Сегодня, завтра, всегда

— Какого черта на вас поступают жалобы? — угрожающе спрашивает Доркас Медоуз, пристально глядя на своих подопечных. — Староста, им просто показалось, — в спешке оправдывается Эван Розье, неловко почесывая затылок. — И правда, я вообще молчал, — говорит Эйвери, стараясь сдержать смех. — Доркас, я не хотел, просто вырвалось, — тараторит Регулус, в страхе шагая назад. — Мне плевать, но в любом случае, я тут ни при чем, — безразлично высказался Снейп. Доркас Медоуз, староста факультета Слизерина, имела твердую цель: вступить в Орден Феникса после окончания школы, и бороться с Пожирателями смерти. Тем не менее, со всеми своими однокурсниками она вела себя без всяких предвзятостей и считала, что пока ни у кого нет реальной метки на запястье, она может считать их как самых обычных учеников. Все для нее были равны, а тех, кого считали будущими Пожирателями смерти, она воспринимала как наивных дураков, которых еще можно поставить на место. Однокурсники любили и действительно уважали Доркас Медоуз. Слизерин, на самом деле, был очень дружным факультетом, но мало кто мог об этом знать. Девушка крайне серьезно относилась к своему статусу старосты, и умела применить строгость, где это было необходимо. — У нас с вами здесь что, детский сад? — спрашивает она низким, слегка хрипловатым голосом. — Какого черта вы имеете право называть полукровок «нечистыми»? — Доркас, это было всего один раз, и по случайности, — тут же сказал Эван. — Мы думали, что девушка из Пуффендуя не услышит это. — А в итоге вы довели ее до слез? — Доркас приподняла брови. — Да и ты, Эван, второй староста, почему возволяешь себе так вести? Девушка понимала, что самая распространенная причина подобного поведения слизеринцев — является воспитание чистокровных родителей, или же влияние более авторитетных сверстников. Она знала, что Регулус Блэк просто не мог мыслить по-другому, живя под одной крышей со своей сумасшедшей семейкой, Эвану Розье всю школьную жизнь запрещали дружить с кем-то «нечистым», а Эйвери и Мальсибер родом из статных, очень богатых чистокровных семей, а Северус Снейп и Барти Крауч просто попали не в ту компанию. Учась с этими парнями на одном факультете, Доркас видела в них хорошие черты. Регулус, несмотря на некоторое занудство, всегда хотел быть для остальных хорошим другом, и очень сильно уважал всех членов своей семьи. Эван Розье, вступив в дуэльный клуб и начав общаться с учениками других факультетов, спокойно с ними веселился и помогал обучаться дуэльным мастерством. Мальсибер и Эйвери, не смотря на отталкивающие характеры, цинизм и гордыню, во многом были закомплексованными в себе детьми, которые до ужаса боялись расстроить свои семьи, да настолько, что не могли ни на секунду расслабиться в школе Хогвартс, подчиняясь тем предвзятостям, которые им навязали родители. Эйвери так вообще любил слушать магловскую музыку, и платил большие деньги, чтобы ему втихую купили пластинки у Мародеров, никому не рассказав. Если бы парень узнал о том, что Доркас как-то застала его за прослушиванием такой музыки, сделал бы что-то с ней или с собой, настолько боялся расстроить семью. Северус тоже имел неприятный характер, но он был очень умелым учеником, который всегда готов был поделиться знаниями и помочь другим, несмотря на оскорбление и раздражение. Барти так вообще был очень спокойным и миловидным пареньком, который хотел завоевать уважение отца. Он никогда и никому не переходил дорогу, не вступал в конфликты. Судя по всему, ему просто хотелось видеть в Темном лорде взрослого, который мог бы им гордиться. — Регулус, а ну иди сюда! Доркас подходит к нему, ухватывает за шею и заставляет его наклониться. Кулаком она жмет ему на макушку и начинает давить, вертя им во все стороны. — Эй, а ну отпусти меня! — недовольно кричит он, пытаясь вырваться. — Парни, если вам не хватает воспитания, то вам его дам я! — строго и гордо проговаривает Доркас. — У вас у всех есть шанс на благополучное будущее, и если вы хотите вступить на скверную дорожку, то я вас насильно из нее вытащу! — Я понял, Доркас, отпусти! Мне больно! Несмотря на ругань, слизеринцы, глядя на сцену наказания Блэка, захохотали, прикрывая рты. Один Снейп оставался невозмутим, хотя и у него промелькнуло что-то, напоминающее ухмылку. Доркас не имела в факультете друзей, но это ее не волновало. Ей нравилось проводить время наедине с собой, а когда она хотела поговорить — шла к любому ученику, которого можно было за что-то поругать, или поддержать, как староста. Так ее все и воспринимали: просто строгая староста, которая не даст никому поблажки. Наверное, поэтому многие не могли общаться с ней слишком близко. Она была серьезной, невозмутимой девушкой, и редко поддавалась эмоциям. У нее не было тяги к отношениям, не важно каких, и отказывала всем, кто предлагал ей стать чьей-то парой. Хотя с одним человеком она все-таки была близка и, вероятно, его можно было назвать своим другом. Эван Розье. Доркас общалась с ним еще до поступления в Хогвартс, так что их можно было назвать друзьями детства. Парень, в отличии от нее, был очень открытым и романтичным. Он завоевывал девичьи сердца, имел много сексуальных партнеров и часто менял девушек, но к Доркас никогда не проявлял подобного интереса, за что была ему благодарна. На пятом курсе он даже стал вторым старостой, чтобы общаться с ней больше, и она это с радостью приняла, хотя и не открывалась ему достаточно. Доркас была высокой, темнокожей девушкой с низким, хрипловатым голосом, густыми бровями и карими глазами. Кожа ее очень смуглая, черные волосы, завязанные в дреды, не слишком темнее, и в некоторые тугие локоны вставлены золотые кольца. У нее была большая горбинка на носу, вытянутые, пухлые губы и слегка суженные глаза. У нее широкие плечи и бедра, среднего размера грудь и бесформенная талия, много солнечных пятен на теле и небритые ноги. Она считала себя не слишком привлекательной, но вниманием от девушек и парней все равно была не обделена. Доркас училась превосходно. Любимым ее предметом стало Прорицание. Странный выбор, все так считали, но ей очень нравилось, и профессор ее любила, как очень преданную и прилежную ученицу. У нее были большие успехи в предсказаниях: знала все хорошие и плохие возможности следующих недель, читала людей, как открытые книги, и легко догадывались, кто как к кому относится. Доркас умела гадать абсолютно разными методами: от кофейной гущи, до хиромантии, но любимым стало гадание на картах Таро. Однажды уроки Прорицания начала посещать ученица, которая никогда прежде на них не бывала, но ей разрешили приходить, если она самостоятельно выучить основы за месяц. Это была Марлин Маккиннон из факультета Гриффиндора. Доркас знала, что она придет. Не конкретно она, но точно знала, потому что за три дня до ее прихода предсказала что-то совершенно необычное в своей жизни. Доркас было непонятно, почему у новенькой появилось внезапное желание изучить Прорицание на шестом курсе, но никак ее за это не осуждала. Ей было интересно. Всю неделю она молча наблюдала за ней. Марлин выглядела крайне подавленной и задумчивой, совсем не такой, какой была на прошлых курсах. Все ее знали как жизнерадостную и очень активную девушку, которая вдруг стала совсем тихой и мрачной после новости о Первой магической войне. Доркас не хотела лезть к ней в душу, но не могла отвести от нее взгляд на уроках. Особенно ей нравилось подмечать ее новые татуировки, которые появлялись почти каждые три дня. А еще сережки на ушах. Доркас они нравилось. Марлин Маккиннон — высокая девушка чуть ниже Доркас, с крашенными блондинистыми волосами и с потемневшими корнями. На каждом ухе у нее было по четыре сережки, в проколотом носу кольцо. У нее очень длинные ресницы, слегка прикрытые глаза с темными тенями, хрупкие плечики и красивая талия. Первой ее татуировкой стала звезда на спине. Ее ноги длинные и ровные, черты лица очень красивые, губы тонкие. У нее было небольшое плоскостопие, и она немного сутулилась. Доркас подмечала в ней все детали. Не то чтобы Марлин стала ее первой фигурой для внимания. Она часто рассматривала людей и пыталась прочесть их эмоции, но эта девушка заинтересовала ее по-настоящему. — Прорицание — искусство очень сложное, требующее огромной концентрации. Оно должно исходить не только от любви, но и от таланта, наших вражденных даров! — вещала профессор перед аудиторией. — Не забывайте, что для нас очень важен контакт с внутреннем и внешнем миром, поэтому давайте уделим особое внимание медитации. Ученики сели поудобнее в абсолютно разных позах: кто-то прилег на стол, кто-то на пол, некоторые сели в позу лотоса, а остальные просто разлеглись на стуле. Марлин никогда прежде не медитировала, так что она не совсем поняла, что нужно делать. Девушка поглядела по сторонам и явно посчитала это все очень странным. Никто не мог ей помочь. Ученики уже погрузились в тишину и прикрыли глаза, а Марлин не хотела им мешать. Доркас заметила ее растерянность, тогда к ней и подошла. Она тихо присела рядом, легко ухватила ее за маленькие плечи и уложила себе на плечо. Марлин не нарушала молчание, но явно хотела бы ее о многом спросить. Доркас прижала ее к себе так, чтобы ей было удобно, а сама отклонилась назад на сиденье и сосредоточилась. Тогда Марлин на нее поглядела и улыбнулась, слабо, но очень красиво. Доркас прикрыла ей глаза и сама их закрыла, вот только окунуться в бесконечную тишину внутри себя ей впервые не удалось. *** — Извини, что тронула тебя на уроке, — сказала ей Доркас на перерыве. — Я сама не тактильная, и мне было бы неприятно, если бы кто-то так сделал. Марлин поглядела на нее, и впервые за начало шестого курса она перестала выглядеть такой сломанной, как раньше. Девушка снова улыбнулась, но уже более ярче. — Ты меня так удивила, что я не смогла помедитировать. Но я очень рада, что ты ко мне подошла. По крайней мере я поняла, что к чему, даже без слов. Доркас улыбнулась ей в ответ, и только хотела развернуться, как вдруг Марлин ее окликнула. Она удивилась, что девушка запомнила ее имя. — Давай заниматься Прорицанием вместе? — с улыбкой предложила она. — Никто из моих друзей не одобряет моего нового интереса, и мне совсем не с кем его обсудить. — Хочешь, чтобы я помогла тебе с основами? — Если только ты не против. Доркас впервые почувствовала, что не сможет отказать человеку. Она редко с кем-то общалась, ну так, непосредственно, и тем более соглашалась на какие-либо посиделки. Все свое время Доркас тратила на себя и свои интересы, поэтому близкое общение с другими считала чем-то отвлекающим и ненужным. Больше всего она боялась потратить драгоценное время на людей, которые этого не заслуживали. Но Марлин она решила дать шанс. *** — Три первые параграфа — самые важные, — сказала Медоуз. — Там ты найдешь все нужные определения и понятия. Необходимо правильно проговаривать предсказания, знать нужные термины. В первую очередь, ты должна понимать, о чем говорит профессор. — Знаю, я это уже сама все заучила, — ответила Марлин скучающим голосом. — Тогда я проверю. Доркас закрывает учебник и глядит на новую знакомую, которая с ошеломлением раскрыла глаза и неловко заулыбалась. — А повторить можно? — Нет. Что такое Прорицание? — Ну нет! Я не люблю дословные понятия! — взвыла Марлин, уткнув лицо в ладони. — Я в них не вижу смысла! Я же могу все объяснить своими словами! — Я жду. Доркас уже пожалела, что согласилась на индивидуальные уроки с этой девушкой, и предугадывала свое разочарование в ней, как вдруг, Марлин заговорила: — Прорицания являются смесью медитативно-созерцательных индивидуальных практик, магических экспериментов, неординарного применения прочих магических дисциплин и отдельных, присущих почти исключительно прорицанию, приемов. Доркас попробовала вспомнить определение сама, но все равно заглянула в учебник и подметила, что Марлин сказала все слово в слово. Она удивленно сжала губы и подняла брови. — У тебя хорошая память. — Поэтому я предпочитаю не забивать ее всякими ненужными вещами! — Хорошо, давай еще: назови три аспекта прорицания, и что они значат. Марлин потребовалось время, но она ответила верно. Доркас кивала на каждом слове, и редко ее поправляла. Ей очень нравились люди, умеющие учиться и запоминать. Она спросила еще пару сложных вопросов, вроде: «Где появились первые школы прорицания», и «Что означает фокус, как конкретный способ Прорицания». Марлин ответила и на них. — Я тебя недооценила, — призналась Медоуз. — Давай тогда начнем с того момента, который ты еще не затрагивала в учебнике. — Я дошла до астрологии и звездных движений. — Значит сейчас мы будем разбирать конкретные методы. — А можно мы начнем не с астрологии, а с чего-то другого? Доркас задумчиво поглядела на нее и не сразу сообразила, что сказать. — Но мы должны следовать учебнику. — Доркас, не всегда нужно следовать правилам! Это ведь ни на что не влияет, только на очередность. Слизеринка увела взгляд и подумала. Она никогда не нарушала учебные законы, даже такие мелочные, потому задумалась, не глупо ли это, на самом деле. — Хорошо. Выбирай, с чего ты хочешь начать, — согласилась Медоуз, решив не перегибать со своей прилежностью. — Гадание на внутренностях животных, — без сомнения сказала Марлин, даже не задумавшись. — Ты уверена? — удивилась она. — Да, почему бы и нет? — Не каждый решается изучить подобный метод, не то чтобы начать, — говорит Доркас, хотя сама не брезговала. — Давай тогда сегодня по картинкам, а завтра попросим дать нам тело мертвого животного. — Завтра? — Марлин удивленно подняла брови. — Ты можешь выбрать любой другой день. Мне не важно, — Слизеринка пожала плечами. — Да нет, давай завтра, — она улыбнулась. — Я очень рада, что ты не откладываешь нашу следующую встречу, и хочешь увидеться так скоро. Доркас хотела бы ей возразить, но в итоге, просто улыбнулась. Так начались их постоянные, совместные уроки. Доркас все объясняла своей подчиненной, а Марлин внимательно ее слушала, но часто перебивала, чтобы вставить какую-нибудь шутку и посмеяться. Слизеринка этого не одобряла, и кидала на нее серьезные взгляды. Девушка старалась держать лицо, сидеть ровно, как подобает старосте, и тем не менее, она не могла не признать, что совсем скоро подобное времяпровождение стало ей очень приятно. Она даже удивилась, что общаясь с кем-то так много, у нее не пропадало время на себя и остальные дела, а энергия никуда не терялась. Со временем часть ее мыслей начала занимать Марлин. Она думала о том, как интересно подготовить следующий урок, что говорить, как сделать красивую обстановку, куда им пойти, что поесть. Ей стали очень нравится эти встречи. *** — Неужели у тебя появилась подружка? — спросил ее как-то Эван Розье вечером в гостиной. — Познакомь меня с ней. Станем дружной компанией. — Она мне не подруга, — отрезала Доркас. — Просто занимаемся вместе Прорицанием, вот и все. Да и с чего ты решил, что мы с тобой друзья? — она приподняла брови. — Ну, хоть в пеленках я тебя не видел, но ростом в четыре фута ты бегала у меня на заднем дворе, — сказал он, и Доркас с улыбкой закатила глаза. — Мне не с кем было играть, вот я и ждала, когда тебя отпустят. — Вот видишь? Мы были хорошими друзьями. На первом курсе Хогвартса ты села не с первокурсниками, а со мной. Второкурсники даже подумали, что мы брат с сестрой. — Ну да, мы же так похожи, темнокожий и белый ребенок, как интересно сыграли гены, — усмехнулась она. — Я тебя защищал от хулиганов, а ты постоянно стучалась ко мне в комнату посреди ночи, чтобы рассказать об интересных сновидениях. Я приносил еду во время твоих завалов по учебе, а ты меня перед профессорами прикрывала, чтобы меня не наказывали. Ты исполнила мою мечту, и буквально заставила тренера объявить меня комментирующим на предстоящем матче по квиддичу, а я почти месяц заполнял твою часть документов. — Мы просто возвращаем друг другу мелкие должки. Это ни о чем не говорит. — Нет, Доркас, ты очень добрая, — не согласился он. — Ты отличная подруга, которая по какой-то причине боится обзаводиться друзьями и признавать других близкими себе. — Потому что друзья — это временные люди, которые не останутся с тобой навсегда. Вот и все. Я готова общаться с человеком, но не подпускать слишком близко. Это всего навсего опыт, не больше. — А мне плевать на твои загоны, Доркас. Я все равно твой друг, а ты моя подруга. Я буду с тобой… — До того момента, пока не станешь Пожирателем, — закончила она за него, и парень больше не смог продолжать. Он даже не оспорил ее слова, лишь вздохнул и молча уткнулся взглядом куда-то в стену, и Доркас снова убедилась в своих собственных мыслях. *** Как-то раз, проводя совместный урок, Марлин вдруг попросила Доркас ей погадать. Она запросто согласилась, хотя до этого всегда брала большую плату за свои предсказания. Девушка позвала ее в свою комнату в подземелье, создала приятную, загадочную атмосферу с ароматными свечами, нежным светом, и разложила карты. Она сосредоточилась и стала делать расклад на будущее Марлин. Концентрировано и не спеша она тасовала карты, пока энергетически не стала чувствовать, что они лежат именно так, как нужно. Она так завороженно игралась с колодой, что Марлин не могла отвести от нее взгляд. — Ты что, уже гадаешь? Я умру? — заулыбалась девушка, глядя на Слизеринку. — Нельзя шутить и относиться к раскладу несерьезно, — хмурится она. Гриффиндорка замолкает. Доркас дает ей разрешение самой принять участие в раскладе, и девушка достает карты и ставит их в нужном положении. Юная предсказательница переворачивает первую карту. — Девятка мечей. На данный момент у тебя очень подавленное состояние. Ты очень сильно… — Карта страдания, знаю, — кивнула Марлин. — Но не думаю, что она надолго задержится в моей жизни. Я уже вышла из этого состояния, потому что могу веселиться с тобой. Но карта правдива, да. Доркас было очень приятно, что Марлин взялась за изучение карт самостоятельно, и еле сдержалась, чтобы не заулыбаться. — Не отнимай мою работу, — говорит она. — Давай тогда следующую. Доркас переворачивает еще одну и с интересом глядит на Марлин, спрашивая себя, знает она или нет. Но девушка хмуро поджала губы, пытаясь что-то вспомнить, но на ум явно ничего не приходило. — Без понятия, — сдается она. — Я умру? — Если только от любви. Шестерка кубков хорошая карта. Вскоре ты и правда найдешь удовлетворение и спокойствие в своей жизни, а возможно встретишь любимого человека. — Ты узнаешь об этом первая, — пообещала Марлин. — По-моему, ты близка со старшим братом Блэка, верно? — Ой, нет, — посмеялась она. — Раньше он мне нравился, но сейчас поняла, что мы совершенно друг другу не подходим. Мне приглянулся его юмор и смелость, но все-таки, он не мой человек. — А какие люди тебе нравятся? — Такие, как ты. Доркас замерла. Девушка не знала, по какой причине эти слова так на нее повлияли, но вмиг она растерялась, и совершенно не знала, что ей ответить. Она даже отвлеклась от гадания и чуть не выронила карты. В голове ее вдруг стало пусто, а в воздухе повисла неловкая тишина, пока Марлин снова не заговорила: — Ты очень классная, Доркас. Неужели тебе этого не говорят? — Говорят, но вопрос тебе был поставлен в романтическом плане. Девушки поглядели друг на друга такими странными взглядами, будто говорили они на разных языках. Доркас вдруг стало так неловко из-за своих мыслей, что она поспешила снова углубиться в расклад. Марлин пристально глядела на нее, не сводя глаз, заставляя девушку смущаться еще больше. — Следующая карта. Доркас переворачивает предпоследнюю карту и видит на ней смерть. Внезапно, она перестает дышать. Голова ее пронзает сильная боль, а внутри такое страшное чувство… Марлин не успела даже задать вопрос, как Слизеринка решилась тут же перевернуть последнюю карту. Карта башня. Девушка смотрит на расклад, и глаза ее разбегаются. Она смотрит на их сочетание и понимает, что тяжелое предчувствие было не напрасно. Нехорошее сочетание… Совсем нехорошее. — Я умру? — спрашивает Марлин, а Доркас не знает, что ей ответить. — Нет… Нет, не переживай, — поспешно молвит она. — Карты не могут предсказать конкретное событие, тем более смерть. Они просто допускают вероятные исходы… А у тебя он… Никогда раньше Доркас не чувствовала карты с такой энергетической силой. В сердце она ощущала беду, и не могла никак избавиться от этой паники. Она поглядела на Марлин и обомлела, увидев в ее глазах слезы. — Почему ты плачешь? — спрашивает она, тяжело сглатывая слюну. — Извини… Еще не приняла до конца… — смеется она, вытирая слезы. — Знаю, что умру. Мне просто хотелось, чтобы ты сама об этом узнала. — Я же сказала: карты не могут… — Доркас, одна хорошая ведунья дала мне пророчество, так что я точно знаю, что когда-то меня не станет. Слизеринка замолкает. Она пристально смотрит на Марлин и не может в это поверить. Тем не менее, когда правда вскрылась, ей стало куда легче. Паника, которую она не могла подавить из-за неопределенности — исчезла. Она набрала в грудь воздух и выдохнула, приходя в норму. Девушка вспомнила о том, что нужно держать лицо, и не показывать лишних эмоций. Она успокоилась и полностью вернула себе самообладание. Марлин, последовав ее примеру, тоже перестала плакать. — Почему ты решила, что я должна знать? — спрашивает Доркас холодным тоном. — Потому что когда-то мы станем близки, но пока этого не произошло — нам будет легче воспринимать этот факт. Понимаешь? Марлин не переставала удивлять Слизеринку, особенно когда говорила об их близости так просто и беспечно. Ей не хотелось спорить с ней, но не была согласна с ее словами. Она молча начала складывать карты обратно, заканчивая сеанс, пока Марлин по-прежнему глядела ей прямо в глаза. — Я рада, что ты мне веришь, — мягко произносит она. — И рада, что из-за этого не устраиваешь драматические сцены. — Мы не так долго знакомы, — напомнила Медоуз, возможно, жестоко, но Марлин понравились ее слова. — Так как мне осталось немного, я решила, что буду честна с собой и своими чувствами, — оповестила она ее. — Так что скажу честно, Доркас. Ты — чудесная. Слизеринка не успевает ничего ответить, как Марлин крепко ее обнимает. Карты выпадают из ее рук, и она замирает от неожиданности. Гриффиндорка лежит щекой на ее плече и с улыбкой молчит, поглаживая подругу по спине, словно рисуя на ней картину. Доркас не знает, как ей ответить, потому что никогда прежде ни с кем не обнималась. Ни с кем… Она пытается сымитировать объятия: кладет руки ей на талию и опускает локти, но все равно понимает, что это совершенно не то. Она растерялась. Только сейчас она понимает, насколько Марлин худая и хрупкая, а пальцы холодные, словно лед. Она не знает, как ей быть. Что делать с этим маленьким чудом, которое намертво к ней прилипло. Она вдруг чувствует, как горло ее сжалось от странного, неизвестного чувства, но Марлин отпрянула от нее быстрее, чем оно успело вырваться из нее. — Спокойной ночи, Доркас, — улыбается она, и выбегает из комнаты, будто ее здесь и не было. Девушка смотрит ей вслед абсолютно потеряно. Этот момент воспринимался ей как чудное сновидение, которое вот-вот скроется туманом в ее сознании. Она совсем не могла понять, как Марлин вообще появилась в ее жизни, и почему заставила ее почувствовать себя совсем другим человеком: чувствительным и особенным. Девушка, словно пребывая в трансе, минут десять просидела в одном положении, глядя на дверь, и пришла в себя только тогда, когда к ней начали входить ее соседки. Тогда она собралась, убрала атмосферные декорации и сложила карты, но в комнате не осталась. Ей было необходимо сменить обстановку. Она вышла в гостиную и уселась на диван, совсем не заметив остальных слизеринцев. Девушка погрузилась в себя ощущая что-то совершенно невообразимое, абсолютно инородное своему нраву. — С тобой все хорошо? — спросил ее Эван Розье, который явно только вышел из ванны. — Оставь меня и иди спать. По-моему я переродилась, — говорит она таким серьезным голосом, что парень усмехается. — Что с тобой? Ты влюбилась? — Не знаю. Я чувствую себя абсолютно странно… — Ну давай, скажи что-то на странном языке. Доркас не сразу решается ему ответить. Поначалу ей вообще хотелось его проигнорировать, но она вдруг поняла, что не может просто промолчать. Девушка поглядела на него, и вдруг, осознала, что знакома с этим человеком большую часть своей жизни. — По-моему, мы с тобой лучшие друзья. Слова Доркас заставляют Эвана ошарашенно нахмуриться и откинуть голову назад. Он пристально глядит на нее, даже осматривает как чужеродный объект и не может понять, шутит она или нет. Но девушка даже не смеется, и ей удается сдержать улыбку, чтобы не обесценить свои же слова. Тогда Эван не сдерживает своего удивления. Он широко улыбается, а после, включив шута, - кинул ей что-то вроде: «Она сошла с ума. С ума сошла. Где прячется настоящая Доркас Медоуз? Надо ее поискать», и ушел, смеясь по пути от собственного остроумия. Доркас пожелала ему спокойной ночи и продолжила сидеть в гостиной. Внутри у нее стало еще легче и приятнее. Необычное чувство начало ей нравиться. Она вдруг стала желать всем уходящим спать слизеринцам хороших снов, и подбадривать тех, у кого на лице прослеживалась печаль. Она даже спросила, как дела у Мальсибера и Эйвери, которые от неожиданности даже не смогли подделать презрительный взгляд. Так она провожала всех хорошими словами еще час, пока в гостиной не осталось никого, и она сама не пошла спать. *** Когда Марлин ворвалась в жизнь Доркас словно яркий, волшебный фейерверк — она поняла, что может и хочет быть другой. Ей ничего не мешает чувствовать себя легко и непринужденно, не ругать одногруппников за любой проступок и не отталкивать от себя Эвана Розье, друга своего детства. Больше она не выпрямляла спину до боли в костях и не кидала на Марлин серьезные взгляды, когда ей хотелось вставить какую-нибудь шутку. Она вполне себе могла над ней посмеяться. Доркас поняла, что может дружить, и быть отличной подругой, и теперь ей действительно хотелось проводить с людьми больше времени, не просиживая все время за домашним заданием и заполнением документов. Она могла быть смешной и громкой, даже в чем-то беспечной. Она могла чувствовать, быть чувствительной и тревожной. Она могла бросить все свои дела и шумно бежать ночью по школьным коридорам, узнав о том, что Марлин однажды ночью порезала руки. Она могла рыдать от мыслей, что предсказание о смерти сбылось. Она могла обнять ее с облегчением, увидев ее живой… Она могла любить. *** В сентябре, в день знакомства с Марлин, Доркас даже предположить не могла, что ей удастся отыскать подругу. В октябре она не знала, насколько сильно проникнется к ней симпатией и полюбит. В ноябре не ожидала, что будет чувствовать себя так нежно и тревожно одновременно. «Так как мне осталось немного, я решила, что буду честна с собой и своими чувствами» — вспоминала она слова Марлин и понимала, что, к сожалению, она не тот человек, кто тронул ее сердце. «Если бы я ей нравилась — она бы мне точно об этом сказала» — думала Доркас по вечерам, сидя в одиночестве в гостиной. Прямо как и сейчас. Доркас засиделась до поздней ночи, и не сразу заметила, как на соседнем диване разложился скучающий Регулус Блэк, не желающий идти в свою комнату. Она удивленно поглядела на него и поняла, что уже давно его ни за что не ругала и ничего ему не говорила. — Регулус, ты чего не спишь? — спрашивает она, и парень взволнованно поднимается. — Извини. Сейчас пойду. — Я тебя не прогоняю. Просто спрашиваю. Регулус смотрит на нее, и не увидев в ее глазах строгости — садится обратно, но продолжает пребывать в напряжении. Он до сих пор не привык к такой безмятежной мягкости Доркас. — Я жду Барти, потому что он пообещал мне встретиться сегодня ночью в гостиной… А он не приходит. Забыл, похоже. — Вы с ним друзья? — Ну, мне показалось, что да… Регулус опустил взгляд и грустно вздохнул. Доркас смотрела на него, пристально и внимательно, но не видела ничего от Пожирателя смерти. Самый обычный парень с печальным лицом. Ей было жаль, что строгость и дисциплина, с которой она относится к одногруппникам, не помогает им ступить на светлую дорогу. Жаль, потому что Регулус, как и многие другие, действительно имели много хороших черт, которые затмевали все плохое, что в них было. Доркас подумала, что она не сможет ничего изменить, и это заставляло ее грустить, но в любом случае, постараться все же стоило. Она вспомнила Марлин и улыбнулась. — Рег, а давай мы будем друзьями? В следующую секунду, Слизеринец удивленно приподнимает брови, и смотрит на нее. А затем, реакция не заставляет себя долго ждать, и он улыбается так, будто ждал этих слов всю свою жизнь. — Давай, — соглашается он таким добрым голосом, что девушка умиляется. И через пару секунд, в гостиную врывается Барти, весь запыхавшийся и растрепанный. — Рег, прости, что задержался! Пандора до сих пор одна уснуть не может, вот я и… — когда он увидел старосту, то тут же напрягся и заикнулся. — Медоуз, извини. Ты знаешь, что я не часто нарушаю правила школы, но Филч меня не поймал, так что… — Все хорошо, — говорит она и усмехается. — Барти, а правда, что у тебя есть мантия невидимка? — С собой нет конечно… Она дома у отца. Мне запрещено ее брать. — А как вы пробираетесь в запретную секцию? У кого она в наличии? Парни снова напрягаются, переглядываются друг с другом и думают, собираются их за что-то упрекать или нет. — Да не буду я вас ругать! — воскликнула Доркас. — Просто скажите мне, и все! — У Мальсибера, — доверчиво признается Рег, на что Барти ему шикает. — Поняла, — кивает девушка. — Барти, ты ведь с ним соседствуешь. Забери-ка у него, если он спит. Прогуляемся по школе. Слизеринцы впадают в ступор и поверить не могут, что это им предлагает сама староста. Они думают, что это какая-то проверка, так что Доркас приходится несколько минут убеждать их в своем искреннем желании прогуляться с ними по ночным коридорам школы. — Заодно навести Эвана в больничном крыле, а то Поттер слишком хорошо его поколотил, — говорит она, и мило улыбается, да так, что новые друзья больше не могли ей не доверять. Кажется, эта осень принесла в жизни учеников много нового: друзей, любовь, веселье и простоту. Доркас влюбилась в октябре. Именно поэтому ей нравится осень.