«She's a killer Queen Она — Королева соблазна, Gunpowder, gelatine Порох, нитроглицерин, Dynamite with a laser beam Динамит с лазерным лучом, Guaranteed to blow your mind Безусловно сведет тебя с ума Anytime В любое время.»
— Бродяга, поставь «good old fashioned lover boy», мне она больше нравится, — вымолвил Римус, не выдерживая слушать одну и ту же песню в десятый раз. — Или поставь Фрэнка Синатра. — Не могу, Лунатик, это лучшее, что я слышал в своей жизни! — с бесконечной любовью заявил Сириус, не переставая танцевать перед проигрывателем. — Мне тоже нравится, но черт, считайся и с нами! Я хочу Фрэнка Синатра! В общем, Сириус стал безумным фанатом британской рок-группы Queen. Кажется, ничего больше он не желал слушать.«Drop of a hat she's as willing as Без колебаний согласна на все, Playful as a pussy cat Игрива как киска, Then momentarily out of action Затем на миг останавливается, Temporarily out of gas Временно теряя запал. To absolutely drive you wild… Чтобы абсолютно вывести тебя из себя… She's all out to get you Она прилагает все усилия, чтобы довести тебя до пика.»
Сириусу нравилось танцевать под их песни, подпевать, изливать душу и наслаждаться каждой нотой, каждым вдохом певцов. В отличии от него, Римусу нравились более спокойные, мелодичные исполнения. Его любимым певцом стал Фрэнк Синатра, который был для него неким кумиром, понимающим все его чувства и душевные переживания.«Fly me to the Moon Мчи меня к Луне. Let me play among the stars Я среди звезд хочу играть, Let me see what spring is like Дай мне посмотреть, какова весна On Jupiter and Mars На Юпитере и Марсе.»
— Римус, это прекрасная песня! — восхищенно проговорила Лили. — У тебя замечательный вкус, мне очень нравится. — Можем потанцевать, если хочешь, — смущенно предложил он, широко заулыбавшись. Эванс замешкалась. Она поглядела на остальных Мародеров, на своих подруг, на Джеймса, и все же согласилась. Вряд ли девушка хотела проявить в танце что-то, похожее на романтику. Для нее это был обычный дружеский танец, и Римус это прекрасно знал. Остальные же, с подозрением глядели то на парочку, то на Джеймса. — Сохатый, тебе вообще как? — осторожно спрашивает его Сириус. — Да ничего, пусть Римус повеселится, — спокойно высказался Джеймс, без всяких лишних эмоций.«Fill my heart with song Сердце мне наполни And let me sing for ever more Вечной песнею любви. You are all I long for, Ты — моя богиня, All I worship and adore Ты мой ангел во плоти.»
Почти у всех появились свои любимые исполнители, по которым можно было фанатеть, и полностью раствориться в их звучании. Джеймс, правда, так и не нашел своего. Его это даже волновало, потому что все отыскали своих фаворитов: Лили также обожала «The daughter of eve», и заучивала все их немногие песни; Мэри на постоянной основе начала слушать группу «ABBA», и всем нравился их торжественный тон; Марлин вообще стала битломанкой, и знала почти все песни «Beatles». Зато Питер не смог найти себе кумиров, и метался то с одного, то на другого, и от этого Джеймсу было спокойно. В гостиной Гриффиндора теперь каждый вечер проводились небольшие вечеринки. Они включали музыку на полную, пили и пели, пока декан факультета не заставит их угомониться, разбежавшись по комнатам. Народу собиралось много, но до поздних часов оставались лишь Мародеры и их подруги. Были и те, кому совершенно не нравились подобные посиделки, но на них всем было наплевать. — Вашу ж мать, выключите это дерьмо, в каждой комнате слышно! — заорал Тивери Маклагген, перекрикивая музыку. — Заткнись, до сна еще целый час! — крикнул ему Джеймс, даже не поглядев на него, показав средний палец. — Да, Тивери, заткнись! — поддержал его Сириус, закуривая сигару. — Иди к черту, Тивери, у нас Beatles! — громче всех завопила Марлин. Маклагген еще что-то прокричал, но не стал идти против такого большого количества соперников. Он ушел, оставив компанию одних. У них как раз в самом разгаре проходила посиделка и матч по танцам. Так они называли новое развлечение. Они включали музыку, танцевали все вместе и соревновались, кто продержится дольше всех. Самыми сильными всегда оказывались Джеймс и Марлин. Они танцевали, пока не заболят ноги, и не перестанут выдерживать их ватные тела. Такая нагрузка могла быть сравнима с тренировками по квиддичу, но девушка все равно преуспевала. Энергия выходила из Марлин МакКиннон так, как будто она сейчас лопнет, и из нее посыплется конфетти. Компания успела отыграть песен двадцать, не меньше, а девушка, словно бессмертная, высокими прыжками прискакала к излюбленной шкатулке, красиво расписанной завитушками и узорами. Там они хранили все свои излюбленные пластинки, которые либо не хотели продавать, либо продавали за дорого, и ждали своих покупателей. Марлин достала оттуда очередную пластинку с «Beatles», и вставила ее в старый, потрепанный жизнью проигрыватель. Джеймс уже стоял перед ней и готовился к бою, в то время как остальные лежали на диванах с больными ногами, и громким интересом наблюдали за ними.«She loves you, yeah, yeah, yeah Она любит тебя, да, да, да! She loves you, yeah, yeah, yeah Она любит тебя, да, да, да!»
Вдруг, раздалась музыка, резкая и громкая, быстрая и подвижная. Джеймс даже опешил, но Марлин схватила его за руку, притянула к себе и заставила наклоняться вместе с ней то в один, то в другой бок. Он взял ее за талию и отдался активному танцу."You think you lost your love Ты думаешь, что потерял свою любовь. When I saw her yesterday Когда я видел ее вчера, It's you she's thinking of Ты — то, о чем она думает. And she told me what to say И она сказала мне, что передать."
Когда мелодия стала менее скоростной, пара отстранилась друг от друга и стала танцевать по отдельности. Тогда Сохатый собрался и полностью погрузился в танец. Слова песни были не важны, и пелось там не о любви поющего и того, о ком пели. На самом деле, за последнее время Марлин и Джеймс очень сильно сблизились, как друзья, потому что девушка, на тот момент, была единственной, кто знал о том, что парень больше не любит Лили, а она, в свою очередь, рассказала только ему о том, что ей нравится Доркас Медоуз, староста Слизерина, с которой она подружилась на уроках Прорицания. Марлин не знала о ее чувствах, и часто заставляла Джеймса разговаривать с ней вместо нее, намекая о ее симпатии к ней. Марлин не до конца понимала, стоит ли воспринимать эту влюбленность всерьез, как и Джеймс не знал, нормальны ли эти чувства. Ну, не мог же он как друг подойти и сказать ей о том, что это странно и легкомысленно, потому что она никогда раньше не влюблялась в женщин. В общем, он старался не лезть и не показывать своего скептицизма. В любом случае, Марлин должна была прожить эту жизнь так счастливо, как никто другой. «Джеймс, если я кого-нибудь полюблю сильнее жизни, ты будешь первым, кто об этом узнает. Пообещай мне то же самое.» — как-то раз попросила она его."She says she loves you Она говорит, что любит тебя And you know that can't be bad И ты знаешь, что это не может быть плохо Yes, she loves you Да, она любит тебя. And you know you should be glad И ты знаешь, что ты будешь рад."
Марлин снова схватила Джеймса за руки, и резко начала двигаться с ним вперед. Он не ожидал такого поворота, и резко начал падать вниз, потянув за собой подругу. Они с грохотом упали на пол и весело засмеялись вместе с публикой. Но это был не конец. Парень поднял ее, и они продолжили танцевать, хватаясь за руки друг друга, крутясь и во все стороны махая ногами. Друзья кружились по всей гостиной. Это выглядело, по их мнению, очень глупо, но им было все равно. Они передвигались повсюду: перед камином, за диваном, рядом с возмущенными картинами, которым явно не нравилась настолько громкая музыка.«You know it's up to you И теперь тебе решать. I think it's only fair Я думаю, что только это справедливо. Pride can hurt you too Гордость может причинить боль и тебе — Apologize to her Извинись перед ней. Because she loves you Потому что она любит тебя. And you know that can't be bad И ты знаешь, что это не может быть плохо.»
Когда-то Марлин умрет. Джеймс верил, потому что она верила в это. Когда-то она причинит кому-то боль своим уходом, но зато ее никогда не забудешь! Да. За последнее время, девушка стала ему очень близка, да так, что он начал воспринимать ее, как родную сестру. Также было и с ней. Почему бы не стать роднее друг другу? Почему бы не веселиться и не падать от усталости, кружась в бесконечном танце?"She loves you, yeah, yeah, yeah Она любит тебя, да, да, да! She loves you, yeah, yeah, yeah Она любит тебя, да, да, да! With a love like that С такой любовью, как эта, You know you should be glad Ты знаешь, что будешь счастлив! With a love like that"
Когда музыка закончилась, двое участников переполоха с усталость плюхнулись на диван. Друзья похлопали им, но не стали подначивать на еще один раунд. Они пообещали друг другу, что в следующий раз потанцуют подольше. На часах уже было очень поздно. Так что они разошлись по своим комнатам, пьяные и счастливые. — Господи, Марлин просто зажигалочка! — воскликнул Сириус. — Я чуть не влюбился! — И не надо, ты ей не нужен! — шутливо, но вполне правдиво произнес Джеймс. — Ну и ладно! Ее психи со смертью и так меня до смерти напугали! Парни плюхаются на кровати, чувствуя себя абсолютно изнеможенно. Они бы уснули в ту же секунду, если бы у Блэка не осталось хотя бы малейших сил на разговоры. — Вы вообще считали, сколько денег мы собрали с продаж? Там очень много, — с наслаждением протянул он. — Да, только у нас больше ничего нет, кроме пластинок, — устало проговаривает Римус. — Остались презервативы, — говорит Джеймс, и все мальчишки вдруг покраснели. — Все стесняются их покупать. Один Фрэнк смелый, и дурень Маклагген. Ох… как же он достал своими грязными рассказами! — Ты просто завидуешь, — посмеялся Бродяга, и остальные подхватили смех. — Да ну! Он просто врет. Не верю, что у него было ЭТО с пятью девушками за месяц. Кто вообще клюнет на этого урода? — Да перестань, внешне он вполне себе вышел, — молвит Сириус. — Кстати, если говорить о важном, то из товаров у нас кое-что все же осталось. Он достает что-то из-под своей подушки. Это был порно журнал. Парень усаживается на кровать и раскрывает его, а затем смотрит на друзей и подзывает к себе: — Ну что вы стоите как вкопанные, будто до этого тайком их не раскрывали! Мародеры покраснели, словно мальчишки. Несомненно, каждый из них брал эти журналы, пока в комнате никого не было, или выходили с ними в туалет. Всем этим баловались, и все знали об этом. Особенно Римус, тот еще извращенец. Точнее… Это была новая шутка у Мародеров. Никто и никогда не замечал его с порно журналом в руках, и друзья начали думать, что он просто слишком хорошо скрывается от остальных. Парни скромно подошли к Сириусу. Они заглянули в журнал, и первое, что увидели: большую, голую грудь на всю страницу, которую сжимает крепкая, мужская рука. — Как думаете, у кого такая же грудь? — усмехается Сириус. — У профессора Стебель, — шутит Джеймс, и все сдержано смеются. — У Мэри… Неплохая такая, — смущенно произносит Питер, заливаясь краской. — Для ее роста — безоговорочно, — соглашается Сириус. — А вы вообще видели, какая грудь у Финниган? — При общении с девушками, я не часто смотрю на грудь, знаете ли, — занудно произносит Римус, не отрывая взгляд от страницы. Джеймс наклоняется к его уху и шепчет: — Не считая Лили, да? Римус покраснел так, что из ушей вот-вот бы пошел пар. Он прикрыл половину лица ладонью, и молчал, не решаясь больше ничего говорить. — Не знаю, как вы, но мне больше нравится маленькая грудь, — вещает Сириус, переворачивая страницу. На следующей была изображена девушка, лежащая на спине, и в блаженном удовольствии раскрывшая рот, в то время как мужчина, нависая над ней, держал ее за шею. Загорелся даже Сириус, хотят он очень пытался выглядеть непоколебимым. — У Марлин м-маленькая, — заикаясь проговаривает Римус, хотя явно думает в это время об Эванс. — У Пандоры тоже, — добавляет Джеймс. — Да не, у нее большая, просто носит постоянно мешок на себе, вот и не видно, — смеется Сириус. — Когда на ней платье, тогда видно. — Поэтому Барти и ошивается рядом с ней, — хихикает Хвост. — Он тот еще проказник, — поддакивает Джеймс. — А у Алисы Фортескью, похоже, ее и вовсе нет. Друзья продолжают просмотр и обсуждение. Они достаточно долго не говорили на такие темы, чтобы не смущаться и не вспыхивать на каждой странице. И как-то раз, Сириус остановился на той, в которой отчетливо виднелось голое, мужское тело с переднего плана, почти в полный рост. Конечно Мародеры смотрели на обнаженную женщину рядом, вот только Джеймс вдруг остановился именно на мужчине, и не мог увести от него взгляд. Черные как смоль волосы доставали ему до плеч. Он выглядел подтянутым, но менее маскулинным, чем все остальные, и что-то в нем было очень и очень притягательным. Джеймс поглядел на его лицо, чистое и светлое, с темными как ночь глазами. Он был очень красивым, и размер полового органа достаточно внушительным. Глядя на него, парень впал в какую-то прострацию, и совсем не слышал разговоров друзей. — Как тебе? — вдруг спрашивает его Сириус. Джеймс приходит в себя и чуть ли не дергается. Он молчит не зная, что сказать, и смотрит на страницу журнала, пытаясь понять, что ему нужно оценить. — Рыженькая девушка, как она тебе? — снова задает вопрос друг. Джеймс неловко улыбается, а после смеется. Нервный смех заставил его прикрыть лицо руками и загореться от неловкости. Он бы хотел рассказать о своем интересе к мужской персоне, но посчитал, что это будет очень и очень странно, с учетом того, что друзья до сих пор видели Лили его будущей женой, и никто бы не смог подумать, что его могут привлекать мужчины… Нет-нет! Точнее… его они совсем не привлекали. Никогда. Ну, пару раз он заглядывался на парней в Лондоне, но это ведь ничего не значит. Чисто эстетическое наслаждение, вот и все. Тем более, мужчина в журнале, на которого он глядел, немного напоминал Снейпа. Может поэтому он на нем заострился. Не в том плане, что он ему понравился. Наоборот. Снейп ведь совсем непривлекательный. Смешно же. Они совсем не похожи. С чего он подумал о нем? Да. В голове у Джеймса что-то явно взорвалось. Он залился нервным смехом, и друзья совсем не поняли, что с ним произошло. На следующий день, Джеймс переспал с Мэри… Наверное, этот внезапный факт очень удивляет, потому что к нему не было совершенно никакой подводки, и неожиданный интерес к мужскому телу тут совершенно не при чем… Да. Он просто о многом подумал и решил, что у него есть все причины, чтобы лишиться девственности. Гормоны у него бились через край, Тивери Маклагген слишком достал его разговорами о своих половых актах, Лили больше не была дамой его сердца, а Мэри, остававшаяся в стороне все это время, проявляла к нему явную симпатию, и он этим воспользовался. Нет, он не игрался с ее чувствами. В тот день Мародеры выпивали в гостиной Гриффиндора, танцевали под музыку, а в перерыве он поговорил с ней о том, что между ними произошло. О том поцелуе. И тогда они оба решили, что любви между ними быть не может, за то опыт получить вполне возможно. Пьяные они отошли в Выручай комнату, и там все произошло. — Ты когда-нибудь занимался сексом? — спросила его Мэри, когда они только раздевались. — Конечно, — уверенно говорит Джеймс. — Как-то рано, разве нет? — удивляется она. — Не думаю, — он неловко пожимает плечами. — А ты? Девственница? — Нет, — улыбается она. Оба соврали. И оба получили… мягко говоря… не те ощущения, на которые рассчитывали. Это был странный опыт, о котором парень бы не хотел вспоминать. Все обернулось ужасной неловкостью, и ничем больше. Он жалел, что не был в тот момент еще больше пьян, чтобы забыть обо всем. Не было у них блаженного удовольствия, как на страницах взрослых журналов, не было тех чувств, которые описывал Маклагген, хвастаясь своими актами, и не было достаточно знаний, чтобы не совершить ошибок, а они начались еще в самом начале. Зажатая Мэри постоянно прикрывала свое тело и спрашивала Джеймса, не плохо ли она выглядит. Он не понимал ее стеснения, и не смог подбодрить ее, как надо. Впервые он увидел ее складки на животе и растяжки на бедрах, поэтому она во время процесса перестала чувствовать себя достаточно уверено, но боялась давать заднюю. Все было настолько нелепо, что прямо в середине процесса Мэри ненадолго остановила его и спросила: «Неужели это правильно?», а про себя подумала: «Раз это правильно, почему мне так больно». Джеймс так растерялся, что просто рассмеялся с ее слов, и они продолжили. В последствии, она не получила ничего, кроме болезненных ощущений, и Джеймс, впрочем, тоже. Мэри была слишком узкой и недостаточно мокрой, но ничего не говорила, не жаловалась, а он не мог понять, что делает не так. Конечно, какое никакое удовольствие парень получил, но кончить не смог. В голове у него было слишком много мыслей, и под конец он начал жалеть о том, что они сделали. Во время процесса у Мэри пошла кровь, но она утверждала, что все хорошо. В то время это считалось чем-то нормальным, но Джеймс все равно испугался. Наверное, это неприятно читать, но находиться в такой ситуации лично еще хуже. Парень даже не знал, распространенная ли подобная проблема у подростков, ну, с первым, неудачным опытом, или он был слишком плох собой. — Тебе не понравилось? — взволнованно спросил Джеймс, когда они закончили. Мэри ответила не сразу. Она неловко улыбнулась и долго подбирала слова, чтобы не обидеть его, и не разочароваться самой в этом решении. — Ну… Все было не так уж и плохо. — Извини, — он поник. — Джейми, все нормально. Первый раз всегда такой, я думаю. — Может, все-таки не стоило? — Ну, у нас же нет отношений, значит и ответственности никакой. Не переживай. Хоть и немного, но Джеймсу стало легче. Действительно, не важно, какой у них был опыт. Они просто воспользовались друг другом, чтобы научиться чему-то взрослому. Хотя они не могли объяснить, зачем это было им нужен. Может быть, они слишком безвольно начали следовать за остальными, или же хотели почувствовать себя более зрелыми. Они так и не разобрались. Хотя у Мэри были свои предположения, но все оказывались ошибочными. — Ты любишь Лили, так? — мягко спросила она тогда. — Учишься на мне, чтобы не разочаровать ее? — Нет, что ты, — сказал Джеймс, почувствовав себя чуть оскорбленно. — Если бы я ее любил, то не стал спать с лучшей подругой. Мэри немного помолчала, о чем-то с грустью задумалась и тихо, печально произнесла: — Я плохая подруга… — Не стоит так говорить. Лили ведь тоже меня не любит. — Да, но она думает, что ты в нее влюблен. Тот факт, что Джеймс больше не ощущал к Лили той симпатии, что и раньше, вынуждал его чувствовать себя виноватым. Виноватым потому, что он пудрил ей мозги все пять лет, требовал от нее ответных проявлений в плане любви, отнимал у нее время, а в итоге сам о ней позабыл. — Не хочу говорить о ней, — признается Джеймс. — Я даже о Снейпе думаю больше, так что не делай из нас пару. Мэри добродушно рассмеялась. От простого разговора им стало легче. По крайней мере, никто из них не сбежал друг от друга, и не терял дружеской связи. — Слушай, а ты не хочешь отношений? — спросила Мэри, и это напугало Джеймса. Она ведь говорила, что подавила свои чувства к нему. — Нет, — уверенно заявляет он, дабы не давать ей надежды. — Сейчас мне это не надо. Джеймс ответил кратко, хотя в голове его крутилось много мыслей по этому поводу. Он все думал о том, насколько же это постыдно, быть популярным в школе Хогвартс, иметь много наград и кубков в матчах по квиддичу, являться красавцем со спортивным телом, посещать сладкие мечты многих учениц, и при этом быть таким нелепым во взрослых вещах. Он никогда не имел отношений, потому что знал, что не сможет быть хорошим партнером, хотя эти мысли исходили скорее из того факта, что он никогда не любил по-настоящему. Думал, что любит Лили, но резко остыл к ней, когда они стали ближе. Воспоминания о том, какими дурными способами он добивался ее, стыдили его еще больше. Что уж говорить о первом сексе, в котором ни он, ни его партнерша не получили удовольствия. Во многом Джеймс был слишком уверен в себе, из-за чего реакция на неудачи стоила ему долгих совестных ночей. Надо было уже признаться самому себе в том, что он обычный парень, во многом неловкий и смущенный, вспыльчивый и неаккуратный, не умеющий обращаться достаточно хорошо с чужими чувствами. Стоило, но он не мог до конца. Он продолжал требовать от себя чего-то более высокого. Наверное, поэтому он так и не смог поговорить с Лили, все ей объяснить. Вместо этого Джеймс понадеялся на то, что ее безразличие к нему окажется сильнее тех пяти лет его настойчивого внимания к ней. Он также не смог признаться себе и Мэри в том, что бесчувственный секс сделает им обоим только хуже, поэтому они решили продолжить строить сексуальную связь. Мэри и Джеймс решили повторить еще раз в другой день. Им было если неприятно, то хотя бы удобно, потому что договорились сразу о том, что никто и никогда об этом не узнает. Они решили встретиться в свободном кабинете Магловедения, так как Выручай комнату заняли Пуффендуйцы со своими играми. Мэри немного задерживалась. Было уже поздно, но ей нужно было закончить дела, которые ей поручил профессор по Уходу за магическими существами. Джеймс ждал ее в мантии невидимке. Остальные ученики еще находились на ужине, но и он подходил к концу. Им нужно было скрыться ото всех в безлюдном месте. «Что-то она задерживается» — думает Джеймс. От скуки он бродил по всему кабинету, а потом присел в угол и уткнулся носом в колени. Он чувствовал себя так, будто первого раза не было вовсе. Волнение внутри него поднялось сильнее прежнего. Тогда, хотя бы, он был хоть немного пьян. Ему очень не хотелось делать Мэри больно, пусть даже об этом никто бы не узнал. «Интересно, было бы лучше, если бы все происходило по любви?» — терзался он. Пока Мэри опаздывала на полчаса, Джеймс уже начинал жалеть об этой встрече, но он не успел решиться уйти, так как дверь кабинета резко открылась. Он даже не успел обрадоваться тому, что Мэри пришла, потому что Регулус и Снейп вбежали так быстро, словно прятались от кого-то. Мародер уставился на них, словно на призраков, не веря тому, что из всех свободных кабинетов они выбрали именно этот. Если бы судьба была чем-то материальным, он бы со всей дури врезал по ней с кулака. — Я же говорил, что тут будет пусто! — весело воскликнул младший Блэк. — Вот только зачем нужно было бежать… — недовольно буркнул Снейп, таская по воздуху небольшой, но тяжелый котел. Парни освободили себе место, сдвинув комод, и расположились на полу. Рядом они поставили сумку, которую нес Регулус, толстую книгу по зельеварению, и присели вокруг котелка. «Твою мать…» — ругается Джеймс осознавая, что Слизеринцы собираются пробыть здесь достаточно долго. Но дверь еще остается открытой. Он тихо приподнимается, придерживая мантию невидимку, и встает, направляется к выходу. Но его планы рушатся, когда внезапно в кабинет заходит девушка, которую он так долго ждал. — Ой… — пугается Мэри, увидев парней. — И-извините… Этот кабинет занят? Слизеринцы застывают на месте и глядят на нее с таким хмурым взглядом, будто она им неприятна. Пару секунд между ними возникает молчание, и Джеймс видит, как Мэри неловко. Возможно она подумала, что он ее бросил. Джеймс шагает к ней, но Снейп его опережает. — У тебя что, Макдональд, плохое зрение? — бросает он удивительно наглым тоном. — Тебе стоит развернуться, уйти и помалкивать о том, что мы здесь, — добавляет Регулус таким же напыщенным голосом. — А то и к тебе будут вопросы: Почему Гриффиндорка с хорошей репутацией слоняется ночью по школе? — заканчивает Снейп. Мэри краснеет от стыда. Она мельком оглядывает кабинет, в надежде найти здесь хотя бы намек на возможное присутствие Джеймса, но в итоге уходит с крайне разочарованным, грустным лицом. Все произошло достаточно быстро, чтобы Мародер не успел отсюда сбежать… Снейп и Регулус закрыли дверь на замок. Слизеринцы переглядываются друг с другом с такими неприятными улыбками, будто они сделали что-то, чем можно гордиться. — Видал ее изумленный вид? Она явно хотела встретиться с кавалером, — говорит Снейп, насмешливым тоном. — Похоже этот парень ее обманул. Жаль, но на что она вообще расчитывала? — усмехается Регулус. — Думает, что раз похудела, то все парни ее. Джеймс стоял перед ними с огромным желанием ударить их за такое презрительное отношение к его подруге. Он тяжело вздохнул, подавив в себе нарастающую агрессию, и как можно тише отошел в уголок, решив переждать это тяжкое бремя. Ему оставалось только надеяться на то, что Слизеринцы быстро закончат свои дела, и не будут раскрывать рты слишком часто, заставляя его слушать всякую злорадную ахинею. Конечно он мог раскрыть свое присутствие и просто уйти, или в мантии невидимки открыть дверь и быстро скрыться отсюда, но волнительные мысли не давали ему это сделать. А вдруг Снейп расскажет остальным о его тайной встречи с Мэри? Вдруг они подумают, что Джеймс решил их подслушать? Вдруг его мантия невидимка так достала Слизеринца, что он сдаст его директору? Джеймс сел спиной к стене и глядел на неприятелей через мантию невидимку, создававшую легкую туманность перед его глазами. Он наблюдал за тем, как Регулус и Снейп возились со всякими ингредиентами и колбами, переставляли котел то туда, то сюда, и находили удобную для себя позу. Северус поставил около котла стул и уселся на него, прижав колени к груди. В руках он держал учебник. Регулус присел на пол. Не сложно было догадаться, что Снейп выступает в роли наставника. — Начинай, — говорит он. — А можно сначала взглянуть на учебник? — спрашивает Регулус. Даже так Джеймс понял, с каким выражением лица Снейп взглянул на своего приятеля. Он точно заметил, как у него поднялись брови. — Ты должен был выучить еще вчера, — сказал Снейп таким серьезным тоном, каким ни один профессор не говорил. — Я выучил, но некоторые моменты… — Регулус неловко заулыбался. — У тебя такой мелкий почерк. Иногда я просто не понимал, что ты пишешь, и разбирал все с помощью лупы. Между ними возникло молчание. Как Джеймс и предполагал, вскоре Регулус не смог выдерживать такого настойчивого взгляда, и принялся перебирать банки со всякими ингредиентами. — И так, — начал Снейп. — Напиток живой смерти. С чего мы начинаем? — Нарезаем дремоносные бобы. — Сколько штук? — Десять. Северус опустил учебник, и снова окинул Регулуса крайне серьезным и пугающим взглядом, еще хлеще, чем был до этого, только сейчас младший залился смехом от его вида. — Рег, ты сам будешь пить это зелье, понял? — безжалостно отозвался наставник. — Да ладно тебе, я просто шучу! Нам нужно тринадцать штук. Джеймс еле сдержал тяжелый, громкий вздох. Он никогда не готовил напиток живой смерти, но точно знал, что для него потребуется как минимум час. Парень улегся поудобнее и наблюдал за ними, постоянно зевая. Регулус принялся резать и разминать дремоносные бобы, пока Снейп молча за ним наблюдал и ругал время от времени. То он нож держит не так, то слишком много сока теряет. Джеймс смотрел и не понимал, что происходит. Он читал рецепт этого зелья, и точно помнил, что в нем нужно было разрезать бобы, но никак не мять. — Скажи, как ты оптимизировал процесс приготовления? — спрашивает Регулус, глядя на приятеля. — А самое главное, зачем? Я даже представить себе не могу, сколько времени ты тратишь на выявления идеальных формул. — Потому что все зельевары, писавшие учебники, не такие умные и усидчивые, как мы их представляли, а те, кто учится по ним, даже не задумываются о том, чтобы улучшать качество приготовления зелий. Никто своей головы на плечах не имеет. Все следуют по существующим правилам, и не ищут свой путь. «Какой же ты душный» — раздраженно подумал Джеймс. — Это правда, но ты — пятнадцатилетний подросток, который исправляет рукописи взрослых волшебников, считавшихся когда-то мастерами своего дела. Ты невыносимый всезнайка, знал? Регулус не смог сдержать ухмылки. Джеймс мысленно поддержал его, даже отбил кулаком воздух в знак согласия, в то время как Снейпа такая шутка не развеселила. — По крайней мере, я знаю куда больше, чем мои несуразные сверстники, — уверенно заявил он. — Готовь дальше. Регулус продолжил возиться с приготовлением. Парни молчали, а Джеймс в углу умирал от тоски и затекающих конечностей. Он все думал о том, почему судьба снова сводит его со Снейпом. Только недавно ведь он решил больше никогда не пересекаться с ним, забыть о прошлых обидах и его существовании в целом. В последнее время, ему даже не доводилось смотреть на него, а сейчас ему приходится выслушивать всякую нудную болтовню от двух неприятных ему Слизеринцев. — Сев, а тебе… — Не называй меня так, — жестко отрезал Северус. — Ты делишь корень асфоделя на слишком большие части. Без учебника вообще справиться не можешь? Даже если грубость была направлена на младшего Блэка, Джеймс все равно злился. Он не представлял, как этот парень вообще может выдерживать такое близкое общение со Снейпом. Терпения ему не занимать, или неуважения к себе. — Я просто хотел спросить: тебе не одиноко постоянно возиться с зельями? — спрашивает Регулус. — На матчи по квиддичу ты не ходишь, даже если приглашают, от походов в Хогсмид отказываешься, в библиотеке с нами не сидишь. Ты только и делаешь, что проводишь время в кабинете зельеварения, пока Филч тебя не прогонит. — Я тут друзей не имею, вот и все. Джеймс заметил, как слова ранили Регулуса. Улыбка с его лица пропала, и он еле заметно нахмурился, и все же, через время опять сделал расслабленное выражение, и продолжил говорить. Снейпу, вроде как, это не особо нравилось, хотя он не спешил затыкать приятеля. — Знаешь, я смотрю на своего старшего брата, и совсем не могу понять, как ему удалось завести столько друзей, — говорит Блэк. — Он ведь абсолютный грубиян, и совсем не уважает другие факультеты. — Что правда — то правда, — соглашается Снейп. «Я вам морды набью, если продолжите обсуждать Сириуса в таком негативном ключе» — думает Джеймс, начиная медленно сходить с ума. — Хотя он не такой уж плохой человек, как думает мать, — добавляет Регулус. — Мне бы хотелось с ним больше общаться, ну знаешь… как настоящие братья. Иногда меня одолевает огромнейшее желание поделиться с кем-то своими делами и чувствами, и Сириус первый человек, кто всплывает в моей голове в такие моменты, и он последний, кто будет меня слушать… — Заканчивай, не хочу говорить о нем, — презрительно вставляет Снейп, но его не слушают. — Хотя знаешь, Сириус очень хороший человек, просто семья относилась к нему слишком строго, вот он и закрылся ото всех. Но я помню, как в детстве он приходил ко мне в комнату, чтобы поиграть или почитать сказку. — Рег, я понимаю, что он твой брат, но хуже человека — я в жизни не встречал, — заявляет Снейп с лютой ненавистью. — Он издевался надо мной и нашими однокурсниками, чуть не убил меня, когда… Джеймс максимально напрягся, и чуть не подорвался с места, чтобы заткнуть Северусу рот, но он вовремя замолчал. Регулус попытался уточнить, что же он имеет ввиду, но тайна не раскрылась. Мародер даже удивился. Прошло уже достаточно времени, и он почти был уверен, что Снейп, все же, кому-то проболтался о подробностях того страшного случая. — Сириус заслуживает твоей обиды, но знаешь, в его поведении стоит винить Поттера. Джеймс в шоке уставился на Регулуса, приподняв брови в крайне неприятном изумлении. Он разлегся на полу поудобнее, и не отрывал от него взгляда, ожидая того, что еще о нем наговорят за это время. Не хватало только закуски для подобного номера. Никогда прежде он не слышал от младшего Блэка таких претензий к себе. — Он испортил моего брата еще в их первое знакомство, и именно из-за него он попал в Гриффиндор. Я убежден в этом. Только из-за Поттера наши отношения испортились, и только он навязал ему нелюбовь к Слизерину. Поттер кивал на каждом слове в абсолютном потрясении. Взгляд его потерялся в пустоте, и он уже достаточно потерял энергии, чтобы желать кого-нибудь ударить. Конечно внимание к своей персоне ему было приятно, но точно не сейчас. В очередной раз Джеймс убедился в том, что какие бы изменения не произошли в его личности — он всегда останется в памяти остальных как грубый задира, создающий проблемы даже в том, в чем он не участвовал. — Поттер не так плох, как ты думаешь, — говорит Снейп. Джеймс не сразу переварил значение этих слов. Он нахмурился, вернулся из прострации и поглядел на Слизеринца. Ему пришлось снова прокрутить эти слова в своей голове, и еще раз, еще… Но он все равно ничего не понял. Смысл до него не доходил. Это ведь не могло быть правдой. Снейп не мог такого сказать. Ему показалось, что это шутка, впрочем, как и Регулусу. — Северус, ты ведь несерьезно сейчас? — Ну почему, — он пожал плечами. — Я знаю, что Поттер большая свинья, но согласись, что раньше дела с ним обстояли куда хуже. — Подожди, нет, — Регулус помотал головой от невозможности понять. — Он ведь создал много несправедливостей в твоей жизни. Как ты можешь так говорить? Джеймс пристально смотрел на Северуса и слушал его, как навязчивую галлюцинацию, ожидая внезапного смеха и подтверждение того, что он все-таки шутит. Ему не верилось, что эти слова исходили из уст Слизеринца. — Как бы мне не хотелось это признавать, но Поттер спас мою жизнь. Он ведь рисковал собой, чтобы вытащить меня из Визжащей хижины в прошлом учебном году. Джеймс вздохнул так, будто до этого вовсе не дышал. Внутри него произошел бесконечный прилив возбуждения, потому что он давно не вспоминал об этом случае и о том, как сильно его волновала неблагодарность Снейпа в то время. Ему ведь так хотелось услышать от него «спасибо», и сейчас… слышал даже больше. — Он вытащил меня из массовой потасовки, и даже не запросил ничего взамен, — продолжал говорить Снейп. — Еще он пытался со мной пообщаться… без понятия, зачем ему это было нужно, но никаких издевательств не было. Я имею ввиду тот случай летом в книжном магазине, или в косом переулке, библиотеке. Конечно он меня раздражает, но я не могу не признать тот факт, что во многом он мне помогал. Я жив только благодаря ему. Джеймс сидел в углу обнимая колени. Он смотрел в одну точку с широко раскрытыми глазами и распахнутым ртом, подделывал театральное удивление, даже несмотря на то, что никто не мог его видеть. Хотя нет. Этот шок не был ни театральным, ни наигранным. Он действительно не верил в то, что эти слова, искренние и мягкие, исходящие из уст Северуса Снейпа — обращены именно к нему. У него внутри аж все подлетело, очутилось в невесомости, словно он испытывает что-то вроде сильного возбуждения или влюбленности. Он и не заметил, как губы его расплылись в широкой улыбки от осознания того, что Северус действительно благодарен ему за все, что он сделал. — Нелепица, абсолютная нелепица! — вдруг воскликнул недовольный Регулус. — Он так долго издевался над тобой, что ты больше не замечаешь выпадов в свою сторону! Он не просто так к тебе приставал, разговаривал на всякие дурные темы! Вероятно он распускает о тебе слухи, обсуждает за спиной! Ты только вспомни, как он называл тебя принцессой зная, что это девичья фамилия твоей матери! Джеймс спустился с небес, и мечтательные облака над его головой развеялись. «Заткнись, Регулус… Прошу, замолчи! Перестань на меня наговаривать!» — думал он чуть ли не в панике замечая, как Снейп снова мрачнеет на глазах. — Спас он тебя только потому, что хотел славы и внимания! По той же причине он заступился за тебя перед Тивери, чтобы показаться всем героем! Он просто лицемер, Северус, хоть ты об этом не забывай! — Да, но… В любом случае он сам чуть не погиб, спасая меня. На его спине, вероятно, до сих пор остались шрамы. — А ты вспомни, как он унизил тебя со своими друзьями, и Лили тебя бросила! — Знаю. Но… Мне кажется он жалеет… — Нет, Северус, он плохой человек! Только он виноват в твоем несчастье! Сердце Джеймса в панике бешено билось. Он волнительно наблюдал за сценой, и все напоминал себе о том, что сейчас на нем мантия невидимка. Ему требовались огромные усилия, чтобы не сорваться с места, и не заставить Регулуса замолчать, а Снейпа… Он хотел его обнять. Честно и искренне. Обнять и сказать спасибо за такие слова. За то, как он думал о нем все это время. Джеймс даже не знал, что Снейп может так говорить, и никогда бы не узнал, если бы не данная ситуация, о которой он больше не жалел. Но он видел, как Северус поддается уговорам Регулуса. Видел, как его лицо вновь становится брезгливым, будто слова до этого являлись абсолютной ошибкой. — Ты прав, — сдался Снейп. — Я просто напридумывал себе всякий бред. Сердце Джеймса разбилось. Он уже давно не испытывал такой жестокой тревоги. Такой, какая была еще в прошлом учебном году, когда его мысли занимал Снейп, и только он, единственный. Джеймс сидел в своем уголке абсолютно брошенный. В горле образовался неприятный, большой ком. Он снова впал в прострацию, сидел и ни о чем не думал, прокручивал слова Снейпа, и чувствовал себя совершенно неопределенно. «Ты ведь имеешь свою голову на плечах… Не меняй мнения…» — с надеждой думал Джеймс, нервно дергая ногой. Регулус и Северус продолжили готовить зелье. Они молчали, хотя даже если бы и разговаривали, Джеймс вряд ли их услышал. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя. Странно, что подобные, сильные чувства он испытывал именно из-за Снейпа, и не важно, хорошими или плохими они были. Он чувствовал все вдвойне, или даже втройне. Так не было ни с Мэри, ни Лили, ни с каким другим человеком. — Северус, ты считаешь меня своим другом? — внезапно спрашивает Регулус. Джеймс поглядел на него. Снейп тоже. Он помолчал, подумал, и ответил: — Нет — Почему? — Потому что у меня понятие дружбы отличается от твоего. Это очень сильная связь, и я не каждого готов к себе подпускать. Нужно раскрываться человеку, а я не хочу. — Только не говори о Лили. Ее ты любил, а не считал своей подругой, — с некой жестокостью высказался Регулус, явно чувствуя обиду. — У нас с ней… — Снейп расстерялся. — Но я ведь считал ее подругой. Я же говорю, это сильная связь. — Нет, тебе нужна было от нее не дружба. Друзей у тебя никогда не было. Возникло напряженное молчание. Регулус не хотел целенаправленно делать Снейпу больно. Его просто задели слова. Неудивительно. — С Люциусом я общаюсь хорошо, — говорит Снейп. — Мы не то чтобы дружим, но уже четвертый год переписываемся на постоянной основе. Он очень мил ко мне, и часто выручает. Джеймсу потребовалось время, что вспомнить, кто такой вообще этот Люциус. А потом в его голове всплыл образ. Староста с седьмого курса, Люциус Малфой, лицемер, который прикрывал Слизеринцев со всеми ими несправедливостями. Он был первым, кто заговорил со Снейпом за столом в Большом зале. Гадкий тип, который постоянно ошивался рядом с ним и, вероятно, познакомил с Пожирателями смерти. — Мы с тобой общаемся куда больше, — говорит Регулус, и только сейчас Джеймс вспоминает о том, что он все еще ребенок. Чувствительный ребенок. Они снова замолчали. Младший продолжал готовить зелье, а Снейп уже и не следил за ним. Он о чем-то задумался. Вероятно, воспоминания о Лили снова взяли над ним верх. Вряд ли он переживал о чувствах Блэка. Это было в его стиле, не подпускать к себе никого, даже тех, кто очень хотел быть ближе к нему. — А я тебя считаю своим другом, — мягко добавляет Регулус. Северус поглядел на него, но ничего не ответил. Он понимал, что любое его неаккуратное слово может сделать только хуже. — Мне все эти годы было так одиноко. Кажется, мне никто не был нужен, кроме брата, а он совсем обо мне позабыл… Я слишком поздно понял, что рядом со мной никого нет. Мне бы очень хотел иметь столько друзей, как у Сириуса… Да хотя бы одного. Я не понимаю, почему везде я чувствую себя чужим… В любом компании… Я… Регулус сжал губы и прикрыл лицо руками. Снейп напряженно опустил ноги со стула и приблизился к нему. Руки его застыли над плечами приятеля, но он не готов был дотронуться до него. Он просто не знал, как его поддержать, хотя очень хотел. Мальчишка слегка дергался, старался сдержать слезы и не заплакать. Никогда прежде Джеймс не видел его в подобном состоянии, и не знал, что беспокоило его все это время. Регулус для всех был спокойным, очень прилежным учеником, малоэмоциональным, по сравнению с его братом, и немного занудным. Он часто не понимал чужих шуток, редко смеялся и не выделялся никакими особыми чертами. Его можно было увидеть в разных компаниях, но судя по всему, нигде он не прижился, кроме клуба Слизней, в котором его радушно принимал Гораций. — Прости, Северус, я не должен был так киснуть, — сказал Регулус. — Я закончил зелье. — Переливай в колбу, — говорит он, будто до этого ничего не произошло. Младший так и делает, а после, как ни в чем не бывало, тянет колбу к губам и отпивает зелье, будто не знает, что неправильно приготовленное может его убить. Джеймс напряженно наблюдает за ним, и даже встает со своего угла, а Северус реагирует мгновенно: выхватывает колбу и хватает Регулуса за щеки. — Ты что делаешь, дурень! — заорал Снейп так громко, что парни дернулись. — Ты выпил?! —Я же готовил по твоему рецепту… — испуганно пробубнил он, чьи щеки сжались от пальцев приятеля. — Я спрашиваю: ты выпил?! Я ведь даже не следил за тобой под конец! Ты меня отвлек! — Я выучил твои рукописи, не волнуйся. Тем более, ты сам сказал выпить. — Я ведь несерьезно, придурок! Он в панике хватает колбу с прозрачной жидкостью (вероятно, водой) и безоар, на всякий случай. В миг, холодный и жестокий Северус становится другим, волнительным и заботливым, даже несмотря на грубые слова. — А ну пей! Промывай желудок! — Чего ты так кричишь… — медленно, и очень монотонно проговаривает Регулус. — По-моему зелье действует… Я очень сильно хочу спать… — Ты проспишь дня два, не меньше! Мальчишка больше не слышал его. Он плюхнулся на пол плашмя. Северус тревожно присел рядом с ним, но успокоился, услышав равномерное, громкое дыхание друга. — Ну что за идиот… — буркнул он. Северус взмахивает палочкой, и Регулус поднимается над землей в горизонтальном положении. Он спал в воздухе. Дальше Слизеринец собрал все свои вещи, также поднял в воздух, а после решил, что таскать приятеля в невесомости, вероятно, будет не очень этично. В конечном итоге, после недолгих раздумий, Северус опустил Регулуса на землю, и с некоторыми усилиями поднял его, уложив на своей спине, а затем осторожно пошел с ним на выход. Джеймс проводил их взглядом, и когда дверь открылась, — осторожно приблизился и выпрыгнул в коридор сразу, как только вышел Снейп. Парень что-то почувствовал. Он судорожно поглядел по сторонам, и взгляд его остановился прямо на Мародере. Он испуганно замер на месте, и затаил дыхание. Ему показалось, что мантия перестала быть невидимой, но вскоре Снейп отмахнулся от навязчивого предчувствия и пошел своей дорогой. Джеймс расслабленно выдохнул и побежал вверх по лестнице. Несмотря на то, что он мог нарваться на гадкого Аргуса Филча, парень все равно снял с себя мантию невидимку и растормошил мокрые от пота волосы. Он бежал по лестнице, поднимаясь в башню Гриффиндора, и чувствовал себя совершенно странно и необыкновенно. В тот день, Джеймс понял одно — он больше не сможет забыть о Северусе. Ему не отделаться от его присутствия в своей жизни.