент был исписан короткими, но правильными ответами. Поттер улыбнулся, отчаянно зевнул и потянулся, разлохматив себе волосы. Он показал всем, что быстро закончил, и никакие вопросы не застали его врасплох. Глаза его пробежались по всему классу, чтобы потешиться какими-нибудь девчачьими взглядами в его сторону, но он тут же остановился на Слизеринце, сидевшего на пять парт впереди. Его прямые сальные волосы подметали столешницу, от крючковатого носа до пергамента, на котором он строчил, было не больше полудюйма. Джеймс сощурился от презрения и чувства брезгливости к Снейпу. — Еще пять минут! — сказал Флитвик тоненьким голоском. Поттер выпрямился, отложил перо и подвинул к себе пергамент, перечитывая написанное. Он снова зевнул, и взъерошил волосы еще сильнее. Затем он кинул взгляд на профессора, убедившись в том, что он стоит к нему спиной, и повернулся на сиденье, ухмыляясь Сириусу, сидящему на четыре ряда дальше его. Сириуса поднял большой палец в ответ на ухмылку Джеймса. Он лениво откинулся на спинку стула, наклонив его так, что он стоял только на двух ножках. Потом они посмотрели на Римуса, выглядящего довольно бледно и изнуренно из-за приближения полнолуния. Он был поглощен работой — перечитывал свои записи, почесывал подбородок кончиком пера и слегка хмурился. Рядом с ним сидел встревоженный Хвост. Он глядел в свой пергамент, грыз ногти и ковырял носками пол. Время от времени он с надеждой косился на свиток соседа. От скуки Джеймс зевнул в третий раз и притянул к себе обрывок чернового пергамента. На нем он неспеша выводил буквы «Л. Э.». Он постоянно за ней наблюдал. Казалось, она знает все на свете, и даже не волнуется. — Отложите перья! — проскрипел Флитвик. — Это и к вам относится, Стеббинс! Пожалуйста, оставайтесь на местах, пока я не соберу ваши работы! Акцио! Больше сотни пергаментных свитков взмыли в воздух и, ринувшись в протянутые руки профессора, сбили его с ног. Раздался смех. Несколько учеников с передних парт встали и, взяв Флитвика под локти, помогли ему подняться. — Благодарю вас… благодарю, — пропыхтел Флитвик. — Очень хорошо, Теперь все свободны! Джеймс зачеркнул украшенную завитушками надпись «Л. Э.», вскочил на ноги, сунул перо и экзаменационный билет в сумку, забросил ее за спину и подождал, пока к нему присоединится Сириус и остальные. — Тебе понравился десятый вопрос, Лунатик? — спросил Сириус, когда они вышли в вестибюль. — А как же, — весело отозвался Люпин. — «Назовите пять признаков, по которым можно узнать оборотня». Прекрасный вопрос. — Ты уверен, что тебе удалось правильно перечислить все признаки? — с притворной озабоченностью спросил Джеймс. — Думаю, да, — серьезно ответил Люпин, когда они присоединились к скопившейся у выхода толпе учеников, которым не терпелось выбраться из замка на залитый солнцем луг. — Признак первый: он сидит на моем стуле. Признак второй: он носит мою одежду. Признак третий: его зовут Римус Люпин. Все, кроме Хвоста, засмеялись. — Я написал про форму морды, зрачки и кисточку на хвосте, — взволнованно сказал он, — а больше ничего не мог… — Ты что, совсем тупой, Хвост? — нетерпеливо сказал Джеймс. — Раз в месяц гуляешь с оборотнем всю ночь напролет… — Говори тише, — взмолился Люпин. — А по мне, вопросы были — лучше не надо, — сказал Сириус. — Я удивлюсь, если не получу, как минимум, «превосходно». — Я тоже, — сказал Джеймс. Он полез в карман и достал оттуда трепыхающийся золотой снитч. — Где взял? — Стащил, — небрежно сказал Джеймс. Он принялся играть снитчем, отпуская его не больше чем на длину руки и ловя снова. Хвост смотрел на него с благоговением. Они остановились в тени той самой березы на берегу озера, поверхность которого залилась солнечным светом. На берегу сидела компания девочек, только что вышедших из Большого зала, — сняв туфельки и носки, они болтали ногами в прохладной воде и смеялись. Люпин вынул книгу и углубился в нее. Сириус с надменным и скучающим видом поглядывал на прогуливающихся вокруг учеников. Джеймс по-прежнему играл снитчем, позволяя ему отлетать все дальше и дальше. Питер наблюдал за ним с открытым ртом. Всякий раз, когда Джеймс демонстрировал особенно сложный бросок, Хвост ахал от восхищения и принимался аплодировать, и он даже не думал просить Хвоста держать себя в руках. Парень снова взлохматил себе волосы и косился на девочек у воды. — Перестань, — наконец сказал Сириус после того, как Джеймс снова эффектным броском поймал снитч, и Питер издал очередной ликующий вопль, — а то Хвост описается от восторга. Петтигрю слегка покраснел, но Джеймс ухмыльнулся. — Как скажешь. — Он засунул снитч обратно в карман. — Скучно, — сказал Сириус. — Когда наконец будет полнолуние? — А я бы и без него обошелся, — мрачно сказал Люпин из-за своей книги. — Между прочим, нам еще трансфигурацию сдавать. Если тебе так скучно, можешь меня проверить. — И он протянул ему книгу. Но Сириус лишь презрительно хмыкнул. — Оставь себе, я всю эту чепуху наизусть знаю. — Сейчас развлечемся, Бродяга, — спокойно сказал Джеймс. — Гляди, кто там… Неподалеку от Мародеров находился Северус Снейп. Он устроился в густой тени кустарника и изучал материалы экзамена. Поглощенный чтением, он даже не заметил, как случайно остановился в паре метров от своих врагов. Сутулый и угловатый, он перечитывал свой билет, а сальные волосы прикрывали его уродливое лицо. Весь его вид вызвал у Джеймса и Сириуса необъяснимую агрессию, и неудержимое возбуждение оттого, что они могли бы ему сделать. Возможно, на это повлиял стресс из-за всей этой суматохи с экзаменами, и им еще не приходилось вываливать на кого-то свои негативные эмоции. Им хотелось наконец-то расслабиться и безобидно над кем-то пошутить. Посмеяться. Унизить. Порвать. Желание приобрело звериный, мерзкий окрас. Сириус замер, как пес, почуявший кролика. — Великолепно, — мягко сказал он. — Нюниус. Снейп около кустов только что поднялся на ноги и теперь прятал свои листки в сумку. Когда он вышел из тени и зашагал по лужайке, Сириус и Джеймс встали. Люпин и Хвост остались сидеть. Люпин по-прежнему смотрел в книгу, хотя его зрачки не двигались и между бровей пролегла едва заметная морщинка. Хвост переводил взгляд с Сириуса и Джеймса на Снейпа и обратно, и лицо его светилось жадным нетерпением. — Как дела, Нюниус? — громко сказал Джеймс. Снейп отреагировал так быстро, как будто ждал нападения: уронив сумку, он сунул руку в карман и уже доставал оттуда волшебную палочку, но тут Джеймс воскликнул: — Экспеллиармус! Палочка Снейпа подлетела вверх футов на двенадцать и шлепнулась в траву позади него. Сириус рассмеялся отрывисто, словно залаял. — Импедимента! — сказал он, направив палочку на Снейпа, и он, рванувшийся за своим оружием, упал ничком на полпути к нему. Гуляющие стали оборачиваться в их сторону. Некоторые ученики поднимались и подходили ближе. Одни смотрели на происходящее с неодобрением, другие — с животным удовольствием. Снейп, тяжело дыша, лежал на траве. Джеймс и Сириус приблизились к нему с поднятыми палочками; по дороге Поттер поглядывал через плечо на девочек у озера. Хвост тоже поднялся на ноги и наблюдал за ними с жадным интересом — он даже отошел от Люпина, чтобы лучше видеть. — Как прошел экзамен, Нюнчик? — спросил Джеймс. — Я смотрел на него — он возил носом по пергаменту, — злорадно сказал Сириус. — Наверное, у него вся работа в жирных пятнах, так что ни слова не разберешь! Кое-кто из зрителей засмеялся. Хвост пронзительно захихикал. Толпа, собирающаяся посреди них, начала принимать единый организм. Словно стая волков они окружили свою жертву, ожидая большого и жестокого зрелища. Им хотелось растерзать его. Снейп пытался встать, но заклятие еще действовало, и он корчился, будто связанный невидимыми веревками. — Вы у меня дождетесь! — выпалил он, глядя на Джеймса с откровенной ненавистью. — Дождетесь! — Дождемся чего? — хладнокровно спросил Сириус. — Что ты хочешь сделать, Нюнчик, — вытереть о нас свой сопливый нос? Из уст Снейпа извергся поток ругани и проклятий, но его палочка лежала в трех шагах от хозяина, и ничего не случалось. Выглядел он жалко и безобразно. Толпа разразилась нещадным воплем, и тень их постепенно становилась все пугающе и кровожаднее. — Ну и грязный же у тебя язык, — презрительно сказал Джеймс. — Экскуро! Изо рта у Снейпа тут же полезла розовая мыльная пена, она покрыла его губы, и он задыхался в ней… Учащиеся смеялись. Рычали словно хищники. — Оставьте его в покое! Парни оглянулись. Свободная рука Джеймса немедленно взлетела к волосам. Кричала одна из девочек у озера, с густыми темно-рыжими волосами до плеч и поразительно зелеными глазами миндалевидной формы. Прекрасная Лили. — Что, Эванс? — сказал Джеймс. Тембр его голоса вдруг изменился — он стал более глубоким и мелодичным, более взрослым. — Оставьте его в покое, — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса с откровенной неприязнью. — Что он вам сделал? — Ну, — протянул Джеймс с видом человека, серьезно обдумывающего заданный ему вопрос, — пожалуй, все дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я… Многие зрители, включая Сириуса и Хвоста, засмеялись. Улыбки на лице Лили не оказалось. В моменте Джеймс даже не понял, почему ей не весело. — Считаешь себя остроумным, — холодно сказала она. — А на самом деле ты просто хвастун и задира, Поттер. Оставь его в покое, ясно? — Оставлю, если ты согласишься погулять со мной, Эванс, — быстро откликнулся Джеймс. — Давай… пойдем со мной на прогулку, и я больше никогда в жизни не направлю на Нюнчика свою волшебную палочку. Тем временем Чары помех, наложенные на Снейпа, слабели. Медленно, дюйм за дюймом, он подползал к своей палочке, отплевываясь от мыльной пены, но Джеймс этого не видел. — Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром, — сказала Лили. — Не повезло, Сохатый! — весело сказал Сириус и снова повернулся к Снейпу. — Стой! Но он опоздал: Слизеринец уже направил свою палочку прямо на Джеймса. Вспыхнул яркий свет, и на щеке Поттера появился глубокий порез. Кровь хлынула ему на мантию. Еще одна яркая вспышка — и Снейп повис в воздухе вверх тормашками; мантия свалилась ему на голову, обнажив тощие, бледные ноги и серые от грязи подштанники. Многие в маленькой толпе разразились ликующими криками; Сириус, Джеймс и Хвост чуть не захлебнулись от хохота. Парень тут же взглянул на Лили, в надежде ее рассмешить, и в уголках ее губ действительно что-то вздрогнуло. Он надеялся, что выражение ее лица сменится на улыбку, но она быстро пришла в себя, подавив животную, коллективную ярость. — Опусти его! — Пожалуйста, — сказал Джеймс и взмахнул палочкой. Снейп шлепнулся на землю, точно груда тряпья. Выпутавшись из подола мантии, он быстро вскочил на ноги с палочкой наготове, но Сириус сказал: «Петрификус тоталус!» — и Снейп снова упал плашмя, как доска. — Оставьте его в покое! — крикнула Лили. Она тоже выхватила палочку. Джеймс с Сириусом настороженно следили за ней. — Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьезно сказал Джеймс. — Тогда расколдуй его! Парень тяжело вздохнул, повернулся к Снейпу и пробормотал контрзаклятие. — Ну вот, — сказал он, когда парень вновь с трудом поднялся на ноги, — тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости, Нюниус… — Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок! — внезапно выкрикнул Северус, вне себя от ярости и унижения. Лили остолбенела от услышанного. Она не могла поверить своим ушам. Девушка прищурилась, и взгляд ее вдруг стал таким безжалостным, что даже звери вокруг притихли, внимательно следя за ней. — Прекрасно, — спокойно сказала она. — В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус. — Извинись перед Эванс! — заорал Джеймс, угрожающе направив на Снейпа палочку. — Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала Лили, обращаясь к Джеймсу. — Ты ничем не лучше его! — Что? — взвизгнул Джеймс. — Да я никогда в жизни не называл тебя… сама знаешь кем! — Ходить лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваться с этим дурацким снитчем, шляться по коридорам и насылать заклятия на всех, кто тебе не нравится, только потому, что ты от природы… Непонятно, как твоя метла еще поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит! Она круто развернулась и быстро зашагала прочь. — Эванс! — крикнул Джеймс ей вслед. — Погоди, Эванс! Но она так и не обернулась. — Какая муха ее укусила? — сказал Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что ответ на этот вопрос его вовсе не интересует. — Сдается мне, она считает тебя немножко зазнайкой, дружище, — ответил Сириус. — Ну ладно. — В голосе Джеймса зазвенела обида. — Ладно же… Опять вспыхнул яркий свет, и Снейп снова повис в воздухе вниз головой. — Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники? Толпа заревела громким воем, издало такой звук, будто страшное животное. Их тень вновь окрасилась в жуткий, кровавый оттенок. Голоса их были похожи на лай, шипение, вой, но никак не на людской язык. Джеймс решил не тянуть. Нужно было проучить гадкого Слизеринца, посмевшего обидеть его подружку. В следующую секунду, Джеймс сконцентрировался, вспомнил нужное заклинание, и только открыл рот, чтобы его произнести, как вдруг заметил, что объект издевательств даже не смотрит на него. Толпа тем временем ревела все громче, но он перестал ее слышать. Лицо у Снейпа залилось кровью от такого положения, ему было сложно дышать, а руки его в ужасе дрожали. Но не оттого, что с ним хотят сделать. Он смотрел в сторону Лили, и в глазах его читалась паника. Ему было безразлично то унижение, что он может пережить. Он глядел на свою подругу. Единственного такого дорогого и любимого для себя человека. Глаза его заблестели, и Джеймс точно понял, что это чувство вины. Он понял. Он вдруг вспомнил его улыбку. Самую искреннюю и добрую улыбку, на которую Снейп только был способен. Вспомнил его глаза. Его румянец. И все это принадлежало Лили. Той, кого он так любил. Принадлежало Джеймсу, ведь он был в ее теле. У него засосало под ложечкой. Он вдруг ощутил в своей ладони то самое забытое тепло, которое возникало только при касании холодной руки Снейпа. В ушах его раздалась музыка, исходящее из гостиной Слизерина, и нежный голос парня, обращающийся к Лили. Джеймс начал опускать палочку, и Снейп опускался за ней на землю. Он мягко посадил его на траву, и парень тут же встал, рванув за своей подругой. А Мародер смотрел в его сторону, и на нем уже не было той злой ухмылки. Он проводил его взглядом, и необъяснимое чувство тревоги нарастало в нем все больше и больше. — Почему ты его отпустил? — закричал Сириус, хмуро смотря на него. — Что с тобой? — Ты же сказал, что сделаешь это! — взревел кто-то из толпы. — Зачем ты его отпустил?! — Давайте его догоним! — Его нужно проучить! Джеймс оглянулся на толпу, и впервые его захватил страх от ее вида. Это были не люди. Словно звери они кричали, требовали от него чего-то кровожадного, злились на него и оскорбляли. Тени их стали черными, как смола, и пугающие, как дементоры, стремящиеся не поглотить, а выпустить все самые плохие эмоции внутри себя. Джеймс с ужасом понял, что ничем не отличается от них.