Сегодня, завтра, всегда

Белая полоса в студенческой жизни Мародеров снова подошла к концу, когда спустя каких-то два дня после счастливо проведенного полнолуния, случилось сразу два ужасных события. Первое произошло поздно ночью. Тогда в гостиной факультета Гриффиндора начали раздаваться крики, разбудившие всех спящих, включая профессора Макгонагалл. В ту ночь Марлин МакКиннон вышла из спальни и не возвращалась, а Мэри и Лили спустя какое-то время насторожились ее долгому отсутствию, и решили пойти за ней. В женском туалете они обнаружили ее в крови с перерезанными венами. Мэри подняла на уши весь факультет своим паническим воплем, а Лили хоть и пыталась с помощью заклинаний затянуть раны — не смогла этого сделать из-за растерянности и испуга. К счастью, профессор Макгонагалл скоро подоспела и без труда залечила глубокие раны Марлин, но ее состояние заставило мадам Помфри надолго запереть ее больничном крыле. Мародеры, потрясенные этим происшествием, — пытались вывести девочек из состояния аффекта в тот день. Мэри постоянно плакала, а Лили смотрела в одну точку совершенно пустым взглядом, и ни с кем не разговаривала. «В магловском мире Марлин бы умерла» — постоянно приговаривала она. Белоснежная ночнушка и тапочки Эванс были перепачканы кровью, а Римус заботливо помогал их отмыть, лишь бы ее успокоить. Друзьям позволили навестить МакКиннон всего один раз, и на вопрос, почему она это сделала, абсолютно счастливая девушка отвечала: — «Похоже, умереть мне суждено не в ближайшее время». Профессор Макгонагалл была обязана расспросить друзей девушки о причинах такого поступка, в следствии чего долго пребывала в ярости из-за самой концепции предсказаний в магическом мире. Она начала активно выступать против уроков Прорицания, и всем студентам проводила лекции о том, что это не может быть достоверной наукой. Вторая ужасная ситуация произошла в тот же день, вечером. Ученики выходили из Большого зала после ужина, получив большое количество совиных доставок газет и писем. Все было спокойно. Мародеры, до сих пор пребывающие в шоке из-за произошедшего с Марлин, только вышли в коридор, как вдруг услышали пронзительный, женский и мужской крик. Все произошло прямо перед входом в Большой зал на глазах у всех: Мальсибер с разгона ударил Финниган ногой в спину, из-за чего та упала, не успев выступить руки перед собой. Девушка разбила лицо о каменный пол и дико рыдала, пока Слизеринец кричал и замахивался на нее. Пару раз он пытался поднять ее за волосы, пока она прикрывая глаза ладонями кричала от боли. — Не смей читать эту газету, мразь! Как ты смеешь обсуждать это за моей спиной?! — кричал Мальсибер. Эйвери, стоявший рядом с ним, не влезал, но судя по выражению шока на его лице: он посчитал это выходом за их привычные рамки. Кажется, он сам был напуган до полусмерти, и боялся попасть под горячую руку. Мародеры смотрели на эту сцену и не верили своим глазам. Такая жестокость происходила на их памяти впервые, особенно по отношению к девушке. Они все вместе подтормозили, и не сразу отреагировали на произошедшее. Первым на помощь одногруппницы вышел Сириус. Как сорвавшаяся с цепи собака, он накинулся на Мальсибера, выше его на целую голову, и точно рвал его, не сдерживая ярости. Джеймс не постыдился влезть в драку вместе с ним, и даже Римус не решался останавливать их. Стычку быстро прервали профессора, примчавшиеся на крики. Минерва Макгонагалл, потрясенная во второй раз, со слезами на глазах несла Финниган на руках в больничное крыло, в то время как за Мальсибера, Сириуса и Джеймса взялись как минимум трое взрослых, лишь бы прекратить драку. Всех троих отправили в кабинет директора, но Мародеров отпустили быстро. Говорят, что за такой поступок Мальсибера нехило выпороли, и он несколько дней был в полной изоляции ото всех, но родителей не вызывали. Некого больше было. Как потом оказалось, Финниган читала новый выпуск от малоизвестного издательства, первый опубликовавший новость о том, что влиятельный, чистокровный волшебник Мальсибер старший оказался, что неудивительно, Пожирателем смерти, и был обвинен в убийстве четырех маглов и трех волшебников, а также в сопротивлении мракоборцу Аластору Грюму. Его посадили на пожизненно в Азкабан, а кроме отца у Мальсибера не было никого. Но Финниган не сделала ничего плохого. Даже если она заговорила об этом с остальными, то глупо предполагать, что без нее информация не дошла бы до остальных учеников. В новостных газетах снова начал твориться абсолютный хаос. За последнюю неделю было совершено два нападения в разных уголках Англии, в связи которого погибло как минимум четыре магла. После в газетах просочилась новость о смерти двух мракоборцев, дети которых учатся в Хогвартсе, но в скором времени ее опровергли. В Хогвартсе снова поднялась волна волнения, а ненависть между факультетами усилилась в тысячу раз. Теперь слизеринцы воспринимались как абсолютно чуждый народ, который не может существовать. Каждый задавался вопросом: «Почему Слизерин еще не исключили из отделения школы, если оно существует только для взращивания темных волшебников?». Так думали все, и даже борцы за справедливость больше не вступались: молчали, либо меняли оценку на негативную. Совсем скоро Слизерин превратился из враждебного факультета в изгоев. Над ними без всякого стыда издевались и пускали слухи. Всему Хогвартсу стали известны новые имена, принадлежащие предположительно будущим пожирателям смерти: богатенький и популярный дуэлянт Хогвартса — Эван Розье, о котором многие догадывались, умник Уолкис, подлиза всех профессоров, и Доркас Медоуз — староста факультета. Им досталось сполна. Джеймс не знал, что и думать. Ему было сложно избавиться от своих же предубеждений, и мысли о том, что всех слизеринцев ждет судьба пожирателей смерти, почти закрепилась в нем после недавнего происшествия. Он был уверен, что Слизеринцы подвержены злым чарам больше, чем все остальные…а потом вспоминал того грустного слизеринского ребенка, которого Сириус нес в больничное крыло, пока тот плакал и говорил, что никогда не станет злым волшебником. Он до сих пор не мог его забыть. Слизеринцы — рассадник злых колдунов. Быстро развивающаяся опухоль в магическом мире. Так говорили. И несмотря на слова, Питер Петтигрю снова был замечен Джеймсом в гостиной Слизерина ночью на карте Мародеров. Но он по-прежнему никому ничего не рассказал. Только спросил Сириуса о том, что он в принципе думает о Питере, на что получил ответ: «Ну, он конечно наш друг, но мне кажется, что в глубине души он завидует нам, и тебе особенно. На самом деле я до сих пор гадаю, почему его определили на Гриффиндор. Я дружу с ним, но держу на расстоянии.». Джеймс очень бы хотел верить Питеру, но когда он по полчаса слоняется вокруг таких личностей, как Эван Розье или Доркас Медоуз, у него появлялись большие сомнения насчет своего друга. Благо Питер поддерживал Сириуса в частых издевательствах над Слизеринцами, и это давало Джеймсу надежду. Уж лучше быть против них, чем с ними заодно. Тем не менее, отделаться от навязчивых мыслей он был не в силах. Прямо поговорить парень с ним не мог, обсуждать за спиной не хотел, зато вполне имел возможность спросить об этом единственного Слизеринца, с которым общается. Джеймс посмотрел местонахождение Снейпа на карте Мародеров и отправился за ним, в библиотеку. Он действительно встретил его там, за книжным шкафом третьего ряда. Парень какое-то время постоял на месте и поглядывал на него, так как не видел довольно давно. В последнее время они не пересекались, потому что расписание разделяло их на большинстве предметов. Виделись они только в Большом зале, находясь в разных концах, или на ЗОТИ, единственном уроке, посещаемым Слизерином и Гриффиндором вместе. Еще зельеварение, но Джеймс отказался от изучения этого предмета на пятом курсе, о чем, на самом деле, пожалел. Мародер пристально смотрит на Снейпа и удивляется его окаменелости. Несмотря на довольно сильную сутулость он сидит не шевелясь, читает что-то в учебнике, да так серьезно, что лицо кажется строгим и злым. За то волосы помыл. А нет, показалось. — Что читаешь? — внезапно задает вопрос Джеймс, отчего Снейп вздрагивает. — Поттер… — произносит он на выдохе, но скорее не со злобой, а усталостью. — Опять какая-то комедия без комедии? Джеймс подходит к его столу и заглядывает на содержимое книги, а Слизеринец с такой паникой все прикрывает, будто сейчас у него это отберут. — Боже, чего ты так нервничаешь? Мародер довольно жестко хватает Снейпа за руку и оттягивает вверх. Он сопротивляется, но сил не хватает. Джеймс глядит на содержимое учебника и видит пару выделенных слов «Окклюменция» и «Легилименция». Ему потребовалось время, чтобы вспомнить их значения. — Это типо когда убираешь все эмоции и прячешь свое подсознание от других? Вопрос остался без ответа. Снейп вырывает руку и снова погружается в книгу, словно Джеймса для него не существует. — Тебе не подходит эта дисциплина. Ты слишком эмоциональный. Хоть Северус и молчал, но по его насупленному лицу было заметно, как он оскорбился. Эти слова задели его не меньше, чем прочие прозвища и обзывательства, будто быть эмоциональным для него что-то постыдное. — Вот тебе хорошие советы: не трать время на изучение ненужных заклинаний, и не держи в друзьях Мальсибера. — Тебе-то какое дело? — грозно проговаривает Снейп, и Джеймс радуется его ответу. — Ты знаешь, что он избил девушку с моего факультета? Финниган. — Не думаю, что все так плохо. — У нее были выбиты передние зубы, разбиты губы и рассечена бровь. Не все так плохо? После этих слов, Снейп вдруг забегал глазами по разным сторонам. Он не был в тот момент рядом с происшествием, и судя по растерянной реакции, ему говорили совсем другое. Но главное то, что на его лице, к счастью, не появилось выражения одобрения. — Не хорошо, — признается Снейп. — Но и ваш факультет не лучше. — Ну конечно, в нем же есть я и мои друзья, — Джеймс закатывает глаза. — Я даже не про вас говорю, Поттер. Снейп не продолжил. Он замолчал и снова уткнулся в книгу, но Джеймса заинтересовали его слова. Парень облокотился на стол с прямыми локтями и наклонился. Его тень перекрыла половину учебника, и Слизеринец поднял голову. Ему явно было неловко смотреть на него вот так, снизу вверх, поэтому увел взгляд и отклонился на стуле. Он повернул голову в бок и сдвинул пряди ближе к уху, открыв Джеймсу щеку с ярким фиолетовым окрасом. — Кто тебя так? — спрашивает Джеймс. — Тивери Маклагген, — отвечает Снейп и снова возвращает волосы на место. — Потому что его дружок сделал мне подножку, и я упал на него. Джеймс слушал, но не отвечал. Он хотел дать возможность выговориться ему. — Недавно Регулусу расписали все учебники несмываемыми чернилами с проклятиями, в сторону его с семьи, — продолжал Снейп. — Уолкиса побили толпой вчера, а Доркас Медоуз до сих пор отмывает волосы от жижи слизняков. Вы ведете себя не хуже, так что не смей больше давать мне советов, с кем общаться. Это была самая длинная речь от Снейпа за этот короткий учебный год, в диалоге с Джеймсом. Он так удивился, что не сразу осознал сказанное. Парень помолчал, все прокрутил еще раз и вдруг ощутил сильную злобу внутри себя. Но не из-за других Слизеринцев, а из-за синяка, оставленный на лице Снейпа. — Я ненавижу Маклаггена. Серьезно, он мудак еще тот. Все эти годы терплю, только потому, что мы на одном факультете, но последние два курса сложно сдерживаться. Так что не думай, мол я его прикрывать буду. Да я вообще никого не прикрываю, а Маклаггена так точно. — Зачем ты мне это говоришь? — остановил его Снейп. Он посмотрел на Джеймса своими темными глазами, в которых играло явное удивление. — Делюсь личным, — Джеймс пожал плечами. — А ты кого-то ненавидишь из своего факультета? Разговор казался непринужденным, и Мародер прекрасно это подмечал. Он бы мог заостриться на этом, выдать какую-нибудь шутку или открыто порадоваться, но очень боялся спугнуть в них это непривычное спокойствие. Никогда раньше Снейп не позволял себе так общаться с ненавистным Гриффиндорцем. — Не буду отвечать, — говорит Снейп, и все-таки продолжает. — Хотя думаю ты понял, что мне не по душе Барти. — Почему? Из-за пластинки? — Нет. Ты бы видел, как он… Снейп вдруг замолкает. Теперь и он заметил, как забылся и расслабился в разговоре. Словно по приказу он вдруг напрягся, сгорбился еще сильнее и поднял плечи. Он пытался вспомнить все, о чем рассказал в надежде, что не сболтнул лишнего. Джеймс это понял, но не хотел отступать. Ему казалось, что разговор еще может иметь продолжение. — А ты бы смог убить человека? — С чего такие вопросы? Снейп явно побоялся возможных обвинений в свою сторону. — Ты ведь знаешь, что творится сейчас в новостях. — Не все пожиратели… — Я спрашиваю конкретно тебя. Ты бы смог убить человека? Северус посмотрел в глаза собеседнику, но взгляд его был каким-то другим. Не мягким, но и не безжалостным, каким смотрел на него всегда. И Джеймс, глядя на него в ответ, вдруг вспомнил звездное небо, которое видел в деревушке Оттери-Сент-Кэчпоул, или то в парке аттракционов, или той ночью, когда спасал его от оборотня. Он вдруг почувствовал себя слабым, хотя сам не знал почему. — Я не хочу очернять свою душу. Не прощу себя, если на мои руки ляжет чья-то гибель. Снейп опускает взгляд и перелистывает страницу. Джеймс молчит. Он ожидал, что вопрос заставит собеседника мяться, но ему дали довольно четкий и уверенный ответ, который очень понравился Мародеру. — Ну ты прям добрая душа. Такой милый, оказывается, — ухмыляется Джеймс. — Поттер, все, кончай, ты меня достал! — внезапно погрубел покрасневший Снейп, вспомнив о своем отталкивающем характере. — Что тебе от меня надо?! Вали отсюда, свинья! Джеймс опустил уголки губ вниз и поднял брови от театрального изумления. — Зачем ты меня так оскорбляешь? — Я тебя ненавижу, и ты это знаешь. — Прекрати быть таким озлобленным. В конечном итоге, мы бы могли просто общаться, как однокурсники. Снейп ничего не ответил. Джеймс подумал, что если этот мерзавец проигнорирует его хоть еще раз, — он точно кинет в него какое-то крайне противное заклинание. — Если хочешь большего то сразу скажи, но скорее всего я не соглашусь быть твоим парнем. — Поттер, черт бы тебя подрал! Джеймс разражается громким смехом и уклоняется от полетевшей в него книги. Он спрятался за книжный шкаф, обошел его по кругу и вернулся на то же место. Ему было крайне весело наблюдать за раздраженным Снейпом, готовым снова атаковать его тяжелыми учебниками. Остановил их странные развлечения внезапно зашедший Регулус Блэк. — Ты чего так задержался? — спрашивает его Снейп, кинув в недруга еще одну книжку. Младший Блэк, как подобает хорошему мальчику, поздоровался с ним, вежливо извинился за опоздание и, казалось, не обратил внимание на Джеймса. Но сразу после приветствия он зло посмотрел на него, сжал зубы и напряг брюхо для строгого голоса. У него на лице словно смайлик перевернулся. — Поттер, что ты здесь делаешь? «А ты что делаешь рядом с Северусом?» — раздраженно подумал Джеймс. Вдруг, он вспоминает, зачем вообще пришел сюда. Ему было необходимо еще немного побыть с ним наедине. — Дай нам минуту, погуляй, — нагловато выпаливает Джеймс и достает палочку. Он произносит заклинание, и все тело Регулуса вытягивается, как оловянный солдатик. Ноги его начинают двигаться сами по себе и уводить обратно на выход без его воли. Парень абсолютно недовольный своим положением начинает громко ругаться: — Это не смешно, расколдуй меня! Северус, скажи ему! Джеймс не смог сдержать смеха, вот только сцену никто другой больше не оценил. — Что ты творишь?! — разозлился Снейп. — Переключился на других, кого можно унижать?! Да ты… Джеймс активной жестикуляцией и шипением заставил его замолчать. Он понял, что времени немного, и недруг уже не сможет выдерживать его больше минуты. — Всего один вопрос! — воскликнул Мародер. — Ну уж нет, уходи! — Что Питер делал у вас в гостиной? — Меня достал этот допрос! — А что, какие-то секреты? — Дам тебе хорошие советы, Поттер: больше не подходи ко мне, и следи за своим дружком получше! И тут Джеймсу стало вовсе не смешно. Улыбка сползла с его лица. — Просто ответь, что ему понадобилось от вас? Снейп замолчал. Словно он поклялся кому-то не рассказывать какую-то тайну. С лица Джеймса вдруг пропали все положительные эмоции. В глазах его выражалась такая жесткая серьезность, что Слизеринцу стало не по себе. Он попятился, и с тяжестью подбирал слова. — Я… Я не знаю что ответить… Он же не ко мне лично заходил. — Но ты видел его. Снейп кивнул. Джеймс подходил ближе и даже не думал, что снова выглядит в его глазах небезопасно. — Ты не можешь не знать. — Спроси у кого-то другого. — Просто ответь! — крикнул Джеймс, да так, что Снейп дернулся. — Он общается с Пожирателями смерти? — Нет. Ему просто не с кем было поговорить, вот и решил походить по подземелью. Я вообще ни о чем не знаю. Он не говорил со мной или моими приятелями. Джеймс услышал то, что так хотел все это время. С души его словно сняли груз. Он поверил словам Снейпа. Не мог не верить. На самом деле, как думал Джеймс, если Хвост и правда захотел бы присоединиться к Пожирателями смерти, то Слизеринец не упустил бы возможности сдать его на зло. Не будет же он прикрывать одного из своих мучителей, испортившего ему школьную жизнь. — Ладно, спасибо большое. Джеймс вдруг переменился в настроении и широко улыбнулся. Он быстро поднял все брошенные книги, поставил на стол перед Снейпом и попрощался с ним, довольно сильно хлопнув его по плечу. Он недоуменно проводил того взглядом и ничего не сказал. Джеймс бодро бежал по коридору по направлению к своей гостиной. По пути расколдовал Регулуса, выслушав при этом целый воз оскорблений в свою сторону. Ему было радостно оттого, что с Питером, вероятно, все в порядке. Конечно ему было одиноко в последнее время, а кому нет? Просто в следующий раз ему стоит объяснить, какое влияние на него могут оказать Слизеринцы. Вряд ли Питер достаточно смышленый, чтобы это понять. Джеймс забегает в гостиную. Время уже позднее. Еще с порога он слышит много возбужденных голосов. Ему интересно, о чем говорят, хотя сейчас больше предпочел бы пойти в комнату к друзьям. Он проходит внутрь, но на него не обращают особого внимания. В центре всей гостиной собрались, как минимум, двадцать Гриффиндорцев, сидящие в кругу. Тивери Маклагген был в середине, и о чем-то с чувством вещал, а остальные его внимательно слушали. Джеймс ненавидел его тупые изречения. Судя по лицу Лили, ей тоже не нравилось. Она сидела отрешенный подальше от всех, но слушала. Джеймс думал пройти мимо, дабы не вступать ни в какие конфликты, но все-же прислушался. — Дамблдор устраивает допросы Слизеринцам, но этот старик ведь ничего не сделает тем, кто и правда будет связан с Пожирателями смерти, разве не так? — говорит Маклагген. — Он слишком легкомысленный, чтобы исключить бедненьких студентов. Ему духа не хватит избавиться от потенциально опасных учеников, изучающих темную магию. Клянусь, он когда-то поплатится за это. — Если бы Дамблдор действительно переживал за сохранность магического мира, то большая часть Слизеринцев уже сидела в Азкабане со своими родителями! — озлобленно воскликнула Финниган, прикрывая синяки на лице. — Так и знала, что не стоило мне отправляться в Хогвартс в этом году! — Мы совсем скоро запугаем этих слизней, — добавил Джордан. — Вы уже начали замечать, как младшекурсники нас шугаются? Засмеялись многие, но не все. Джеймс остановился перед входом в мужские спальни, и оглядел тех, кто сидел в гостиной. По лицам многим было понятно, что они считают этот разговор выходом за рамки, но молчали. Маклагген, Джордан и некоторые другие, судя по всему, верили во все, что говорили. Джеймса это сильно раздражало, потому что он видел в них себя прошлого. Он понимал, что случилась бы эта ситуация еще год назад, то сам сидел бы с Маклаггеном на одном диване, и разговаривал бы даже больше него. Но не сейчас. Сейчас он думал только о ярких синяках на лице Снейпа. — Может оттого и происходит война, что ни одна сторона не может понять противоположную? — произносит Джеймс, приковав на себе все взгляды. Тивери вскидывает брови. Он смотрит на него с такой неприязнью, будто впервые решил показать свое настоящее отношение к нему, таившееся в душе долгие годы. Парень к нему развернулся, и жестким тоном ответил: — И в чем же мы должны понять тех пожирателей, что совершили массовое убийство бедных маглов? По твоему они. — А я не про ту войну говорю, а о нашей, — прервал его Джеймс. — Наши Слизеринцы, если зрение меня не подводит, еще ни кого не убивали. Финниган так демонстративно поразилась, будто ее эти слова оскорбили, но мало кто обратил на нее внимание. — Сдурел? — посмеялся Маклагген, восприняв слова одногруппника словно пустой звук. — Еще немного, и они вступят в ряды пожирателей смерти, и тогда школьные правила не будут держать их на привязи. — У пожирателей вроде как не имеется строгий критерий «Слизеринец». Джеймс заметил Питера среди толпы, но он не смотрел на него. Делал вид, будто это говорит не его друг, и совсем его не слушал, хотя на последнем предложении все же странно вздрогнул. — А я сужу по основной части, — не сдавался Тивери. — Их нужно гнать отсюда, — Я согласен с тем, что есть в этом мире определенно нездоровые волшебники, кто не испытывает положительных эмоций, и не может понять чувства других. Им война приносит пользу, — быстро и громко говорил Джеймс волнуясь, что его перебьют. — А кто-то не совсем представляет, на какое злодейство идет, потому что изначально обманут кем-то на стороне, вроде Снейпа или Крауча, — после упоминания этих фамилий многие загудели, просто чтобы показать свое возмущение, но Поттер не останавливался. — Но есть такие, как профессор Слизнорт — добрые и невиновные. Зачем ненавидеть всех Слизеринцев, если в эту группу могут попасть те, кто не заслуживают порицания?! Окружающие замолчали, а Джеймс тяжело дышал от резкого наплыва эмоций. Он оглядел всех, и в кругу презрительных и насмешливых взглядов увидел лица, добрые и спокойные, гордящиеся им. Такими были, например, Алиса и Фрэнк, одобрительно кивающие ему, улыбающаяся Патил, младше него на два курса, с которой ему ни разу не приходилось общаться, а также Мэри, и Лили, с гордостью глядящая на него яркими, зелеными, прекрасными глазами. Но зачем ему были эти одобряющие взгляды, если со стороны на него смотрел Сириус, абсолютно непонимающим взглядом, будто его друг сказал что то из вон выходящее. Джеймс посмотрел на него в ответ и понял, как один лишь взгляд заставил его ощутить себя полным дураком. — Лицемер ты, Поттер, — насмешливо проговорил Маклагген, отвернувшись от него. — Не хочу я слушать того, кто сам все эти годы без разбору издевался над Слизеринцами. Я не осуждаю тебя за это, я осуждаю твое лицемерие. Сказанные слова вновь вернули его в реальность. Они не то чтобы задели его, но все равно вызвали какие никакие чувства. Ему бы стоило с безразличием отнестись к такому вранью, и тем не менее, он почувствовал себя очень стыдливо. — Человек может меняться, — вдруг высказалась Мэри в его защиту. — И Джейми — отличный тому пример! Эти слова были высмеяны. Никто его больше не поддержал. Парень чувствовал себя разбитым. Он был уверен в своих словах, но когда не видел коллективной поддержки — считал себя проигравшим. «Не стоит мне больше влезать…» — думал Джеймс. И тем не менее, он не мог успокоиться. Внутри у него было неспокойно. Он по-прежнему вспоминал того маленького, избитого Слизеринца, которого Сириус нес на руках, но напомнив о нем как-то раз, друг сказал, что он тоже когда-то поддастся влиянию, и станет злым волшебником. Джеймс не хотел с ним спорить. Ненависть к слизеринцам у Сириуса было уже не отнять. Джеймс думал о том, насколько люди вокруг него были поверхностны в своих агрессивных суждениях, и ужасался от того, что сам когда-то был таким же. Он как и все остальные заострялись на определенных фактах, и не пытались рассмотреть их с разных сторон. Они глядели на определенные вещи как на плоский объект, не имеющий ни перспективу, ни светотень. Рассуждали как о товаре, сломанном и непригодном, без возможности его починить. Оттого они стали такими осуждающими, такими равнодушными. Все их нутро было легкомысленным, упрощенным. Они видели зло, и даже не думали о том, что сами могут его порождать. Они брали в расчет огромную группу людей, и ненавидели всех без разбору, будто каждый из них нес ответственность за причиненные миру страдания. Все что они умеют — это сквернословить и обвинять. Вот уже приближалась середина октября, наступали холода, а студенческая жизнь в Хогвартсе по-прежнему была окрашена в темные цвета. Мародеры хоть и держались вместе, — все равно не имели достаточно энергии, чтобы поддерживать бодрость их компании. Казалось что уже ничего нельзя исправить пока не случилось кое-что неприятное. Хотя это мягко сказано. Джеймс и Сириус сидели в тот день в коридоре на первом этаже, занимались уроками, пока Римус лежал у мадам Помфри с температурой, а Питер пропадал где-то в туалете. Все было спокойно, пока вдруг целая толпа не начала пробегать рядом с ними и о чем-то возбужденно кричать. «Драка, на заднем дворе драка!». Конечно Мародеров это заинтересовало. Они пошли за толпой, и уже предполагали, что увидят, когда придут на место. Конечно же какой-то Гриффиндорец снова дерется с каким-то Слизеринцем, вот только ажиотаж был больше, чем обычно. Неудивительно. В центре всех событий, на открытом дворе Хогвартса был Тивери Маклагген, Джордан и Барти Крауч. Вот только это была не просто драка. Джеймс и Сириус оставались на расстоянии за клуатром с открытой колоннадой. — Отвали, не смей меня трогать! — кричал Барти, активно размахивая руками и вырываясь из чужой хватки. — А то что, пожалуешься своему папаше?! — с такой же горячностью кричит Маклагген, пытаясь сбить его с ног. Парни замахивались и отталкивали друг друга, но по большей части выкрикивали оскорбления. Судя по всему, драка уже прошла. У них под ногами лежали сломанные волшебные палочки, и они сами были изувечены побоями и заклятиями. Вот только рядом с Маклаггеном были его дружки, и на нем кроме легких ссадин ничего особо не выглядывало. Зато Барти выглядел совсем плохо. Со лба у него стекала кровь, опухла щека и порезаны руки. И губы его, словно в красной помаде, перепачканы кровью, которые он нервно облизывал как сумасшедший. — Он бы не полез в драку, — сказал Джеймс. — Тивери на него с толпой пошел. Сириус не ответил, и возможно даже не услышал этих слов. Он вслушивался в крики. В то, какие вещи высказывал Барти. — Ты грязный, отвратительный полукровка! Ты не достоин называться волшебником! Тебя убьют первого, когда темный Лорд возьмет власть! Джеймс не верил своим ушам. Неужели эти слова действительно принадлежат тихому, порядочному Краучу? У него изменился даже голос. Он звучал абсолютно не так, как прежде. Озлобленный, шипящий, без той мягкости, которая присутствовала в нем всегда. Никто в Хогвартсе даже не слышал, как он повышал тона, или спорил с кем-то из одногруппников. Он был никем. Просто сыном министра, который обязан сохранять свой статус и не позорить его фамилию. Сейчас же он был другим. Абсолютно сумасшедшим. Он срывал голос, и параллельно бил себя по лицу, размазывая кровь. Казалось, будто сейчас он готов взорвать вокруг себя все, и благо его палочка была не с ним. — И это сын министра! — крикнул Тивери на весь двор. — Я знал, всегда знал, что есть в тебе что-то темное! — Неудивительно, он же общается с детьми пожирателей смерти, — добавил Джордан. — И правда, где твои друзья? Вы, змеи, не стайные животные? А Барти продолжал кричать, словно не слышал больше ничего. Лицо его покраснело от напряжения, в глазах пелена. Абсолютная потерянность. «Да у него нервный срыв…» — подумал Джеймс, даже не представляя, что произошло между ними до, заставив Барти так кричать. — Сохатый, ты куда? — удивленно спрашивает Сириус. Джеймс перешагнул через клуатр и прошел вперед, пробившись через толпу. Разъяренные противники не сразу заметили его, пока он не встал между ними, раскинув руки. — Тивери, прекрати его доводить! — перекрикнул всех Джеймс. — Посмотрите, благотворительный фонд помощи ущербным пришел! — усмехнулся он, и посмеялись все. Джеймсу стало не по себе. Как же он ненавидел чувствовать себя униженным… Но уходить было бы еще позорнее. Парень повернулся к Барти, надеясь на его сообразительность. — Барти, просто уходи, тебе не нужны проблемы! — Не указывай, что мне делать, Поттер, предатель крови! Все вокруг ахнули от изумления. Впервые кто-то напомнил Джеймсу об исключении его фамилии из Лиги святых. Это не была больная тема для него, но как оскорбление вполне работало. Его семью и до этого обвиняли в излишней любви к маглам но никогда прежде не называли предателями крови с таким же успехом его могли бы назвать грязнокровкой. Джеймс в этот момент захотел очень хорошо вмазать Барти по лицу. — Прекрати кричать всякие глупости на эмоциях! Ты потом пожалеешь об этом! — сказал он. — Слушайся старший, папенькин сынок, — высказался Джордан. — Боже, да заткнитесь вы! Прекратите провоцировать! Джеймс понимал, что со своей вспыльчивостью сам может разбить всем лица и попасть в неприятности, но ему уже надоело сложа руки наблюдать за такой напряженной обстановкой в школе. Ему было необходимо хоть что-то попытаться исправить. — Когда Министерство проиграет войну, вы поплатитесь за все! Ненавижу вас! — продолжал кричать Крауч. Его голос уже становился хриплым. — Барти, если придут профессора, у тебя будут проблемы! — Они будут у вас всех, если продолжите трогать нас! — Барти, что сказал бы твой отец?! Джеймс хотел воспользоваться манипуляцией, но на удивление, это не сработало. Впервые Крауч не вздрогнул из-за упоминания его любимого, и в то же время ненавистного отца. — Да плевать мне на этого урода! — голос его почти сломался. — Ненавижу это место! Я ненавижу отца! Хочу чтобы темный Лорд уничтожил это место! — Даже Мальсибер не называл Сами-Знаете-Кого — Темным Лордом! — выкрикнул кто-то из толпы. Окружающий недовольно освистывали его. Они кидались предметами и громко осуждали парня за слова. Мальсибер и Барти не переставали кричать друг на друга, а Джеймс уже не имел понять, что сделать, чтобы их успокоить. Но ему по-прежнему нельзя было уходить. Хотя Сируис вскоре подошел к нему, и пытался увести из этого места, но Сохатый не поддавался, и теперь уже друзья начали спорить между собой, как вдруг всех прервал высокий, женский голос. — Барти! — громко произнесла Пандора, пробившись через большую толпу. — Барти, что же ты такое говоришь… Девушка смотрела на него пронзительным, шокированным взглядом. Она явно слышала все. И Барти это понял. В его глазах вдруг появилась осознанность, на лице ясность. К нему вернулось восприятие себя, и он вдруг впал в ужас. Потому что за ним наблюдала ОНА, разочаровал он ЕЕ, и обидел он именно ЕЕ. Потому что существовала только ОНА. И лишиться он мог ничего, кроме нее. Поняв это, Барти закрыл искаженное от боли лицо ладонями, опустился на колени и зарыдал как ребенок. Он кричал и плакал, дрожал как раненное животное. Так сильно, что некоторые прикрыли уши. Но большинство, все-таки, посмеялись над ним, или просто были поражены, как Джеймс и Пандора. Они ничего не делали, и даже не подходили к нему. Страшно было даже трогать. Он все кричал и плакал, без остановки, бился в конвульсиях и не мог подняться. — Вы что творите! — вдруг кричит Регулус, пробившись через толпу. — Барти, что случилось?! Парень подбегает к нему, падает перед ним на колени и хватает за плечи. Сириус изумленно смотрит на него и оборачивается, будто ему страшно находиться рядом с братом перед толпой. — Регулус, ты что здесь забыл! — недовольно кричит он, но на него не обращают внимания. — Барти, что они сделали? — докапывается Слизеринец, стараясь его успокоить. — У тебя кровь? О Мерлин, что произошло? — Рег, давай уйдем отсюда, — сказал Снейп. Его парни не сразу заметили, хотя он пришел следом за другом. Ему явно не хочется возиться с ослабевшим одногруппником, но и Регулуса оставлять было бы не хорошим жестом со стороны. Казалось, что на этом моменте все должно закончится: Северус потащит Регулуса за собой, а тот отведет в сторонку Барти, Джеймс и Сириус спокойно уйдут, а Тивери и Джордан пойдут к черту. Но не тут то было. Когда Снейп подал голос, на него обратили внимание, и тогда Джеймс пристально поглядел на Маклаггена, заметив, с каким нетерпением он смотрит на Слизеринца. Как на добычу, которая сама кинулась в пасть хищника. Конечно же все не могло пройти гладко. Оба гриффиндорца резко тянутся к Снейпу, и оба хватают его за рукав, перетягивая каждый на свою сторону. Маклагген удивленно глядит на одногруппника, но не хочет отступать. — Отпусти его, — грозно говорит Джеймс, с силой притягивая Снейпа к себе. — Тебе то какое дело, урод, — сквозь зубы проговорил Тивери, с таким же упрямством притягивая Слизеринца к себе. Они даже не заметили, как из-за них мантия Снейпа начала рваться, и как он сам ошарашенно смотрел на каждого из них и не мог понять, что происходит. Он не мог даже определить, серьезно ли Джеймс его сейчас защищает. — Оставь его, Маклагген! — кричит Мародер, и с силой толкает его в грудь. Парень выпускает из кулака мантию Снейпа и еле удерживается на ногах. Он кидается на Джеймса в ответ и снова получает удар в грудь. А затем происходит абсолютная неразбериха: Джордан с разбегу кидается на Джеймса и валит его на землю; Сириус в защиту друга кидается на него с кулаками; Тивери выполняет свою цель и бьет Северуса по лицу, а Регулус за него заступается и валит Маклаггена на землю, затем подключается кто-то еще, затем еще… и еще… Так в школе появился победитель в номинации «Самая большая мальчишеская драка в истории Хогвартс». Джеймс бил кулаками и сам не знал кого, возможно даже Сириуса. Разглядеть было сложно. Началась сильная давка, и он почувствовал, что отсюда нужно срочно выбираться. Ладно он, а вот хрупкому Снейпу там все кости переломают, да и Регулусу тоже. Парень еле протиснулся через дерущихся без разбору парней, получил пару ударов в разные части тела, и еле как отыскал нужного Слизеринца. Он поднял его на руки, легкого, как перышко, и потащил в сторону, за колоннады. Оказавшись вне зоны действия побоища, они еле отдышались. — Ты в порядке? — спрашивает Джеймс, глядя на него. У Снейпа была разбита бровь, а на лице и целом носу появился яркий синяк. Мародер выглядел не лучше, с кучей царапинами и кровью из носа. Северус не отвечает. Он смотрит на него так ошеломленно, как никогда прежде. Словно не другого человека, незнакомого ему. Как будто это их первое знакомство, в котором Джеймс предстал перед ним в хорошем свете. Снейп пару раз открывает рот, как будто сейчас произнесет тихое, искреннее «Спасибо», но не решается. Впрочем, Джеймса сейчас это никак не волнует. Он вдруг вспоминает, что в драке сейчас потерялся Сириус, Регулус и Пандора, о которой забыл, и о которой переживал сейчас больше всего. Снейп, видимо, тоже не хотел уходить без своего приятеля, но и лезть в бойню не решался. — Сейчас я и Регулуса вытащу, только подожди! — говорит ему Джеймс, и тут же бежит обратно во двор. Драка продолжалась еще долго. Трава и каменные дорожки окрасились кровью и потом, но судя по всему, многие влезли в драку просто посмеяться. От них слышался громкий смех, а проходящие мимо ученики влезали без причины так просто, будто хотели в будущем иметь истории для всякого хвастовства. В любом случае, через какое-то время прибежал Аргус Филч и Филиус Флитвик. Они прекратили драку и подвесили в воздух самых агрессивных учеников. Только тогда Джеймс смог отыскать Сириуса, который крепко ухватился за Регулуса, прикрывая его собой. А затем Пандору, которая так упорно отказалась от его помощи, что он не смог настаивать, хотя очень хотел, глядя на ее разбитые колени и вырванные клочья волос. — Зачем надо было влезать?! С каких пор ты у нас такой смелый?! — громко ворчал Сириус, держа брата за шкирку как котенка. — Тебе вообще плевать, чем это могло обернуться?! Ты как маленький ребенок! Сириус отплевывал кровь и хромал, но тащил Регулуса за собой и не отпускал. Тот в свою очередь покорно молчал, выслушивая все порицание до конца, широко улыбаясь, будто сейчас под его глазом не красовался синяк, а рука не была вывихнута, словно он поиграл с братом в песочнице, а не попал с ним в передрягу. Джеймс решил их не тревожить. Это был первый раз, когда он видел у них взаимное желание пообщаться, хоть и через крики и ругань. Тем более ему было, чем заняться. Северус по-прежнему стоял на месте, даже после того, как Регулуса увели из-под его носа. — Ситуация хуже? — спрашивает Джеймс, указывая на свое воспаленное от ударов лицо. Северус глядит куда-то вперед, и словно не слышит его. Тогда Мародер смотрит туда же, куда и он, и видит то, что поражает его до глубины души. Посреди двора, где пару минут назад происходила большая драка, сидят на земле Пандора и Барти. Он обнимает ее, прижимаясь к ней словно ребенок, и лежит на женских коленях. А она без всякого отвращения сидит с ним, пачкая свое милое платье, и не отпускает. — Он наговорил много глупостей, но Пандора его не бросила. А Лили… — Снейп не договаривает, сжав губы то ли от зависти, то ли от сожаления. Джеймс понимает, о чем он говорит, но не хочет, чтобы это заставляло его грустить. — Слушай, Пандора она просто… — парень крутит пальцем у виска. — Понимаешь? Она не все осознает. А Лили слишком серьезная, даже на обычных, казалось бы, высказываниях. Я это уже на себе проверил. Северус не ответил, но явно слушал. Это было заметно по глазам. Таким печальным, что Джеймс поспешил добавить что-то более бодрящее: — Не то чтобы я с Лили много общался. Она такая закрытая. По-моему, только с тобой ей удавалось чувствовать себя максимально комфортно. Это не помогло. Снейп еще больше опустил голову вниз и хмуро о чем-то размышлял. Джеймс в панике придумывал всякое, что может добавить еще: — Ты хоть нормально себя чувствуешь? — А тебе то что? — огрызнулся Снейп, снова покрывшись колючками. — И вообще, зачем ты вступился? — Ну как, — удивился Джеймс. — Ты ведь ничего не сделал, а на тебя несправедливо наехали. — Не тебе за справедливость топить, — сказал Снейп. — Хочешь благодарности? Не жди ее от меня. Джеймс задумался, а затем мягко улыбнулся и произнес: — Рад, что с тобой все в порядке. Ну ладно, я пойду, — Джеймс хлопнул его по плечу и начал уходить, а на ходу повернулся к нему, с улыбкой глядя. — Что-то у меня голова кружится. Нужно пойти в больничное крыло, и тебе тоже бы стоило! Вот так Джеймс, под удивленным взглядом Северуса, ушел, чувствуя себя, по какой-то причине, абсолютно легко. В этот день, несмотря на неприятные события и драку: что-то да изменилось. Сириус долго ругал Регулуса за его выходку, после чего младший брат не мог перестать счастливо улыбаться, Пандора осталась рядом с Барти, и поддерживала его в кабинете директора во время жесткого выговора, Маклагген и Джордан получили парочку физических наказаний от Аргуса Филча, а Джеймс впервые чувствовал, что вся неприязнь, которую он испытывал к Снейпу до этого — исчезла без всякого следа. Теперь, наверное, он может попрощаться с ним до конца. Больничное крыло впервые было заполнено так, что некоторым пришлось ждать очереди для оказания помощи. Парни группами входили туда с кровавыми лицами и переломанными костями, пока Римус с температурой и полным шоком наблюдал за ними, параллельно слушая рассказ друзей о том, что случилось. — Мои бедненькие дети! Ну как же вы так! — приговаривала Мадам Помфри каждому из учеников. Джеймс долго стоял в очереди, и когда ему обработали все раны, он вышел уже чуть позднее отбоя, когда никого в коридоре не было. Он шел в гостиную, как вдруг, попался на глаза Минервы Макгонагалл. — Мистер Поттер, подойдите пожалуйста сюда, — сказала она таким строгим тоном, что парень испугался и покорно подошел. — Если вы по поводу случившегося, то у меня нет оправдания, — поспешно высказался он, вызвав у женщины недоумение. — Нет-нет, я не собираюсь ругать вас. Это я сделаю завтра рано утром, чтобы слышали все. Сейчас у меня к вам и вашим друзьям есть просьба, — женщина повертела головой в надежде, что никто их не подслушивает. Затем она приподнялась на носочках к уху Джеймсу и проговорила: — Я знаю, что у вас есть маленький с виду мешок, в котором вы храните кучу вещей. В начале года была проведена проверка. Джеймс покраснел. Он вспомнил, что там в мешке на самом видном месте лежали сигареты, взрослые журналы и всякие волшебные вредилки. — Если вы хотите, чтобы мы от всего этого избавились, то… — Я хочу, чтобы вы начали продавать эти вещи ученикам, — говорит она. — Уверена, это поможет им немного отвлечься от того напряжения, что сейчас витает по всему Хогвартсу. Надеюсь на вас. Минерва оставляет студента в абсолютном недоумении. Возможно все из-за удара головы, который он получил в драке, но осознание сказанного ею пришло к нему только на утро. *** На второй день после той злополучной драки, Мародеры принялись исполнять секретный приказ своего декана. Они притащили тот самый мешок в Большой зал во время перерыва, когда ученики занимались домашним заданием или просто отдыхали. Все было спокойно, пока напряженную атмосферу вдруг не разбавили внезапные фейерверки, вырвавшиеся из маленького мешочка. В помещении взрывались яркие вспышки, создававшие образы животных. Затем вокруг учеников начали летать волшебные фигурки, самолетики и птички из оригами. Учеников, давно не видящих таких ярких красок, удивило это представление до глубины души. — Покупайте всякие магловские и волшебные штучки у Мародеров! — кричал Джеймс, держа палочку у горла, дабы сделать голос громче. — Что же творится в магловском мире?! — кричал Сириус в другом конце зала. — Расцвет панк культуры! Чем же сейчас живут подростки в обычном мире!!! — Что такое панк? — спросил удивленный Амос Диггори, которому всучили журнал. — Без понятия, почитай!!! — ответил ему Питер, пробегая зал и раздавая всем сладости. — Волшебные вредилки! — присоединился Римус, достав из мешочка какую-то трубу. — А-а-а, ч-что мне с этим делать? — испуганно спрашивает он, когда хлопушка загорелась и начала испускать разноцветный дым. — Черт, это же пароходная труба! — ответил ему Сириус. Бродяга поворачивается к Лунатику спиной, приседает и хватает его за обе ноги. Затем поднимает и бежит как бешеный по всему залу, пока друг сверху громко смеется и вертит хлопушкой в разные стороны. Профессора в абсолютном шоке глядят на них, но никак не вмешиваются, а Дамблдор и Минерва Макгонагалл улыбаются, предрекая хорошие времена. — Новый выпуск, специально для Северуса Снейпа! — кричит Джеймс, всучив ему ударом в грудь с разбега порножурнал. Теперь и в Хогвартсе началась белая полоса.