Сегодня, завтра, всегда

Джеймс с силой толкнул дверь и пулей выбежал в коридор. Северуса уже нигде не было видно. Гробовая тишина после такого шумного мероприятия вызвала неприятное чувство тревоги. Джеймс замер, переводя сбившееся дыхание, и постарался прислушаться, но быстро понял бессмысленность этих попыток. Он достал из-под ремня штанов сложенную карту мародеров, разворачивая. На ней точка Северуса была уже на два этажа ниже, и стремительно направлялась дальше. Поттер чертыхнулся, не складывая карты, и побежал следом, вперед по длинному коридору, вниз по боковым лестницам. Он не мог отпустить Северуса. Даже если причина его ухода до смеха проста и не связана с чувствами Джеймса, ему все равно необходимо узнать: так ли это. Внутри него появилось странное, неприятное предчувствие, что с Северусом что-то не так. Мародер постоянно останавливался и приглядывался к заветной точке на карте, чтобы не сбиться с пути. На нужном этаже он затормозил, и едва успел свернуть в нужную сторону, как вдруг увидел, что с противоположной стороны коридора появляется новая точка. Коридоры сегодня патрулировал Слизнорт. Наконец, впереди Джеймс заметил одинокую фигуру и тут же ускорил шаг, поспешив свернуть за ней, за угол. — Северус! — кричит Джеймс, и замирает под тяжестью чужих взглядов. И правда, он догнал Снейпа, но не его одного. Рядом с ним стояли все те, кто увлекался темной магией и состоял в кругу «будущих Пожирателей смерти». Рейнард Мальсибер, Эван Розье, Руперт Эйвери и еще парочка прихлебателей. Джеймс моментально понял, какова истинная причина такого поспешного побега Северуса с вечеринки, но от этого понимания стало лишь тяжелее. Дело было даже не в его с таким трудом подавляемых чувствах, а в гнетущей, всепоглощающей тьме, в которую Снейп погружается с головой каждый раз, когда встречается с этими людьми. Сбитые с толку Слизеринцы уставились на Джеймса, чье появление было крайне неожиданным для них. Раздался голос: — Северус, ты не собираешься объясниться? Мальсибер говорил тихо и вкрадчиво, но что-то в его спокойном тоне напрягало, вызывало неприятный холодок, пробегающий по спине. Парень посмотрел на Снейпа таким тяжелым взглядом, что тот не смог взглянуть на него в ответ. Глаза его растерянно бегали по полу, выдавая нешуточное волнение и нервозность. — Я не знаю, почему он здесь… — тихо пробормотал Северус, низко склонив голову и сгорбив спину. Выглядел он как никогда маленьким и беззащитным, страшно напоминая себя-прежнего из той поры, когда у Джеймса подобный вид вызывал одну лишь брезгливость. Теперь же сердце болезненно сжималось от этих воспоминаний. Джеймс был ошеломлен. Он давно не видел Северуса в этой компании, и даже не думал, что после турнира у него возникнет желание продолжить с ним общаться. Он всегда был настороже, но в последнее время отчего-то верил в то, что все это осталось в прошлом. Джеймс чувствовал, как наполняется разочарованием, печалью и страхом, но эти чувства, столь незначительные по сравнению с любовью, не заставили его развернуться и просто уйти. — Получается, никаких проблем? — уточнил Эван Розье, надменно глядя на Джеймса. — Превосходно, пойдемте. Он подтолкнул Северуса в плечо, заставляя развернуться и идти следом за остальными, словно Поттера и не существовало вовсе. Подобного он стерпеть не мог. В груди всколыхнулась храбрость, граничащая в своей слепоте с глупостью, и пришло осознание: именно сейчас он должен сделать что-то такое, что непременно заставит Северуса остаться с ним, иначе случится непоправимое. Не думая больше ни секунды, Джеймс стремительно нагоняет компанию и хватает Северуса за руку, притягивая его к себе так, что Слизеринец врезается в него спиной. — Ты не должен идти с ними, Северус! — твердо произносит Джеймс, не обращая внимания ни на кого вокруг. — Тебе пудрят мозги! Все, что они говорят — опасно и глупо! Не знаю, что они придумали для тебя, но темная магия, ненависть к маглорожденным, — это ведь не выход! Северус вздрагивает всем телом от громкого голоса прямо над ухом и инстинктивно отстраняется от Гриффиндорца, но рука его по-прежнему находится в крепкой хватке. Он поднимает голову, и на миг они встречаются взглядами. Джеймс чувствует, как ноет его сердце оттого, сколько в глазах Северуса отражается сожаления и стыда. По ним одним ясно видно, что он не хочет уходить сейчас и тем более не хочет, чтобы Джеймс видел, как он уходит со Слизеринцами в эту вязкую, страшную тьму, из которой Мародер пытается вытащить его. — Северус, ты смеешь выбирать? — спрашивает Мальсибер уже более грубым тоном, заставляя всех напряженно замереть. — Нет! — восклицает Северус, и начинает усиленно вырываться из чужих рук. — Джеймс, отпусти меня, сейчас же! — Сев, ты не обязан! Джеймс не хочет его отпускать, а Северус то ли недостаточно силен, то ли на самом деле совсем не желает выбираться из его рук. Он все продолжает дергаться, но замирает, когда на его плечо падает ладонь Эвана, и тот приближается к ним. Джеймс враждебно хмурится, устремляя прямой и бесстрашный взгляд на Розье, и в эту секунду готов порвать каждого, кто осмелится посягнуть на его Северуса. Высокому Эвану приходится сильно наклониться, чтобы оказаться на одном уровне с Поттером и смотреть ему прямо в глаза. — А теперь послушай меня, — говорит он абсолютно бесстрастным, монотонным голосом, от которого веет морозом. — Северус не лишен воли, чтобы к чему-то его принуждать. Ты — единственный, кто отбирает у него право выбора. Он сам решит, как поступать, и сейчас, я полагаю, он идет с нами, верно, Северус? — вопрос звучит так риторически, что хочется плюнуть Розье в лицо, но Джеймс сдерживается. Эван хватает его за руку, в которой зажато предплечье Северуса, и сдавливает ее с такой силой, что Поттер ослабляет хватку и чужая рука вынужденно ускользает из его пальцев. Эван выглядит абсолютным победителем в борьбе, которую устроил сам, и теперь сам же хватает несопротивляющегося Северуса, отволакивая его обратно к змеиному гнезду. Джеймс больше не может дотянуться до него, хотя секунду после, рука сама собой тянется следом. Он смотрит ему в спину и не может поверить в то, что Снейп действительно хочет этого. Нет… Они заставляют его, и в этом Джеймс точно уверен. — Похоже, кто-то возомнил себя мракоборцем, — презрительно усмехается Мальсибер, и жестом дает команду разворачиваться и продолжать путь. — Пойдемте уже отсюда. Не будем терять времени. — Мальсибер, это ведь ты вводишь всех в заблуждение! — криком останавливает их Джеймс. Слизеринцы снова оборачиваются, и теперь на лице предводителей сборища явственно видно раздражение. — Я знаю, что ты искушаешь всех ложными надеждами! — Джеймс не видит со стороны, как яростно горят его глаза, и делает шаг навстречу врагам. — Вы погрузились в отчаяние, пали духом, и не увидели иного выхода, кроме как поддаться злу и встать на путь изучения темной магии! Вас всех убедили, что мир враждебен к вам, а лучом света в этой тьме сделали Темного Лорда и его приспешников! Но ваша боль никогда не станет оправданием, если ваша душа пострадает от влияния этого колдовства, потому что у каждого есть шанс стать достойными волшебниками! Но вы выбираете самый легкий и самый ужасный путь, чтобы хоть как-то почувствовать себя значимыми в этом мире! Дыхания не хватает, и Джеймс останавливается, рассчитывая, что сказал достаточно много и громко, чтобы его голос был слышен и в другой части этажа. Он надеялся на такую же яркую реакцию со стороны Слизеринцев, но та оказалась совсем иной. Барти и Регулус переглянулись, широко улыбаясь, и еле сдерживали приступ внезапного смеха, в то время как Эван и Уолкис выглядели так недоуменно, словно с ними пытаются говорить на другом языке. Северус не смеялся, как и Эйвери, по какой-то причине, а вот Мальсибера, кажется, не на шутку задели его слова. — Придержи свои сомнения, ежели таковые еще имеются, — еле сдерживаясь, гневно прошипел он, и попытался усмехнуться, поглядев на приятелей. — Представляете? Поттер не знает о нас ничего, а уже записал каждого в злодеи. Он не смыслит ничего в наших убеждениях и том, чем мы заняты, а смеет высказываться против. Абсолютная чушь, я прав? И пока Слизеринцы не воспользовались правом рассмеяться Джеймсу в лицо и послать его мнение куда подальше, он — напряженный сейчас до предела, вспоминает, что еще обязан припомнить Мальсиберу, и, не медля больше ни секунды, кардинально меняет тему: — Я знаю, что это ты подложил Северусу взрывное яйцо! — выпаливает Джеймс, заставляя всех Слизеринцев в мгновение замолчать и напрячься. — Какой вздор! — тут же возмущается Эйвери, в то время как остальные растерянно проглотили слова. — Да как ты смеешь обвинять Рейнарда в таком преступлении, не имея доказательств?! — Ты сам дошел до такой дурости, или тебе кто-то подсказал? — уточняет Мальсибер, пытающийся казаться безразличным, однако его многозначительный взгляд, настороженный и жестокий, вдруг устремляется на Северуса. — Не сложно догадаться, что за такой жестокостью стоишь именно ты, — говорит Джеймс, и теперь именно он вскидывает голову, глядя на оппонентов свысока, убежденный в своей полной правоте. Мальсибер не находит, что ответить на подобное обвинение. Себя он проигравшим не считает и считать не собирается из-за неимения доказательств со стороны врага. Джеймс понимает, что не сможет отыскать следы его причастности, но всерьез настроен на то, чтобы заставить его поплатиться за взрыв и свои искалеченные руки. Джеймс готов продолжить этот разговор, но Мальсибер опережает его, сбивая с толку всего одним предложением: — Неужели ты до сих пор живешь нашей прошлой враждой? — Рейнард произнес эти слова таким сладостно-притворным голосом, что Джеймс скривился от неприязни. — До сих пор не можешь забыть то, что происходило, когда ты наконец пробился в команду по квиддичу своего факультета? — эти слова заставили Джеймса поднять плечи от напряжения и тяжело сглотнуть. Другие Слизеринцы с любопытством прислушались. — Помнится, тогда ты был недостаточно силен, чтобы дать мне отпор. Получал тумаки и плакал, как сопливый мальчишка, помнишь? Поттер чуть не подавился от нехватки воздуха и не мог заставить себя выдавить даже словечко. Воспоминания рухнули на плечи неприятной тяжестью, и он вдруг ощутил себя тем самым маленьким мальчиком, которого загнали в угол. — О… Ты до сих пор стыдишься своих слез? — Мальсибер не менял высокомерного, фальшивого тона. — Помнится, ты сильно расстроился, когда я сломал твою первую метлу. — Джеймс зло сжимал зубы, чувствуя, как щеки заливает жар, но не поднимал головы, зная, что в этот момент Северус смотрит на него. Никто, кроме друзей и команды по квиддичу, не знал об этой постыдной ситуации, и не должен был — Но знаешь, мне кажется, ты драматизируешь совершенно излишне. Я, все-таки, всего на год старше тебя, и вряд ли мог так уж серьезно навредить тебе… Да и, сомневаюсь, что ты чем-то от меня отличаешься. Вся школа знает, как ты издевался над Северусом все эти годы. Но он простил тебя. Так что и ты последуй его примеру. — Я изменился ради его прощения, а ты остался все таким же, — прервал чужое словоизлияние, наконец, Джеймс. Рейнард замолк на несколько мгновений, но тут же криво усмехнулся. — Напомню, что после второго курса я не трогал тебя, — сказал Мальсибер, и голос его вдруг стал устрашающе враждебным. — И меня исключили из команды, когда ты и твои друзья подговорили других игроков пожаловаться на меня директору. Я получил свое, так почему ты до сих пор обвиняешь меня во всех своих бедах, не имея ни малейших доказательств моей вины? — Потому что человека столь жестокого и бесчувственного, как ты, не сыскать во всем Хогвартсе! После этих слов, в воздухе повисла гробовая тишина. Много лет Джеймс не вспоминал те неприятные моменты в прошлом, которые все причастные так усердно старались не распространять. Теперь же компания Слизеринцев смотрела на него, как на жалкого стукача и слабака. Джеймс сейчас желал только одного: чтобы Северус, пронзительно смотрящий на него с сожалением, сейчас был как можно дальше отсюда, и не слышал всего этого паскудства. И не видел того, что за ним, вероятно, последует… Как же не хотелось пачкать его той грязью, что цвела в его душе буйным цветом каждый раз, когда рядом оказывался Мальсибер с компанией. — Рей, не надо, — звучит взволнованный голос Эйвери. Джеймс отвлекается, выходит из транса и видит, как Мальсибер идет прямо на него. Он напрягается всем телом, но не сдвигается с места, готовясь к удару. Но Слизеринец не поднимает руки, хоть и выглядит довольно рассерженно. — Меня совершенно не волнуют твои глупые домыслы, Поттер, — бросает Рейнард небрежно и свысока.— Не думаешь, что у тебя должны найтись дела поважнее, чем слежка за нами? Кажется, я слышал, что твои родители чувствуют себя скверно в последнее время. Не знаю даже, смогут ли они дожить хотя бы до нашего выпускного… — эти слова заставляют Джеймса моментально прийти в себя и разжечь ярость в своем сердце. — Полагаю, тебе лучше заняться изучением дел рода, коль скоро уж придется принимать титул Лорда заместо отца? Волнения Эйвери напрасны. Мальсибер обходится лишь словесными выпадами и начинает уходить, развернув за собой остальных. Северус пару раз оборачивается, виновато глядя на Гриффиндорца, но, ничего не сказав, старается сделать вид, что к происходящему никак не причастен. И тогда Джеймс набирается сил и напоминает себе, что сейчас речь идет не о нем и его детских обидах, а о Северусе, которого ему необходимо вытащить из капкана. Тем более, Мальсибер еще не получил по заслугам за весь тот хаос, что внес в жизнь школы. А еще, Джеймс просто не может проглотить эти отвратительные слова в адрес своей семьи. — Да вы, вы все… Вы все кончите, как твой отец! — кричит Джеймс в клокочущей ярости — Вас посадят в Азкабан, если вы продолжите идти по такому пути! Вы все окажетесь в камере Азкабана, и будете соседствовать с твоим, Мальсибер, гнусным папашей-пожирателем! Слизеринцы останавливаются. Они резко оборачиваются, и на их лицах читается такой шок, что становится ясно: они никак не ожидали услышать ничего подобного от Гриффиндорца. Останавливается и Рейнард, но в отличии от других продолжает стоять к Поттеру спиной. Судя по тому, с каким страхом Эйвери переводит взгляд на него— лицо Мальсибера искажает приступ страшного гнева. — Рей, не слушай его, — осторожно говорит Руперт, пытаясь подтянуть друга вперед, чтобы избежать лишних проблем. — Он просто больной… — не веря своим ушам, предполагает Регулус. — У тебя ведь никого нет, кроме отца, я прав? — усмехается Джеймс злорадно. — Неприятно, наверное, возвращаться на Рождество в дом, в котором никто, кроме домовых эльфов, тебя не ждет! Твой отец гниет в Азкабане, и он это заслужил! — Ты с ума сошел, Поттер?! — кричит Уолкис. — Рей, успокойся! — вторит ему Эйвери, когда руки Мальсибера начинают дрожать заметно даже для Джеймса. — Он пытал невинных маглов, и заслужил гнить в Азкабане до конца своих дней, без права выйти на свободу! — продолжает кричать Джеймс, даже не пытаясь сдержаться. — И сдохнет там же, как настоящая крыса, каковой и является! И как бы тебе ни хотелось обратного, Мальсибер, — даже быстрее моих родителей! Слизеринец выходит из себя, круто разворачивается и всего в одним шагом сокращает значительное расстояние между ним и врагом. Ему достаточно сделать еще два таких, и тогда Джеймсу, кажется, не жить. Но он готов к ударам. Ему не страшно. Он знает, что конфликт уже привлек внимание еще одного лица. Он закрывает глаза и ждет. Ждет, но проходит секунда, вторая, и удар так и не наступает… Глаза приходится открыть. — Рейнард, — Эйвери крепко держит его за руку, и смотрит ему прямо в глаза без малейшего страха. Он держится уверенно, как никто еще в этом разговоре. — Я сказал: нет. — твердо заканчивает он. И как бы поразительно это не было — Рейнард беспрекословно слушается Руперта. Руки его продолжают дрожать, как у ненормального, но взгляд проясняется, и больше он не произносит ни слова. Он делает шаг в сторону, и дает Эйвери право взять главенство над ситуацией и их компанией в целом. — Послушай, Поттер, — Эйвери выходит вперед и говорит спокойно, без всякого пренебрежения и напыщенности. — Ты правда ничего не знаешь про нас и наши цели, а уже повторяешь ничем неподтвержденные слухи из газет. Как ты можешь бояться за наши души, если даже не знаешь, чему мы их подвергаем? — На ваши души мне плевать, — хмуро бросает Джеймс, достаточно усмирив пыл в разговоре с ним. — Меня интересует только Северус. — Как сказал Эван — Северус не лишен воли. Наши интересы очень много значат для него, что бы ты ни говорил, и он не собирается от них отступаться в угоду твоему эгоизму, — Джеймс открывает рот, чтобы возразить, но Эйвери успевает добавить: — Я смею заявлять об этом неспроста. Северус не стесняется выражать свою преданность к Темному Лорду, когда рядом нет кого-то чужого. Руперт Эйвери, на вид ведомый, низкий и жалкий Слизеринец, с необыкновенно противной душонкой, как говорил всегда Джеймс, ведет разговор очень искусно. Его размеренный, почти возвышенный слог располагает к беседе и отдаляет от возможного конфликта. Но Мародер ему не поддается, и не собирается отступать, зная, что скрывается за этой дешевой маской вежливости. — Поттер, честно, не вижу прока продолжать, — Руперт осторожно отступает. — Капризами ты ничего от нас не добьешься, а доказывать тебе обратное мы не хотим. Ты имеешь право сомневаться, но… — Никто не имеет, — перебил Мальсибер, и тут же замолк под его строгим взглядом. — Имеет, как и Северус имеет право верить, — высказался Барти, съежившись под жестким взглядом Рейнарда и Эвана, но получив одобрительный кивок Руперта. Джеймс слушал их, не перебивая. На глупость, которую говорил Эйвери, не хотелось никак отвечать. — Уважай выбор Северуса, потому что его вера чиста. Мы, как и он, готовы за эту веру умереть, и принять ее в свою плоть и кровь, — слова Эйвери звучат для Джеймса, как речь сумасшедшего, в то время как Слизеринцы согласно и гордо поддакивают ему. — В любом случае, Северус хочет служить Темному Лорду, и мы поможем ему достичь этой цели. Эйвери заканчивает речь. Слизеринцы смотрят на Джеймса снисходительно. Им кажется, что конфликт исчерпан, потому что Поттер выглядит слишком уставшим для продолжения спора. Он не знает даже, что сходу ответить на такую чушь, но раздраженно качает головой, заставляя Слизеринцев с облегчением вздохнуть и подумать, что он готов уйти сейчас, на этом недо-поражении. И их триумфе. Джеймс медленно подходит к Руперту и поднимает на него глаза, будто готовится пожать руку и разойтись миром. После переводит взгляд на главный объект своей ненависти. Он знает, что нужно делать. Знает, что кое-кто уже направляется к ним. Знает, как наказать Мальсибера. Джеймс догадался о его слабости. Воспользовавшись смиренным положением Слизеринцев, он действует: поднимает руку и мощно бьет Руперта кулаком прямо в лицо. Быстро, сильно, без замаха. Его идеальное, чистейшее лицо, наконец, принимает на себя заслуженный, тяжелый удар. Этого достаточно для провокации, и реакция следует незамедлительно. Рейнард рвется вперед, хватает Джеймса за волосы, больно дергает, бросает на пол и начинает колотить с такой яростью, будто собирается убить. Тяжесть его кулаков оказывается куда серьезнее и болезненнее, чем Джеймс ожидает. Но он не поддается панике. Ну, до тех пор, пока не перестает от боли чувствовать новые удары, как минимум. И пока глаза не застилает кровавая пелена. — Рейнард, оставь его! — слабо слышится крик Эвана Розье, проходящий словно через фантомную вату, забившую уши. — Прекрати, идиот, ты ведь обещал! Уолкис и Розье пытаются оттащить товарища, но безуспешно. Регулус и Барти стоят в стороне, с ужасом смотря на все происходящее. — Рей, успокойся, что ты творишь! — в панике кричит Эйвери, прикрывая разбитые губы. — Ты это заслужил! — с яростью рычит Мальсибер, обращаясь к Джеймсу и не слыша никого. — Я рад, что взрывчатка досталась тебе! Вот только сожалею, что не сделал ее достаточно мощной, чтобы тебе оторвало руки, Поттер! И вдруг, удары прекращаются. Джеймс лежит на каменном, ледяном полу и задыхается от заливающейся в нос крови. Очки его линз разбитыми валяются в стороне, а некоторые осколки, благо, не попавшие в глаза, торчали в переносице и брови. Он не слышит, что происходит вокруг. На минуту он полностью теряет слух, улавливая лишь высокий звон в ушах. Что-то холодное опускается ему на лицо, смягчая боль, и Джеймс тут же прижимается к ладони Северуса, опознав ее нежность. Он что-то говорит, но слух по-прежнему подводит его. Джеймс готов стонать от боли, но холодное прикосновение помогает справиться с ней. — Джеймс, — тихим эхом наконец раздается голос Северуса. — Приди в себя, прошу… В таком состоянии пострадавшему не слишком хочется слушаться его. Он бы продолжил лежать в этом состоянии помутненного сознания и наслаждаться холодом, пока еще чьи-то руки не хватают его за плечи и не заставляют подняться. От испуга Джеймс тут же приходит в себя, насколько это возможно, и прикрывает голову, защищаясь. Но ударов не следует. Он собирается с силами и понемногу начинает осознавать реальность вокруг. — Мистер Поттер! — зовет мужской, испуганный голос, принадлежащий профессору Слизнорту. — Ох, Мерлин… какой кошмар! Мистер Поттер, пожалуйста, очнитесь! Пораженный сильной болью, Джеймс раскачивается из стороны в сторону, но Северус удерживает его со спины, а профессор крепко сжимает его плечи. Зрение возвращается, и хоть без очков он видит совсем плохо, обеспокоенное лицо профессора ясно отпечатывается в его памяти. Впервые он выглядит настолько испуганно, выражая неподдельный ужас. Джеймс сильно жмурится и смотрит вдаль через плечо мужчины на цветные, мыльные пятна, в которых не может распознать чьего-нибудь лица, но точно знает, как обескураженно они могли бы выглядеть. Джеймс понимает, что сегодня судьба оказалась на его стороне, ведь появление декана Слизерина сулило невероятную кару Мальсиберу, который, в отличии от Мародера, никак не пострадал. — Мистер Поттер, вы меня слышите? — чуть не заикаясь спрашивает профессор, дрожащими руками удерживая ученика в равновесии. — Можете подняться? Джеймс слабо кивает и пытается встать, в чем ему помогают. Гораций Слизнорт служит для него главной опорой, пока Северус чинит очки и прикладывает рукав своей мантии к его кровоточащему носу. Линзы его очков восстановлены, и он снова смотрит на Слизеринцев: растерянных и трусливых, не знающих, куда себя деть. Эта прекрасная картина, представленная профессору, выглядит однозначно так, как хотел изобразить ее Джеймс. Несмотря на скверное состояние, он еле сдерживается, чтобы не рассмеяться им прямо в лицо. — Мистер Поттер, вам срочно нужно обработать раны! — беспокойно говорит профессор, осторожно удерживая ученика. Хватка его становится чуть слабее, когда кровь пачкает рукав дорогого пиджака, но он продолжает заботливо поддерживать Джеймса. — Вас ноги-то держат? Дойдете до Больничного крыла?.. — Профессор… — тяжело выговаривает Джеймс, прислоняясь плечом к стене. — Я в норме, правда… Все не так страшно, как кажется, — слова оказываются более убедительными, когда Северус полностью стирает кровь с его лица. — Все в порядке. Потом я обязательно навещу мадам Помфри. Слизнорт с ужасом смотрит на его состояние и не знает, что делать и что говорить. Вид избитого ученика не на шутку пугает его, так что он отворачивается, и переключает внимание на своих подопечных: — Посмотрите, мистер Мальсибер, что вы сотворили с мистером Поттером! — возмущенно выговаривает профессор таким низким и жестким тоном, что все, и даже Джеймс, вздрагивают. — За такое безобразие я снимаю со Слизерина пятьдесят… нет… семьдесят баллов! Нет-нет, сто баллов, не меньше! — Он заслужил! — горячо выкрикивает Рейнард в свою защиту, заставляя свою компанию ахнуть. Розье тычет его в бок, пытаясь заставить приятеля сменить тон, но тот не собирался молчать: — Он ударил Руперта! Первый начал драку! — Заткнись, Рейнард, — зло шипит Эван ему под ухо, прекрасно осознавая их положение. — Джеймс сам виноват! Он спровоцировал конфликт! — Мальсибер в поиске поддержки оглядывается своих приятелей, но те молчат. Тогда он грубо хватает Руперта за плечо и заставляет показаться профессору. — Посмотрите! У него губа разбита! — Я не хотел, профессор, это вышло случайно, — мягко высказывается Джеймс, когда Слизнорт поворачивается к нему, явно ожидая пояснений. — Очень сожалею, что так вышло, и прошу прощения… — Ничего, мистер Поттер, не надо оправдываться, — с жалостью произносит Слизнорт, не в силах обращаться с ним никак иначе.— В этой ситуации для меня очевидно, кто пострадавший. — Почему вы закрываете глаза на его проступки?! — кричит Мальсибер, готовый взорваться от гнева. — Как вы смеете отстаивать свои права после того, как сами признались, что именно вы изувечили Джеймса взрывным яйцом! — Слизнорт не уступает ученику в ярости. — Тем более, я прекрасно вижу, что мистер Поттер пострадал гораздо больше, чем мистер Эйвери! Да вы бы убили его, если бы я не подоспел ему на помощь! Мальсибер не находит, что еще ответить. Он опускает глаза в пол, сдирая кожу ногтями с разбитых костяшек. Выглядит он как никогда жалко: в глазах его виднеется тревога и стыд, словно его отчитывает родитель. Профессор Слизнорт хватает Рейнарда за мантию, берет Джеймса под локоть и ведет юношей в подземелья, приказав и другим ученикам следовать за ними. — Мистер Поттер, с чего начался конфликт? — спрашивает его по пути профессор. — Со спора о Темной магии, — отвечает Джеймс, заставляя всех Слизеринцев с диким презрением уставиться на него. — Ты врешь, Поттер, — сквозь зубы заявляет Уолкис. — Ты не хотел пускать Северуса с нами! Ты пытался удержать его! — Никого я не удерживал. — Прекрати врать! — возмущается Регулус. — Замолчите. — приказывает профессор, не нуждаясь больше в объяснениях. Он поворачивает голову назад, к ученикам, и хмуро их оглядывает. — Еще в начале учебного года со всеми вами проводились профилактические беседы по поводу вреда Темной магии! Вы опять взялись за старое?! — То были всего лишь домыслы директора, — как можно тише бормочет Мальсибер, но Слизнорт прекрасно слышит его. — Мистер Мальсибер, никто не смеет сомневаться в директоре Дамблдоре! Если у него есть какие-то подозрения, то неспроста! И вы, мистер Розье, единственный, кого они не коснулись. Только не говорите, что случайно оказались в этой компании! Хотите лишиться звания старосты?! — Н-нет, профессор, — Эван смущенно уводит взгляд и сжимает губы. Он не в силах соврать и отречься от приятелей, но и отстаивать интересы не хочет так открыто. Джеймс не вмешивается. По правде говоря, несмотря на боль, чувство совершенной мести вызывает у него приступ невероятной гордости за себя. Он чувствует на себе презрительные взгляды Слизеринцев, но ему не стыдно за свой поступок. План мести пришел ему в голову еще тогда, когда он увидел на карте Слизнорта, и какими бы грязными способами Мародер не провоцировал Рейнарда, — физически пострадал только он. — Мистер Поттер, давайте не будем подключать в эти разборки Минерву МакГонагалл, — с деликатной осторожностью предлагает Слизнорт. — И директора тоже. Я сполна накажу мистера Мальсибера, не сомневайтесь. — Я не сомневаюсь в вашей справедливости, профессор, — благородно кивает Джеймс, зная, что их декана Слизнорт боится едва ли не больше, чем директора. Профессор Слизнорт отводит юношей в подземелье и заставляет Слизеринцев разбежаться по комнатам. Хоть до комендантского часа остается всего двадцать минут, мужчина хочет убедиться, что больше ученики не нарушат никаких правил. Когда становится очевидно, что Джеймса и Рейнарда он ведет за собой в сторону обиталища Филча, оба понимают, что расплата последует серьезная. Джеймс вспоминает, как бывал у этого сквиба, принимая наказания за менее существенные шалости, и знал, с какой азартной жестокостью он расправлялся с учениками. Завхоз, конечно же, не спит, и всегда готов выполнить распоряжение декана. Профессор Слизнорт пересказывает ему все, что случилось между учениками, и отдает приказ: наказать провинившегося так, как того требуют старинные правила Устава Хогвартса. — Пусть мистер Поттер останется и посмотрит, — сказал Слизнорт. — А вы, мистер Мальсибер, извинитесь перед ним, пока я не ушел. Профессор стоит над душой Рейнарда, и не собирался уходить, пока его просьба не будет исполнена, но Слизеринец молчит. — Мистер Мальсибер, — хмурится мужчина. — Если вы не извинитесь, то я отошлю письмо вашим родственникам. Думаете, раз с вашим отцом я не свяжусь, то некому будет вас отчитать?! При упоминании отца Рейнард прокусывает губу до крови и вздрагивает, словно ему внезапно становится холодно или больно. Профессор Слизнорт, судя по всему, впервые замечает в нем подобную проблему. Серьезную проблему. — Мистер Мальсибер, что с вами стало? — беспокойный голос мужчины становится куда мягче. — Вы никогда не были столь импульсивны и слабонервны. Зайдите ко мне завтра за успокоительным зельем, вас нельзя больше оставлять без внимания, — спокойно заканчивает он, и, не требуя больше извинений, уходит. Джеймс и Рейнард остаются в комнате Филча. В ней мрачно, душно, и так некомфортно, как ни в одном уголке Хогвартса. Освещает помещение лишь одна единственная керосиновая лампа, свисающая с низкого потолка. В этой забитой хламом каморке очень выделяются начищенные до блеска цепи и кандалы, прикрепленные к стенам. Подобные пытки были уже несколько десятков лет, как запрещены, к несчастью Филча, но запрет не относился к физическим наказаниям в целом. — Вам что, не хватило прошлого раза? — ехидно спрашивает Филч Мальсибера, копаясь в захламленных ящиках. — Возомнили себя не пойми кем, только потому, что вышли из чистокровной семьи… Рейнард крепко сжимает руки в кулаки, нервно покусывая губу. Наглый сквиб раздражает его до невозможности, но говорить что-то в таком положении было себе дороже. Джеймс поглядывает на него и замечает, что от гнева Рейнарда начинало потряхивать все сильнее. Судя по всему, бесило Слизеринца больше всего то, что Поттер находится рядом и будет смотреть на его наказание. Мародер это понимал, но уходить и не думал. — Ничего в вас нет особенного, и не думайте, что преступления всегда будут сходить с ваших рук только из-за статуса, — зло бормотал Филч. — Вы хорошо изображаете бесстрашие и гордыню, но я то знаю, что вас, чистокровных, дома забивают, как свиней. — Меня нет, — вставил Джеймс свои пять копеек, заставляя Рейнарда тяжело и судорожно вздохнуть. — Как вас наказывают? — спрашивает Филч, глядя на Слизеринца, но ответа не получает. — Ну хорошо. Тогда я поищу деревянный паддл, а вы пока примите позу. Мальсибер серьезно напрягается, представив, в каком неприятном положении будет выглядеть на глазах у неприятеля. — Розгами, — неохотно признается Рейнард, и тут же добавляет: — По рукам. — Превосходно, — злорадно протягивает Филч, и начинает искать нужный инструмент. — Вы, мистер Мальсибер, очень серьезно провинились. Профессор Слизнорт просил выбрать для вас весомую меру наказания… Пятнадцать ударов розгами, думаю, будет в самый раз.— завхоз улыбается так гадко, что даже Джеймс вздрагивает ненароком.— Вытяните руки. Рейнард послушно поднимает дрожащие руки со сбитыми в кровь костяшками. Только сейчас Джеймс замечает на них шрамы, будто до этого они били каменные стены. Филч замахивается тонким прутиком, да с такой силой и наслаждением, что первый удар вызывает на лице Мальсибера болезненную судорогу. Место удара тут же наливается краснотой. — Что это? — вырывается у Рейнарда вместе с болезненным шипением. Филч злорадно хмыкает. — Солевой раствор. А если вам так хочется поговорить во время наказания, лучше выскажитесь, что именно вы натворили, и в чем были не правы. Может, хотя бы это поможет вам исправиться. Мальсибер рычит, как рассерженный пес, но вынужден отвечать, как по написанному: что не должен был нападать на другого ученика и размахивать кулаками… Филч наносил удары метко и жестко. Джеймс смотрит на эту сцену и вдруг вспоминает себя двенадцатилетним мальчиком, когда он и Рейнард враждовали. Они оба любили соперничать. В их играх не было места согласию и мирному дружелюбию, но, признаться честно, это было даже весело, до того самого момента, когда детское сознание Слизеринца не поразило что-то темное и жестокое, что-то, что передавалось с кровью от его предков. Они повзрослели, и хоть помешанность на соперничестве прошла — они продолжали ненавидеть друг друга, и этот день определил невозможность их мирного существования. Джеймс, стоящий рядом, наблюдает за этой сценой и не спешит уходить. Зрелище не приносит ему никакого удовольствия. Только сухое удовлетворение от того, что он сумел отомстить так, что Мальсибер не забудет. Джеймс думает, что теперь Северус спасен от Пожирателей смерти, и радость от этой мысли гораздо сильнее, чем ощущение отмщенности. Тогда он разворачивается и, наконец, уходит, достаточно насмотревшись на изувеченные руки Рейнарда, и навсегда попрощавшись с их личной враждой. — Джеймс! — неожиданно, прямо из-за двери показывается Северус, и тут же хватает друга за руку. — Как ты? Все хорошо? Джеймс чувствует, как краснеет и не может сдержать довольную улыбку. Он догадывался, что Снейп будет ждать его, но не представлял, насколько он за него волновался, и как же приятно будет увидеть его сейчас. — Лучше некуда, если честно, — искренне произносит Джеймс, сжимая его руку своей. — А выглядишь кошмарно.— признает Северус очевидный факт.— Пойдем, обработаю твои раны. Северус ведет его в кабинет зелий, и Джеймс радуется, что не придется подниматься в больничное крыло. Тем более после вечеринки и яростной потасовки ему очень хочется побыть в тишине. Уже в кабинете Слизеринец усаживает его за свое рабочее место и начинает копаться в лечебных зельях. Конечно юный зельевар не был лекарем, но раз он предложил своими силами залечить раны, то Джеймс не против довериться ему. Северус берет вату и мочит ее зельем, от которого исходил светлый пар. В голову Джеймса закрадывается мысль о том, что с любовью Северуса к экспериментам это зелье вполне может быть одним из непроверенных образцов, и невольно напрягается. Северус, видя это, тихо фыркает, вставая рядом, и прикладывает ватку к разбитой брови. —Может быть больно. Джеймс чувствует, будто его обожгли, морщится, но храбрится и старается не подавать вида, как это больно на самом деле. По правде говоря, несмотря на боль и все произошедшее, он пребывает в прекрасном настроении. — Спасибо, что наказал Рейнарда, — говорит Северус, и заботливо дует на ранку. — Надеюсь, он запомнит это на всю жизнь. Больше он не посмеет тебя тронуть. Процедура исцеления проходит довольно неприятно, но эффективно. Снейп хорошо залечивает раны, знает, какие зелья намазать, а какие дать выпить, но боль заглушить не может. Тем не менее, Джеймс теперь выглядит вполне свежо, и только кровавые пятна на футболке выдают случившееся с ним. Северус молчит, глубоко о чем-то задумавшись, а Джеймс не может унять трепет от его нежных прикосновений. Словно кот, он готов прижаться к нему и слиться с его теплотой, но Снейп, в отличии от него, выглядит слишком печально и мрачно, чтобы продолжать об этом мечтать. — Сев, тебя что-то беспокоит? — искренне волнуется Джеймс. — Не совсем, — спокойно отвечает Северус, не реагируя больше негативно на ласковое произношение своего имени. — Мне просто интересно, что было между тобой и Рейнардом в детстве. Улыбка Джеймса вмиг исчезает с лица, а взгляд, печальный и напряженный, опускается на сцепленные в замок ладони. Он никогда никому об этом не рассказывал, и злился, когда кто-то настойчиво этим интересовался. Ту ситуацию он не обсуждал даже с Сириусом последние несколько лет, а Римус и Питер знали о ней лишь поверхностно. Но сейчас об этом спрашивал Северус, который знал о Джеймсе практически все, но так редко любопытствовал о чем-то сам… — Все не так страшно, как могло прозвучать из его уст, — вздохнул Джеймс, приготовившись к долгому рассказу. — На втором курсе, когда меня взяли в сборную по квиддичу, мы сразу невзлюбили друг друга. Мы оба были охотниками со жгучими характерами, так что яростного соперничества не могли избежать. Но кроме этого мы находили и другие причины, чтобы презирать друг друга. Мальсибер считал меня дурным маглолюбом, который не оправдывает чистоту своей крови, а он казался мне напыщенным аристократом, что вне дома чувствовал себя слишком свободно, и оттого без зазрения совести оскорблял маглорожденных и даже полукровок. — Так уж его воспитали, — между слов вставил Северус, и Джеймсу показалось, что он пытается оправдать его врага, но не заострил на этом внимание и продолжил рассказ: — К вражде подключился и Сириус, который ненавидел Слизеринцев и не мог упустить возможность поспорить с еще одним. У Мальсибера за компанию был Эйвери: маленький, капризный гад, что не влезал в открытые конфликты, но нес такую чушь, что кулаки чесались ударить его. Он бесил меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь. Такого избалованного ребенка еще поискать надо. — Эйвери сильно повзрослел, хотя иногда бывает легкомысленным, — слова Снейпа не нуждались в ответе, так что Джеймс, хоть и негодующий от подобных вставок, снова не стал делать паузу: — Мы не упускали возможности оскорбить, подшутить друг на другом или испугать какой-то хлопушкой из Зонко. Я знаю, что это звучит по-детски глупо, но так все и было вначале. Мы просто дурачились, вот и все. Если бы кое-что не произошло по вине этих гадких Слизеринцев, то прошлое бы мы вспоминали с веселой ностальгией. — И что же произошло? — Я думал, что Мальсибер просто эгоистичный ребенок, и даже предположить не мог, на какую жестокость он готов пойти. Все началось с того, что как-то раз я задержался в раздевалке после матча по квиддичу, а он с Эйвери ворвались туда и устроили полный хаос. Я и до этого вступал с ними в драки, но никогда не выходил из них изувеченным… Тогда я даже не знал, что такую жестокость может воплощать ребенок моего возраста. — Сильно побили? — Северус с сожалением приподнял брови. — Чуть глаз не выбили! — эмоционально воскликнул Джеймс. — Вижу им хуже, чем вторым, после того случая. А еще Мальсибер любил обжигать магией и резать своим кинжалом! Он оставил мне шрам! — Джеймс оттянул футболку и показал приятелю плечо, на котором шрам уже затянулся и исчез, но Северус все равно сочувственно промычал. — Мне тогда было гораздо хуже, чем сегодня от его кулаков! Ну как мог двенадцатилетний ребенок додуматься до того, чтобы сверстнику натянуть мантию на голову и поджечь ее! — Северусу тяжело было показать сострадание и поддержку, но он слушал очень внимательно. — А этот чертов Эйвери… Стоял в стороне и смеялся, будто смотрел на смешное представление! Словно Мальсибер устраивал персональное шоу для него! — Джеймс разгорячился и не мог остановиться говорить. — После подобных издевательств Мальсибер заставлял глотать меня исцеляющие эликсиры, чтобы я не мог показаться профессорам в таком скверном виде. А потом… — Так поступают многие чистокровные после наказания детей, чтобы шрамов не оставалось, — оповестил его Северус, и Джеймс отвлекся, посмотрев на него с такой горечью, что он смутился: — Извини, я тебя слушаю. — В общем, подобные сцены повторялись до конца второго курса, — продолжил Джеймс, потеряв энтузиазм рассказывать все в деталях. — Сначала я думал умолчать об этой ситуации и перестать контактировать со Слизеринцами, чтобы меня не трогали, но Мальсибер продолжал издеваться надо мной. Тогда я рассказал Сириусу, и мы долгое время боролись с ним, отвечая насилием и получая еще больше тумаков, но позже Мальсибер оставил нас, но переключился на других детей. Тогда мы поговорили со всеми пострадавшими, и уговорили их пойти вместе с нами к директору и пожаловаться на Мальсибера. — Широкой огласки, как я понимаю, никто давать не хотел? — Мальсибера исключили из сборной по квиддичу и навсегда запретили играть на поле. Отец его не стал оспаривать решение Дамблдора, и семья Эйвери сполна приняли осуждение их сына. Думаю, им сильно досталось от своих, так как после, издеваясь над кем-то, они действовали намного осторожнее. Джеймс закончил свой рассказ, не желая больше добавлять в него деталей. По правде говоря, его немного смутила реакция Северуса. Он ожидал получить полную поддержку и сочувствие, какие всегда оказывали ему близкие друзья и семья. Но как бы Северус не пытался, он не мог показать на лице больше эмоций, а попытки сделать это выглядели слишком наигранно и неестественно. Джеймс даже задумался: может быть, Северус не мог воспринять его проблемы серьезно, потому что тогда сам вспоминал свои неприятности, происходящие по вине Джеймса? Ему было сложно думать о таком и принимать молчаливую поддержку, поэтому Гриффиндорец не стал затягивать с рассказом. — Не думал, что у тебя могут быть подобные проблемы, — неуверенно произнес Северус, прекрасно осознавая, насколько он бессилен в поддержке. — Мальсибер поступал ужасно. — Сейчас он ничем не лучше, — твердо заявил Джеймс. — Но главное, что теперь он больше не будет трогать тебя. — Мы учимся с ним на одном курсе, а я с ним на одном факультете, еще и в одной комнате, — поспорил Снейп, скептически усмехнувшись. — Да ладно тебе, это совсем неважно, — сказал Джеймс, и тут же повеселел. — Знаешь, мы и так сделали достаточно смелый поступок, чтобы заставить Мальсибера отстать. — И что же я сделал? — Встал на мою сторону! Северус не ответил. Он слабо улыбнулся и отвел взгляд, но Джеймс, не подумав лишнего, не убавил энтузиазма. — Сев, ты не обязан больше ошиваться с этой компанией. Знай, что я всегда могу защитить тебя, — улыбнулся Джеймс, опустив ладонь на его руку. — Ты не обязан… — прошептал Снейп, отчего-то сильно опечалившись. Джеймс подумал, что, наверное, смог растрогать его. — Я действую по своему искреннему желанию, и хочу, чтобы ты не сомневался во мне, — Джеймс погладил его руки, позабыв о неприкосновенности, но Снейп не оттолкнул его. Кажется, впервые он так спокойно принимал от него ласку. — Сев, все хорошо? — Да, просто столько всего произошло, — он накрыл второй рукой пальцы Джеймса, заставив его покраснеть, но сам никак не заострил на этом внимание. — Сначала эта вечеринка, на которой у меня сердце чуть не остановилось, потом твой конфликт с Мальсибером, драка… Ты выглядел ужасно, и очень меня испугал. — Извини, но я рад, что ты за меня беспокоишься, — заулыбался Джеймс, ощущая, как сильно эмоции им овладевают. Еще немного, и он будет готов расцеловать Северуса в обе щеки. Дурной романтик совсем потерял голову. — Знаешь, я был рад, что ты пришел на вечеринку, потому что очень хотел исполнить одну особую песню. — Я уже знаю, что ты хорошо поешь, — улыбается Северус. — Но сказал бы ты раньше, может и задержался бы послушать. — Я хотел тебя удивить! Джеймс схватил первое, что попалось под руку, и решив показать все свое мастерство Трансфигурации, сделал из книжки целую гитару. Получилась та немного кривой, но струны были настроены идеально. Северус изумился. Хотя он знал, что Джеймс умелый волшебник, но наблюдал его мастерство крайне редко. — Не против, если я сыграю для тебя? Северус немного смутился, но отказываться не стал. В любом случае, Мародер перед ним уже и пел, и плясал, так что стыдиться было нечего. Он уселся поудобнее, прижал подбородок к ладони и с интересом начал слушать, что же он пропустил на вечеринке. Джеймс зажал нужные аккорды и мягко ударил по струнам. В нем ощущалось такое волнение, какого не было даже на сцене, но и отрады и чувственности было куда больше. Прозвучал мелодичный, минорный проигрыш, после которого Джеймс набрал в грудь побольше воздуха и запел: Сегодня, завтра и всегда, — слова, дающие надежду Их знали мы с тобой и прежде Но гулкий, синий океан, несет любовь, подобно льдине По ввысь стремящимся волнам Сегодня — даль рассветом плавит И перед светом меркнет тьма В ней я тебя глазами встретил Улыбку невзначай поймав Пусть завтра принесет удачу И будет легок жизни путь Пусть струны нам поют и плачут И счастья крик наполнит грудь Всегда — вот ценность выше прочих В нем отступает липкий страх И даже в самой темной ночи Найдется миг забыть про мрак Луна на небо поднялась, и звезды в такт мерцают, слышишь? Им в тьме небес не знать суда. Как вечны звезды и Луна, моя любовь живет и дышит Сегодня, завтра и всегда. Джеймс остановился, раньше времени отыграв финальный проигрыш. Песня должна была быть длиннее, но рвущееся от трепета из груди сердце сбивало его с ритма. Ему показалось, что продолжение песни прозвучит намного слабее начала, поэтому посчитал, что ее будет необходимо доработать. Джеймс посмотрел на Северуса, взволнованно следя за его реакцией, и очень умилился его румянцу и смущенной улыбке. Он и сам заулыбался, с нетерпением ожидая от него комментария. Снейп погрузился в раздумья, ища нужные слова, но чем дольше он размышлял, тем сильнее мрачнел его взгляд. Лицо его вдруг стало очень огорченным и раздосадованным, что сильно испугало Джеймса. — Ты ведь обещал, что будешь скрывать свои чувства, — единственное, что решается прошептать Северус. — Это не моя песня, — тут же оправдывается Джеймс, сердце у которого заныло как проклятое. — Написала одногруппница, а я просто выучил и решил… — Джеймс, так не честно, — глаза Северуса становятся полны разочарования. Гриффиндорец тут же убирает прочь гитару, возвращая ей первоначальный вид, и расстроенно опускает голову. Он чувствует себя идиотом, который только и может, что портить хорошие моменты. — Извини… — шепчет Джеймс, нервно царапая затянувшуюся, но еще болящую рану у брови. — Но знаешь, это всего лишь песня. Ты мог бы притвориться, что не понимаешь, кому она посвящена. — Я в любом случае буду чувствовать себя неловко, — голос Северуса спокойный и твердый, но режет сердце Джеймса сильнее любого крика. Он не знает, что сказать, как разбавить эту мрачную атмосферу. Кажется, ничего больше не спасет этот вечер, поэтому Слизеринец поднимается с места, не желая даже попытаться. — Я пойду, Джеймс. — Сев, ну не злись, прошу! — Джеймс резко тянется к нему, но все-таки сохраняет границу и не дотрагивается. — Я не злюсь, просто… — Северус отрешенно уводит взгляд и тяжело подбирает слова. — Я уже достаточно времени провел с тобой. Мне нужно возвращаться к своим друзьям. — К своим друзьям? — Джеймс поднимает на него глаза, наполненные возмущенным поражением и возмущением. — К каким таким друзьям, Северус? — Ты знаешь, — он тяжело вздыхает осознавая, какой тяжелый разговор их может ожидать. — Тем более исцеляющее зелье понадобится не только тебе, но и Рейнарду. — Рейнарду?! — шокировано выкрикивает Джеймс. — Какого черта ты о нем говоришь? Разве я не сказал, что тебе больше не нужно заставлять себя общаться с ним? — Знаешь, Джеймс, я думал не начинать этот разговор, но по всей видимости, мне придется, — изнуренный Снейп собирается с силами, достаточно обозлившись на друга за попытки в чем-то его ограничить. — Я благодарен тебе за то, что ты заставил Рейнарда поплатиться за свой поступок, но это единственное, что должно тебя волновать. Мое общение с ним и другими тебя никак не касаются. — Получается, я зря пришел за тобой? — хмуро уточняет Джеймс. — Получается, зря, — уверенно заявляет Снейп. — Ты не имел права удерживать меня. В Джеймсе и до того кипело множество разных странных эмоций и мыслей, но теперь Мародер просто взрывается, еле сдержавшись, чтобы не ударить кулаком об стол. Он пытается держать себя в руках, но разъяренный тон выдает его настроение с головой: — Вот только в тот момент ты мне ничего не сказал! Молчал, как партизан! — Потому что я знаю, как ты относишься к моей компании! Мне было стыдно и перед тобой, и перед моими приятелями! — Северус, я не понимаю, в чем проблема, — Джеймс растирает пальцами виски, пытаясь себя успокоить. — Ты выглядел так, будто находишься рядом с ними не по своей воле. — Тебе показалось, — резко бросает Снейп. Возможно быстрее, чем следовало бы. — Эван сказал, что я не лишен воли, и так думают все, кроме тебя. Они не считают меня слабаком, в отличии от тебя. — Тогда почему ты не сказал мне это тогда?! Не сказал ни слова! — Джеймс так яростно жестикулирует, что Северусу, почувствовавшему себя небезопасно, приходится отступить. — Я уйду, если ты продолжишь кричать на меня! — строго предупреждает Слизеринец, не скрывая обиды в голосе. Джеймс хватается за голову и пытается отвлечься на свое дыхание, усмиряя пыл. Он знал, что реагирует на все слишком эмоционально и пылко, и ему было стыдно пугать этим Северуса. Он тоже был вспыльчив и чувствителен, но кричал не так громко, как Джеймс, и сдерживал лишние эмоции куда лучше него. — Ладно, извини, — мягко произносит он наконец. — Северус, объясни мне, идиоту, я все сделал напрасно? — Думаю, да, — честно отвечает Слизеринец без капли осторожности. — И несмотря на то, какой Рейнард урод, ты продолжишь общаться с ним и всей этой компанией, — Джеймс неприязненно щурится, ощутив отчужденность к собственным чувствам, своей песне, посвященной Северусу, и к нему самому. — Джеймс, ты ничего о нас не знаешь, и поэтому надумываешь совсем не то, — голос Северуса становится мягче. Кажется, будто он пытается загладить вину за причиненную обиду, но делает лишь больнее. — Все не так плохо, как ты представляешь. В кругу нашей компании все чувствуют себя на своем месте. Мы поддерживаем друг друга, общаемся, и уж точно не изучаем целыми днями Темную магию. И Рейнард, как бы тебя это не удивляло, не такой плохой, и тоже имеет хорошие качества. — Сколько еще взрывных яиц он должен тебе подложить, чтобы ты понял его сущность? — спрашивает Джеймс, не в силах поверить ни в одно его слово. — Я не оправдываю его, просто мы общаемся достаточно долго, чтобы я знал его не только с плохой стороны. Джеймс никак не мог понять Северуса. Он готов был простить ему все, закрыть глаза на любые минусы, но оправдание Слизеринцев, увлекающихся темной магией — было за гранью его понимания. В такие моменты он чувствовал, что еще немного, и ненависть снова закрадется в его сердце, и больше Снейп не будет вызывать у него ничего, кроме отвращения. Но когда сознание Джеймса приближалось к такому решению, он становился слишком мягким и слабым для такого, и был готов лишь на то, чтобы умолять Слизеринца принять его позицию и отказаться от своей. Но Джеймс помнил, по каким причинам Северус так хватался за своих приятелей, и оттого становилось больнее, что помощь его так бессильна перед этими самыми причинами. — Северус, ну зачем они так тебе нужны… — «У тебя есть я. Я тебя не обижу». — Почему ты думаешь, что не сможешь без них существовать? — «Почему ты не можешь доверишься мне?». — Это мое дело, — Снейп готов уйти прямо сейчас, лишь бы не обсуждать этот вопрос. — Я хочу, чтобы ты перестал с ними общаться, — честно признается Джеймс. — Они портят твое будущее, Сев, они… — Тогда и ты перестань общаться со своими друзьями, — неожиданно резко бросает Снейп, заставив собеседника удивленно поднять брови. — Как ты можешь сравнивать моих друзей и своих приятелей? — Джеймс даже не злится толком, достаточно растерявшись. — При чем тут вообще мои друзья, если никакого вреда ни тебе, ни мне они не несут? — Я их ненавижу! — горячо заявляет Северус. — Они достаточно нанесли мне вреда в прошлом, но не извинились. Внезапный переход на эту тему заставляет юношей стать в тупик и растеряться. Северус быстро понимает, что эмоции взяли вверх, и со стыдом опускает взгляд, принимая выговор: — Я могу поговорить с ними об этом, если хочешь, — с досадой проговорил Джеймс. — Но я не понимаю, почему ты вспомнил о прошлых обидах именно сейчас, и даже не к месту. Хочешь, чтобы я не общался с друзьями? Это искреннее желание, или ты просто хотел задеть меня в ответь? — Извини… — Северус выглядел так опечалено и виновато, будто его только что бросили. — Я не хочу больше ругаться. Я пойду. — Слизеринец развернулся и поспешил к выходу, но Джеймс его задержал: — Сев, постой, — юноша осторожно придержал его за запястье. — Давай немного успокоимся, хорошо? Я тоже не хочу ругаться, просто слишком волнуюсь за тебя. — Северус молчал, расстроенно глядя в пустоту. Вероятно, он боялся сказать что-то еще, что-то лишнее. — Я погорячился, знаю, — продолжил Джеймс, как всегда вернув себе самообладание слишком поздно. — В любом случае, метки у тебя нет, и пока ты просто общаешься со своими приятелями. Возможно, ты еще пересмотришь свои взгляды. Время есть. Северуса будто прошибло током. Глаза его в страхе расширились и забегали, а плечи напряженно поднялись. Он вдруг судорожно дернулся и обеспокоенно попытался подобрать слова, но так и не решился что-то сказать. — Сев, ты чего? — Джеймс удивился и даже испугался такой реакции. Он уже начал придумывать, как успокоить его и добиться объяснения, как друг, Северус прижался к его груди и сжал его плечи, неумело имитируя объятие. Джеймс изумленно покраснел и в конец потерялся в смене настроений. — Мне жаль, Джеймс, — шепчет Северус, словно за ними подслушивают. — Скоро Рождество. Тогда я тебе все расскажу. И после этих слов он исчезает, оставляя Джеймса совсем одного в полной растерянности.