Сегодня, завтра, всегда

— Альбус, над ребенком издеваются, а вы ничего не хотите с этим сделать?! — строго, еле сдерживая себя воскликнула Минерва МакГонагалл, низко склонившись к директорскому столу. — Они уже не дети, и могут сами во всем разобраться, — спокойно, без лишнего волнения произнес Дамблдор. — Тем более, жалобы не поступают, а значит, наша помощь не требуется. — Ему необходима помощь, Альбус! — взмолилась женщина, хватаясь за сердце. — Мы в ответе за этих детей! — Я бы хотел поддержать Дамблдора, — произнес Гораций, уверенно подняв вверх руку. — Если о помощи не просят, значит она и не… — Гораций, ответственность, по большей части, лежит на вас! — огрызнулась Минерва, не дав ему закончить. Мужчина от такого крика съежился всем телом, опустил голову и замолчал, отойдя от коллеги на два шага. — Это продолжается почти шесть лет! Шесть лет я только и слышу о конфликтах Поттера и Снейпа, но сейчас все вышло из-под контроля! Вы хоть знаете, что там произошло?! — Что-то мне рассказывали, но… — Слизнорт остановился, не в силах ничего вспомнить. — Его подвесили в воздухе, — напомнила Минерва, и ее голос, кажется, даже вздрогнул. — Окружили толпой и не давали уйти! Он чуть не задохнулся от мыльной пены! И Бог знает, что еще они могли с ним натворить! — Минерва, позвольте, но это ведь просто детские забавы, — осмелился высказаться Слизнорт. — Они балуются магией, и это нормально. Поняв, что от Слизнорта ждать ей нечего, она снова обратилась к Дамблдору. — Альбус, ты ведь знаешь, насколько сильно растет популярность Пожирателей среди студентов Слизерина. Они просто запутались, и мы не можем позволить им потерять себя. — Если Северус выберет этот путь, то мы ничего не сможем поделать, — сказал старик мелодичным, бархатным голосом. — Всех нас в какой-то момент настигает несчастье, и только от человека зависит, сможет он это пройти, или пойдет по темному пути, оправдывая себя этой трагедией. Минерва молчала, не в силах донести до них свои мысли, хотя очень старалась. Она не имела возможности идти наперекор директору, и не хотела доходить до конфликта, показывая свою некомпетентность в работе. Еще немного, и она готова была сдаться. Переполненная несправедливостью, она то и дело со злостью посматривала на своего ученика, стоявшего в абсолютной растерянности в дверях кабинета. — Позвольте добавить, — трепетно подал голос Слизнорт. — что Мистер Снейп не пришел, хотя вы, Минерва, передавали ему просьбу явиться на это внезапное собрание. Возможно, ему действительно не нужна наша поддержка. Женщина резко повернулась к нему, готовая наброситься с неопровержимыми аргументами и обвинениями в его сторону, но она не смогла с ним поспорить, ведь он был прав. Северуса здесь не было, хотя он мог бы прийти и высказать все, что он только думает. С другой стороны, пришлось бы описывать все то, что происходило с ним в тот позорный момент, и избежать стыда было невозможно. Да и тем более, разве встанут профессора на его сторону? Ведь даже сейчас они и слышать ничего не хотят о том, что произошло. — Время уже позднее, и ваш ученик, полагаю, должен находиться в постели, — с улыбкой произнес Дамблдор, дав своей коллеги довольно яркий намек на завершение этого диалога. МакГонагалл вздохнула так разочарованно, будто сдерживала еще один порыв напрячь горло и закричать. Ей потребовалась минута, чтобы вернуть себе самообладание, и заставить себя покинуть кабинет директора, приняв очередное поражение. — За мной, — приказала Минерва жестким голосом, подтолкнув ученика в плечо. Джеймс тут же последовал за ней. Он молчал. Молчал все время, и даже тогда, когда мог оправдать то оскорбительное происшествие, выставив себя в любом другом свете, а не в том, который мог бы разочаровать Минерву МакГонагалл. Женщину, растившую Джеймса как самого умелого волшебника. Своего лучшего ученика, которым она могла бы гордиться. Но сейчас, в ее глазах не было ничего, кроме отторжения, и еле уловимого презрения, скрываемого за маской безупречного и непредвзятого профессора школы Чародейств. Возможно, скорее всего и не было в ней таких негативных эмоций, направленных на студента, но они были бы абсолютно заслужены. Джеймс мог бы сказать хоть что-то в свою защиту, опровергнуть слова ябедников, выставив их за хитрых врунов. Но он просто не мог. Он больше не мог оправдывать себя, ведь это было бы даже невыносимее ощущения того разочарования окружающих в нем, доставшееся ему по заслугам. Впервые в жизни парню пришлось в полной мере нести ответственность за свои поступки. Минерва МакГонагалл и Джеймс шли по лестницам Хогвартса, поднимаясь к башне Гриффиндора. Они молчали, держа друг от друга дистанцию в два фута. Тишина давила на парня с невыносимой мощностью, заставляя чувствовать жесточайшее волнение, отдающееся болью в животе и слабостью в легких. Они дошли до второго этажа, на котором располагался кабинет МакГонагалл, и тут им пришлось разомкнуться. — До свидания, — тихо и боязливо произнес он, не осмеливаясь говорить с ней чуть громче. — Хороших вам снов. — Мистер Поттер, — резко произнесла она его имя, и подошла к нему совсем близко. Парень вздрогнул от неожиданности и замер, смотря в ее строгие глаза. Женщина выставила перед собой указательный палец, наводя его на ученика, и жестким, твердым голосом произнесла: — Повзрослейте. Всего одно слово заставило его на секунду перестать дышать, а сердце замереть. Он ощутил себя маленьким, глупым ребенком, который сделал что-то невообразимо плохое, осознав это только тогда, когда его наказали. В животе он почувствовал страшную невесомость, а пульс его участился в несколько раз. Женщина быстро развернулась, и начала идти в сторону своего личного кабинета, оставив своего ученика в абсолютной растерянности. Джеймс не мог точно понять, почему испытывает такую ужасающую тревогу внутри себя, и тем более, по какой причине слово профессора МакГонагалл вызвало у него настолько мощную реакцию. Несколько минут он тупо смотрел в темный, дальний коридор, пытаясь прийти в себя, но в голове было пусто. Такое несвойственное для него состояние пугало еще больше, ведь только недавно он подавил в себе все ненужные эмоции, возникшие из-за своего же врага, и не желал изменять свое нутро. Ему хотелось всю жизнь оставаться собой, быть тем Джеймсом Поттером, которого любил весь Хогвартс. Но был ли он действительно хорошим человеком? Храбрым, как истинный Гриффиндорец, и благородным, как все его считали. Он шел вперед, абсолютно себя не осознавая, пока тени его прошлых поступков крутились перед глазами, пускаясь в хоровод отвращения и мгновенно рушась о безжалостные рамки реалии. Неужели он и вправду был настолько ужасен? А если и был, то кем является сейчас? Мысли терялись, а голова, опьяненная безутешностью и непониманием бросалась из образа в образ. Единственным, что он теперь знал о себе, оказывалось лишь неприязнь, направленное на собственную, обесформленную тушу. Ему было тошно от самого себя. Но круговорот отчаянных мыслей прервал разговор, исходящий из входа в гостиную Гриффиндора. Джеймс шел по направлению к голосам, но остановился в самом углу, прижавшись спиной к каменной, холодной стене. Это было ночью. Лили в халатике стояла, обхватив себя руками, перед портретом Полной Дамы у входа в башню Гриффиндора. — Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь… — Я собирался. И ждал бы. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто… — Сорвалось с языка? — В голосе Лили не было жалости. — Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки — Пожиратели смерти… Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да? Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. — Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою. — Нет… послушай, я не хотел… — Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением? Он пытался что-то объяснить, но Лили бросила на него презрительный взгляд, повернулась и скрылась в проходе за портретом… Это был конец их отношений. Джеймс наблюдал за спиной Северуса, все также прижимаясь к несчастному углу, будто это была его единственная поддержка, говорящая о его невиновности. Но он знал. Он знал, что это не так. Ведь именно он был причастен к акту унижения Слизеринца, и только из-за него он так жестко отреагировал на желание своей подруги ему помочь. Мародер не мог видеть лица Снейпа, но прекрасно понимал его чувства, наблюдая за нарастающей дрожью в его теле. Да, настоящего он, определенно не мог изменить, и если бы и мог, то все равно не пересилил себя чтобы сделать подобное. От такого осознания реальности очередная волна отвращения нахлынула на него с новой силой. Пребывая в прострации, он не заметил, как Слизеринец подорвался с места и начал к нему приближаться. В любом случае, он не успел бы избежать нежеланного столкновения. Джеймс подпрыгнул от неожиданности, когда Снейп на скорости чуть ли не влетел в него. Реакция у парня была такой же. Когда опущенные в пол глаза увидели чьи-то ноги, он сильно вздрогнул и судорожно отошел назад, а руки, прижатые к лицу, затряслись от страха. Джеймс взглянул ему в глаза, и несмотря на его длинные, спутанные волосы, закрывающую большую часть его лица, он заметил, как сильно увлажнились его ресницы. Лицо Снейпа было крайне напряжено, как и его плечи, застывшие в воздухе на уровне щек. Парень прилагал огромные усилия, чтобы не расплакаться, и он даже не смог сменить эмоцию, выпустив на Джеймса весь свой праведный гнев. Вместо этого, он просто прошел мимо, как будто этой несчастной встречи и не было. Джеймс почувствовал себя еще хуже. Он был не против, если бы Снейп оскорбил его, ударил или навел какое-то страшное проклятие. С его стороны, это было бы абсолютно оправдано, но он этого не сделал. Снейп просто прошел мимо. Ему было плевать на своего обидчика, ведь только что он потерял самое дорогое, что имелось в его несчастной жизни. Это безразличие задевало Джеймса больше всего. Ему хотелось хоть как-то себя наказать, искупить грехи, и перестать чувствовать себя так паршиво. Но с другой стороны, имел ли он право отпускать тяжесть того груза, что нес на данный момент? Всю ночь Джеймс не мог уснуть. Он думал обо всем, что происходило с ним все эти годы. В памяти всплыло самое первое знакомство с Северусом, взрастившее в них чувство отторжения друг к другу. Он все пытался понять, что же произошло с ними тогда, и почему их вражда с тех пор усиливалась в геометрической прогрессии. Почему Джеймс и Сириус так резко бросались словами, и зачем он пытался подставить ему подножку? Он всегда мог объяснить свою ненависть к Слизеринцу, но именно сейчас ему не приходило на ум ничего осмысленного и верного. Конечно же Снейп не оставался в стороне, и он тоже не упускал возможности, чтобы сделать Мародерам какую-нибудь пакость. Но разве он издевался над ними коллективно? Подзывал целую толпу, чтобы посмеяться над ними? Высмеивал Гриффиндорцев только за то, на каком они факультете? Джеймс зарывался лицом в подушку, старался сосредоточиться на своем дыхании и отбросить от себя назойливые мысли. Но он не мог перестать думать. Не мог больше отрицать того, что все это время вел себя как жестокий кретин, оправдывающий любые свои действия. Он не мог понять, как же его угораздило стать таким, каким он был все это время. Глупое времяпровождение в школе, замысловатые манипуляции для снисходительного отношения профессоров к нему, и такая бестолковая жестокость к Слизеринцам. Что же смешного было в издевательствах над Северусом, и почему они не могли просто оставить его в покое? Почему его боггарт казался им таким смешным, и зачем они сделали это с ним на третьем курсе обучения в Хогвартсе? Вспоминая тот случай, Джеймс не просто взволнованно отмахнулся. Его затошнило. Он прикрыл глаза ладонями и прикусил губу, сдерживая дикое желание ударить самого себя. Уснуть ему так и не удалось. На следующий день, был назначен последний экзамен СОВ по Трансфигурации. Мародеры были настроены на то, чтобы сдать его на Превосходно ради Минервы МакГонагалл, проникаясь к ней бесконечным уважением за терпение к ним. Джеймс посчитал себя обязанным сдать его лучше всех. Он надеялся, что она смягчится к нему хотя бы немного, ведь он действительно любил ее как декана своего факультета. Ему не хотелось больше ее подводить. У Мародеров это получилось. До этого им не приходилось показывать настолько великолепных результатов, и даже Питер постарался быть лучше, чем когда-либо. Минерва осталась ими довольна. В этот день она казалась расслабленной и спокойной, но только не тогда, когда настала очередь Джеймса. Она даже не могла смотреть на него, тихо и без интереса задавая вопросы на устной части. Несмотря на недосып, он отвечал без запинок, словно был запрограммирован исключительно на правильные ответы. — Можете ступать, Мистер Поттер, — сказала она, абсолютно уставшим голосом. — Как хорошо я ответил? — неуверенно спросил Джеймс, с надеждой пытаясь поймать ее строгий взгляд. — Нормально, — ответила она таким безразличным тоном, что Джеймс сник. Он низко опустил голову, и больше не осмеливался посмотреть на нее. Ему стало стыдно. На ужине Большой зал был переполнен учениками. Экзамены остались позади, и прежняя, долгожданная беззаботность вернулась в сознания пятикурсников. Конечно же незнание конечных результатов их волновало, но по крайней мере, к ним вернулся аппетит. Хвост уплетал еду как бешенный, и порции в его тарелке с каждой минутой становились только больше. Он не мог перестать есть, затмевая чувство голода за все те дни, которые заставляли его голодать из-за нервозности и переживаний. Возможно, эти негативные чувства и не исчезали вовсе, и он просто их заедал. — Остановись, Хвост, а то меня сейчас вырвет, — брезгливо бросил Сириус, протягивая ему целую стопку салфеток. — Почисть морду и перестань жрать. — Я не мог есть нормально во время экзаменов, — пробубнил он с полным ртом пищи. — Спасибо. — парень взял салфетки и небрежно протер жирные от масла губы. — Пусть наслаждается, — сказал Римус, с более сдержанным аппетитом поглощая жаренную курочку с рисом. — Я тоже проголодался, хотя совсем скоро полнолуние. — Это хорошо, — улыбнулся ему Сириус. — А ты чего не ешь, Сохатый? Джеймс не сразу услышал, как друзья обращаются к нему. Он был погружен в свои мысли, пока взгляд был направлен на стол Слизерина, на котором не хватало всего одного ученика. — Чего ты там высматриваешь? — поинтересовался Римус и развернулся, посмотрев точно туда же. — Ничего, — тихо промолвил Джеймс, продолжая смотреть. — Надеешься, что кто-то из Слизеринцев не сдал экзамен? — злорадно спросил Сириус, пытаясь прочесть его мысли. — Нет, — спокойно ответил он. — Снейп не пришел. — Точно, — подметил Сириус, и коварно улыбнулся от нахлынувших воспоминаний. — После вчерашнего, надеюсь, он сюда больше не сунется. — Ему тоже нужно есть, — сказал Джеймс, почувствовав отторжение от ехидной ухмылки своего лучшего друга. Мародеры замолчали. Серьезность Поттера всех удивила, и никто не знал, как реагировать на его странные слова. Сначала они подумали, что он хочет как-то пошутить, но глаза его были серьезными, и даже уголки губ его не дрогнули в улыбке. Они бы так и продолжили молчать, если бы рядом с ними не подсели одногруппники, громко разговаривающие между собой, и желающие внести Мародеров в свою беседу. — Чего такие потерянные? — чуть ли не криком спросил Маклагген, почти сразу же вонзив свою вилку в жаренного цыпленка. — Экзамены завалили? — Заткнись Маклагген, — безразлично кинул Сириус, потянувшись на стуле. — Уверен, мы сдали лучше всех. — Ну конечно, я в тебе не сомневаюсь, даже в Прорицании и Зельеварение, — смешливым тоном произнесла Марлин МакКиннон, кокетливо ущипнув Сириуса за щеку. Он старался держать каменное лицо, но это заставило его ухмыльнуться. — Уверен, что по всем предметам у нас будет стоять «Превосходно», не считая этих двух недоразумений. Хотя и в них мы не так уж и плохи, — горделиво заговорил парень, решив покрасоваться перед девушкой. — Молодцы, но отметки Эванс затмят все ваши старания, — уверенно заявила девушка, взглянув на свою подругу. — Да, Лили? Лили не ответила. Она угрюмо сидела в паре метров от Мародеров, и бесконечно мешала свой суп, без аппетита вглядываясь в его густую консистенцию. В какой-то момент ей пришлось собраться с силами и улыбнуться Марлин, чтобы не казаться чем-то обеспокоенной. Она хотела быть абсолютно уверенной в том, что ее больше ничего не связывает с лучшим другом, и его уход она переживет с абсолютной легкостью. На самом деле, Джеймс даже не заметил, как близко она к нему сидит. У него не было желания себя выделять, напротив. Он надеялся, что его образ высокомерного глупца каким-то магическим образом сотрется из ее памяти, и ему не придется больше наблюдать ее раздраженных взглядов. — Хей, Лили, чего так далеко отсела? Давай ближе! — предложил ей Сириус. Затем он повернулся к Джеймсу и подмигнул, но парень этому никак не обрадовался. Джеймс даже разозлился. Последнее, что ему хотелось — это общаться с Лили, которая достаточно жестко отчитала его в тот злополучный день. — Не горю желанием, — ответила девушка ровным тоном. — Почему? До сих пор о Нюниусе беспокоишься? — усмехнулся Сириус. Лили покраснела от злости. Ей снова захотелось защитить своего уже бывшего друга, но переступила через себя и промолчала. — Забудь о нем. Он это заслужил. Почти все, кто сидел поблизости, и слышал их разговор — расплылись в улыбке, прокручивая в голове тот случай. Кто-то даже захихикал, считая это забавным. Без улыбки остались сидеть Римус, Лили, Джеймс и Мэри. — И правда, — поддержал его Маклагген. — Он посмел назвать тебя сама-знаешь-кем, и это уж точно не сравнится с нашими шутками. — Шутками… — тихо, почти шепотом произнес Джеймс, но друзья его услышали. — А ты чего беспокоишься? Ну отругала тебя МакГонагалл немножко. Она забудет. — пыталась успокоить его Марлин. — Ты правильно все сделал, — подключился еще один студент Гриффиндора. Джордан. — Этих Слизеринцев нужно воспитывать. — А по-моему, все зашло слишком далеко, — сказала Мэри, сидевшая рядом с Лили. — Да ладно! Мы ничего такого страшного не сделали, — заявил Сириус. — В отличии от Сопливиуса. Ему даже стыдно на ужин прийти. — Может он себя убил? — пошутил Хвост, с азартом глядя за реакцией собеседников. Некоторые засмеялись, и не оттого, что шутка была смешной. У них просто было хорошее настроение, и полное осмысление этой ситуации ни до кого не доходило. Совсем глупая шутка, которую не стоит воспринимать всерьез, но по спине у Джеймса пробежал холодок. Ему захотелось срочно заглянуть в карту Мародеров. — Мне нужно выйти… — сказал Джеймс, подорвавшись с места. — Ты чего? — удивился Сириус. — Ты же ничего не съел. — Все нормально, я не голоден. — Спешишь поправить свою прическу, чтобы казаться круче? — со вздохом бросила Лили. — Выглядишь слишком аккуратным. — Уууу… — возбуждено протянули Гриффиндорцы, с нетерпением следя за тем, как отреагирует Джеймс. — Действительно, где твои разлохмаченные волосы, торчащие во все стороны? — посмеялся Джордан. Джеймс растеряно остановился перед ними, и пару раз открыл рот, чтобы что-то ответить, но на ум ничего не приходило. Ему было плевать, как он выглядит, и прическа его вовсе не волновала. Для него было странно, что на это вообще обратили внимание, хотя его фишку вряд ли кто-то мог не заметить. Но на данный момент, ему было слишком на нее наплевать. Он решил ничего не говорить, и просто покинуть Большой зал. Парень даже не заметил, как глаза Лили удивленно проводили его до самого выхода. Она явно не ожидала, что парень может вот так просто уйти, не сказав ничего претенциозного. Джеймс был напряжен до предела, и не только из-за глупой шутки Питера. Ему не хотелось находиться в компании одногруппников, и даже своих друзей. Он искренне не мог понять, почему их так веселил тот акт издевательства над Слизеринцем. Почему они ведут себя так, будто гордятся своим присутствием в тот момент? Почему никто его не осуждает, и не скажет открыто то, что он абсолютный идиот. Джеймс тревожился. Но он бы ни за что не рассказал об этом друзьям. Разве кто-то сможет его понять? Ведь даже Римус не будет ожидать от него таких резких перемен, и скорее всего, не поверит в его чувство вины. Джеймс быстро поднимался по лестнице вверх в башню Гриффиндора. Ему было просто необходимо понизить свой уровень тревоги, хотя бы немножко. Беспокойные чувства разрывали его изнутри, и он ничего не мог с ними поделать. Ему не удалось бы даже притвориться безразличным за Гриффиндорским столом, ведь то, что он ощущал, нельзя было скрыть от всех так легко. Оттого и хотелось от всех убежать. Стать невидимым. Укрыться мантией невидимкой и не снимать ее до самого отъезда домой. Парень поднялся до нужного этажа, завернул за угол, и направлялся прямиком к портрету Полной Дамы, но остановился на полпути, заметив в тусклом блеске светильников чью-то фигуру. Это был Снейп. Он сидел на каменном полу в самом углу, облокотившись на вход, и обнимая свои колени, лежал на предплечьях, устало потирая о них лицо. Казалось, что он вот-вот заснет, но громкие шаги Джеймса заставили его поднять голову и уставиться на него. Увидев перед собой Слизеринца — Джеймс, как он считал, должен был успокоиться, но волнения стало еще больше. Сердце забилось у самого горла. Он бесконечно сильно желал не попадаться ему на глаза, и не видеть его печальных глаз. Он предполагал… Нет, надеялся, что Снейп заострит на нем свое внимание: оскорбит или атакует волшебством, ведь поблизости никого не было. Но ничего такого не произошло. Снейп явно запаниковал, заметив врага, и лицо его окрасилось негативом и неприязнью, но тем не менее, он ничего ему не сказал. Остался сидеть на своем месте, уведя взгляд куда-то в стену, и не важно, что с ним могут сделать. Ему не хочется уходить. Он желает снова увидеть свою Лили. На душе у Джеймса стало еще тяжелее. Он постарался также проигнорировать его, и молча пройти в гостиницу своего факультета, чтобы не совать нос в чужие дела. Но он не хотел оставлять ситуацию просто так. Не хотел о ней забывать притворяясь, будто ничего и не было. Он прошел пару шагов к портрету Полной дамы, но не называл пароль, притормозив рядом со Снейпом. Он заметно напрягся, но продолжал сидеть на своем месте. Джеймс очень хотел вывести его на разговор, чтобы обсудить то, что произошло между ними, и выразить все свое беспокойство о том дне. Но он не мог заставить себя признаться в этом открыто. — Не стоит сюда приходить, и вечно просить у Эванс прощения, — сказал Джеймса, и голос его прозвучал намного грубее, чем он рассчитывал. — Если совершил ошибку, тем более такую грубую — не надейся, что тебя вот так просто простят. Снейп явно разозлился: сжал в кулаках мантию и нахмурился, но ничего не отвечал и с места не двинулся. Даже несмотря на то, что тряска от не мысленного гнева разъедала его изнутри. Джеймс знал, что сказал лишнего, и в лучшем случае, ему стоило просто оставить парня наедине со своим несчастьем. Но он не выдерживал его внешнего безразличия. — Ступай, Снейп, — жестко приказал ему Джеймс, развернувшись к нему, и смотря сверху вниз. — Она не обязана тебя прощать. — Какое тебе вообще дело? — через сжатые зубы выразился Снейп, смотря ему в ноги. — Я не хочу видеть тебя здесь каждый день. Оставь уже эту ситуацию, и не выгляди так жалко, — Джеймс понимал, что этот разговор абсолютно пустой, и тем не менее, он вызывал у него бурю эмоций. — Ты был только на экзамене по Трансфигурации, а потом из подземелья не выходил. Отвали уже от Эванс, и иди поешь! Снейп промолчал. Джеймс не понял, почему так сильно взбесился, но его безучастность вывела его из себя. — Пойдем в Большой зал! — он повысил голос, и схватил Северуса за рукав, довольно грубо заставив его подняться. Парень тут же оттолкнул его от себя. — Оставь меня в покое! — заорал он, да так, что Полная дама прикрыла уши. — Это ты во всем виноват! Из-за тебя… Лили… — Из-за меня, конечно! — с громким вздохом бросил Джеймс, не переставая кивать головой. — Это же я назвал ее грязнокровкой! Снейп открыл рот нескольких раз, но не нашел, что ответить. — Да, я совершил глупость! — признался он, хотя это было очень сложно для него. — Но может поговорим о тебе?! О том, что ТЫ сделал?! — Давай! — криком ответил Джеймс. — Давай поговорим об этом! — Ты… Ты самовлюбленный идиот, который только и делает, что красуется перед всеми! Ты не достоин быть с Лили! — Прекрати вечно ее приплетать! — раздраженно остановил его Джеймс. — Плевать мне сейчас на Эванс, я хочу выслушать только то, что касается тебя! — Хорошо, только не стоит потом обижаться на правду, — язвительно бросил Северус, с ненавистью глядя на него. — Все считают тебя этаким храбрецом, но это чертова ложь! Чемпион по квиддичу, лучший ученик, красавец школы! — его саркастический голос резал слух своей высотой. — Ох… как же я забыл! Ты ведь еще и герой, спасший мою никчемную жизнь! Но никто ведь не догадывается, что Поттер побежал мне на помощь только потому, что боялся последствий! — Ради такой благодарности я и рисковал своей жизнью! Спасибо! Что еще?! Говори, что тебе не нравится! — То, что ты и твои мерзкие друзья сделали со мной в тот день! Решили поиздеваться надо мной! Что я вам сделал?! — голос его дрогнул. — Почему вы полезли ко мне?! — Повеселиться! Нам было скучно! — Джеймс взглотнул, превозмогая боль. — Как же должно быть весело мучить меня! Конечно, это же так забавно! Весь Хогвартс это сборище несправедливых уродов, которые не замечают, что ведут себя похуже того обманчивого образа Пожирателей Смерти, даже хуже! — Да, верно, мы идиоты! Вот только ты со своим отвратительным характером не лучше! — Теперь ты переводишь стрелки? Хотели же поговорить о тебе! — лицо Снейпа краснело от гнева. — А я что, не считаюсь за участника? Тебе и так слишком много чести! — Единственное, что тут можно сказать о тебе — это то, что ты и все остальные ведут себя как порядочные смутьяны, но вы просто циничные лицемеры! Ты и твои друзья! Альбус Дамблдор и все остальные профессора! — Ваш декан и правда идиот, вот только не затрагивай профессора МакГонагалл, которая защищает такого, как ты! — Что-то я не заметил в ее действиях ничего, что помогло бы мне избавиться от тебя. Она такая же безразличная, опущенная женщина! — Не говори так о ней! В ту же секунду, Джеймс быстро и угрожающе надвигается на Снейпа, и толкает его в грудь, зажимая у стены. — Она единственная, кто остался на твоей стороне! — кричит Джеймс, не в силах сдерживать себя. — Тогда почему ты еще ходишь по коридорам Хогвартса?! Снейп толкает Джеймса в ответ. Он отлетает на пару дюймов, и еле удерживается на ногах, ударившись о портрет Полной Дамы. Женщина в испуге убегает со своего места и прячется где-то за толстыми мазками. Парни в это время ходят по кругу и внимательно следят за действиями друг друга, приготовившись к нападению. — Если бы наша школа была достаточно справедлива, то вас, Пожирателей, не было! — заявил Мародер, держа наготове кулаки. — Никто из наших пока что даже не стал им! Прекрати об этом говорить! — в голосе Снейпа явно звучала обида, которую он долгое время скрывал ото всех. — Пока что. Мне не послышалось?! — Посмотри на своих друзей! Посмотри насколько они прогнили изнутри! Палочки каждого находились при них, но никто даже не думал их доставать. Желание у каждого было одно: сделать друг другу как можно больнее. Они оба помчались на встречу, и секунду спустя сцепились в схватке, вываливаю всю свою скопившуюся ненависть. Снейп изо всех сил ударил врага по лицу, а тот в свою очередь схватил его за мантию и пнул ногой в живот. Никто из них не остановился, не согнулся от боли и не попытался избежать последующей драки. Неприязнь друг к другу, подпитывающаяся все эти годы теми или иными ситуациями, достигла своего пика. Джеймс колотил Северуса о стену. Слизеринец заламывал ему руки. Оба не хотели сдаваться, вкладывая в эту борьбу всю свою мощь. Вся обида, боль, невыраженные чувства и эмоции вылились в физическое насилие, и никто не пытался его остановить. Параллельно Снейп вспоминал о всех тех мучениях, выпавшие на его долю по вине Мародеров, и о Лили, которую он потерял от унижения, заставившее парня потерять рассудок. Джеймс, в свою очередь, забылся во всех своих тревогах, чувстве вины и потерянности, которые он испытывал из-за Снейпа. Бессонные ночи, переживания, глупая, но искренняя смущенность. И во всем этом был причастен один несчастный Слизеринец. Джеймс не понял, что произошло, но поединок резко прервался. Он оттолкнул от себя Слизеринца, подставив ему подножку, и услышал странный, пугающий треск, за которым последовал разъяренный крик Северуса. Парень не сразу пришел в себя, и тем не менее он остановился, чтобы понять, что же произошло. А затем, глаза его упали на пальцы Снейпа, за которые он так крепко держался, и заметил, насколько сильно они выгнулись, и тут же окрасились в фиолетовую краску. Несмотря на боль, парень снова набросился на своего противника, нанося ему удары с таким же пылом, как и до нанесенной травмы. Но Джеймс не бил его в ответ. Вид сломанных пальцев, и короткий вскрик заставили его остолбенеть, а разум абсолютно опустеть. Он закрывался локтями и пятился назад, и Северус быстро заметил, что не получает на себе ответных ударов. — Почему ты остановился?! — тяжело дыша спросил Снейп, постепенно замедляясь. — Продолжай! Ты же этого и добивался! — он достаточно сильно толкнул его в стену, но Джеймс по-прежнему молчал, и тупо смотрел ему в глаза. — Ты меня слышишь?! Ударь меня!! — руки его ослабли, и вяло били по груди Гриффиндорца. Не добившись своего, он схватил противника за грудки, и низко склонил перед ним голову. — Что я вам сделал?! — закричал Снейп, крепко держась за него. — Почему вы полезли ко мне в тот день?! Зачем вы ко мне подошли?!! Что в этом было смешного!! — голос его предательски задрожал. — Мы ведь даже не пересекались последний месяц... Почему вы просто не оставили меня в покое... Воспоминания о Лили, терзавшие его весь этот день, отошли на задний план. Теперь он в полной мере мог выразить всю свою накопленную обиду, и высказаться в этом своему же врагу. Руки его дрожали от гнева, и ему стоило огромных усилий сдержать эмоции, выливающиеся в подступающие слезы. А Джеймс тем временем молчал, но он слушал его очень внимательно, не упустив ни одного слова. Грудь его вздымалась от тяжелых вдохов, и легкие, казалось, вот-вот разорвутся от напряжения. Сейчас перед ним стоял не враг, не соперник, и не человек, которого он ненавидел все эти годы. Это ведь был просто Снейп, у которого тоже имелись самые различные чувства, как и у всех остальных людей. Это был самый обычный человек со своей болью, к которой Джеймс был причастен больше, чем кто-либо другой. В голове крутилось лишь одно слово: Повзрослей Повзрослей ПОВЗРОСЛЕЙ — Мне жаль, — прошептал Джеймс, пребывая в прострации. Услышав эти слова, Северус медленно поднял на него взгляд, полный непонимания. Он отпустил его, и отошел на несколько шагов, внимательно за ним следя. Ему не верилось, что услышанное было взаправду, и явно пытался убедить себя в плохом слухе. Парень стоял на одном месте, и подозрительно обвел его с ног до головы, а затем пристально заглянул ему в глаза, пытаясь уловить ложь. Но Джеймс был искренен. Настолько, насколько это возможно. Даже если слова вырвались помимо его воли. — Ты врешь… — неуверенно произнес Северус, пытаясь добиться настоящей правды. Джеймс не ответил. Вместо этого он просто смотрел ему в глаза, без капли усмешки, злости и предубеждения. Впервые в жизни он был чист перед ним, и несмотря на тревогу, преследовавшую его все это время, ему действительно стало легче после этого признания. Они молчали, исследуя глубины взглядов, и поведения друг друга. Казалось, прошла целая вечность, и они стояли словно незнакомцы, никогда прежде не враждовавшие, и знавшие ничего плохого. И так они разошлись, ничего друг другу не сказав, и не веря в то, что произошло.