Сегодня, завтра, всегда

Кабинет зелий пропах табачным дымом, но даже он не мог перебить пряный аромат зелий и трав. Помещение находилось в подземелье, поэтому было полутемным и сырым, освещение совсем тусклым. Свет падал лишь на вечно заваленный всяким барахлом рабочий стол. Джеймс оглядел его, и взгляд тут же упал на открытый учебник Принца-полукровки, в котором были видны странные иллюстрации и мелкий почерк, который он никак не мог разобрать. Несмотря на мрачность и затхлость, Джеймс не мог не признать, что здесь ему нравится находиться куда больше, чем в любом другом месте. С каждым новым приходом в это тайное, личное жилище слизеринского зельевара, он ощущал, как необыкновенная атмосфера, запахи и само присутствие Северуса захватывают его разум. Он смотрел на него, стоящего у высоких шкафов, набитых банками с разнообразными ингредиентами. Кажется, в некоторых из них плавало что-то относительно живое. Под белой рубашкой тело Северуса казалось обычным, но худые руки, которые он перестал скрывать перед Джеймсом, выдавали в нем не по-мужски изящную хрупкость, скрытую от глаз посторонних слоями одежды. Казалось, он готов был покрыться трещинами от одних лишь движений, которыми укладывал ингредиенты и инструменты на рабочий стол. — Я не смогу отвлекаться, пока готовлюсь к изготовлению нового зелья, — сказал Северус, завязывая за спиной ленты темно-зеленого фартука с маленькой вышивкой раскрытой книги по центру груди. Судя по всему, он своровал его с того книжного магазина, в котором подрабатывал летом. — Так что пространных разговоров не жди. — Я могу молчать, если хочешь, — Джеймс присел рядом, приготовившись пристально наблюдать за процессом. — Я могу слушать тебя, пока читаю рецепты. На слух я хорошо воспринимаю информацию. Каждый день, начиная с первой половины ноября, Джеймс проводил вместе со Снейпом в его тайном убежище. С момента, когда они оба отказались от вражды, прошло не так много времени, но им удалось так хорошо сладить друг с другом, будто ничего плохого до этого вовсе не происходило. Спустя долгие попытки примириться, Северус все-таки дал шанс навязчивому Мародеру, но даже не думал, что у них получится найти общий язык. Они не нашли больших точек соприкосновения, и даже интересных обоим в равной степени тем для разговоров, но что-то между ними начало происходить, и это что-то, определенно, будоражило внутри странные чувства. Внутри Джеймса - так точно. Не было и мгновения, когда он не думал о Северусе с тех пор, когда они официально завершили свою глупую вражду. Парень не понимал, что с ним происходит, но это что-то происходило помимо его воли, заставляя мысли снова и снова неизбежно возвращаться к объекту грез. Джеймс чувствовал себя странно в моменты, когда приходил в себя, выныривая из потока странных, чуждых ему ранее рассуждений, и искренне недоумевал. Он ведь никогда не относился к Слизеринцу достаточно хорошо, и даже представить не мог, что именно этому необычному человеку найдется отдельное место в его сознании. Джеймс приходил к Северусу каждый вечер, не опаздывая ни на минуту от установленного времени, а иногда даже пораньше, в мантии-невидимке, и ждал его у двери. Все повторялось — Северус готовил какое-нибудь зелье, возился с ингредиентами или готовится к важному уроку, а Гриффиндорец тем временем оживлял их беседу, параллельно наблюдая за действиями собеседника, или также выполняя задания. Бывало они много разговаривали, обо всем: об учебе, о других учениках, о своих предпочтениях и интересах. Будто знакомились друг с другом снова. Иногда бывало и так, что они молчали, при этом не ощущая особой неловкости, и это продолжалось много часов на протяжении всего вечера. Каждое возвращение в кабинет, Джеймса настигал запах сырости, бергамота и крепкого травяного чая, принадлежащий теперь не только Северусу, но и ему. Иногда их разговоры перетекали в иную плоскость, затрагивая до странного глубокие темы. Как тогда, на третьей неделе их общения, когда Джеймс в своей обычной манере пересказывал Снейпу свои героические подвиги настоящего гриффиндорца, которые можно было назвать неосторожными и опасными. Например те, где он и его друзья оберегают каждое полнолуние оборотня Люпина, умолчав о том факте, что они анимаги, а еще о своих ночных вылазках в мантии-невидимке, когда ему требовалось осмотреть каждый уголок школы ради составления карты Мародеров. Он рассказывал это радостно и непринужденно, совсем не подозревая о том, что этот рассказ может перетечь во что-то более личное, чем восхваление его отваги. — Ты правда ничего не боишься? — спросил тогда Снейп, и в это время схватился за краешек страницы своего учебника, но не перевернул ее. Совсем небольшое действие подействовало на Джеймса как спуск пускового крючка. Он вдруг начал отвечать, подробно и открыто, так, словно говорил с очень близким ему человеком, таким, как Сириус, к примеру, — но точно не со Снейпом. Он рассказывал обо всем чего боялся и не любил, о чувствах, о разочарованиях, о друзьях и родителях. Рассказ его начался о неуверенности в себе, которую парень скрыл ото всех за маской гордыни и несерьезности, а после перетек в чувства к Лили, которые померкли достаточно быстро, когда они действительно начали сближаться. Вероятно, тогда Северус впервые осознал, что Джеймс и Лили не будут вместе, как все им предсказывали, но испытал ли он при этом облегчение - Поттер не знал. Затем он проговорился о том, как его первый сексуальный опыт с Мэри Макдональд стал самым неудачным решением в его жизни, правда, без подробностей. А после он жаловался на ненавистных ему людей, вроде Маклаггена и Мальсибера. Слова лились из него без перерыва, пока Снейп держал всю ту же страницу, и машинально подкидывал в зелье нужные травы. Джеймс говорил даже о том, о чем не подозревал до этого момента. Он поведал Северусу о своих родителях, о том, что они слишком увлечены магловским миром, что он слишком поздний ребенок, и что родители уже не отличаются крепким здоровьем. Он признался, что боится их скорой кончины, потому что лишь об этом все твердят у них за спиной, и даже пишут в газетах. Джеймс знал, что отец его болен, и часто оставался в больнице Святого Мунго, а мать в это время плакала по вечерам на кухне, страшась, что муж больше не вернется домой. Джеймс рассказывал об этом, и в горле его образовывался тяжелый ком, но он продолжал говорить, потому что Снейп смотрел на него, и слушал так внимательно, словно ничего другое его не волнует. По крайней мере Джеймс надеялся на это… Нет… Он это знал. Знал, что Снейп не пропускает ни одного его слова, и совершенно не хочет, чтобы он замолчал. Джеймс чувствовал настоящий интерес, такой, какого никогда не было у Лили, или у кого-либо другого. Многие видели в Джеймсе Поттере бравого Гриффиндорца, отличного студента и игрока в квиддич, но практически никто не заглядывал за завесу этих достижений. Разве что Сириус, — но и с другом Джеймс не всегда был полностью откровенен в своих переживаниях. А тут… Он хотел верить в то, что Северус заинтересован в нем, и это позволяло его тревоге померкнуть. Слизеринец тогда не выглядел особенно холодным, но все равно молчал какое-то время, когда поток слов собеседника иссяк, а сам Джеймс перебирал всевозможные варианты того, как он мог бы ответить ему, и от этого становилось тягостно. Он думал, что никогда не оправится от стыда, если Северус вдруг ответит слишком коротко, или просто вздохнет, как бывало иногда, а может начнет обсуждать его проблемы, или обесценит их. Он с трудом выдерживал оценивающий взгляд, которым Снейп его окинул. — Ты открылся мне с новой стороны. И это было лучшее, что он только мог сказать. В такие моменты, Джеймс хотел оттолкнуть стол в сторону и броситься в объятия Северуса, зарыться носом в зеленый фартук и полностью раствориться в такой желанной близости. Рядом с ним он не просто оживлялся, а загорался, словно адское пламя. Эти чувства казались такими же запретными, как это заклятие, но ему никак не хотелось от них избавляться. Джеймс стал размышлять о том, что ему просто необходимо вынести общение со Снейпом за пределы кабинета зелий, поэтому занял его выходной. Он хотел сблизиться с с ним еще сильнее, и очень надеялся сделать это воскресенье особенным, создав новые, приятные воспоминания, которые они могли хранить и никогда не забывать. Парень не продумывал план их времяпровождения, ведь точно знал, что справится и без него. Проблема была лишь в том, что с утра Северус был занят внезапным собранием слизеринских участников в школьных соревнованиях, на котором им объясняли правила его проведения. А днем и Джеймса завалили делами старосты Гриффиндора, так как Лили приболела, а Римус чувствовал себя нехорошо из-за приближающегося полнолуния. Он просто не мог им отказать. В итоге, оба освободились только вечером. Тогда Джеймс пришел к Северусу в кабинет зелий, и долго расспрашивал его о всей информации по соревнованиям. — На какое число его поставили? — спросил Джеймс. — Первого декабря, — ответил Северус. — А как будет проводиться? — В три этапа. — Ну так? Я не хочу из тебя все по слову вытягивать. Расскажи! — Сначала мы все будем угадывать зелья по запаху, а после различать их по заданным формулам. В финале мы всей командой готовим одно сложное зелье, какое — неизвестно, но каждый участник будет выполнять по одному пункту и передавать эстафету другому, и в это время искать нужные ингредиенты, которые либо спрячут, либо окажутся в руках Пикси. — Звучит интересно, — протянул Джеймс. — Глупость какая-то, но да ладно, — Северус тяжело вздохнул. Ненадолго между ними повисла пустая тишина. Джеймс почувствовал себя подавленно от того, как сухо и безразлично Северус ему отвечал, но старался не забывать о договоренности и, в особенности, том, что Северус в принципе не часто проявляет хоть какие-то эмоции, кроме негативных. — Ты же помнишь, что сегодня мы идем на ночную прогулку? — взволнованно уточнил он. — Ну да, — сказал Снейп, немного устало. Джеймс, конечно, все равно был счастлив сегодняшнему вечеру, но состояние приятеля его тревожило. Он вдруг подумал о том, что, вероятно, Северус не ждал этого воскресенья, и совсем о нем позабыл. — Скажи, я тебя ни от чего не отвлекаю? — Нет. Скучающий голос Снейпа заставил его не на шутку забеспокоиться. И снова парень погрузился в мысли о том, что на самом деле, в их отношениях лишь он один получает удовольствие от времени, проведенного вдвоем. — Северус, не заставляй себя, если не хочешь, — осторожно проговорил он, стараясь угадать настроение Слизеринца. — Я уже согласился, так что… — Ты честен со мной? Джеймс пристально смотрит на него, и они замолкают на какое-то время, изучая глаза друг друга. Мародер глядит так, словно от его ответа зависит целая жизнь, и под взглядом Слизеринца, который оказывается куда мягче, чем он ожидает — чувствует себя, словно забытым хозяином щенком. Немного легче становится только от осознания, что на лице Снейпа отсутствуют хмурость и раздражение. — Думаешь, я не искренен? — Северус приподнимает одну бровь. — Не стоит додумывать за меня мои же чувства. Джеймс выдыхает с облегчением, но слова парня все равно звучат слишком жестко и холодно, так что совсем скоро с его губ сходит виноватое: — Извини. Он даже немного злится. Ну неужели Северус не замечает в нем никакого волнения? Разве он не видит то, как Джеймс старается ему угодить и сделать все, чтобы ему было с ним хорошо? Никто другой, даже Лили не могла прочувствовать на себе тот трепет, исходящий из глубин его души. Джеймс ведь и сам не имел понятия, что может относиться так к кому-то чужому и почти незнакомому. Чувства к Снейпу были так непохожи на все остальные, какие Джеймс испытывал ранее, что не могли сравниться ни с детской влюбленностью к Лили, ни с привязанностью к друзьям. Словно... начинаешь по настоящему сходить с ума по какой-нибудь девушке. Но это ведь полная глупость, разве не так?... — Что ты хочешь? — вдруг спрашивает Снейп. — Просто прогуляться по Хогвартсу в позднее время? — Мне хочется провести с тобой время, вот и все, — говорит Поттер, чуть поникнув. Кажется, Слизеринец наконец замечает подавленность собеседника, но не сразу находит слова. Какое-то время он молчит, просто прибирая рабочий стол, но в какой-то момент его пальцы случайно соприкасаются с рукой Джеймса, заставляя его тут же одернуть руку, вздрогнуть чуть заметно, и всего покрыться мурашками. — Я не лучшая компания для тебя, — говорит Снейп. — Но я все равно хочу сегодня побыть с тобой, так что не думай, мол, мне совсем не нравится идея погулять. Не обращай внимание на мою… На мое поведение. Иногда я просто не совсем понимаю, как реагировать, когда ты требуешь прямых ответов. Если я сказал, что пойду с тобой - значит я с тобой пойду. Если я не сказал, что передумал, значит мое решение не изменилось. Просто… Постарайся запомнить, хорошо? Я не люблю повторяться. От подобного откровения, Джеймс вмиг почувствовал себя легко и свободно. Он улыбнулся осознавая, что Снейп все чаще становится с ним более открытым, и при желании может объяснить ему свои чувства. Гриффиндорец воспрял духом и поднялся с места, помогая приятелю убрать рабочий стол, лишь бы поскорее пойти с ним гулять. Когда лишних дел больше не осталось, парни, наконец, отправились в путь. Точного плана у них не имелось, но Джеймс и без него мог при желании скрасить любой вечер отличным приключением. Мародер прихватил с собой карту мародеров мантию-невидимку, и перед выходом из класса зелий окутал ею себя и Снейпа. Когда они только вышли, было еще не так поздно. До комендантского часа оставалось полчаса, но ученики предпочитали заранее прийти в гостиные своих факультетов, и приготовиться ко сну. На пути у Джеймса и Снейпа встречалось не так много людей, но те, кого они видели, обязательно приковывали их взгляды, скрытые за мантией-невидимкой. Например Фрэнк и Алиса, которые страстно целовались за углом начала первого этажа. — Никакого стыда, — высказался Снейп, брезгливо сморщив нос. — Они так уже третий год, — объяснился Джеймс, весело фыркнув, когда увидел неприязненно искривленное лицо приятеля. Путь их лежал дальше. Маленькими шажками они двигались вперед, чувствуя себя немного неловко под тесной мантией-невидимкой. Если прижаться близко-близко, Джеймс знал, под мантией можно поместиться и вчетвером, но помня, как Северус не любит подобного, старался держать дистанцию. Сложно было не дотрагиваться друг до друга. Слизеринец явно чувствовал себя дискомфортно и шел отставая, из-за чего мантия растягивалась, и угрожала раскрыть остальным их секретную вылазку. Джеймс это заметил и остановился. — Смотри, наши ноги видны, — с улыбкой подметил Джеймс, надеясь, что Северус не станет перечить. — Может, встанем ближе? — Мне не по себе, — сказал Снейп, подойдя к нему, но не вплотную. — А можно я сделаю так? Джеймс аккуратно перекинул на него руку. Сначала хотел положить ее на талию, но быстро одумался, и схватился за плечо, притянув его к себе совсем близко. Снейп сильно напрягся. Его плечи поднялись, а тело одеревенело так, что, кажется, ему больше не удалось бы сделать и шагу. — Все нормально? Ты не против? — тактично уточнил Джеймс, глядя на него. Снейп как будто забыл, как разговаривать, и отвернул голову в бок, чтобы Поттер на него не смотрел. Ему потребовалось время, чтобы привыкнуть, так что скоро он поборол себя и тихо произнес: — Пошли уже. И они двинулись дальше, прижимаясь друг к другу. По пути они встретили много интересных сцен: Эйвери и Мальсибер по очереди рассказывают анекдоты на спор, кто первый засмеется; Регулус идет хвостом за Барти и что-то увлеченно ему говорит; Пандора мелодично напевает песенку на каком-то странном языке, совсем не замечая, как позади нее шагают два старшекурсника и обсуждают, что у нее там под юбкой; Доркас и Эван толкаются бедрами и бьются о стенки коридора, как самые прилежные старосты, конечно. И подобных сюжетов, которые не заметишь в повседневной школьной жизни, было еще много. Северус и Джеймс обсуждали каждого: над кем-то посмеивались, а кому-то молчаливо сопереживали. Они обошли два этажа Хогвартса и переходили с одной части в другую, пока учеников становилось все меньше и меньше. — Давай дойдем до внешнего двора, — предложил Джеймс, вглядываясь в карту мародера в поисках Филча. — Там холодно, — возразил Северус, хотя уже начал ощущать духоту под плотной мантией. — Мы там не задержимся, не переживай. — Зачем нам туда? — Покажу тебе кое-что. Когда Хогвартс совсем опустел, юноши замедлили шаг и старались быть тихими, лишь бы волшебные картины, полтергейсты и надоедливая миссис Норрис не смогли испортить им вечер. В попытке себя не выдавать, они замолчали на продолжительное время. На самом деле, парни и до этого разговаривали немного, и тишину между ними можно было назвать немного неловкой. Джеймсу было хорошо, но в голову его то и дело лезли мысли о том, что Северусу рядом с ним совсем неинтересно, и после этой встречи тому и вовсе не захочется с ним больше общаться. Конечно они провели друг с другом незначительное примирительное время, но Мародер уже начинал думать, что никак не переживет, если Снейп вдруг захочет разорвать их хрупкую связь. Джеймс не привык общаться с такими закрытыми людьми, потому что неопределенность ему совершенно не нравилась. Вот и сейчас он переживал, и не мог никак расслабиться. Хотя, возможно, дело было в том, что тело Слизеринца было крепко прижато к нему. — Ты долго собираешься со мной находиться? — внезапно спросил Северус, поглядев на него. — А что? — растерянно поинтересовался Джеймс ощущая, как сердце его волнительно бьется. Он вдруг подумал, что приятель намекает ему на желание завершить эту встречу. — Просто… Я такой скучный. Никогда не знаю, что говорить. Когда он сказал это, Джеймс успокоился и даже обрадовался, ведь это значило то, что Северусу не все равно, и он тоже думает о нем. Губы Гриффиндорца растянулись в улыбке. — Мне очень нравится проводить с тобой время, — сказал он с такой искренностью, на которую только был способен. — Но почему? — спросил Снейп недоверчиво. — Просто, — Джеймс пожал плечами. На самом деле, он и правда не мог объяснить, на чем держались их странные отношения. Джеймс тянулся к Северусу, но почему - так и не понял. Парень был в замешательстве, потому что у него не было ничего, что могло бы породнить его и Слизеринца. Они не могли уцепиться за сходства, найти поверхностные интересы, но все равно находились рядом, и пытались найти какую-то суть, углубиться друг в друга. Совсем скоро юноши дошли до внешнего двора. По пути, начиная чувствовать прохладный ветерок, они спустили с голов мантию-невидимку и вдохнули свежего воздуха. Под плотной тканью они уже начинали потеть, так что холодок был как раз кстати. Джеймс вышел первым, мельком глянув, чтобы Снейп не оступился на порожке, и направился прямиком к укромному месту, где можно было спокойно наслаждаться вечерней прохладой и хорошим видом. Дворик был хорошо освещен: на чистом небе красовался изящный полумесяц. Джеймс задрал голову, довольно улыбаясь. — Смотри, какая красота! Вот, что я тебе хотел показать. Северус неуверенно поднял голову следом, чуть морщась с непривычки, но замер, завороженный красотой открывшейся взгляду картины. На глубоко, чарующе-синем небе ярко сияли крапинки звезд, рассыпанные по небосводу брызгами кисти умелого художника. Они мерцали в далекой тьме едва-едва, но неизменно притягивали взгляд, приковывали намертво, и отвести глаз, взглянув единожды, было почти невозможно. Северус выдохнул, выпуская изо рта облачко пара, и Джеймс повернул голову, желая только немного посмотреть, но отвести взгляд после этого не смог вовсе. Замер сам, затаив дыхание, и попытался сморгнуть навеянный морок, но не вышло. Потому что мороком увиденное не было. Глаза Северуса сияли ярче звезд от переполняющего восторга, свет луны отражался в темных омутах, и это было куда красивее неба над их головами. Джеймс залюбовался, не в силах оторваться, и с запозданием понял, что губы сами собой растянулись в глупой и счастливой улыбке. От вида Такого Северуса хотелось… Обнять весь мир, пожалуй. Если бы Поттер был лампочкой, он непременно засветился бы так, что света хватило осветить всю школу, и деревню рядом заодно. Но сейчас он мог только улыбаться, впитывая в себя этот образ, запоминая, будто отпечатывая в памяти самое важное, чтобы ни за что не забыть. Эта ночь, звездное небо - принадлежали только им. Никому другому не было суждено пережить этот момент. Он был сокровенным, интимным. И сейчас Северус был тайной, наполнявшей Джеймса ярчайшим огнем, невидимый никому, кроме него. В какой-то момент Слизеринец отвлекся от звездного неба и устремил взгляд на своего приятеля. От растерянности Джеймс даже вздрогнул, но глаза его все равно не смогли от него отлипнуть. Он густо покраснел, при этом надеясь, что лунный свет не выдаст его смущения. — Знаешь, это так странно, — сказал Снейп, не обратив внимания на реакцию Гриффиндорца. — Как будто все это нереально, и я вижу сон. — Да, понимаю! — возбужденно поддержал его Джеймс, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце и отвлечься. — Все кажется таким абстрактным, будто это происходит не со мной. Так необычно. — Как будто этого не должно существовать… — добавил Снейп, немного напряженно. — Не понимаю, как мы дошли до того, чтобы спокойно общаться, и не вспоминать нашу былую вражду. — Но это ведь прекрасно, разве нет? — Не знаю… Мне кажется, что это нехорошо. — Почему? — удивился Джеймс, и снова забеспокоился. — Потому что это все может повториться… Я постоянно жду, что твои друзья вылезут из-за угла и вы все дружно посмеетесь надо мной. — Ну что ты, Северус! — воскликнул Джеймс, трогательно заломив брови. — Я знаю, что ты не до конца простил меня, и не доверяешь мне, но… — Джеймс, пожалуйста, не общайся со мной, если у тебя нет на меня планов, — перебил его Северус, серьезно глядя ему прямо в глаза. — В смысле? — парень оступился, сбившись с намеченной речи, и порядком растерялся. — Ты ведешь себя так, будто тебе интересно. Я знаю, насколько ты импульсивен, так что не представляю, имеют твои слова вес, или нет. Джеймс ему не отвечает. Он просто не знает, что говорить, ведь сам не до конца понимает, как будут развиваться их отношения. Он не знает, на что готов ради него, и сможет ли рассказать об этом своим друзьям, не чувствуя стыда. Неизвестность его пугает, и он не хочет заглядывать в будущее, выходя из момента. Да и вообще… Зачем задумываться об этом сейчас, стоя под прекрасным, звездным небом, в присутствии друг друга? — Знаешь, ты просто слишком сильно зациклен на мелочах, — говорит Джеймс, немного взбодрившись. — Ты должен больше доверять людям, а то останешься совсем один! А ведь ты мог бы заиметь кучу друзей и стать авторитетом для многих учеников благодаря своим знаниям, будь ты более уверен в себе! Снейп только открывает рот, чтобы возразить, но Джеймс быстро находит слова и продолжает свою речь: — Ты только взгляни на себя! Кажешься маленьким, хотя на самом деле, почти одного роста со мной! — он хватает Снейпа за плечи и силой заставляет его выпрямиться. Спина его, кажется, даже больно хрустит, принимая непривычное положение. — А еще ты никогда не расслабляешься! А ну расслабься! Джеймс берет его за локоть и пытается разогнуть, но Снейп настолько напряжен, что это получается только с третьей попытки. Слизеринец молчит, явно растерянный от внезапно нахлынувшей на Мародера оживленности. — Приодеть бы тебя еще, так вообще будешь красавец! — выпаливает Джеймс с такой горячностью, что Снейп тут же смущается. — Ухаживай за собой. Ты ведь на самом деле нормальный парень! И волосы у тебя хорошие, когда ты их моешь. Может это прозвучит не очень тактично, ты заранее извини, если так, но принимай чаще душ. Тебе нужно стать более опрятным. После этих слов, Снейп вдруг сникает, и снова сгорбливается, еще сильнее, чем прежде. Он не выглядит злым, но явно расстроен. Джеймс вдруг понимает, что сказал лишнего, и напомнил ему о тех издевательствах, которым подвергал его все эти годы. Он только хочет оправдаться за себя, но на этот раз, Снейп опережает: — В моем родном доме никогда нет горячей воды, и дверь в ванную комнату давно выбита, потому что… — он глубоко вздыхает, явно собираясь сказать что-то, отчего в груди Джеймса болезненно екает, но сдерживается, выдыхает, и продолжает, кажется, пропустив значительную часть слов. — В общем… Я боюсь там принимать ванну. А в Хогвартсе тем более. Я ненавижу эти общественные ванные комнаты, в которых все на тебя смотрят. А я… я, если честно, ненавижу свое тело. На первом курсе мальчишки смотрели на меня, смеялись, и часто шутили надо мной, отбирая одежду. Мне приходится всегда искать моменты, чтобы никого не было рядом, и я мог спокойно принять душ. Джеймс молчит и не знает, что ответить. Такое признание его ошеломляет до глубины души. Он даже не думал, что Снейп расскажет ему о таком, особенно после его развеселых речей. Но ему становится нестерпимо-грустно видеть Северуса таким опечаленным и подавленным. — Почему ты себя так стесняешься? — спрашивает он. — Как будто ты сам не видишь, — горько усмехается Снейп. — Но если тебе нужна конкретика, то вот: я тощий и бледный, у меня ребра выпирают, и талия как у какой-то девчонки. Даже когда Лили звала меня искупаться в пруду, я не соглашался и просто стоял рядом, пока она плавала. Джеймс был удивлен, но больше из-за того, насколько его взгляд на Северуса изменился. Раньше он видел в нем все самое худшее, что могло впитать в себе человеческая оболочка, но сейчас перед ним стоял самый обычный парень, которому не хватало уверенности в себе. Джеймсу было его жаль, потому что никто в этой школе не любил Северуса, и он сам не относился к себе достаточно хорошо. Да что там- он прямо говорил, что сам себя ненавидит. — Ты знал, какая классная ванна досталась старостам? — вдруг спрашивает Джеймс, и Северус недоуменно хмурится. — Не видел. К чему это? — А к тому, что я иногда захаживаю туда по ночам, и наслаждаюсь бассейном с пеной с каким-нибудь ароматным маслом. Почему бы нам вместе туда не сходить? — Что? Джеймс накидывает на себя и Северуса мантию, берет его за руку и ведет за собой. Северус в первый момент не сопротивляется, но едва осознает суть предложения - паникует, пытаясь вырваться. — Джеймс, я же сказал, что не могу вот так… с кем-то… Не надо меня заставлять! — Все хорошо, честное слово, Северус, я не стану смеяться! В конце концов, мы можем искупаться по очереди. — Н-нет, Джеймс, я… Это неправильно! — Все нормально, мы не делаем ничего плохого. Когда они с горем пополам, уже вяло споря, дошли до волшебных лестниц, Джеймс дал указание: — Расходимся в свои гостиные, берем пижамы и встречаемся здесь же. Не задерживайся! Северус явно хотел ему возразить, поспорить насчет этого глупого решения, но просто не мог подобрать слова. Абсурдность этой ситуации ввела его в абсолютное замешательство, и он не знал, как пойти против Джеймс, если не согласиться на эту глупую затею. По этому, не возразив, он зашагал в подземелья, нервно бормоча себе что-то под нос. Поттер быстро взбежал по лестнице к портрету, проскользнул в гостиную через нишу за портретом Полной Дамы, не желая тратить время, которое мог бы провести с Северусом. Так же молниеносно он добрался до спальни, и был очень рад тому, что все его друзья спали. В темноте его рука покопалась в бардаке, создавая небольшой шум, но он никого не будил, так что Джеймс продолжал шуршать. Совсем скоро он отыскал нужную одежду, но она застряла под весом других вещей, так что ему пришлось довольно сильно потянуть ее на себя. Он не рассчитал силы, поэтому свалился назад, сумев вытянуть вещь, но при том упав на спину с громким ударом. От такого шума, ясное дело, проснулись все, и тут же в темноте спальни зажглись три огонька Люмоса. — Сохатый, ты вообще охренел? — нервно задал вопрос Сириус, сонно хлопая глазами. — Ты знаешь, который час? — У тебя все хорошо? — взволнованно спросил Питер, испугавшись, как обычно, сильнее всех. — Джеймс, ты что, только пришел? Где ты был? — удивился Римус. — Нет времени объяснять, у меня свидание! — выпалил Поттер первое, что пришло ему на ум, и выбежал из комнаты, оставляя друзей в полнейшем изумлении. Думать ему об этом, впрочем, было некогда: где-то там его ждал Северус, и важнее этого не было ничего. Парень надел мантию-невидимку, быстро спустился на самый нижний этаж и встретил там Северуса, выглядящего очень беспокойно. В руках у него были серые вещи, скорее походившие на повседневную одежду, а не пижаму. Они сильно отличались от спального костюма Джеймса, дорогого и качественного, но он не стал заострять на этом внимание. — Чего ты такой испуганный? — спросил Мародер, и резко набросил на него мантию-невидимку. — Джеймс, прекрати постоянно меня пугать! — раздраженно бросил Северус, но сдержался от того, чтобы дернуться в сторону. — Извини, — с улыбкой произнес Джеймс, держа его за плечо. — Давай, пойдем на пятый этаж. — Мы весь вечер будем бродить по разным этажам? — Северус скептически приподнял брови. — Не занудствуй, а то сдам Филчу. Слизеринец, кажется, воспринял шутку слишком серьезно, поэтому молчал всю дорогу. Джеймс в это время осматривал карту Мародеров, выискивая преграды, и параллельно рассказывал, как жестко разбудил своих друзей. Снейп слушал, но не говорил. Его поход за пижамой, вероятно, оказался гораздо удачнее, поэтому нечего ему было рассказать. Голос он подал только когда они уже приближались к ванной старост. — Ты точно уверен? — с надеждой уточнил он, начиная сомневаться в своем согласии. — А вдруг кто-то придет? — Я же сказал: зайдем туда по очереди. Сначала пойду я, а ты останешься на страже снаружи. Отдам тебе мантию-невидимку и карту. С таким инвентарем ведь не так страшно нарушать правила, так? — Какой-то ты слишком доверчивый… — сказал Снейп, явно ощущая возможную подставу. — Знаешь, думаю я не пойду туда. — Не говори глупостей, — ответил Джеймс. Совсем скоро юноши оказались рядом со статуей Бориса Бестолкового. Джеймс быстро отыскал нужную дверь и шепотом произнес пароль, после чего дверь отворилась. Он вышел из мантии, перешагнул порог ванной, и подумал, что, действительно, оставлять Северуса со всеми мародерскими драгоценностями будет не лучшей идеей, поэтому прихватил с собой карту. Слизеринец спустил мантию с головы, чувствуя надоедливую духоту. — Жди, я скоро, — сказал ему Джеймс, и закрыл дверь на щеколду. Оглядев ванную целиком, он был рад, что нашелся повод попасть сюда снова. Давно он здесь не бывал. Комнату освещала большая люстра с горящими свечами, и свет от них падал на белый мрамор, создавая таким образом великолепный отблеск, который даже ночью был хорошо заметен. Посередине комнаты располагался прямоугольный бассейн, по краю которого устроилось около сотни золотых кранов, украшенных самоцветами. На стене висела картина в золотой рамке, на которой была изображена русалка, и Джеймс ей подмигнул. Он разделся, положил на пол свои вещи, подошел к бассейну и прыгнул в него. Рядом с собой он положил полотенце, которое взял из шкафчика, и карту, решив заглядывать туда каждую минуту. Он открыл десяток кранов и стал наслаждаться горячей водой, то и дело опускаясь в нее с головой. «Хорошо Римусу» — подумал Джеймс, переплывая бассейн. «А жаль, что Снейп не захотел вместе» — от этих мыслей вода стала горячее. Парень ударил себя по щекам, отгоняя глупые мысли. Обычно, купаясь здесь, Джеймс опустошал голову и блаженствовал, но сейчас у него вдруг начали всплывать странные, несуразные размышления. Весь вечер он чувствовал себя расслабленно и хорошо, но сейчас серьезно задумался о том, что вообще делает рядом с Северусом, и почему его так волнуют отношения с ним. «Он ведь не ушел?» — беспокойно спросил себя Джеймс, — «Вот дурак… и зачем я оставил с ним мантию?». Вражда их закончилась не так уж давно, чтобы относится к Снейпу с такой доверчивостью. Он вдруг забеспокоился, что странные и непонятные чувства заставили его слишком смягчиться, и совсем потерять голову. Парень быстро смыл с себя пену, обтерся полотенцем и оделся. Судорожно он пытался нацепить на мокрое тело пижамную рубашку, и не застегнув ее до конца, открыл дверь с такой силой, что сидящий у стены Снейп тут же показался ему, уронив мантию-невидимку с продрогших плеч. — Хватит меня пугать, Джеймс, я же сказал прекратить! — со злостью выпалил он, чуть не сорвавшись на крик. Джеймс поглядел на него, хлопая глазами, и чуть не засмеялся от того, насколько его подозрение было глупым и неоправданным. Он улыбнулся, извинился и присел рядом с ним, склонил к нему голову и специально потормошил свои густые волосы, обрызгав и без того раздраженного Снейпа водой. Тот в свою очередь передернулся, отодвигаясь. — Поттер, ты достал! — Иди купаться. Вода горячая, аж пар идет. — Не хочу уже. Мне как-то не по себе, — признался Снейп, при это с интересом заглянув ванную комнату, и довольно сильно удивившись ее размеру. — Какие большие пузыри, — невольно вырвалось у него. — Иди, Северус, чего бояться? Я же к тебе не зайду. — Да, но… — Снейп продолжил смотреть внутрь. — А вдруг… вдруг ты уйдешь? — сказал он взволнованным голосом. — А я, как дурак, останусь… А может ты вообще приведешь сюда Филча, и… — У тебя будет карта, — напомнил Джеймс. — Но если ты убежишь, то я… — Иди уже, — вздохнул Джеймс, закатив глаза. — Возьми и мантию и карту, если тебе так будет спокойнее, только не задерживайся, хорошо? Мне тоже не хочется оказаться замеченным кем-то. — Но как же ты и без мантии? — прошептал Снейп, распахнув глаза. — Буду в страхе дрожать и ждать тебя. Давай быстрее! И тогда, недолго думая, Слизеринец скрылся за дверью. Джеймс присел на пол и прижался к стене, ощущая легкое волнение на счет своей безопасности. Он снова пожалел, что отдал все свои вещи, но теперь не из-за возможной подставы. Без мантии ему было холодно. Осенний, почти зимний ветер проскальзывал через закрытые окна. С мокрых волосы ему на спину капала ледяная вода, а руки быстро потеряли первичную теплоту. Он начал дрожать, и сильно растирал конечности, чтобы хоть как-то согреться. От холода мысли о Филче или других опасностях отошли на задний план. Снейп, судя по всему, не торопился выходить, и надолго задержался внутри. Джеймс понимал его, ведь в свой первый раз сам провел в ванне целых два часа, но ему все равно хотелось его поторопить. «По крайней мере, он будет больше мне доверять» — решил Джеймс, и эти мысли, хоть немного, но согрели его. Северус вышел лишь спустя еще двадцать минут. Джеймс за это время уже обчихался, поэтому первое, что он сделал — выхватил свою мантию и окутался в ней, содрогаясь всем телом. — Замерз? — спросил Снейп, хотя и так прекрасно видел синие губы приятеля. — Я как-то не подумал об этом… — Все нормально, — с улыбкой проговорил Джеймс, стуча зубами. — Ты не против пойти в гостиную Гриффиндора и погреться там? У нас самый теплый камин. — Не против, — согласился Снейп, без лишних раздумий. — Ой, у тебя… — Джеймс поглядел на его волосы и усмехнулся, заставив Слизеринца смутиться. Он указал ему на то, как смешно все его пряди запали на бок, и сам же их поправил. — Можно, да? — Спрашивают обычно перед действием, — беззлобно ответил Северус. Джеймс осторожно пропустил его пряди сквозь пальцы, и вдруг остановился. Он посмотрел на Северуса целиком. Впервые он видел его таким домашним, уютным, открытым. Не застегнутым на все пуговицы в несколько слоев, и это ему отчего-то очень… понравилось. На парне были темно-серые, широкие штаны и обычная черная футболка, но это его все равно будто бы красило. — Ты чего? — Северус растерялся от такого пристального взгляда, и тут же опустил голову, отстраняясь от прикосновения. — Так и знал. Я выгляжу глупо, да? — Нет-нет, просто… — Джеймс убрал руку. — Пойдем уже греться. Здесь очень холодно. Парень натянул мантию на Слизеринца, и они отправились в путь. Им вдруг стало очень неловко. Молчание могло бы выдать в Джеймсе стыдливый трепет, так что он разговаривал о ванной, при этом считая себя до бесконечности глупым за то, насколько его уверенность в себе терялась перед новым другом. Юноши быстро дошли до гостиной Гриффиндора, разбудив при это рассерженную Полную даму, и тут же приблизились к горящему камину, садясь около него и ощущая приятное, сухое тепло. К счастью, в гостиной в этот день не нашлось других полуночников, не желающих спать. — Зима приближается, — сказал Джеймс, растирая ладони. — У нас в подземельях всегда зима, — прошептал Северус, подсаживаясь ближе к огню. — Я, кстати, никогда раньше не был у вас в гостиной. — Лили не приглашала? — удивился Джеймс. Снейп помотал головой, явно опечалившись от этого вопроса. Мародер отругал себя за упоминание его бывшей подружки, и поспешил перевести тему, пока не стало поздно: — Кажется, вечер проходит неплохо, что думаешь? Тебе все нравится? — Спрашиваешь так, будто у нас свидание, — фыркнул Снейп, приподняв брови. Джеймс рассмеялся. Он вспомнил, что случайно сказал это своим друзьям, и только сейчас задумался о том, как потом перед ними оправдываться. — Мне правда интересно, — сказал Джеймс, не переставая улыбаться. — Ну… Было неплохо. Я не привык общаться с кем-то вот так, непринужденно, но вечер был хорошим. Мерцающие в свете огня черные глаза Северуса вдруг показали свой истинный цвет, и теперь они не казались такими пустыми и холодными. Джеймс отвлекся, внимательно их изучая, выискивая во всполохах разные оттенки. Потом захотел посмотреть на его губы, без страха быть замеченным из-за проницательного внимания Северуса к огненному танцу в камине. Они сидели не прижимаясь друг к другу, но все равно достаточно близко. Джеймс начал чувствовать себя так хорошо, будто оказался в родном доме, и Северус был в нем самым желанным гостем. Никакой другой вечер не мог сравниться с вечером у этого камина. — Знаешь, мне на самом деле нравятся такие прогулки, — заговорил Слизеринец после продолжительного молчания. — Я часто ходил один перед комендантским часом, но посторонние люди заставляли меня напрягаться. Поэтому я даже рад, что сегодня удалось застать Хогвартс таким безлюдным. Джеймс улыбнулся еще шире, из-за чего скулы немного заныли, но все равно не мог перестать. Ему было очень приятно, что Северус начинает брать на себя больше инициативы в их разговорах. — Что еще тебе нравится? — спрашивает Джеймс, на что парень смотрит на него, недоуменно, так что он проясняет: — Что тебе нравится, кроме зельеварения? Раньше ты мне на это ничего не ответил. Расскажи сейчас. Слизеринец, задумавшись, замолчал на какое-то время, после чего легко усмехнулся. Уголки губ приподнялись в стеснении. — Не поверишь. — Ну давай, говори. — Пишу стихи. — Правда? Джеймс неподдельно удивляется. Северус кивает. — Но… я обычно их не заканчиваю. Они получаются очень глупыми, и ничего необычного из себя не представляют. — О чем пишешь? — О всем, что нравится. О зельях, спокойном уединении, Лили…— Северус замолкает на полуслове, будто опомнившись, напрягается на мгновение, и также быстро приходит в себя, чуть поведя плечами и вспоминая, где и с кем он говорит. — Надеюсь, и обо мне ты когда-то напишешь.— Джеймс легко улавливает странную неловкость и переводит разговор в более приятное русло, зная, какую реакцию это вызовет. — Поттер, — произносит Снейп с таким скептицизмом, что Джеймс начинает смеяться. Северус закатывает глаза, качает головой, и, когда смех стихает, задает свой вопрос. — Ну а ты? Что ты любишь кроме квиддича? Первый раз Северус интересуется чем-то личным для Джеймса сам, и Поттер чувствует приятное тепло внутри от этого простого, казалось бы, вопроса. — На гитаре умею играть. — Точно, — тянет Снейп. — Слышал иногда твою игру в коридорах. — Понравилось? — Вполне. Джеймс радостно прикрывает глаза и жмурится от переполнявших его положительных чувств. Северус смотрит на него мягко и спокойно, без напускной серьезности, брезгливости и скепсиса, которые в его взгляде пребывают большую часть времени. — Что еще ты любишь? — увлеченно спрашивает Джеймс, уложив голову на коленях. — Я хочу знать все. Слизеринец снова улыбается, но каждую улыбку пытается сдержать, из-за чего она получается немного кривой. Будто он только что научился это делать. — Магловские книги. Родительский дом — это сплошной книжный шкаф, в котором отец собрал огромную коллекцию, — говорит Снейп, скидывая мантию с плеч за ненадобностью. Тепла камина вполне достаточно. Джеймс делает то же самое, чтобы не терять с ним контакта. — Сначала я хотел погрузиться в них, но «Божественная комедия» Данте меня просто убила, — усмехается Мародер, ничуть не стыдясь своих недоуменных чувств, оставленных после прочтения этой книги. — Как памятник мировой культуры она неплоха, но онтология — абсолютная глупость. Не понимаю, как ее можно воспринимать всерьез. — Ты говорил, что тебе нравится русская классика, — вспоминает Джеймс. — Как ты запомнил? — удивляется Северус. — Нравится, потому что… — Она мрачная и серьезная? Слизеринец заулыбался от такого внимания, но быстро пришел в себя, вспомнив, что момент, когда были сказаны эти слова — совсем нехороший, и его лучше вовсе не вспоминать. Джеймс его понимает без слов. Ему больше не требуются объяснения, чтобы понимать чувства Северуса. — Знаешь, недавно я очень сильно полюбил магловскую музыку, — говорит Джеймс. — Не представляешь, насколько. Но я до сих пор не нашел исполнителя, по котором мог бы убиваться, как Марлин по Beatles или Сириус по Queen. — Или Лили по той женской, американской группе. — Знаешь, ты бы мог познакомить меня с чем-то новым, — тут же вставляет Мародер, лишь бы не говорить об Эванс. — Тут я ничем помочь не могу, — отвечает Снейп, неловко заметавшись. — Я слушал музыку с Лили, но меня самого она совсем не интересовала. Слизеринец хочет сказать больше, как вдруг где-то в глуби слышится скрип, заставляющий парней испуганно спрятаться под мантией и замереть. Из мужских спален кто-то выходит в гостиную, ставит что-то на один из столов и направляется в сторону уборной. Этим кем-то оказывается Питер Петтигрю, которого Джеймс узнает лишь по утолщенному силуэту. Он понимает, что нужно быстрее сматываться, пока есть время, и говорит: — Пока он не вернулся — выйдем. Северус согласился, покорно последовал за ним, и даже не вырвал руку, которую Джеймс крепко сжал в своей ладони. Они вышли так тихо, как только смогли, чтобы не разбудить опять Полную Даму, и прошли к лестницам. В пятый раз за этот вечер. Там они и должны были попрощаться, как казалось Снейпу, но Поттер спускался вниз вместе с ним, и даже не думал возвращаться. — Думаю, мне пора, Джеймс. Уже очень поздно, — проговорил Северус, слегка дернув на себя руку, но Поттер ее не отпустил. — Я провожу тебя. - Тут же предложил Джеймс. — Не стоит, ты уже достаточно набегался по этажам, — Снейп снова дернул рукой. — Все нормально, мне не в тягость, — и Джеймс продолжил держать его. Вместе они дошли до подземелий. После посиделок у теплого камина там было холодно, как никогда раньше. Гриффиндорец даже представить не мог, как тут неуютно во время зимы, и подумал о том, что, возможно, подарит Северусу что-то теплое на Рождество. Что-нибудь приятное, и непременно полезное, чтобы он не смог отмахнуться от подарка, как от ненужной безделушки. — Хочешь послушать музыку? — спрашивает Снейп, переступая порог гостиной. — Я выкручу громкость до минимума, чтобы никого не разбудить. Джеймс приятно удивился неожиданному предложению, и отказывать даже не думал. — Ну наконец-то ты дашь мне ту единственную пластинку! О, Мерлин, как долго я этого ждал! Северус шикнул, чтобы Гриффиндорец был тише, и он понятливо заткнулся, стягивая мантию с головы. Пока Слизеринец копался в своем личном сундуке, Джеймс осматривался. Он был здесь не так много раз, но все равно не мог привыкнуть. Гостиная выглядела роскошной и большой, но такой темной и неуютной, словно не принадлежала Хогвартсу вовсе. Как будто слизеринцы всегда были отделены от привычного мира, в котором царило дружелюбие и взаимопонимание. До этого Джеймс воспринимал этот факультет как что-то чужеродное, далекое и несущественное. Когда Северус разобрался с граммофоном, какое-то время из него исходил неприятный, режущий слух шум. Судя по всему, ученики пользовались им совсем редко. — Что за музыка? — спросил Джеймс, глядя на пластинку. — «Обращайся со мной хорошо» Элвиса Пресли. Слышал раньше? — Лили говорила что-то о нем, но я не был заинтересован. Он популярный? От подобного вопроса Снейп усмехнулся. Джеймсу даже стало стыдно. — В Америке, да и не только, его называют Королем. — То есть, все-таки популярный. — Очень. Пластинка начала прокручиваться, но какое-то время из проигрывателя ничего не было слышно. Во время паузы Северус присел на диван. Джеймс опустился рядом с ним. — Но эта песня не так хороша, как остальные. Я отдал Лили самое лучшее, а себе оставил не очень качественную пластинку. У нее звук сильно шипящий. Теперь из граммофона начал раздаваться ритмичный стук, как по гитаре, а затем хлопки, после чего заиграл клавишный инструмент. Несмотря на тишину, Джеймс мог расслышать тягостный шум и небольшие помехи. Неудивительно: пластинка была вся потертая, но дело было, кажется, еще и в некачественной записи песни. Несмотря на недостатки, Джеймс позабыл о них, когда услышал голос певца: When I walk through that door Baby be polite You're gonna make me sore If you don't greet me right Don't you ever kiss me once, kiss me twice Treat me nice Ни у кого Джеймс не слышал настолько совершенного голоса. Он оказался таким приятным на слух, что у парня перехватило дыхание. Это была хорошая песня. Парень закрыл глаза и слушал. Там, за голосом, неспешной россыпью клавиш звучало пианино. Ему лениво и небрежно подыгрывала труба. I know that you've been told It's not fair to tease So if you come on cold I'm really gonna freeze If you don't want me to be cold as ice Treat me nice Make me feel at home If you really care Scratch my back and run your pretty Fingers through my hair Нога у Джеймса начала отбивать ритм. Его плечи по очереди приподнимались в легком танце. Он поглядел на Северуса, который сидел ровно, прижав подбородок к ладони, выглядя при этом скучающе. Джеймс был в недоумении. Неужели он не хочет танцевать под этот шедевр? Неужели сердце его не забилось от такой живости? Как эта музыка не разбудила в нем жизнь, и вместо того, чтобы тянуться ко сну, он не взбодрился? Да если бы Джеймс не погрузился в яркое осознание своей влюбленности, он точно заставил бы его станцевать с ним! Да, именно в этот момент Джеймс понял, что влюблен. И любовь эта возникла с первой ноты, нет… Еще в начале песни, с прерывистого вздоха певца! Наконец-то он нашел исполнителя, которому мог отдать свое сердце! Наконец-то он испытал это бесконечно сильное чувство к музыканту! Наконец-то он нашел своего человека! Он влюбился, да настолько, что даже песня изменилась, слова в ней, смысл, звучание! You know I'll be your slave If you ask me to But if you don't behave I'll walk right out on you If you want my love then take my advice Treat me nice Make me feel at home If you really carе Scratch my back and run your pretty Fingers through my hair Джеймс ощущал, как его сердце бьется с бешеной скоростью. Его чувства точно могли бы сравниться с битломанией, которой страдала Марлин! If you really want my love Treat me nice И песня закончилась. Труба, клавишные, ритмичные удары затихли в один миг. Тогда Джеймс пришел в себя, но не до конца. В голове его все еще звучала песня. Прекрасная, чудесная, самая лучшая песня, которую он только слышал! — Пластинка совсем плохая, — произнес Северус безразлично. — Нужно выкинуть и… — Нет! — чуть не закричал Джеймс, схватив его за предплечья и заставив вздрогнуть. — Сев, я влюбился! — Во-первых, не называй меня так, а во-вторых, что, прости? — Элвис Пресли — мой артист! Я люблю его! Я хочу прослушать все его песни! Я хочу на его концерт! — Иди в гостиную и послушай его. Там много пластинок. И отпусти меня, Джеймс, ну что за потребность постоянно меня трогать! Мародер оставляет его, бежит к пластинке и достает ее из граммофона. Он прижимает ее к себе и параллельно ищет упаковку, чтобы посмотреть певцу в лицо и признаться ему в своей верности. — Оставь ее, — устало проговаривает Северус, удивленно наблюдая за ним. — Ты же сам слышал, насколько у нее плохой звук. — Мне все равно понравилось! — твердо отвечает Джеймс. — Я теперь пожизненно влюблен в Элвиса! — Тогда знакомься с ним в гостиной. Устрой себе романтическую ночь с ним. — Ты не хочешь со мной? — с надеждой спрашивает Джеймс, возбужденно глядя на него. — Или… Или давай я принесу их сюда! Послушаем и… — Нет, Джеймс, я спать, — говорит Снейп, всеми силами стараясь сдержать улыбку от подобной сцены. — Но посоветую послушать «Тюремный рок». — Обязательно, спасибо! Джеймс в порыве эмоций обнимает Северуса на прощание и бежит к выходу. Он хочет поскорее вернуться в гостиную Гриффиндора и продолжить ощущать этот чувственный поток внутри себя! Поскорее включить музыку, познакомиться с новым исполнителем поближе! Джеймс возбужден, и не может думать ни о чем, кроме музыки, но перед уходом все же останавливается, и говорит: — Северус, спасибо за этот вечер. Он был незабываемым. Спокойной ночи! И он убегает, всей душой благодаря судьбу за то, что этот вечер действительно случился в его жизни. Невероятный, прекрасный вечер. И он страстно хочет повторить его хотя бы разок. Джеймс быстро добегает до своей гостиной. Полная дама открывает ему двери. Она недовольна резким пробуждением и небрежным толчком, но парню нет дела до ее возмущения. Ему не терпится послушать музыку, так что не дожидаясь открытия, он с силой толкает дверь и вбегает в гостиную. Громкий звук заставляет вскрикнуть от злости не только Полную Даму, но и Питера Петтигрю, от страха упавшего с дивана. — Ты Гриффиндорец или кто?! Зачем так визжать! — громко говорит Джеймс, дергаясь от неожиданности. — А ты чего так пугаешь! — отвечает Питер, тяжело дыша. — Я сижу, никого не трогаю, а тут ты! — А что это ты сидишь, не спишь, а? Джеймс прыжком усаживается рядом и осматривает пространство, которое занял Питер. В наличие у Хвоста альбом, в котором он что-то рисует, и сигареты-самокрутки! — Откуда у тебя это?! — хмуро спрашивает Джеймс, выхватив одну. — У нас все кончилось, а ты, оказывается, не делился! — Маклагген с утра мне дал, — смущается Питер. — Он их теперь делает. Он зажигает кончик волшебной палочки и поджигает Джеймсу сигарету. Мародер втягивает дым и с наслаждением выдыхает. Кажется, у него началась зависимость. А он все думал, чего ему не хватало все это время? — Где ты был? — спрашивает Хвост. — Я волновался. — Говорил же, свидание, — простодушно отвечает Сохатый. — С Элвисом Пресли. Знаешь? Петтигрю задумывается, хотя понятно, что в его голове абсолютная пустота. — Сейчас покажу, — говорит Джеймс, и идет искать нужные ему пластинки в мародерском сундуке среди гор других вещей, и через пару минут восклицает, выныривая из сборника хлама. — Нашел! Поттер берет пластинку и рассматривает ее в потрепанной упаковке. Изображение на обложке совсем серое, но он может разглядеть черты лица музыканта. Красивый, с вытянутым лицом, уложенными, сверкающими темными волосами, на Джеймса глядел с обложки Элвис Пресли. — Если бы я родился девушкой — влюбился бы по-настоящему, — с придыханием произносит он, не в силах отвести взгляд. — Да не, он какой-то зализанный, — отмахивается Питер, поглядев на артиста. — А я себе такую же прическу сделаю! — заявляет Джеймс, облизывая ладонь и проводя ею по своим волосам. Питер смеется. Джеймс вставляет пластинку в граммофон, и проигрыватель тут же издает легкий звук удара по клавишам, и сразу звучит голос, такой наглый, низкий и хрипловатый, что Джеймс вздрагивает от переполняющего его восхищения и чувствует табун мурашек на спине. The warden threw a party in the county jail. The prison band was there and they began to wail. The band was jumpin and the joint began to swing. You should've heard those knocked out jailbirds sing. Джеймс танцует, и Питер вместе с ним. Не потому, что так же влюбился в эту музыку, но и он не прочь оторваться с другом. Они веселятся, не думая о том, который час, и Джеймс делает музыку громче. Lets rock, everybody, lets rock. Everybody in the whole cell block Was dancin to the jailhouse rock! Нет, нужно еще громче! Джеймс ставит звук почти на полную, и теперь он достаточно сильный, чтобы сердце его скакало в подобном танце! Питер не против. Он всегда поддерживает его решения, даже если они совсем глупые и несуразные. Парни танцуют, прыгают по гостиной и растворяются в музыке! Точно также, как делают это по вечерам целой компанией, но сейчас была особенная атмосфера, опасная и взбудораживающая! Number forty-seven said to number three: You're the cutest jailbird I ever did see I sure would be delighted with your company, Come on and do the jailhouse rock with me! Lets rock, everybody, lets rock. — Вы че, парни, совсем башкой долбанулись?! — орет на всю гостиную Тивери Маклагген, выходя в пижаме, растрепанный со сна и с ужасно злым видом. — Три часа ночи!! Какого хрена вы мешаете спать?! — Заткнись Маклагген! — кричит ему Джеймс радостно, не особо осознавая реальность в этот самый момент. — Да, заткнись Маклагген! — поддерживает Питер, повторяя за другом. — Заглохните, в ближайших спальнях все слышно! — присоединился к крику Джордан. — Мне завтра вставать раньше всех! — Джеймс, ну правда, что за черт?! — Фрэнк Лонгботтом выходит, зевая на каждом слове. — Почему меня не позвали на танцы?! Джеймс, Питер, а ну объяснитесь! — весело кричит Марлин, выбегая на середину гостиной и начиная танцевать так, словно до этого не спала вовсе. — Сегодня ночью без сна, значит? — Сириус подстраивается под танец, еще сонно моргая, но с каждым движением сон будто слетает с него. — Я сейчас позову профессора МакГонагалл! А ну прекратите! — кричит разгневанная Лили, упирая руки в бока. — Джеймс, я от тебя такого не ожидала! — Это же Элвис Пресли! Всем срочно танцевать! — восклицает Алиса, и выбегает в центр гостиной. — Фрэнк, иди ко мне! The sad sack was a sittin on a block of stone Way over in the corner weepin all alone. The warden said, hey, buddy, don't you be no square. If you can't find a partner use a wooden chair. Lets rock, everybody, lets rock. Everybody in the whole cell block Was dancin to the jailhouse rock. Кто-то танцевал. Кто-то продолжал гневно выкрикивать проклятия в сторону сумасшедших, устроивших из гостиной факультета танцпол посреди ночи. А кто-то с любопытством наблюдал, ничего не говоря. Но по большей части, ясно было одно — радость заразительна. И даже Маклагген в скором времени вернулся в спальню, поняв, что не сможет противостоять всеобщему веселью и негодованию. Shifty Henry said to bugs, for heavens sake, No ones lookin, now's our chance to make a break. Bugsy turned to shifty and he said, nix nix, I wanna stick around a while and get my kicks. Lets rock, everybody, lets rock. Everybody in the whole cell block Was dancin to the jailhouse rock.