О чём поют птицы

— У меня просто в голове не укладывается, как можно было потерять приглашение. — Думаю, нас с тобой пустят и без приглашения, Генри, — рассудил Криденс, выходя из машины. Якоб, приподняв шляпу, пожелал им удачного вечера. — Это всего лишь репетиция свадьбы. Не уверен, что кто-то другой вообще печатает на неё приглашения. — Твоя сестра хотела узнать, какой шрифт понравится гостям больше. — Откуда ты это знаешь? — удивился Криденс. — Ты. Из всех людей. — Лэнгдон сказал. — Ах, вот оно что. Ну, думаю, моя сестра сможет как-нибудь смириться с этим. Генри слегка улыбнулся, уловив отсылку, и Криденс улыбнулся ему в ответ. Генри сдержал обещание, и ссор между ними больше не возникало. В один из прошедших дней они даже посмотрели вместе фильм, лёжа в кровати перед телевизором, как влюблённая парочка. Это была драматичная история о летнем романе на итальянской вилле. Генри долго и критически оценивал постер, прежде чем поинтересоваться, обязательно ли им было смотреть кино про геев. «Я бы предпочёл что-то нормальное», — говорил Генри, вынуждая Криденса недоумённо улыбаться. Сам он не видел в фильме никакой проблемы. Генри ведь и сам был геем, не так ли? Конечно, фильм Генри не понравился. Но Криденс оценил устремление. Приоткрыв для него дверь, Генри пропустил Криденса внутрь банкетного зала. На Криденсе была сиреневая рубашка, которую выбрал Генри, а на самом Генри костюм-тройка в тон. «Ты в нём похож на злодея из бондианы», — сказал ему Криденс, пока они готовились к выходу. Лицо Генри оставалось непроницаемо серьёзным, и Криденс тут же пожалел о неудачной шутке. — Привет, парни! — поздоровался с ними Лэнгдон, пожимая руки с братом. — Час будет в ужасе, если узнает, что вы посеяли свои приглашения, так что лучше просто скажите, что голосуете за шрифт без курсива. Если хотите знать моё мнение, курсив — это что-то из девятнадцатого века. Тогда ведь использовали курсив? В любом случае, эти завитушки никуда не годятся. Генри пообещал, что так они и поступят. Их отец стоял рядом, перекатывая кубики льда в бокале из-под виски, и Криденс вежливо кивнул ему. Мистер Шоу Старший кивнул в ответ. — Добрый вечер, Кристофер, — поздоровался он. Криденс вспыхнул. Он бросил быстрый взгляд на Генри, надеясь, что тот вмешается и уладит заминку, но Генри, похоже, был слишком занят изучением времени на своих наручных часах. — Его имя Криденс, папа, — встрял в разговор Лэнгдон. Послав Криденсу извиняющуюся улыбку, он неуклюже похлопал его по локтю. — Очень редкое имя, правда же? Сложно запомнить. «За два года можно было и постараться», — подумал Криденс с лёгкой досадой. Впрочем, мистер Шоу, скорее всего, забывал о существовании Криденса сразу же, как тот исчезал из поля его зрения. — Да-да, конечно, — тут же согласился Шоу Старший. — Криденс. Так я и сказал. Криденс проглотил обиду. Оставив Генри с семьёй, он ушёл искать Частити. Она сидела за столом, листая альбом с фотографиями цветочных арок. Криденс помахал ей рукой. — Привет! Взглянув на него, Частити похлопала по соседнему стулу. — Привет, — ответила она, когда Криденс присел рядом. — Боже, у тебя нет влажных салфеток? Я потею, будто грешница в церкви, и мне ужасно стыдно об этом кому-нибудь рассказать. Криденс сочувствующе погладил её по спине. — Боюсь, что нет, — сказал он. — Всё будет отлично. Сомневаюсь, что Лэнгдон передумает жениться на тебе, если узнает, что ты потеешь. — Ты надо мной издеваешься. — Вовсе это не так. Ну, может быть, самую малость. — Кстати, расслабься, — добавила Частити, — мамы тут нет. — Она не захотела прийти? Мне казалось, ей нравился Лэнгдон. Частити задумчиво перелистнула страницу. — Ну, — протянула она, — возможно, мы забыли выслать ей приглашение. — Хитро. — Ага. — Давно вы созванивались? — На прошлой неделе. А вы? — Не знаю. Криденс искренне не знал. Не помнил. В его случае, это было благом. — Наверное, месяцев семь назад, — припомнил он навскидку. — Недавно она звонила, когда… Когда всё случилось. Я имею в виду, с Генри. Но я не взял трубку. Криденс подозревал, что распространившиеся по интернету фотографии её сына были для Мэри Лу ударом ниже пояса. Как оказалось, на Генри много кто наточил зуб. Криденс особо не вникал в детали его политической программы: Генри его не посвящал, а Криденс не настаивал. Так или иначе, всё было в большей или меньшей степени улажено. На повестке дня появились новые, более горячие темы для обсуждений, и перемалывание костей Генри Шоу Младшего всем наскучило. Никакой скандал не проживает дольше выходных — главная заповедь интернета. Настроение Генри тоже заметно улучшилось. Он говорил, что всё под контролем, и что до полного урегулирования положения оставалось дорисовать лишь один-единственный штрих. Криденс как-то спросил, что это был за штрих, но Генри мягко осадил его. «Узнаешь позже», — ответил Генри загадочно, и Криденс решил не донимать его расспросами. — Счастливчик, — вздохнула Частити с завистью. — Ты знаешь, как дела у Модести? Во время их прошлой встречи, когда Криденс водил младшую сестру поесть мороженое, Модести рассказывала ему о своём новом увлечении ботаникой. Она загорелась желанием самостоятельно прорасти семена томатов, а спустя месяц томительного ничего, накрыла горшок пакетом вместо того, чтобы признать эксперимент неудавшимся. Иногда Криденс задумывался о том, не поступал ли он точно так же со своими отношениями. — Лучше, чем у нас с тобой, — ответила Частити. — Ма её обожает. Ну, оно и к лучшему. В школе она подралась с каким-то мальчишкой, который задирал её, и теперь рассказывает всем, что наслала на него проклятье, и что весь его род теперь обречён на мучительную смерть. — Звучит жутко. — Типа того. Мальчишка даже плакал. А она теперь фанатеет по ужастикам, — объяснила Частити, а затем ткнула пальцем в фотографию в альбоме. — Какие цветы лучше — орхидеи, пионы или розы? — Не знаю. А тебе какие нравятся? Частити мученически вздохнула, прежде чем ответить. — Тюльпаны. Лэнгдон возник из ниоткуда, целуя Частити в короткие волосы. — Что обсуждаете? — Цветы, — ответила Частити и запрокинула голову назад, чтобы взглянуть будущему мужу в глаза. Затем чуть-чуть сощурилась. Она частенько так делала, становилась похожа на лисичку. — Я спросила у Криденса, какие ему больше нравятся. — И что же сказал Криденс? Частити надула губы. Видимо, это был предмет спора, который уже затевался между ними. — Спросил, какие нравятся мне. Лэнгдон заразительно рассмеялся. — Так держать, Криденс! — похвалил он со всей искренностью. — Я твержу ей то же самое, но она отказывается слушать. Должен сказать, что твоя сестра весьма упрямая особа. Может, к твоему мнению она прислушается скорее, чем к моему. — Да не в жизни. — Не обижай его, Час, — ласково пожурил Лэнгдон, а затем поднял ладонь в воздух. — Нас теперь двое против одного. Давай пять, Криденс. Криденс инстинктивно отшатнулся от его руки. Он не успел даже осознать, что случилось: это был рефлекс, порыв, сиюминутное желание защититься. Стул, на котором он сидел, проехался по полу с противным скрежещущим звуком. Ладонь Лэнгдона замерла в воздухе, не зная, куда теперь деться. Он выглядел до смешного озадаченным. Натуральное непонимание в его глазах мешалось со смущением и чувством вины. Криденсу захотелось провалиться сквозь землю. Он помнил его: сочувствующий, но немного беспомощный взгляд учительниц, никак не способных взять в толк, почему Криденс отскакивает от них, стоит им взять в руки линейку или коснуться его плеча слишком резко. Частити, сощурившись, взглянула на него. Она тоже помнила его. — Давно ты стал таким дёрганым? Она не сказала «снова», но её голос подразумевал это. — Извини, Криденс, — перебил её Лэнгдон с неуместной улыбкой. Он часто улыбался, когда ситуация становилось неловкой, чтобы люди вокруг него почувствовали себя комфортнее. Из исключительно благих побуждений. — Я тебя напугал. Люблю я руками поразмахивать. Криденс нервозно почесал щёку. Ни она, ни язык уже давно не болели. Но забыть не получалось. — Всё в порядке, — заверил он как можно более убедительно. — Я совсем не испугался. — Ну конечно. Лэнгдон погладил Частити по плечам, призывая не вмешиваться. — Как у тебя вообще дела? — спросил Лэнгдон. — Мой брат не донимает тебя? — В каком смысле? — робко переспросил Криденс. Криденсу точно было известно, что Генри никому не рассказывал о том, что случилось между ними в его офисе. Ни отцу, ни брату. Это была не та тема, которую можно поднять за обеденным столом, и Генри избегал упоминать её даже в разговорах с самим Криденсом. Генри предпочитал делать вид, что ничего не было. Рассчитывал, что если они оба будут продолжать делать это достаточно долго, то, в конечном счёте, это действительно станет правдой. Ничего не было. — Ну, — глубокомысленно протянул Лэнгдон, массируя напряжённые плечи Частити, — мне ли не знать, каким куском дерьма он бывает. Криденс отвёл глаза в сторону, с осторожностью подбирая слова. — Понятия не имею, о чём ты говоришь, Лэнгдон. У нас с Генри всё хорошо. Он чувствовал на себе испытывающий взгляд сразу двух пар глаз. Несколько приглашений было разложено по столу рядом с альбомом, и Криденс постарался сосредоточить своё внимание на них. Приглашения были парными. Имена и фамилии приглашённых были отпечатаны на каждом из экземпляров разным шрифтом, как и говорили Шоу. Криденс разглядывал завитушки на букве «а», пока голос Лэнгдона не вывел его из транса. — В таком случае, я рад, что вы двое поладили, — сказал он и хлопнул в ладоши. Не слишком обдуманный жест, но Криденс справился с тем, чтобы не дёрнуться от громкого звука и не потонуть окончательно. — Ну что, тогда приступим? Пойдём, Час, нам нужно научить моего отца идти с тобой нога в ногу и не наступать на шлейф. Мы же не хотим, чтобы он заблудился где-нибудь по дороге к алтарю. Милосердно давая Криденсу побыть одному, Лэнгдон с Частити отправились разыскивать мистера Шоу. Они крепко держались за руки и тихонько хихикали, будто воркующие птички. Интересно, подумал Криденс, всегда ли они себя так ведут, или дело в предстоящей свадьбе? Лэнгдон и Частити начали встречаться ещё три года назад, раньше, чем они с Генри, но до сих пор выглядели по уши влюблёнными друг в друга. Криденс даже не помнил, чтобы они когда-нибудь крупно ссорились при нём — а те мелкие размолвки, что между ними возникали, обычно быстро урегулировались дипломатией Лэнгдона. Характер Частити был сложным, но Лэнгдона было не так-то просто вывести из себя. Наверное, вся эксцентричность в этой семьей досталась первому ребёнку. Криденс встал из-за стола, чтобы пойти и налить себе чего-нибудь выпить. Два года назад Частити, преодолев сопротивление с обеих сторон, познакомила их с Генри. Самолично организовала для них четверых двойное свидание. Генри был геем, и Криденса интересовали мужчины, что в совокупности, как представлялось Частити, делало их идеальными кандидатами для отношений. Лэнгдон с самого начала относился к этой затее с гораздо большим скепсисом, чем она. Он считал — и особо не пытался этого скрывать, — что Генри с Криденсом друг другу не подходят. Говорил, что Криденс слишком чувствительный малый, а эмпатия Генри с лёгкостью уместится в чайной ложке. Даже называл Генри придурком. Но ведь случалось, что братья и сёстры недолюбливали друг друга — это не было такой уж редкостью. Если бы Лэнгдон спросил его мнения, он бы и сам, возможно, назвал Частити заносчивой дурочкой. Так что Криденс не принимал его предостережения всерьёз. Они с Генри переспали, как и положено, после третьего свидания. А на четвёртом Генри предложил ему встречаться. Криденс переехал к нему практически сразу. В те дни Генри казался ему божьей благодатью, его личным спасителем, рыцарем, крадущим его, словно принцессу, из логова злобного дракона. Криденс смотрел ему в рот почти с обожанием, ловил каждое слово, исполнял любую просьбу. Наверное, если бы Генри попросил его открыть окно и выпрыгнуть наружу, он бы сделал и это. Что угодно, лишь бы порадовать его. Безусловно, Генри это нравилось. Криденс был обязан ему всем и жил, подавляя в себе чувство вины за то, что не может отплатить ему тем же. У Криденса не было ни денег, ни чего бы то ещё. Ничего, кроме собственного тела. Уныло глотая пунш, Криденс подошёл к подружкам невесты, обсуждающим свадебное меню за отдельным столом. Блюда доставляли из кухни, и женщины, поочерёдно опробовав каждое, выносили свой вердикт в отдельном блокноте. Криденс попросил разрешения присоединиться к ним, и никто не возразил. Кроме них, семьи Шоу и энергичной темнокожей леди, помогающей Частити с организацией свадьбы, никого не было. Весело болтая, женщины спорили насчёт соуса к мясу. Они не имели ничего против Криденса и не стремились намеренно заставить его почувствовать себя неловко, но и включать его в свою компанию не планировали. Криденс всмотрелся в их лица. Ни одно из них не было ему знакомо. Он не припоминал, чтобы Частити упоминала хоть какое-то женское имя в своих диалогах с ним. Были ли у неё вообще подруги? Существовала вероятность, что все они были друзьями со стороны Лэнгдона. У него было много друзей. В его рассказах фигурировало столько людей, что складывалось впечатление, будто Лэнгдону в этом городе знакома каждая собака. У Криденса с Частити, с другой стороны, друзей практически не было. Их школьные годы протекали довольно мрачно, и одноклассники недолюбливали. Им ничего не оставалось, кроме как дружить друг с другом. По-хорошему, братья Шоу были их первыми настоящими друзьями. Лэнгдон был прав, говоря, что Генри с Криденсом не пара. Криденсу тут было не место. Частити вписывалась в их семью и была идеальной спутницей для Лэнгдона. Мистер Шоу собирался вести её к алтарю, словно родной отец, друзья Лэнгдона готовы были потратить свой выходной на то, чтобы помочь ей выбрать горячие блюда для свадьбы. Криденс до сих пор был чужаком. «Кристофер». Даже сегодня, будучи тут, он чувствовал себя не в своей тарелке. Правда состояла в том, что Криденс понятия не имел, что он здесь делал. Почему он был здесь с Генри? Почему оставался с ним день за днём, месяц за месяцем? Криденс зажмурился, отгоняя непрошенные мысли. Надеясь не отравиться, он набросился на пасту с морепродуктами и попытался заесть собственное волнение. А затем на пасту с курицей, и с грибами, и с вялеными томатами, и дальше по списку. Пробовал по кусочку, подражая подружкам невесты, и притворялся крайне озабоченным вкусом помидора черри. Время от времени он забывал записывать отзыв в выданный ему блокнотик и, подглядывая, просто копировал его у других. Качество блюд его не сильно волновало, да и гурманом его назвать было сложно. Ему просто хотелось отвлечься. Генри вновь появился в его поле зрения лишь к концу вечера. Они расположились за общим столом, медленно распивая напитки и беседуя с соседями о погоде, планах на отпуск и прочей бытовой чепухе. Частити с Лэнгдоном сидели во главе стола, не обращая ни на кого из присутствующих внимания. Склонив друг к другу голову, они вполголоса перешёптывались о чём-то своём. Криденс пялился на них с плохо скрываемой завистью. В какой-то момент он сжал бокал настолько сильно, что ещё немного — и стекло бы треснуло. Течение беседы нарушил неожиданный звон. Генри постучал ложкой по бокалу, прося минуточку внимания. Криденс в непонимании взглянул на него. — Надеюсь, вы простите мне мою вольность, но у меня есть небольшое объявление. Дамы, господа! Сегодня мы собрались, чтобы отпраздновать любовь моего брата и его драгоценной мисс Бэрбоун, — торжественно объявил Генри ни с того ни с сего, приподнимая бокал в сторону парочки. Судя по их растерянным лицам, в их расписание это выступление не входило. — И я не могу придумать лучшего момента, чтобы отпраздновать свою любовь к человеку рядом со мной. К мистеру Криденсу Бэрбоуну. Сделав глоток, Генри поставил бокал на стол. Криденс завороженно следил, как он выдвигает стул, а затем — как опускается на одно колено перед ним. Боковым зрением Криденс увидел, как у мистера Шоу Старшего буквально отвисла челюсть. — Генри? — Криденс был в полном замешательстве. — Подожди, ты что-то уронил? Расстегнув пуговицу на пиджаке, Генри достал из внутреннего кармана бархатную коробочку. Криденс услышал, как скрипнул стул — это Лэнгдон вскочил с места. Частити, выглядя не менее шокированной, чем все остальные, придержала его за плечо. — Ты моя любовь, Криденс, — сказал Генри, растягивая гласные в его имени. — Ты мой свет, и я хочу, чтобы ты стал моим партнёром до конца этой жизни. Криденс таращился на него в немом ступоре. Щёлкнула вспышка. Кто-то из подружек невесты снимал трогательный момент на камеру. Из приоткрывшейся коробочки на Криденса глядело в ответ дорогое обручальное кольцо. Он даже примерно не представлял, сколько оно могло стоить, но чудовищно огромный бриллиант подсказывал — много. Дыхание Криденса перехватило. Ему стало очень жарко, а потом, почти сразу же — очень холодно. — Криденс? — Генри смотрел на него в ожидании ответа. Криденс настолько не привык слышать своё имя из уст Генри, что не сразу понял, к кому он обращается. Он разомкнул губы и тут же сомкнул их обратно, будто рыба. Криденс не мог издать ни звука. В его голове не было ничего, кроме белого шума. Генри делал ему предложение. Настоящее предложение с настоящим кольцом. В присутствии настоящих людей. Так, чтобы любой мог это увидеть. Если Криденс скажет «да», уже завтра это станет достоянием общественности. Его свадьба, сыгранная вскоре после свадьбы младшего брата, станет последним штрихом в картине благонадёжного и добропорядочного сенатора штата. Газета его отца с удовольствием напечатает об этом статью, а оттуда новости польются и в социальные сети. Штрихом. Так вот о каком штрихе говорил Генри? — Криденс? — позвал Генри уже более нетерпеливо. Руки у него затекли. Кольцо расплывалось у Криденса перед глазами. Он вдруг почувствовал, что его сейчас вырвет — не от отвращения, не в фигуральном смысле, а вполне буквально. Он был оголённым комком нервов. — Я… — Криденс несколько раз моргнул, пытаясь прийти в себя. Ему хотелось стать птичкой, одинокой чёрной точкой высоко-высоко в небе, где никто бы не увидел его, и ничто из происходящего его не касалось. — Я не могу. Кто-то охнул и уронил вилку. — Просто не… Не сейчас. — Криденс поднялся на ватные ноги, чудом не упав. — Эм… Простите. Мне нужно на свежий воздух. Не оборачиваясь, Криденс быстрым шагом устремился к выходу из зала. Изо всех сил он сдерживался, чтобы не побежать. Он был не в состоянии здесь находиться, ни секундой дольше. Ему нужно было подышать, и желательно одному. Холодный ветер ударил его в лицо, словно острие ножа, когда Криденс наконец очутился на улице. Криденс вдохнул его с такой жадностью, будто это был его первый вдох за долгие годы. Вокруг было темно, время близилось к ночи. Обняв себя за плечи, Криденс пожалел, что не курит. Это было худшим моментом его жизни. По крайней мере, так ему казалось. Все его отношения с Генри всегда казались сном, тем, чего на самом деле в его жизни никогда не могло случиться. И теперь он был в реальном мире. В обстоятельствах, в которых Генри рассчитывал использовать помолвку с ним, как способ реабилитировать себя в глазах избирателей. С болезненным ощущением, что под его ногами разверзается земля, Криденс толкнул себя вперёд. Ему нужно было как-то выбираться отсюда. Не только с банкета. Дверь за его спиной распахнулась, и раздались торопливые шаги. Криденс испугался, что это был Генри, но, обернувшись, испустил вздох облегчения. Это были всего лишь Частити и Лэнгдон. — Ты в порядке? — спросила Частити, отбросив свою вызывающую манеру говорить. Её волосы стояли дыбом от бега, и сама она выглядела крайне встревоженной. — Боже. Что же ты натворил! — Я не могу туда вернуться. — Криденс помотал головой. От этого движения голова его закружилась только сильнее. — Не заставляйте меня, даже не уговаривайте. Я не вернусь. — Тебе не нужно возвращаться, — заверил его Лэнгдон и в качестве доказательства подошёл поближе, чтобы дать Криденсу опереться о себя. — Эй, парень, всё хорошо. Это всё ерунда. Главное успокойся. — Ерунда? — отозвалась Частити. — Ты серьёзно? — Да, серьёзно. Ты же видишь, что он не в себе. О нет. Криденс был в себе. На самом деле, он чувствовал себя собой сильнее, чем все последние месяцы. Криденс отшагнул назад, мягко отстраняя Лэнгдона от себя. — Всё в порядке. Правда. Спасибо. — Ты уверен? — недоверчиво переспросил Лэнгдон. Криденс кивнул. Ему просто нужно было побыть одному и подумать обо всём. Беспомощно осмотревшись вокруг, он крепче обнял себя руками. В позднее время суток на улице было холодно, и Криденс начинал дрожать. У него не было никакого представления о том, куда можно пойти. Поискать круглосуточную забегаловку? Снять номер в гостинице? Единственные деньги, которые были у Криденса в распоряжении, даже не принадлежали ему в полной мере. — Можно мне переночевать у вас? Вопрос поставил будущих молодожёнов в тупик. — Я не могу ехать в квартиру, — сказал Криденс в смятении. — Я просто… Не думаю, что Генри захочет видеть меня сейчас. Всего одна ночь. Потом я что-нибудь придумаю. Частити с Лэнгдоном переглянулись. Очевидно, ни один из них не был в восторге от этой идеи, но бросить Криденса в таком состоянии им не позволила бы совесть. — Подождите меня в машине, — сказал Лэнгдон, передавая Частити ключи от автомобиля. — Я присоединюсь, как только попрощаюсь со всеми. Он чмокнул Частити в щёку и скрылся за тяжёлой дверью.