Сегодня, завтра, всегда

— Извини Джеймс, но моя семья отослала слишком много писем, на которые мне нужно ответить. Давай позже пообщаемся? После этих слов, Сириус уткнулся в пергамент, нервно расписывая каждому родственнику ответы на их назойливые письма о восхождении Волан-де-Морт и всей семьи Блэков. — Прости, но сегодня я лучше останусь в комнате. Не хочу никуда выходить, но ты не волнуйся, все хорошо. Я просто побуду один. Римус натянуто улыбался, и было заметно, что ему плохо. Друзья, конечно, спрашивали его о самочувствии, но он не хотел говорить им правду. — Прости, Джеймс, но профессор Слизнорт попросил меня присутствовать на сегодняшнем собрании. Лили уже давно не общалась с Мародерами. Она вообще ни с кем толком не разговаривала. Отстранилась ото всех, как и раньше. Остальные поступили также. Они все закрылись в себе, и никто друг с другом не общался. Хотя абсолютная апатия и начала проходить во всем Хогвартсе — коллектив стал объединяться из-за самых неприятных причин, вроде ненависти к какой то определенной группе. Гриффиндорцы были дружны в этот период времени, потому что ненавидели Слизеринцев. Слизеринцы были дружны, потому что ненавидели своих обидчиков. Пуффендуй и Когтевран наблюдали за этим противостоянием, и всячески поддерживали сторону львов. В общем, они все были связаны этой враждой, и вместо унылой атмосферы теперь ощущалась злость, желчность и неприязнь. Возможно, Мародеры не хотели быть частью этого раздора, поэтому и не общались, чтобы не создавать неверное впечатление. Или же они не хотели быть друг с другом ради положительных эмоций, которых, как считалось, они не заслуживают. Джеймс точно не мог этого знать, ведь у всех могли быть разные причины. Он говорил только за себя, и говорил так: — «Боже, как же мне скучно!». По правде говоря, ему уже надоело находиться в этом тревожном состоянии, и без перерыва обсуждать новые выпуски Ежедневного пророка. В газетах говорили об одном и том же, только другими словами, и часто привирали, пуская в печать неподтвержденную информацию, о чем писали другие издательства. Учащиеся каждый день пребывали в напряжении, которое они выпускали на окружающих, заражая той же подавленностью и агрессией. Мародерам было легче абстрагироваться ото всех, в итоге став как никогда незаметнее. Они не устраивали веселые представления, не смешили окружающих, и даже друг с другом не могли нормально поговорить. Каждый был занят своими личными переживаниями, предпочитая справляться с ними в одиночестве. Вот так Джеймс на какое-то время остался один, совершенно без никого. — Я могу уйти из шахматного клуба, — предложил Питер, с улыбкой глядя на удивленного друга снизу вверх. — Зачем тебе оттуда уходить? Не понравилось? — Там здорово, но я бы мог составить компанию, если тебе не с кем пообщаться. — Не стоит, — спокойно отмахнулся Джеймс. — Тогда Римусу будет не с кем туда заявляться, а мне там будет не особо интересно. Тем более, если тебе там нравится, то не нужно бросать клуб. — Но… — улыбка Питера сползла с лица. — Разве тебе не нужно общение? — Все загружены своими личными делами, и мне, наверное, тоже нужно провести это время с пользой. Поэтому все нормально, Хвост, ты тоже пока что займись собой, а я придумаю, как мне занять себя. Питер низко склонил голову, не улыбался и выглядел очень опечалено и покинуто, но Поттер не смотрел на него, поэтому даже не догадывался об этом. В итоге парень оставил его, и на этот раз в полном одиночестве. Теперь Джеймсу приходилось думать более усерднее, чем заняться без своей привычной компании. *** В Большом зале во время обеда как всегда ждали совиную почту. Они разносили новые выпуски газет и семейные письма. Теперь вместо тишины здесь был один сплошной шум спорящих учеников, но Джеймс смог в полной мере отвлечься от этой атмосферы, и ни на кого не обращать внимание, спокойно читая письма от родителей. — Будешь смотреть? — спрашивает Сириус, протягивая другу газету. — Нет, но если там что-то новое — то можешь рассказать мне. Эта просьба на какое-то время молчаливо осталась витать в воздухе. Сириус снова пробежал взглядом по написанному в газете, и не смог выделить оттуда хоть что-то интересное. В итоге он не пересказал ни одну новость, но все равно хотел поговорить. — Министерство как всегда напряжено. Поговаривают, что к нам может заявиться Крауч старший, чтобы убедиться в нашей безопасности. — А я думаю, что у него есть дела посерьезнее, — лениво проговорил Джеймс. Сириус бы хотел еще что-то добавить, но его, как впрочем и всех вокруг, отвлекла громкая потасовка у выхода из Большого зала. Кто-то с кем-то опять подрался, но Джеймс даже головы не поднял, догадываясь о том, что переполох как всегда между каким-то гриффиндорцем и слизеринцем. — Кто на этот раз? — без интереса спросил Джеймс. — Джордан и Уилкис, — ответил Сириус. — Кто кого? — Джордан. — Ясно. Джеймс все также не обращал на окружающих никакого внимания. Сириус доел, и ушел раньше времени, оправдываясь тем, что ему нужно закончить отсылать письма семье. Друг не стал задавать лишних вопросов. Он уже целую неделю уходил раньше всех и никого не ждал, и с Римусом было точно также. Парень просто говорил о каких-то неотложных делах и убегал в комнату, запираясь там в одиночестве на целый день. Дольше всех за трапезой задерживался Джеймс, а больше всех его ждал Питер, но и он долго не выдерживал. Девочки отдалились от Мародеров, и не часто с ними общались. Каждая из них была занята личными делами, а если и собирались, то лишь своей женской компанией. Джеймс сидел один и продолжал поглощать пищу, изредка оглядывая всех учащихся. Избитых друг другом Джордана и Уилкиса поднял в воздух профессор Флитвик и повел в кабинет директора, громко проговаривая всевозможные для них наказания, вызывая смех у любопытных зрителей. Теперь даже стол преподавателей никого не смущал, и он перестал быть преградой для таких открытых противостояний между факультетами. За каждой трапезой можно было ожидать какого-то представления, и самых разнообразных оскорблений, которых мир никогда прежде не слышал. Джеймс уже закончил читать письма, и вполне насытился, чтобы покинуть Большой зал, как вдруг над ним словно молния пронеслась незнакомая сова. Она пролетела по кругу все помещение, и врезалось в стену, свалившись камнем на пол. Парень удивленно глядел на нее, и даже посчитал ее мертвой, но птица быстро пришла в себе и зашагала у ног учеников, явно надеясь на угощения. Джеймс следил за ней, и не сразу заметил письмо в своей тарелке, которое странная, неуправляемая сова ему принесла. Он его достал, раскрыл и попытался найти свое имя, дабы убедиться, что оно точно доставлено именно ему. Но имени не было. На обратной стороне было написано лишь: «Моей маленькой вселенной», а рядом наклеены сердечки, звезды и спирали из мягкой пряжи. Джеймс почувствовал легкое возбуждение, поверив в то, что это письмо действительно для него. Ему часто доводилось получать письма от девушек, и хоть ни на чьи чувства он не отвечал, да и вообще не воспринимал их всерьез, — все равно ощущал удовлетворение от собственного самолюбия. Всем ведь нравится быть кому-то симпатичным, но «Моя маленькая вселенная» — звучит очень даже глубокомысленно и интимно. Джеймс раскрыл письмо и начал читать: «Моя дорогая, прекрасная вселенная, прошел почти месяц с тех пор, как мы виделись в последний раз тем летним теплым вечером. Ты не представляешь, как я скучаю по твоей улыбке, прикосновениям, голосу. По всему, что в тебе есть. Жду не дождусь рождественских каникул, чтобы увидеться с тобой снова. Наверное, я слишком тороплю события, и забываю о том, насколько чудесно проживать эту осень, хоть и, к сожалению, без тебя. Я надеюсь, что в этом учебном году ты совершишь много открытий, и твои эксперименты выйдут на новый уровень. Твои работы воодушевляют меня, и я очень радуюсь, когда у тебя все получается. Моя милая пушишка, я счастлив знать, что в такое темное время мы есть друг у друга, и окружающая обстановка никак не повлияет на наш оптимизм. В следующий раз я отправлю тебе более длинное письмо, поделюсь новой статьей, а когда погода станет совсем угрюмой и прохладной — отправлю тебе теплый, вязанный свитер. Знай, что все будет хорошо, и мир сохранит свою сказочность, и я буду любить тебя, зная что ты любишь меня. С огромнейшей любовью, Ксенофилиус Лавгуд.» Джеймс глядел на письмо с абсолютным вселенским недоумением. Он пробежался еще раз по тексту и совсем не мог понять, почему оно вообще попало ему в руки. Парень не знал ни о каких экспериментов, летних романов, и тем более не имел понятия кем являлся отправитель. Парень крутил письмо и оглядывался по сторонам в надежде, что кто-то заберет у него это странное, пошлое чтиво. Так и произошло: — Прошу отдать мне это письмо в обмен на секретный билет! Громкий, высокий женский голос заставил Джеймса вздрогнуть от неожиданности. Перед ним стояла Пандора, ученица семикурсница из Когтеврана. Странная, чудаковатая ведьма. В высоко поднятой руке она держала маленький оборванный пергамент, что и называлось билетом. Несмотря на ее широкую улыбку, Джеймс почувствовал себя очень неловко. — Я не знаю, как письмо попало мне в руки, но я не хотел его читать, правда, — оправдывался он. — Прошу простить мою сову! Она слепая с рождения, поэтому не всегда ориентируется в пространстве! Сильно звучащий и очень высокий голос девушки привлекал внимание, оттого Джеймсу становилось еще более неудобно. Она продолжала держать руку в воздухе, и глупо улыбаться. — Обменяй письмо на билет! — Не стоит, просто возьми свое письмо, — растерянно проговорил парень, не желая иметь с ней никакого дела. — И еще раз извини. — Хорошо, но билет я все-таки отдам! Девушка рывком выхватывает письмо, и ударом ладонью об стол кладет пергамент между тарелками. Затем она убегает, оставляя парня одного в глубоком замешательстве. Он проследил за Пандорой до того момента, пока она не уселась за стол своего факультета, и не начала изучать свое любовное письмо. Джеймс заинтересовано глядел на нее и заметил, что кроме нее никто не выглядел так радостно, как она. Пандора была очень странной волшебницей. В ней было необычно все: от манеры речи и походки, до общения и отношения к остальным. Многие считали ее чокнутой, а некоторые открыто потешались над ней. Но обычно подобных действий никто не одобрял. Пандора, несмотря ни на что, была добрейшей души человеком. Она никому не делала зла, смотрела на вещи исключительно с положительной стороны, что раздражало многих окружающих ее волшебников. Большинство считало, что она пытается казаться особенной, дабы привлечь внимание. Марлин МакКиннон выводилась из себя каждый раз, когда слышала ее высокий голосок, Мэри МакДональд еле сдерживала смех рядом с ней, и даже Сириус тяжело переносил ее странные изречения о всяких банальных вещах. Джеймс тоже считал девушку странной, и признаться честно, называл ее за спиной отсталой первые два курса. Пандора одевалась очень необычно для девушек того времени: слишком ярко, слишком мешковато и не по размеру, слишком кукольно, и это слишком было не только в стиле одежды. Она сама по себе была «слишком», и тем не менее, ничего плохого не делала, хотя все равно многим не нравилась. Парень поглядел на оборванный пергамент, называемый билетом, раскрыл его и начал читать: «Вам посчастливилось получить персональное приглашение на тайные научные исследования Миссис Пандоры Лавгуд! Согласитесь ли вы стать ее ассистентом? В программе у нас: — Бесплатные угощения. — Музыкальный проигрыватель с одной песней в наличии! Жду вас по адресу: Гостиная факультета Когтевран. Время: 19:00» Как и ожидалось, ничего серьезного не было в этой записке. Парень скептически сжал ее в кулаке и сунул в карман штанов, а затем снова поглядел на Когтевранку. Радостная девушка читала письмо и реагировала так эмоционально, словно там было что-то большее, чем смог прочитать Джеймс. В обычные дни подобный вид мог вызвать у него раздражение, но сейчас Пандора была самым светлым и счастливым украшением в этом угрюмом месте. Она единственная, кто так искренне улыбался и смеялся, не обращая внимание на всепоглощающую вражду вокруг себя. Кажется, она даже не заметила драку, произошедшую пару минут назад. Девушка вскоре дочитала письмо и вышла из Большого зала. Джеймс находился там еще какое-то время, обдумывая свои планы в этот выходной, и в итоге решил, что действительно, ему нечего делать. Все друзья были заняты своими делами, и он сам хотел себя чем-то занять. Так было решено отправиться в факультет Когтевран. Джеймс собрался спустя некоторое время после ужина в указанное место. Ему хотелось рассказать о своем походе Сириусу, но тот был настолько занят агрессивным чтением писем от своих родственников, что решил его не трогать. Никогда раньше он не бывал в гостиной факультета Когтевран, и это могло оказаться хорошим опытом, а общение со странной старшекурсницей — забавной историей. Парень поднялся в башню Когтеврана по винтовой лестнице, и оказался перед дверью, представлявшей из себя сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме орла. Джеймс постучал дверным молотком в надежде, что Пандора не заставит его ждать. Тем временем, был задан вопрос: — Что было раньше: феникс или огонь? Гриффиндорец тяжко вздохнул, утомившись от нудности этой проверки на эрудицию. Он знал, что вместо пароля тут задаются всякие загадки, но не думал, что это действительно так, и выглядит куда более заносчивее, чем он себе представлял. Джеймс решил не отвечать на вопрос и снова постучать в дверь, только сильнее. — Что случается с человеком, который воспользовался маховиком времени? — Ну хватит, я не из Когтеврана! Просто позовите Пандору! — не выдержал он, вертясь по кругу на одном месте. Парень вдруг ощутил легкое похолодание, но поначалу не придал этому значения, пока по его коже не побежали мурашки. Он остановился, осмотрелся, и прямо перед ним из ниоткуда возникла прекрасная, полупрозрачная серая дама. Она появилась внезапно, — вышла из полотна прямо к нему словно по зову. Это был призрак факультета Когтевран. Джеймс пораженно уставился на нее. Никогда прежде ему не приходилось наблюдать ее настолько близко. — Я вижу в твоей руке то, что моя милая Пандора отдает многим, не задумываясь о личных качествах человека, — произнесла Елена тихим, прелестным, но очень строгим голосом. — Ты тоже пришел поиздеваться над ней. — Вы не часто такая разговорчивая, — сказал Джеймс, с ухмылкой глядя на нее. Среди Гриффиндорцев было шуточное поверье в то, что тебя ждут учебные удачи, если Елена Когтевран сама заговорит с тобой. — Раз твоя цель — обидеть Пандору, то знай, что я сделаю с тобой вещи и похуже. Она вдруг засветилась так ярко, что Джеймс прищурил глаза, а по коже его ударил ледяной холод. — Уверяю вас — я пришел не за этим, — сказал парень, сделав три шага назад, подальше от гнева этого призрака. Девушка померкла. Она пролетела к нему и закружилась, рассматривая его с ног до головы, словно пыталась заглянуть ему в душу. Парень не шевелился, и ничего не говорил. Он был готов лишь отвечать на ее вопросы, дабы поговорить с ней подольше. Женщина продолжала крутиться и внимательно разглядывать парня. — Недавно трое мальчишек пришли по тому же приглашению, — с горечью начала свой рассказ эта грустная женщина. — И тогда она лишилась своих прекрасных волос. Они решили поиздеваться над ней. Посчитали, что в ее приглашении имеется потаенный, извращенный смысл, а когда она стала это отрицать — решили ее проучить. Жестокие, мерзкие люди, испортившие ее прекрасные локоны, оскорбившие ее как женщину. Страшно представить, что бы они с ней сделали, происходило бы это за пределами школы, — на глазах у серой дамы подступили слезы. — Меня тогда не было рядом. Но сейчас знай, что я пристально слежу за тобой. Одно неверное движение и… Женщина начала светиться, и Джеймс снова почувствовал на своей коже обжигающий мороз. Он никогда не видел столь разъяренного, опечаленного полтергейста. — Я не пришел обижать Пандору, — сказал он, прикрываясь руками. — Мне просто стало скучно, вот и все! Неужели все, кто приходил сюда по этому приглашению, были плохими людьми? Серая Дама снова приняла свой обычный, серый оттенок. — Один добрый мальчик принес Пандоре зелье, и восстановил ее волосы, но не доверяю я даже ему. Пандора сама расскажет, если захочет. После этих слов, Елена поплыла в воздухе, и вскоре исчезла, растворившись в дверях факультета Когтевран. И тогда дверь открылась. Перед Джеймсом предстала девушка, к которой он и захотел заглянуть в гости. — Ты пришел! — воодушевленно воскликнула Пандора, со звездами в глазах глядя на Джеймса. — Решил скрасить вечер хоть чем-то интересным, — ответил парень надежде, что в гостиной никого кроме них не будет. — Ты третий человек, пришедший по приглашению, я так рада! Скорее заходи, Джеймс. Пандора без какого либо смущения хватает его за руку и ведет за собой, даже не представляя, как смогла резко смутить парня. От теплых, женских прикосновений он почувствовал наплыв легкого возбуждения. До этого момента ему даже в голову не приходило, насколько ему хотелось девушку. Но сейчас с ним была не Лили, или другая красавица, которая ему была по душе, так что он приложил все усилия, чтобы перестать ощущать в Пандоре хоть какую-то женственность. В любом случае она его не привлекала от слова совсем. Джеймс внимательно разглядывал все детали этой гостиной, дабы отвлечься. Цветовая гамма здесь была холодной, и состояла из оттенков синего и голубого. На огромном куполообразном потолке сияют искусственные звезды, а в арочных окнах с шелковыми занавесками несколько больших телескопов. Но самое грациозное, что здесь было — это мраморная статуя Кандиды Когтевран, выполненная в полный рост. Парень засмотрелся на нее, но Пандора спустила его мысли на землю, остановившись у большого стола в углу гостиной. — Сейчас кратко объясню, что да как, — начала Пандора. — Ты просто будешь рядом в качестве помощника. Никакой сложной работы. Можешь брать сладости и распоряжаться проигрывателем, но сейчас в наличии всего одна пластинка. Джеймс слушал, и параллельно рассматривал этот захламленный стол с широко округленными глазами. На нем было пару десятков учебников, огромные пергаментные листы с чертежами и магические предметы: зелья, желейные перчатки и самообслуживающиеся инструменты. — В общем, я создаю специальные совиные очки для моего ослепшего совенка. Они позволят ему лучше ориентироваться в пространстве и различать более светлые участки! В функцию также будет входить тепловизор, для облегчения поисков нужного человека. У меня проделана достаточно большая работа по этой теме, поэтому с тобой, как с моим подопечным, я должна справиться быстро. Ты будешь подавать мне вещи, помогать искать нужные страницы и общаться со мной. Как тебе? Казалось, за всю свою речь Пандора не сделала ни единого вздоха. Она говорила без запинки, очень быстро и плавно. Джеймсу понадобилось время, чтобы осознать сказанное ему, но он решил не задавать каких-то лишних и мало интересующих его вопросов. По-большей части его интересовали не эксперименты, а сама Пандора. Парень удивился ее беззаботному тону. Девушка вела себя так открыто, словно была его давней, и очень близкой подругой. Это немного смущало, но никак не злило. — Тебе комфортно со мной? — спрашивает Джеймс, с интересом глядя на нее. — Мы не особо знакомы, и практически не разговаривали до этого. Ты просто взяла и позвала меня за собой. — Все хорошо, — девушка улыбнулась. — Я знаю о тебе столько, сколько надо. Больше не требуется для совместного времяпровождения. Тем более, узнавать друг друга наедине гораздо целесообразнее, согласен? Пандора нацепила яркие, пестрые очки с крепким защитным стеклом, и начала доставать из коробок на полу новую порцию хлама. Джеймс не представлял, как будет все это разгребать, и не хотел приступать к работе так быстро. — Судя по всему, ты не в первый раз даешь приглашение малознакомым студентам. Были удачные попытки провести с кем-то вечер, кроме меня? — Ты третий удачный случай. — Тогда поподробнее. — Первый был маленький мальчик Слизеринец. Я тогда была на пятом курсе, и вместо того, чтобы вручить билет прямо в руки какому-нибудь волшебнику — просто на просто оставила его парить по всему Хогвартсу в надежду, что кто-то поймает и придет ко мне. Не прошло и двух дней, как ко мне заявился мальчик, младше меня на три года. Знаешь, мы до сих пор очень хорошие друзья, — Пандора снова разговаривала с сияющей улыбкой. — Слизеринец? — удивился Джеймс. — Не верю, серьезно? Кто это? — А вот второй… — продолжила девушка, пропустив слова парня мимо ушей. — Мы познакомились с ним на уроках по Уходу за магическими существами… Случилось это тогда, когда он был на седьмом курсе, а я на четвертом… С тех пор я до сих пор в предвкушении взять его фамилию… — Ксенофилиус Лавгуд? — Именно. У нас с ним большая любовь. Теперь улыбка Пандора стала в тысячу раз счастливее и ярче, чем минуту назад. Глаза ее сияли, голос становился нежнее. Она не скрывала свои чувства, и абсолютно их не стеснялась. — Многим не нравятся истории чужих отношений, поэтому я не буду тебя мучать. Джеймс улыбнулся. Впервые в общении с ней, да и в принципе за долгое время. В гостиной никто кроме них не находился, а проходящие мимо студенты их не тревожили. Парень чувствовал себя уютно. Он знал, что не увидит здесь ни драк между слизеринцами и гриффиндорцами, ни грустных и пугливых глаз, читающих газету. Он не будет слушать бесконечные разговоры о войне, и никто не упрекнет его за хорошее настроение. Джеймс понял, что может быть самим собой, говорить о чем хочет, и даже думать о вещах отдаленных от мировых событий в настоящем времени. — Давай так, — с неким азартом начал Джеймс. — Ты можешь рассказать мне все, что только захочешь, и о Лавгуде тоже. Я буду тебя внимательно слушать, но потом ты выслушаешь меня. Пойдет? — Интересно, — захихикала Пандора. — Давай сделаем так. А пока передай мне пожалуйста злобные кусачки. Они в одной из тех коробок, на которых написано «опасно». — Опасность — не страшна для Гриффиндорца! Так начался их рабочий процесс над неким магическим устройством для обеспечения комфортных условий слепым совам. К счастью, страх Джеймса не сбылся, и он не чувствовал себя стыдливо, и даже не ощущал тяжести неловкого молчания, которому Пандора и он сам не давали случиться. Они разговаривали друг с другом, и очень даже хорошо, несмотря на всю странность этой старшекурсницы. Она ведала ему свою историю любви, а потом переключалась на свой эксперимент, просила что-то подсказать или помочь закрутить, отвлекалась и забывала, о чем вообще говорила. Джеймс ей напоминал, и она продолжала, а после снова забывалась в своих мыслях и говорила о каких-то абсолютно случайных моментах в своей жизни, и выглядело это примерно так: — Я называю его Филли… Он очень добрый и эмпатичный парень, и я уверена, что он был бы хорошим отцом… Кстати он мечтает стать журналистом и выпускать свои собственные новостные газеты… Помоги мне нагреть стекло, пожалуйста. Спасибо. Так о чем это я?.. Ах! Знаешь, когда мне было девять, отец уронил меня в гнездо Дириколов! Меня так покусали, а я отомстила, и прихватила с собой их перо. Хотела яйцо но… Эй, ты чего гогочешь? Джеймс смеялся, и Пандора вместе с ним. Проходящие мимо старшекурсники глядели на них укоризненно, но им было плевать на посторонние взгляды. Парень чувствовал себя так, будто до этого момента был заперт в клетке в абсолютном одиночестве, и сейчас все выходило так мощно, что его поведение можно было назвать странным. Он громко смеялся и разговаривал, шутил и ругался. Развлекался как мог, и как очень хотел бы со своими друзьями. — Знаешь, Ксенофилиус тоже многим не нравится. Мои родители не хотят, чтобы я связывала с ним свою жизнь из-за его странностей, но я считаю, что любовь всегда должна быть свободна от всех сдерживающих ее факторов. — Ну не знаю, — Джеймс замотал головой. — Это сложная тема. Вряд ли ты полюбила бы своего парня, будь он старше тебя лет так на тридцать, или другой национальности без знания твоего языка, или твоего же пола. — Не думаю, что ему бы стала интересна маленькая девочка, будь он уверенным многолетним волшебником, — Пандора посмеялась. — А вот говорил бы он на другом языке — мы бы общались мимикой и жестами, а затем выучили бы языки друг друга. Будь он девушкой — я бы тоже его полюбила. От этих слов Джеймс еде сдержал издевательский смех. Пандора заметила в нем эту шутливость, но не разозлилась, и не стала за себя оправдываться. — А что? Не думаю, что любовь зависит от пола. — Разве это не странно? Как я знаю, таких, вообще-то, маглы отправляют либо в психушку, либо в тюрьму. — Уголовное преступление за гомосексуализм, как я знаю, отменили еще в 1967 году. Не понимаю, почему таких людей называют нездоровыми за любовь. Разве это не прекрасное чувство? В любом случае зависит только от человека, насколько у него чистая любовь. —Большинство говорят совершенно иначе, и ведь не просто так. — Мнение большинство не всегда право, — Пандора с улыбкой поглядела на Джеймса. — Скажи, тебе правда неприятна эта тема, или ты следуешь за другими? В ответ она получила лишь молчание. Парня действительно ввел в тупик данный вопрос, и он вдруг почувствовал себя постыдно. Поначалу он посчитал, что нормально будет отреагировать на эту тему как-то предвзято, но Пандора настолько спокойно говорила о ней, что Джеймс задумался: «А не переиграл ли я? Зачем я так отреагировал? Разве мне не безразлична эта тема? Я просто против этого?». Джеймсу стало неловко от самого себя, особенно когда девушка сказала о том, что им лучше закрыть этот диалог, дабы ни у кого не появилось неприятного послевкусия. — Я поставлю пластинку? — спрашивает Джеймс в надежде не ощущать возможную тишину после их разговора. — Конечно, ведь это одно из главных развлечений на сегодня. Пандора посмеялась, и парень улыбнулся. Он был рад, что девушка не меняла своего позитивного настроя при малейших спорах и недопониманий. Джеймс взял большой потемневший конверт с пластинкой, и прочитал: «Earth Angel» — The Penguins. Джеймс не сразу разбирается с проигрывателем Когтевранцев, напоминавшем большого, хищного орла, у которого один из когтей являлся иголкой для музыкальной игры. Звук немного хромает, шипит, но мелодия уже начинает играть. Пандора, судя по всему, впервые ее слушает, и начинает танцевать ногами, параллельно размахивая волшебной палочкой над экспериментальным, магическим предметом. Джеймс присаживается на диван позади Пандоры и полностью расслабляется, вслушиваясь в приятную музыку жанра блюз.

Earth angel, earth angel Земной Ангел, Земной Ангел Will you be mine? Будешь ли ты моей?

Джеймс улыбается. В голове его всплыл яркий образ красавицы Лили, которая, несмотря на прошлые неудачные попытки пообщаться, нравилась ему. Пандора, вероятно, тоже подумала о любви всей своей жизни, и начала двигать бедрами и переставлять ноги в танце еще активнее.

My darling dear Моя любимая, дорогая, Love you all the time Люблю тебя все время. I'm just a fool Я просто дурак. A fool in love with you Глупец влюбленный в тебя

Мужской, бархатный голос певца раздается по всей гостиной. Музыка действует на Джеймса расслабляюще, словно медитация. В голове его пусто, и в ней всплывают исключительно приятные образы Лили Эванс, ее красивого лица, тела. А потом он вспоминает, что также на него действовала музыка, которую давал ему послушать Северус Снейп в гостиной Слизерина. Это воспоминание, почему-то, вызывает у него больше эмоций.

Earth angel, earth angel Земной ангел, земной ангел, The one I adore Единственная, кого я обожаю. Love you forever and ever more Люблю тебя вечно и больше, чем когда-либо,

— Какая романтичная песня, слушай, я прям вспомнил как сердце бьется, — посмеялся Джеймс. — У твоего парня хороший вкус. — Хаха, эта пластинка не Фили, — мелодично произносит Пандора, продолжая танцевать. — Мне ее друг дал. Джеймс молчит, кивает на слова девушки и замирает. Он хмурится, и не может понять услышанное. Что-то не так. Парень прислушивается к тесту:

I fell for you and I knew Я влюблен в тебя, и я знал The vision of your loves loveliness Образ твоего любовного очарования. I hope and I pray that someday Я надеялся и я молюсь, что когда-нибудь I'll be the vision Я буду видением, The vision of your happiness Видением твоего счастья.

Джеймс в максимальном недоумении глядит на Пандору, но она не чувствует его взгляда, и сама явно ни о чем не догадывается. Теперь парень не слышит слова песни. Мысли перекрыли весь слух. Он пытается понять, верны ли его мысли, и не находит никаких аргументов для них. Проходит пару секунд, и пластинка перестает крутиться. В тишине Пандора продолжала напевать песню, а Джеймс разбирался со всеми своими догадками. — Слушай, Пандора, — сказал он, не сводя взгляда с пластинки. — Что ты думаешь насчет этой песни? — Я обожаю такие красивые мелодии! Просто чудесно. У меня настроение взлетело еще выше! — А что ты думаешь о человеке, который тебе дал эту пластинку? — Он хороший, а что? — девушка поворачивается, и с недоуменной улыбкой глядит на собеседника. — Тебе не кажется странным то, что он дал пластинки именно с таким… подтекстом? Джеймс наблюдает за тем, как улыбка с лица Пандоры начинает медленно сползать. Она начала осознавать, медленно и неуверенно, но догадываться, о чем ей пытаются сказать. — Тот, кто дал тебе эту пластинку — безумно влюблен в тебя, — серьезно произносит Джеймс, без доли шутки. — Я в этом уверен, и говорю как мужчина — это явный способ признаться девушке в любви. Согласись, ну какой парень будет отдавать девушке пластинку с песней о любви просто так? Пандора подняла взгляд в потолок и глубоко задумалась над этими словами. В голове все всплывало то, что это просто совпадение, а затем она задавала себе вопрос: «А вдруг и правда?» — Барти влюблен в меня? — тихо, почти шепотом произносит Пандора, но Джеймс ее услышал. В следующую секунду, у него отпадает челюсть от удивления, а глаза раскрываются как у безумца. Он чувствует волнение и некий азарт, который бывает лишь тогда, когда ты узнаешь чужие секреты, и даешь себе право сплетничать с кем-то. —Барти? Барти Крауч? — без какого-либо смысла уточняет Джеймс, просто чтобы еще лучше представить его в роли любовника старшекурсницы из Когтеврана. — И он был тем самым мальчиком, который нашел твой билет? Пандора медленно кивнула. — Как же так… Ты уверен? Он правда меня любит? Впервые девушка показалась серьезной, и совсем не веселой леди, которой нужно принять достаточно важное решение. — Я тебе отвечаю, — уверенно заявил Джеймс. — Парни всегда вкладывают в свои действия тайные смыслы. Без шуток, даю слово. Пандора погрузилась в мысли, но не чувствовала внутри себя ни борьбы, ни неопределенных чувств. Она с самого начала знала, как стоит поступить. — Я люблю Фили. Я не могу и не хочу отвечать Барти взаимностью, но и дружбу желаю сохранить, — девушка тяжело вздохнула и заправила длинные, густые волосы за уши. — Как же сложно бывает с чувствами… но я его не виню. Он очень хороший человек, и я не хочу причинять ему боль, но и ответственность за его любовь не могу взять на себя. Даже не знаю, как правильно подобрать слова для него. Девушка поглядела на Джеймса в надежде, что он подскажет ей решение какой-нибудь сложной задачи. Парень это понял и тут же начал обдумывать план действий. — Придумал! — воскликнул он. — Хочешь без проблем показать, что вы не сможете быть вместе: отдай ему пластинку, верни ему его любовь и оставь записку, мол так и сяк, прости, но я не могу с тобой того сего. Понимаешь? Пандора кивнула так уверенно, будто услышала только что самую невероятную идею. Над головой у нее, как и у Джеймса, зажглась лампочка. — Да, кажется понимаю. А он точно все поймет? — Он парень не глупый, конечно поймет! _ Хорошо… Значит мне нужно отнести пластинку как можно быстрее. Как думаешь, я успею это сделать прямо сейчас? Впервые они обратили внимание на время, и с удивлением поняли, что провели друг с другом несколько часов и даже не заметили этого. Хотя это, по большей части, относилось к Джеймсу. Сначала он даже не думал о том, что общение с Пандорой покажется ему таким приятным и расслабляющим. Ему стало грустно оттого, что совсем скоро придется прощаться. — Знаешь, а я ведь сам могу отнести ему пластинку незамеченным, — вдруг предложил Джеймс осознав, что это будет лучшей благодарностью, которую он выразит Пандоре за спасенный выходной. — Незамеченным? У тебя что, мантия невидимка? — захихикала она. —Может и так, — ухмыльнулся Джеймс. — Так что давай отвлечемся от твоего эксперимента и напишем ему записку. Затем я пройду в гостиную Слизерина с помощью знакомого и оставлю записку под его дверью, или попрошу передать. Как тебе идея? Парень очень надеется, что Пандора согласится на эту авантюру. Его, правда, посетили мысли о том, что с ее стороны было бы очень наивно и беспечно соглашаться на такое, и предложенное им выглядит неправильно, но было уже поздно отказываться от своего же предложения. — Хорошо, я согласна. Пара отложили в сторону все рабочие материалы для эксперимента и глубоко углубились в создание особенного письма. По просьбе девушки, Джеймс отсел от нее и не заглядывал в написанное на пергаменте. Он сидел на отдельном, маленьком диване и советовал, что писать, а она спрашивала, как будет лучше преподнести информацию, дабы не причинить другому человеку большой боли. Они согласовывали фразы, обсуждали резко поднятые темы любви, и делились своим «опытом ощущения романтики», как выразилась Пандора. — Слушай, я конечно не хочу лезть в твои отношения с Барти, но тебя не тревожит его связь не с теми людьми? — Ты про его одногруппников? — спокойно уточнила Пандора. — Мне не хочется называть их плохими, или заранее обзывать пожирателями смерти. Но они иногда делают нехорошие вещи, поэтому я бы волновалась за Барти. Джеймс слушал ее пораженно, и просто не мог поверить своим ушам. Неужели Крауч наврал, дабы не портить о себе ее впечатление? Он хотел бы поговорить об этом с девушкой напрямую, но решил не влезать слишком глубоко в их взаимоотношения. — Ходят слухи, что Барти дружит с ними, и изучает темную магию, — с осторожностью начал вещать он. — Да и за слизеринским столом они всегда сидят вместе. Тебя это не смущает? — Барти поклялся мне. Я ему доверяю. Пандора улыбнулась, и улыбка ее была самой доброй, искренней, такой, какой Джеймс никогда прежде не видел. Он вдруг подумал о том, что как же так, эту девушку вообще мог кто-то обижать? И как он сам мог считать ее до раздражения странной и глупой. Ему снова стало не по себе из-за того, что ему так и не удалось до конца избавиться от чувства предвзятости ко многим людям. — Я дописала, — сказала Пандора, завернув письмо в конверт. — Осталось его только отдать, так? — Так, — согласился Джеймс, и потянулся к письму. — Читать не буду, обещаю. — А на мизинцах поклянешься? — она по-ребячески хихикнула и протянула ему вытянутый мизинец. — Чего? — парень встал в ступор и не знал, что делать. — Это японская клятва. — Увлекаешься Японией? — У них просто чудесная музыка! — Был бы рад послушать, но на часах скоро будет десять. Нужно бежать отдавать письмо. Джеймс игнорирует странную клятву мизинцами, но в намерениях ничуть не бездумен. Он хватает конверт с пластинкой, прикрепляет на него письмо и быстро собирается под настойчивыми взглядами пришедших сюда Когтевранцев на сон. — А ты точно успеешь? Скоро комендантский час. — Обязательно! Джеймс идет на выход. Пандора его провожает. Парень выходит из гостиной, ступает на ступеньки, и тут же оборачивается. Студенты смотрели друг на друга, как на старых, и очень близких друзей. — Пандора, я был очень рад с тобой пообщаться. Спасибо. Ты спасла мой безмолвный день, правда, — сказал Джеймс так искренне, как только мог. Теперь он смотрел на нее совершенно другими глазами. Она больше не была для него странной, и уж тем более «отсталой». — Надеюсь ты еще побудешь моим ассистентом, — улыбнулась Пандора. Джеймс только развернулся, чтобы пойти своей дорогой, но девушка его окрикивает: — Я обещала выслушать все, что ты захочешь мне рассказать, после того как ты послушаешь меня. О чем ты хотел поговорить? Джеймс задумывается. Он торопится, и не хочет тормозить, но и вспомнить не смог то, что хотел ей рассказать. — Если честно, то я уже не помню, — усмехнулся Джеймс. — То ли о Лили, то ли о Снейпе. Думаю, я решу потом! И затем, он побежал, оставив Пандору в легком смятении, но в очень хорошем настроении. Стоило поторопиться, чтобы взять мантию невидимку, карту Мародеров и отправиться совершать тихие, ночные шалости в гостиной Слизерина. «Жди меня, Барти. Жди меня, Северус. Ждите меня, пластинки!»