Сегодня, завтра, всегда

— И так, вы уже достаточно взрослые и храбрые, чтобы заглянуть страхам в лицо, верно? — спрашивает профессор, обращаясь ко всем третьекурсникам факультета Гриффиндора и Слизерина. — Готовы ли вы перейти к новой теме, и продемонстрировать друг другу всю свою возможную смелость? В ответ он получает одобрительные возгласы детей, желающих показаться достаточно взрослыми и умелыми для этого урока. Каждый из учеников хотел доказать самим себе и другим то, что волшебная шляпа не зря определила их в тот или иной факультет. Гриффиндорцы жаждали проявить свой героизм и невероятную выдержку, а Слизеринцы похвастаться бесстрашием и быстрым освоением информации. То занятие было особенным по своей атмосфере. С самого начала профессор загнал их в рамки собственной неуверенности и враждебности к чужому факультету. Им всем хотелось показать весь свой имеющийся потенциал, и ожидание новых, неизвестных испытаний заставляло школьников сгорать от любопытства. Они выглядели непоколебимыми, но на самом деле, внутри каждого из них начал зарождаться самый настоящий страх позора. Они боялись быть высмеянными, непонятыми, и чтобы избежать этих отравляющих ощущений — школьники глядели друг на друга с еле скрываемым презрением, и с издевательским смехом обсуждали их возможные фобии. Профессор подошел к обычному на вид гардеробу, и с силой ударил по нему кулаком. Внутри что-то с яростью завертелось, ручка дверцы задергалась как бешеная, и сам гардероб еле удерживался на месте, дабы не упасть. Дыхание учеников стало громким и нервным, но никто не отступал назад. — Если честно, я не вижу ничего страшного в этом самом боггарте, что таится внутри этой коробки, — сказал учитель, отважно слоняясь вокруг трясущейся мебели. — Но не думаю, что вы, дети, так легко справитесь с возможным потрясением, хотя задание, хочу вас предупредить, очень и очень легкое. — его унизительный тон заставлял детей чувствовать себя ниже, чем на самом деле. — Кто ответит, что такое боггарт? Руку подняли многие, но Снейп, как всегда, опередил всех своих сверстников. Профессор дал ему разрешение говорить. — Боггарт — это разновидность привидений. У него нет определенной формы, поэтому никто не знает, как он выглядит на самом деле. Данное существо считывает человеческие страхи, и меняет форму в зависимости от того, чего или кого боится жертва, находящаяся перед ним. Боггарт любит тьму, поэтому обитает в самых потаенных местах, вроде домашних закоулках, расщелинах между мебелью, ящиках ну и тому подобное. Физического вреда не несет, но может серьезно сбить человека с толку, если он будет не готов к этой встрече. Снейп казался самым неустрашимым из всех, кто находился тогда в кабинете. Его безразличный взгляд и самоуверенный голос раздражал каждого, в особенности тех, кто был не уверен в своем героическом образе. Им всем хотелось казаться более смелыми, чем другие, и у Снейпа, определенно, получалось лучше всех. — Ничего не забыл? Может добавишь что-то еще? — не выдержал Сириус, с ненавистью глядя на врага. Снейп лишь бросил на него презрительный взгляд, и гордо поднял голову, решив не вступать в конфликт перед учителем. Молчание задело Сириуса еще сильнее. В тот день он был сам не свой, потому что его до бесконечности пугало то, что остальные увидят его боггарта. Ему было прекрасно известно, что когда невидимая сущность выйдет из своего укрытия, то прямо перед ним появится разъяренная мать, произносящая проклятия в его адрес, и самое болезненное заклинание, которое ему только пришлось испытать по ее вине. Блэку не хотелось давать слабину, и показывать посторонним свои личные проблемы. — Пять очков Слизерину, — протянул учитель, задержав взгляд на Сириусе. — А гриффиндорцев попрошу быть более серьезными и внимательными. Именно вы должны подавать пример своим храбрым клеймо, разве не так? Жевательные мышцы Сириуса спазмировались от напряжения и злости. Он нервно бил пяткой об пол и жалел, что вообще подал голос, представив свое присутствие профессору. Ему совершенно не хотелось участвовать в этом учебном процессе. — Сириус, ты чего? — обеспокоенно спросил Люпин, мягко похлопав его по спине. — Не стоит переживать. На всех времени просто не хватит, так что тебе, возможно, даже не придется сталкиваться с боггартом. Не смотря на спокойный тон — Люпин выглядел бледным, и очень испуганным. Ему было также страшно, как и остальным, если не больше. Увидев однокурсники его страх, а именно луну, не сложно было бы им догадаться о его потаенном секрете, который мальчик так усердно скрывал ото всех. — Лично я ничего не боюсь, — твердо заявил Джеймс, поглядывая то на раздражающего Снейпа, то на вымученно серьезные лица учеников. — В этом же нет ничего страшного, если успел произнести заклинание достаточно быстро, чтобы особо не разглядывать. — С чего ты решил, что я боюсь? — сквозь сжатые зубы проговорил Сириус, со злостью оглянувшись на него. — Если меня вызовут, то я расправлюсь с боггартом быстрее всех остальных! Профессор в это время продолжал готовить учеников к тому существу, что затаилось в шкафу. Он не стал затягивать, и начал искать испытуемых. Первый, на всеобщее удивление, оказался Барти Крауч. Мальчик вышел вперед, совсем маленький и щуплый, с таким видом, будто его вообще здесь не должно быть. Он взволнованно перебирал пальцами конец мантии, и не старался изобразить искусственную отвагу. Хитрости ему не хватало, чтобы сохранять лицо перед остальными. Оно и понятно. Пока ребята проходили по возрасту на третьем курсе — Барти Крауч должен был находиться лишь на первом. — Почему он вызвал именно его? — со свойственной эмпатией произнес Римус, печально смотря на ребенка. — Это ужасно… — Это всего лишь обычный урок, — сказал Джеймс, безразлично глядя на Слизеринца. Питер ему активно поддакивал. — Раз папаша решил отдать его на обучение раньше времени, то пусть будет наравне с нами. — Профессор мог вызвать кого угодно, а не самого младшего, — не унимался Римус, пораженный несправедливостью. — Был бы я учителем, то сделал этот урок веселым и занимательным… — Учителем? Не смеши, — усмехнулся Сириус. Барти Крауч стоял неподвижно перед профессором, и смотрел куда-то в сторону, на дверцы гардероба, по которым привидение громко стучало изнутри. — Скажите, Мистер Крауч, чего вы боитесь больше всего на свете? Барти помолчал какое-то время, о чем-то задумавшись, и в итоге пробормотал что-то невнятное себе под нос. Профессор тяжело вздохнул, и даже не скрывал откровенного презрения, направленного, скорее всего, на отца мальчишки, являющегося Министром магии. Римус смотрел на эту сцену пораженно, а тяжелая атмосфера сильно давила на него. Ему хотелось прекратить это, но что мог сделать в то время тринадцатилетний ребенок? Профессор наклонился к Барти, и ухом приблизился к нему. Ни о чем не подозревая, мальчик с доверием прошептал ему что-то. Пару секунд в кабинете держалась гнетущая тишина, которую прерывал лишь стук из гардероба. Вдруг учитель выпрямился, и громко произнес: — Знаешь, думаю не ты один боишься своего недовольного отца. Барти Крауч залился краской, и губы его, кажется, задрожали. Люпин низко опустил брови и зажмурился, не желая здесь находиться. Даже Северус резко поглядел на него, и с беспокойством следил за его эмоциями: лишь бы не заплакал. С остальными же, произошло что-то совершенно странное. Никому не было весело от этих слов, и они прекрасно понимали, что подход учителя неправильный, и заставляет их чувствовать себя стыдливо и некомфортно. Тем не менее, их лица расплылись в улыбке. Все дружно усмехнулись. Эта сцена дала им понять, что хуже быть явно не может, и слава богу, что это произошло с кем-то другим, а не с ними. У кого-то даже начался нервный смех. — Слушай внимательно, — начал профессор, когда ученики успокоились. — Когда боггарт выйдет, он заметит тебя, и обернется в образ твоего страха. Ты нацелишь на него волшебную палочку, и четко представишь в своей голове клоуна. Понял? Нужно всего лишь посмеяться. Затем ты громко скажешь: «Ридикулус!» Барти послушно кивнул, но лицо его не выражало ничего, кроме горечи и стыда. Все внимательно следили за ним. Профессор махнул волшебной палочкой, и ручка гардероба прокрутилась. Дверь открылась резко, да так, что ученики вздрогнули от неожиданности. Они все готовились к страшному зрелищу, но когда к ним действительно вышел самый обычный Министр Магии, Бартемиус Крауч-старший — ни у кого не было сомнений в том, что кто-то и правда подастся панике, и не справится. — Скажи, почему именно ТЫ — мой сын, — тягостно произнесло существо, скопировавшее голос настолько схоже, что многие позабыли о боггарте. — Ты хоть знаешь сколько я вложил в тебя?! Почему ты снова разочаровываешь семью?! — Р…Ридикулус! — сказал Крауч, взмахнув палочкой так, что она чуть не вылетела из его рук. Ничего не произошло. Бартемиус не превратился в клоуна, и никак не изменился. Он продолжал говорить, и двигаться на ученика. — Ты мне больше не сын У меня нет сына! — крикнул Крауч во всю силу легких. Как бы сильно Барти не старался себя сдерживать, по итогу у него не вышло справиться с боггартом. Возможно, у него не было возможности смеяться в тот момент по-настоящему, или же превращать отца в клоуна было слишком низко для него. Мальчик прикрыл исказившееся от плача лицо, и спотыкаясь побежал скрыться позади всех своих однокурсников. Ученики провожали его с жестокой улыбкой, пока их же скулы горели от напряжения и сочувствия, которое они просто не могли выразить в тот момент. Как только Барти исчез с глаз привидения, оно вдруг свернулось в маленький шар, и начало извиваться, словно ящерица, пытающаяся освободиться из-под скорлупы. Боггарт не мог превратиться в кого-то определенного, поэтому растеряно примерял на себе всевозможные фигуры и образы. Заметив крайне накалившуюся обстановку, профессор откашлялся, и рассмотрел учеников. — Ну чего же вы ждете! Финниган, прошу вас выйти к нам! Ученица вышла вперед, и боггарт тут же обратил на нее внимание. Он моментально обернулся в огромного, страшного зомби, от которого чувствовался неподдельный гнилой запах, а звуки он издавал хрипло и очень низко. — Ридикулус! — уверенно закричала она, и зомби предстал перед классом одноногим оловянным солдатиком, свалившийся при первом же шаге на бок. Она рассмеялся, и гордо поглядела на всех своих сверстников. Ее радостный тон расслабил окружение, и даже освещение больше не казалось таким темным и устрашающим, как и раньше. — Вот чего я от вас жду! — бодро отозвался профессор, ударив ладонь об ладонь. — В этом наша сила перед боггартом! Нужно просто посмеяться и сосредоточиться! Это же так легко. Петтигрю, будьте следующим! Питер смущенно завертелся по сторонам, будто вызвали не его, а еще кого-то с такой же фамилией. Мародеров это заставило рассмеяться, и даже Римус не смог сдержать легкую ухмылку. Сириус подтолкнул Питера вперед, и он неуверенно зашагал к боггарту. Оловянный солдатик начал ползти к нему. Щелчок — и вместо него появились три фигуры в виде Джеймса, Римуса и Сириуса. Они кричали ему о том, что ненавидят его, и больше не желают с ним дружить. Оскорбления разлетались эхом по классу, а за ними и дикий детский смех. Питер от стыда растерялся, а Мародеры не могли перестать хохотать. — Ридикулус! На всеобщее удивление — Питер справился с задачей, и превратил боггарта в кучу крыс, запутавшихся в собственных хвостах. — Мальсибер, — вызвал профессор. Мальчик подбежал к приведению, раздался щелчок — и вместо крыс появился дементор. у Слизеринского хулигана, держащего до этого вполне ровное лицо, волосы встали дыбом. Гриффиндорцы над ним от души посмеялись. — Ридикулус! — крикнул Мальсибер. Дементор захрипел и изогнулся. Все его тело сомкнулось так, что он превратился в летающего змея, парящего над головами учеников. От прежнего негатива не осталось ни следа. Все уже позабыли о Барти и строгом тоне учителя. Дети развлекались, и без устали смеялись, желая тоже попробовать побороть свои страхи. — Поттер, ваша очередь! Джеймс выбежал вперед. Он надеялся, что единственный может сотворить чудо, и существо при виде его не примет никакое обличие. Мальчик был уверен в своем бесстрашии, но как бы ему не хотелось — боггарт все равно начал преображение. Щелчок — и перед Джеймсом появилась распределяющая шляпа, твердящая ему о том, что она совершила ошибку, и его необходимо перевести на факультет Слизерина. Кабинет взорвался громким смехом и хлопками. Не ожидая такой подставы — Поттер затрясся от злобы и заорал: — Ридикулус! Хлоп — и на кончике шляпы появился горящий огнепроводный шнур, и произошел легкий взрыв, походящий больше на салют. Над ним все еще смеялись, и Джеймс чувствовал себя униженным. Ни у кого другого еще не было настолько смешного боггарта, как у него. Мальчик разгневанно растолкал одногруппников, и направился к своим друзьям, на мгновение задержавшись рядом с линейкой Слизеринцев. — Снейп, вы следующий! — позвал профессор. — Я не хочу, — вдруг отозвался мальчик, старавшийся слиться среди толпы, отходя назад. — Мне не хорошо. — Ваше право, — он пожал плечами. — Вот только не думайте, что сможете отделаться на экзамене. А еще я снимаю те пять баллов, которые дал вам вначале урока. МакКиннон, вы следующая! Несмотря на удручающую новость и недовольные возгласы Слизеринцев — Северус даже бровью не повел. Он безразлично развернулся, и начал идти в самый дальний конец толпы. — Трус, вот ты кто, — грубо бросил Джеймс, когда неприятель проходил совсем рядом. Снейп ему не ответил. Его вообще ничего не волновало в тот момент. Он просто шел своей дорогой, а у Джеймса в воспоминаниях остался лишь его отдаляющийся образ, и омерзительный, давящий звон в ушах, создающий бесконечный, искусственный смех окружающих. На самом деле, ему не было важно то, что происходило на этом уроке, и во взрослом возрасте тоже. Он понимал, что профессор у них был не из лучших, но не он сделал тот день настолько отравляющим сознание Поттера даже спустя много лет. Ему не хотелось это перебирать, потому что гордиться было нечем. Когда воспоминания всплывали в памяти, Джеймс старался запихнуть их обратно как можно глубже, чтобы оно никогда его больше не потрясало. Он всегда задавался вопросом: «Почему я не мог оставить Снейпа в покое?». Джеймс никогда прежде не прокручивал это далекое воспоминание у себя в голове, по крайней мере, по своей воле. Даже сейчас, осознанный и повзрослевший Поттер тяжело воспринимал то, что сделал в тот день. Джеймс очнулся ото сна лишь в обед. Он протер глаза, поднялся и понял, что всю ночь пролежал в обнимку с книгой, которую умудрился помять. Парень присел и открыл ее, совсем потеряв момент, на котором остановился. Глаза разбегались по строкам, и различали они лишь некоторые абзацы: А если стал порочен целый свет, То был тому единственной причиной Сам человек: лишь он — источник бед, Своих скорбей создатель он единый. Джеймс понятия не имел, как эта поэма смогла затянуть его в свою историю. Еще в самом начале чтения он понял, что смеяться в ней нет над чем, и впереди его ждут более пятисот нудных изречений о религиозных выдумках. Ему хотелось забросить ее и поискать что-то получше, но он не мог так поступить. Что-то его держало, заставляло с головой окунаться в прочтение, пропуская желанные часы сна, и не отпускало до самого конца. Нет, счастье смертных — в собственных руках. Все люди — властелины над собою. Ответа не ищите в Небесах: Есть сила та, что Разумом зовется. И взвесить вы способны на весах Добро и зло. Покуда сердце бьется Свободою, вам соблазны не страшны И зло всегда в осадке остается. Когда Джеймс погружался в чтение, по правде говоря, он не переживал за главного героя Данте, не восхищался Вергилием и не жаждал появления Беатриче на страницах. Ему тяжело верилось в реальность ада и рая, описанных в книге, даже несмотря на то, что все в его семье являлись христианами. У него был даже Крестный отец, которого он никогда не видел. В общем, не то чтобы Поттеру сильно понравилась данная поэма. Читая ее, он постоянно задавался лишь одним вопросом: «что думает об этом Снейп?» Верит ли он в написанное, и не кажется ли ему странным то, что многие, вроде Флимонта Поттера, верят всему, о чем написал Данте? Отец, застукавший сына за чтением — надолго отнял у него время, излагая глубокие мысли о поэме. Желая отдать маглам честь и погрузиться в их мировоззрение — Флимонт Поттер в какой-то момент своей жизни с головой погрузился в изучении религии решив, что будет ей придерживаться. Комфорту жизни это особо не мешало, ибо являлось по большей части формальностью, как празднование Рождества или Пасхи в школе Хогвартс. В общем, отец восхитился выбором своего сына, и после положительного отзыва к поэме Данте, занявшего целый час времени — он оставил его в покое. Джеймс отложил книгу и заставил себя встать, лениво потянувшись всем телом. Он вышел из комнаты, умылся и прошел в гостиную. За окном стояло яркое сверкающее солнце. Родители уже сидели за столом и обедали. Не выспавшийся парень присел с ними, проигнорировав поток глупых вопросов, и принялся за еду. Сонный он позабыл о том, что ждет гостей, и не сразу сообразил даже после того, как в дверь постучали. Юфимия Поттер опередила сына, и радостная побежала открывать дверь. Отец остался сидеть на своем месте, но лицо его озарилось яркой улыбкой. Теперь догадаться стало легче. Сириус Блэк приехал к ним. Джеймс встал, хлопнул себя пару раз по лицу, чтобы проснуться, и оживленный пошел встречать своего лучшего друга. — Дорогой Сириус, добро пожаловать, — приветливо заулыбалась Юфимия, приглашая парня войти. — Мы сейчас обедаем, присоединяйся. — Благодарю вас, — дружелюбно произнес Бродяга, с нежностью ей улыбаясь. Женщина поспешила обратно в дом, к семейному столу. Уж очень ей хотелось позаботиться о госте. Джеймс и Сириус в это время встретились крепкими объятиями. — Боже… ну наконец-то я дома! — усмехнулся он, как всегда с восхищением разглядывая каждый светлый уголок этого поместья. — Ты чего-то попутал, — посмеялся Джеймс, помогая ему нести тяжелый чемодан, который должен был отправиться с ними в школу Хогвартс через какую-то жалкую неделю. — Как у тебя дела? — Когда я вошел — стало куда лучше, — Сириус вдохнул так тяжело, и выдохнул настолько расслабленно, что страшно представить, какое напряжение он держал в себе ранее. — Как хорошо, что я у тебя до самого отъезда… Я бы не выдержал еще неделю с моей семьей. Боже, Джеймс, я их ненавижу. — Ну не надо, — успокоил его друг, заметив в нем новую вспышку негативных эмоций. — Можешь о них забыть. Ты их считай не увидишь еще очень и очень долго. — Да, ты прав, — согласился Сириус. — Хотя от Регулуса я отделаться не смогу… Он, конечно, и так со мной не общается, потому что я не подпускаю, но перед тем как отправиться к тебе, этот идиот целый час отговаривал меня и звал прогуляться. Никак не мог умолкнуть. — Мне кажется, ему просто одиноко. — А я не фонд помоги ущербным, — грубо высказался Сириус, поморщившись от тяжести своих же слов. — Ну… не важно… Я хочу за стол. Парень сбросил с себя весь груз своих же вещей, оставив их в дальнем углу комнаты друга, и вместе с ним помчался в гостиную за семейный стол. Этот ритуал Сириус просто обожал в семействе Поттеров. В его доме тоже устраивали семейные сборы во время трапезы, но гнетущая атмосфера и плохое освещение настолько давили на нервы, что Сириус и вовсе перестал присоединяться к еде, перебарывая себя только в моменты сильного голода. И когда он все-таки сидел с ними за одним столом — Вальбурга Блэк не могла держать язык за зубами, и всегда оскорбляла старшего сына, обсуждая все его действия и слова. У Поттеров все было иначе. Они могли разговаривать на любые темы во время еды, и всегда пребывали в хорошем распоряжении духа. Их тон никогда не повышался, на лицах не было ехидства или притворства. Родители любили Джеймса бесконечно сильно, настолько, что любовь начинала валиться через края, и тогда они переправили часть на Сириуса, начав относится к нему так, как к своему родному сыну. Ревность Джеймса не брала. Он был уже достаточно взрослым для этого, как и Сириус, которого не брала зависть, потому что ему тоже удалось испытать настоящую родительскую поддержку, которую Поттеры старались ему оказывать. За столом взрослые с неподдельным интересом расспрашивали Блэка о делах. В такие моменты, они забирали его у своего друга, и это могло занять достаточно много времени. На самом деле, парень частенько бывал в доме Поттеров, потому что здесь его принимали так радушно, как ни в одном другом месте. По сравнению с его домом, здесь он чувствовал себя по-настоящему хорошо. Сириус пожаловался на своих родных, рассказал о делах и как всегда произвел на взрослых благоприятное впечатление своими манерами и тонким юмором. Затем, когда Поттеры сполна насытились разговорами с Сириусом, они отпустили их развлекаться. Друзья поплелись на задний двор, большой настолько, что на небольшом холме с лужайкой вместилось маленькое поле для квиддича, на котором они частенько развлекались. Данное место со всех сторон окружали деревья. Участника было всего двое, поэтому решили взять всего один квоффл, чтобы забрасывать в кольца и сбивать им друг друга в полете. Играли долго, несколько часов, по итогу которых Сириус выдохся, и с проигрышем спустился на поляну передохнуть, а за ним и горделивый Джеймс. Пока друзья лежали на густой теплой траве — разговоры без умолку плыли волнами, без лишнего напряжения и натянутости. Им этого очень не хватало. — Встретился я с Марлин и с Мэри лично позавчера, — говорил Бродяга. — И понял, что с Мэри мне не так интересно. То есть… я могу с ней общаться в компании, но наедине как-то скучно. — А Марлин? — С ней все классно. Мне нравится ее мужской характер, поэтому нам весело вдвоем. — Каким образом ты вообще оказался в их компании? И разве это не должно было быть свидание? Откуда Мэри взялась? — Вообще-то так оно и было, а Мэри мы встретили по дороге. В косом переулке все же много знакомых, сам знаешь. — Свидание в косом переулке… Надеюсь не ты ее туда пригласил, иначе стыд тебе и позор. — Я хотя бы могу в этом признаться, — отрезал Сириус, слегка покраснев. — В отличии от тебя. Ты, ничего не хочешь мне рассказать? — Ты о чем? — замешкался Джеймс, перебирая в голове все события, о которых мог умолчать. На ум пришло лишь одно. — Как свидание прошло в разваленном городке Коукворт, ммм? Контрудар был достаточно мощным, чтобы сбить Джеймса с толку, и заставить его смущенно замешкаться. Он не нашел что ответить, ведь ему было не до конца понятна реакция Сириуса: расстроен ли он, или просто безразлично подкалывает его? Не хотелось, чтобы лучший друг чувствовал себя так, будто ему не доверяют. — Почему твое свидание с Лили не является секретом для наших девчонок, в отличии от нашей компании Мародеров? Сириус широко раскрыл глаза и высоко вскинул брови, при этом сжав губы в трубочку. Это выражение означало скорее шутливую колкость, поэтому Джеймс немного расслабился. — Не хотел вызывать у вас какие-то ожидания, — ответил он, но друга этот ответ не устроил. — У нас вполне реальные ожидания, и сейчас мне очень интересно, сбылись они, или нет. Джеймс тяжело вздохнул, не желая начинать этот разговор. Ему не хотелось искать оправдания своим затушенным чувствам, и пересказывать тот наискучнейший день, что не доставил ему никакое удовольствие. Скажи он о том, что полностью охладел к Лили — стоило ждать бурной реакции и переубеждений в обратном. Тем более, Сохатый до сих пор не совсем был в этом уверен, ведь в будущем все могло измениться еще много раз, и таких неудачных встреч, как он надеялся, могло просто и не быть. Ему не хотелось слышать таких банальностей от своих друзей, тем более обесценивание собственных чувств и стыд за то, что он недостаточно сильно пылает чувствами к Лили. Джеймс пересказал Сириусу как мог неудачное свидание, опустив то, что чувствовал на нем, и что оно вообще было неудачным. Выходило слишком мало, что не удовлетворяло любопытного друга. Ему хотелось подробностей, а Джеймс тяжело припоминал даже то, во что девушка вообще была одета. Сириус вытягивал из него все, что только мог, и погрузившись в воспоминания о том дне, Джеймс чувствовал, как теряет энергию. Пришлось говорить о том, чего и вовсе не было, дабы Сириус остался довольным, например о том, как приятно было идти за руку с Лили, как смешно она шутила, и постоянно дотрагивалась до него. Реакция друга на подобные незначительные моменты была настолько бурной, что Джеймс и вовсе почувствовал себя дураком. Ему не хотелось в воображении друзей быть парой Лили, но понимал, что о собственных чувствах делать выводы еще слишком рано. — Ну а сам ты что думаешь? Она влюбилась в тебя? — не унимался Блэк. — Ничего я не думаю, — проговорил Джеймс, достаточно утомившись. — Не хочу ничего гадать. — Что это с тобой? Еще пару месяцев назад ты бы визжал от радости, поди бы ты на свидание с ней, а сейчас что? — Ничего, она по-прежнему мне нравится. — А что насчет огня в твоих глазах? Куда он пропал? — Да никуда не пропал! — Джеймс начинал злиться. — Просто я устал, что она вечно отвергала меня, вот и решил, что не буду надеяться на много. — он солгал. — Ты должен надеяться на самое лучшее, что она только может тебе дать! Потому что ты этого… — не договорив, Сириус вдруг устремил свой взгляд куда-то вдаль, прищурившись разглядывая что-то в небе. — Это что, сова? — Похоже на то… Джеймс знал, что будет дальше. Сириус хлопнул его по плечу, поднял и побежал к месту, куда сова доставит письмо — комната Поттера. — Спорим от Лили? — крикнул Сириус, пробегая коридор, чулан, говорящие картины, лестницу. Джеймс знал, что письмо точно должно быть от нее. Он знал, и не горел желанием снова о ней говорить, тем более писать ответное письмо под руководством Сириуса. Он боялся того, что Лили в своем письме перескажет свидание от своего лица и заявит, что это была худшая встреча в ее жизни. Тогда бы Джеймс предстал перед другом абсолютном вруном. К тому же ему не хотелось слышать от Лили абсолютный отказ от его симпатии к ней. У них все еще был шанс, просто Джеймс хотел отложить его на какое-то время, и надеялся, что она сделает то же самое. — Я оставила вам еду в комнате, хорошо? — любезно сказала Юфимия, встретив мальчишек на втором этаже. — Спасибо вам! — сказали оба совершенно разным тоном. Сириус первый вбежал в комнату, встретился с совой и извлек из-под ее крыла письмо, параллельно запустив руку в тарелку, в которой лежали свежие сэндвичи. — Как я и говорил, оно от Лили! — сказал Сириус, вскрыл конверт и принялся читать: — «Здравствуй, Джеймс! Спасибо тебе за нашу последнюю встречу, мне было очень приятно с тобой повидаться. Надеюсь тебе было тоже хорошо, и мое беспокойство напрасно тревожит меня по сей день…» О чем это она? — перебил себя Сириус, и отвлекся на сэндвич, после чего продолжил чтение: — «В конце дня ты выглядел уставшим, и совсем мало говорил. Возможно, все дело в волнении, какое было и у меня в день встречи, но это нормально. Просто знай, что лично мне было с тобой очень комфортно. Я не люблю пустые разговоры или вульгарность, но с тобой, благо, такого мне испытать не пришлось. В общем скажи мне, если тебе что-то не понравилось, и я это учту. С любовью, Лили». — закончив чтение, Сириус недоуменно смотрел то на письмо, то на Джеймса. — В смысле тебе не понравилось? О чем она говорит? — Понятие не имею. Не думал, что она окажется такой беспокойной. — По-моему, ты что-то недоговариваешь, — с подозрением предположил Сириус, щурясь так, словно задумался о важнейшем решением в своей жизни. — Даже когда ты пересказывал вашу встречу — мне было скучно! Ты что, боишься признаться в том, что выглядел неловким дураком на первом свидании?! — Джеймс хотел опровергнуть это, но не успел. — Позволь твоему другу Сириусу все исправить! Я тебе помогу! Сириус достал новый пергамент, обмакнул перо в чернильницу и начал что-то писать. Он хотел написать ответное письмо для Лили от имени Джеймса, — О Боже, Сириус! — уныло заныл Джеймс, оттягивая его от письменного стола. — Зачем ей это надо? — Не влезай! Позволь господину Блэку все сделать, — насмешливо сказал он, продолжая что-то без остановки писать. Именно этого и опасался Джеймс. Ему не хотелось, чтобы вокруг его свидания устраивали целый театр, хоть и делал это всегда, до того как понял, насколько вел себя ужасно. А он даже не мог остановить Сириуса, потому что шума будет еще больше, и Джеймсу долго придется излагать ему все свои чувства, в которых сам не мог разобраться. — Пиши что хочешь, а я немного отдохну, — устало заявил Джеймс, плюхнувшись на кровать. Сириус согласился, и не отрываясь от письма пожелал ему хороших сновидений. Пока он писал Джеймс не знал, чем себя занять. Он съел свою порцию сэндвичей, а затем взял Божественную комедию и начал читать, но дело не пошло, и он отложил поэму. Затем парень лег на спину, и прикрыл предплечьем глаза от яркого света. Разговор о Лили его вымотал, тем более пересказ того паршивого свидания, тем более то, как Сириус активно пытается свести его с ней. Хотя, признаться честно, Джеймсу очень понравилось ее письмо. Ему было радостно оттого, что она задумывается о его чувствах, и не стыдит его, предлагая спокойно их обсудить. Ему вдруг подумалось о том, что Эванс бы смогла понять его, расскажи он ей о своей холодности, и внезапным упадком в чувствах любовных. Возможно она сказала бы, что это нормально, и ему просто нужен перерыв, чтобы все обдумать. С другой стороны, он добивался ее целых шесть лет, да и какой мужчина будет так открыто говорить о своих душевных терзаниях женщине? Не хочет же он показаться слабаком после того, как всей правдой и неправдой старался выглядеть в ее глазах лучше, чем кто-либо другой. Лучше, чем он есть на самом деле. Возможно, разговор о том дне не измотал бы Джеймса так сильно, и не заставил бы Сириуса заскучать, если бы он упомянул то, как встретил Северуса в книжной лавке. Он бы рассказал намного больше, например то, какой смешной фартук на нем был, и как там все воняло пылью и влагой, еще о том, насколько руки Снейпа стали худыми, и как он нагло ведет себя по отношению к Мародеру. Он бы рассказал о том, что был очень рад его увидеть. Он пересказал бы все детали, но не мог. Сириус бы точно его высмеял. Хотя, как казалось Джеймсу — ему тоже бы не помешало повзрослеть, и тогда, возможно, враг перестанет быть в его глазах центром ненависти и презрения. Если не Северус, то хотя бы Регулус. Сириус что-то долго писал, а потом взял и выкинул сверток. Достал другой — начал писать. и Снова выбросил. Сэндвичи постепенно закончились. Джеймс очистил разум от мыслей и прикрыл глаза. *** — Ридикулус! — как можно громче и четче произнес Сириус, взмахнув палочкой так уверенно, что боггарт тут же преобразился. Искусственная Вальбурга Блэк, представшая перед старшим сыном — не успела ничего произнести, превратившись в большую жабу спустя какую-то долю секунды, как появилась. Сириус решился выйти на поединок с боггартом, и в итоге показал лучший результат. Он действовал так быстро, что окружающие даже не успели распознать его мать. Мародеры с гордостью ему поаплодировали. Сириус вернулся к ним и дал пять Джеймсу, разрушив все его ожидания. — И чего это я волновался? — усмехнулся мальчик, самодовольно заправив волосы назад. — Я круче всех отделал это приведение! — На тебе, видимо, все и закончится, — поддержал его Питер, указывая на привидение. — Он стал совсем слабым. Существо начало быстро примерять самые разнообразные формы, перестав соблюдать подлинную сущность всевозможных страхов. Люди, которых он изображал, стали неанатомически сложены, а предметы не совсем на себя походили. Боггарт не знал, кого пугать. Он терялся, не мог выбрать, в кого превратиться. В итоге, двое учеников Слизерина, для эксперимента, решили выйти вперед, и боггарт, захотевший напугать сразу двоих, превратился в половину слизняка, а в другую половину безголового мертвеца. Кабинет разразился диким смехом. Даже Римус не смог сдержаться, и не смотря на отстраненность, он посмеялся от души. — Что ж, давайте не будем добивать нашего мерзавца, — сказал профессор, подняв вверх обе руки. — Попрощайтесь со своими страхами, вы все показали хороший результат! — он взмахнул волшебной палочкой, и Боггарт словно трубой засосало обратно в гардероб. — Слизеринцев хвалю больше, соответственно, ставлю больше очков. Делайте выводы. Выигравший в неизведанном для всех соревновании факультет громко порадовались. Проигравший разочарованно завопили, раздражаясь от излишней живности Слизеринцев. Никто даже не подозревал, что участвовал в соревновании между факультетами, а сейчас чувствовали себя так, будто это и было их целью — победить других. — Что ж, до окончания урока осталось пару минут. Не забывайте вещи в классе, — напомнил профессор, и на этой ноте ушел, оставив неприятное послевкусие для многих учеников. — Не опасно ли нас оставлять одних с этим чудовищем? — тихо спросил Хвост, опасливо поглядывая на пляшущий гардероб. — Питер, ты идиот, — небрежно бросил Джеймс, хлопнув его по затылку. — Мы за сегодня единственное, что должны был понять — это то, что боггарт слабое существо, которое можно победить не прилагая особых усилий. Оно никак нам не навредит, и профессор об этом знает. — Меня бесит то, что эти змеи так радуются, — со злостью проговорил Сириус, не отрывая от них взгляда. — Почему мне не засчитали очки? Я лучше всех справился с боггартом. — А сынишке министра и Нюниусу вообще баллы должны были снять, — поддержал его Джеймс. — Как нас вообще оценивали? Он даже не говорил кому и за что ставит баллы. Мародеры поникли, как и многие Гриффиндорцы. Внутри у каждого из них что-то не приятно крутилось, вертелось и не давало покоя. Оно хотелось вырваться наружу, но через смех сделать это было невозможно. Четверо друзей, словно под гипнозом, повернулись в сторону, где сидел Снейп, и с такой же пеленой перед глазами они пошли к нему. Ученики уже начали расходиться, а самые любопытные остались понаблюдать за новыми шалостями Мародеров. — Ребят, вы чего? — беспокойно спросил Люпин, не ступая за ними. — Успокойся, мы ничего такого делать не будем. Римус остался на своем месте. Мародеры подошли к Снейпу. *** — Чего ты так дергаешься? — удивился Сириус, пробудив Джеймса ото сна. — Я наконец-то письмо закончил. Послушаешь? — А… сколько времени? — спросил он в замешательстве, ощущая в груди ужасающее чувство невесомости, словно его вынули из кошмара. — Уже вечер. Ты и так весь день был сонный, поэтому я тебя будить не стал и занимался своими делами. Пообщался с твоими родителями, написал пару писем от себя, — говорил Блэк, но Джеймсу было тяжело его слушать. — Ты уснул в обнимку с книгой, и кстати до сих пор не выпускаешь ее из рук. Только сейчас Джеймс заметил, как крепко вцепился в Божественную комедию, будто в плюшевую игрушку, успокаивающую детей во время сна. Он открыл ее, и бесцельно начал листать страницы, заставив Сириуса недоуменно уставиться на его действия. Джеймс старался успокоиться, прийти в себя и заглушить в себе ленивую сонливость. Неприятное послевкусие ото сна не исчезало, а только усиливалось, но он не стал ему препятствовать. — Эту книгу я взял у Снейпа, — сказал Джеймс, поглядев на реакцию своего друга. — Нюниуса? — переспросил Блэк в своем ключе. — В смысле? Это шутка? — как и ожидалось, он был в недоумении, а на лице заиграла брезгливость и неприязнь от одного лишь упоминания ненавистного человека. — Я встретил его в тот же день, когда гулял с Лили, — спокойно пояснил он. — Снейп работал в книжной лавке, и я зашел к нему один, без нее. Если честно, я даже… — Подожди- подожди, — остановил его Сириус, и начал небольшую театральную постановку: сунул оба пальца себе в рот, и стал имитировать тошноту. Затем, как ни в чем не бывало он дал Джеймсу продолжить, выражая неприятные эмоции с помощью кривых гримас боли. Джеймс какое-то время помолчал, не в силах продолжить. Реакция Сириуса казалась ему неуместной и грубой, и раньше он даже не подозревал, как эта наигранность может раздражать. Но он знал, что совсем недавно сам был таким, поэтому не стал зацикливаться на подобном поведении. — Я с ним немного пообщался… и… — снова его перебил Сириус, замычавший словно от ужаса. Джеймсу было неприятно, но он продолжал: — Знаешь, мне было даже весело. Мы с ним не спорили, но и не разговаривали о чем-то конкретном. Обычный разговор, если не брать в расчет его излишнюю тревогу и надменность. На этот раз, в замешательстве перед ответом помолчал Сириус. Он не знал как реагировать на эти слова. Была ли это шутка, или все ему преподносили с полной серьезностью в голосе — ему было не суждено понять. — К чему ты это говоришь? — неловко улыбнулся Сириус. — Мне смеяться или что? Жалеть тебя из-за встречи с ним? — Я хочу сказать то, что сейчас меня больше волнуют не чувства к Лили, а я сам, — говорил Джеймс все тем же размеренным голосом. — Изменения, которые произошли во мне из-за Снейпа. — Ты, конечно, стал больше походить на Римуса, но сообразительность не пришла к тебе из-за этого идиота, — пренебрежительно бросил Сириус, не веря своим ушам. — Он не мог на тебя так повлиять. — Мог, — уверенно заявил Джеймс, серьезно глядя в глаза друга. — Потому что то, как я к нему относился — бесчеловечно и жестоко. Мы над ним издевались. — Это были простые шалости. — Сириус, не отнекивайся. Мы вели себя ужасно еще с первого курса, и под кулаки попал не только Снейп, но и другие Слизеринцы. — Они вполне этого заслуживали. — По-твоему, нас можно назвать справедливыми и храбрыми гриффиндорцами? Так поступают хорошие люди? — К чему это, Джеймс? — со вздохом спросил парень, начав активно жестикулировать. — У Нюниуса просто ущербный характер. Ладно, пусть он будет неопрятным, да хоть грязью обольется, плевать. Но его отвратительный характер никуда не денется! Он злой и завистливый человек, который часто вставляет нам палки в колеса. У нас взаимная вражда. — Взаимная, ты прав, вот только мы на него толпой летим, и высмеиваем на всю школу, потому что имеем какой никакой авторитет. А он один, и просто не может простить нас. — Какой же он святой! Какие же мы злые! — Сириус вдруг повысил тон. — Ну конечно, во всем виноват ты, я, Питер, может даже Римус! Один Нюниус у нас чистенький. — Я его не оправдываю, просто смотрю с разных сторон. У него определенно отталкивающий характер: он ведет себя заносчиво, и цинизм чувствуется даже в молчании, он увлекается темной магией и считает маглорожденных волшебников грязнокровками. Снейп определенно ужасен, и никогда не станет мне симпатизировать. Но скажи, он хоть раз издевался над кем-то? — Его дружки издевались, это считается. — Значит и Римус причастен к нашим выходкам, так? — это был неплохой аргумент. — Он постоянно старается насолить нам, а мы ему, и это похоже на бесконечный круговорот. Но кто его начал? Разве не мы грубо обошлись с ним в Хогвартс-экспрессе, и не стали смеяться над его отличительными чертами? — Если не мы — то кто-то другой бы сделал его своей мишенью. Он отвратителен, и все это понимают. Мы, по крайней мере, не стремимся стать пожирателями смерти и убивать людей. — Сириус, ты прав, хорошо? А теперь заставь себя посмотреть на это с другой позиции! Мы будто разговариваем на разных языках. — Потому что ты пытаешься отбелить его, а нас выставить злодеями. — А что плохого в том, чтобы осознать свои ошибки? — Ох, нет-нет! Ты ведешь это к чему? К тому, что я отправил Снейпа в Визжащую хижину? Я уже настрадался из-за чувства вины, так что если ты об этом заговоришь, то я… — Я хочу поговорить о том, что мы сделали на третьем курсе, во время изучения боггарта на ЗОТИ. Повисло молчание. Сириус попытался вспомнить, но как бы глубоко не копался в своей памяти — на ум ничего не приходило. Сплошная пустота. Пришлось Джеймсу помочь ему: — Учитель довел Барти до слез, помнишь? — По-моему, — закивал Сириус, и на лице его, как показалось Джеймсу, возникла еле уловимая ухмылка. — Я вроде как неплохо справился со своим боггартом. Было весело. — А то, что мы сделали со Снейпом? — к горлу подступил тяжелый ком. — Мы никогда не говорили об этом, а я даже вспоминать себе не позволял, настолько неприятно было от себя самого. — Джеймс перевел дыхание, а Сириус внимательно его слушал. — Он отказался выходить к боггарту. Помнишь? И это нормально, ведь многие не вышли. Римус тоже остался позади и не рискнул показывать свой страх! А в конце урока ты помнишь, что мы сделали? Подошли к нему, без какого-либо повода подошли и начали потешаться над ним. Джеймс все ему пересказал. Все, что помнил, и чего так стыдился. Как бы сильно ему не удавалось подавлять в себе нежелательные воспоминания — он помнил все детали той «шалости». Мародеры смеялись над Снейпом, называли его трусом, а он после долгого молчания напомнил Джеймсу о том, что боггартом его является обыкновенная шляпка. Мальчик, который и так стыдился своего же детского страха — воспринял упрек слишком близко к сердцу, и Сириус это заметил. Они начали хватать его, и с силой вести прямо к гардеробу, в которой затаился Боггарт. Северус вырывался и старался дать сдачи, но трое Мародеров держали его так крепко, как только могли. Он это помнил: сам Джеймс заламывал ему одну руку, Сириус другую, а Питер ухватился за концы его мантии, окружив ею ноги Снейпа, чтобы он не наносил удары. Вырывался он сильно, особенно после того как понял, что Слизеринцы ему не помогут. Его повели к гардеробу, хотели открыть и быстро запереть его там. Мародеры смеялись. Они даже не думали, что делают что-то плохое. А Снейп словно с ума сошел. Никогда, не в прошлом, не в будущем он не поддавался такой панике, как тогда. Кричал и вырывался, в конце уже просил отпустить его. Когда волшебная палочка дала разрешение гардеробу открыться — оттуда медленно выползло существо, мерзкое и грязное. Это был человек крупного телосложения, грязный и потный, на нем было одно нижнее белье в жирных пятнах, стекающее с пуза. В руке бутылка с неизвестным содержимым, скорее всего с алкоголем, и голос его был страшно пьян. Лицо красное, почти кровавого оттенка, а перед глазами пелена, как у маньяков каких-то. Его вид рассмешил учеников, даже несмотря на то, каким пугающим он был. Джеймс посчитал его жалким, но опасным, поэтому и правда захотел убежать, лишь бы не видеть это чудище. Но как бы он не хотел закончить это представление, он просто продолжал смеяться. И он не забудет его криков: — «Хватит, пожалуйста, отпустите меня!», и не забудет, как Боггарт его заорал самым страшным и ужасающим голосом: — «Подойди ко мне, сейчас же! И это твоя благодарность?! Где твоя мать?! По-твоему она лучше меня?! Ты не уважаешь меня!». И Джеймс этого крика испугался, и Сириус тоже. Но они не отпускали мальчика. Старались впихнуть его в гардероб. А боггарт, что так сильно походил на самого Снейпа, продолжал кричать, повергая остальных в тихий ужас. Все это продолжалось долго, пока ученики не стали выбегать из кабинета, угрожая Мародерам жалобами прямиком директору. Ученикам не было смешно, как и Мародерам, и все равно они смеялись, даже если не хотели. Словно одно стадо, слившееся воедино. Единственное отличие было лишь в том, с каким волнением и стыдом на них смотрел Римус, и как Барти по-детски прикладывал ладони к ушам, будто на него кричал отец. Лили в тот день, к несчастью, не было на уроке. Некому было вступиться за Снейпа. В первый и последний раз Мародеры довели Северуса до слез. А ведь Джеймс даже не думал, что он способен на такое. И ему не было радостно от его заплаканных глаз. Гордиться было нечем. Тем не менее, они все равно это сделали, а после сделанного просто напросто решили об этом забыть. — Припоминаю, — сказал Сириус, но судя по всему, эмоций у него эта история не вызывала. — Мы поступили не очень хорошо, но мы были детьми. Тем более, Снейп понимал, что это всего лишь боггарт, и бояться ему нечего. — Зато теперь все знают, какой человек растил его все это время, — серьезно высказался Джеймс, но друг не смог сдержать усмешки. — Что в этом смешного? — Ничего-ничего. — Сириус тут же снял с лица улыбку, заметив раздражение в лице друга. — Просто… мне кажется, что большинство наших нехороших дел — это просто детская забава. — Я просто не понимаю, зачем нам оставаться в этой детской позиции. Если мы оставим Снейпа в покое, то и он вскоре остынет. Я больше не хочу враждовать, понимаешь? — И что предлагаешь? Проглотить будущие выходки Нюнчика и все? — не успокаивался Сириус. — Как наше нынешнее отношение к нему связано с тем, что было в прошлом? Он всегда был злым Слизеринцем, а мы юморными Гриффиндорцами, сечешь? — тон его поменялся на смешливый. Он больше не хотел продолжать серьезный диалог. — Просто знай, что меня волнует то, чем мы занимались в Хогвартсе все это время, и я больше к такому не вернусь, — закончил Джеймс, решив прилечь и укутаться одеялом. — А я дальше спать, ничего не знаю. Так и закончился этот бессмысленный диалог. Сириус не понял своего друга, и напоследок сказал о том, что сам решит, как ему относится к их врагу. Поттеру было все равно, ведь он сказал то, что хотел долгое время, и удушающее чувство, поедавшее Джеймса изнутри — исчезло, оставив после себя легкую пустоту, обещавшую заполниться когда-то, но не сейчас.