О чём поют птицы

К бару «Слепая свинья» ноги привели Криденса сами. Криденс никогда прежде не был в этом баре. Говоря совсем откровенно, те разы, которые он бывал хоть в каком-нибудь баре, можно было пересчитать по пальцам. Он не любил алкоголь. Генри любил алкоголь, а ещё, если верить словам Мэри Лу, его любил отец Криденса, так что антипатия к спиртным напиткам выработалась у него сама собой. В воскресный вечер в баре было полно народу. Пройдя к барной стойке, Криденс занял одно из немногих свободных мест и осмотрелся по сторонам. В центре зала располагалось что-то вроде импровизированной сцены: невысокого роста женщина в блестящем костюме танцевала, исполняя кавер какой-то популярной в этом году песни. Присмотревшись, Криденс понял, что женщина была абсолютно лысой. Он автоматически поднёс руку к волосам — и это у него ещё были комплексы из-за длины? — и, испугавшись, что пялится на женщину слишком откровенно, в смущении отвернулся. — Налить чего? — спросил бармен. Это был довольно полный, но крепко сложенный мужчина с длинным носом и непропорциональными чертами лица. Его глаза были посажены настолько близко друг к другу, что, попытавшись установить зрительный контакт, Криденс увидел кончик своего собственного носа. — А… — Он растерялся. — Да, наверное. Выпивка, конечно. Он не мог сидеть в баре просто так, ничего не распивая. Не мог же? Криденс не был уверен, какие в барах действовали правила, но люди вокруг него пили и весело проводили время. Большинство из них пришло сюда именно с этой целью. Сам Криденс не знал, какую цель преследовал, пока шёл сюда. Наверное, просто хотел прийти хоть куда-то. Бармен выжидающе смотрел на него, и под его пытливым взглядом Криденс высыпал на барную стойку мелочь из своих карманов. Среди прочего нашлось даже несколько крупных купюр. — Эм, — пробормотал Криденс. — Можно мне что-нибудь, на что хватит этих денег? Мужчина за стойкой выглядел так, будто собирался сказать очень многое, но, не сказав ничего, молча плеснул Криденсу в стакан какую-то мутно-янтарную жидкость. — С-Спасибо, — запинаясь, поблагодарил Криденс. Бармен продолжал глядеть на него своими маленькими глазками, и Криденс, чувствуя себя неловко, сделал глоток. Это был, судя по запаху, виски, и виски весьма крепкий. Глотку Криденса немедленно обожгло, но, не подавая виду, Криденс ещё раз поблагодарил бармена за напиток. Не было и шанса, что он сможет выпить эту дрянь до конца. Бармен понаблюдал за его страданиями ещё около минуты, а затем, сжалившись, достал из холодильника апельсиновый сок и разбавил им виски Криденса. — Доплачивать не надо, — прохрипел он, наконец, переключаясь на другого клиента. С соком пить виски стало куда проще, и Криденсу даже понравился вкус. Подперев голову рукой и медленно попивая апельсиновый коктейль, он подслушивал разговор бармена с другим молодым, более разговорчивым пареньком через пару сидений от него. Они болтали о какой-то ерунде, повысившихся ценах на проезд и супер-геройском фильме, вышедшем в прокат на прошлой неделе. Затем к их беседе подключился ещё один мужчина, плавно уводя разговор в сторону приближающихся сенаторских выборов, и Криденсу сделалось тошно. Он залпом допил виски с соком. Его телефон звонил уже какое-то время, и, достав его из кармана, Криденс увидел несколько пропущенных вызовов от мистера Грейвса и Тины. Он отклонил новый входящий и написал Персивалю сообщение, короткое «всё окей». Криденс не хотел заставлять его попусту волноваться. Но и видеть никого из них не хотел тоже. Он не представлял, как посмотрит в глаза хоть кому-нибудь из них. После всего позора, который опрокинул ему на голову Генри, это казалось невозможным. Его встреча с Ньютом была испорчена. Их с Персивалем выходной был испорчен. А Тина из-за него подралась, и Криденсу оставалось лишь надеяться на то, что полиция не будет замешана в этом инциденте. Если ещё не была. Откуда ему было знать? Он ведь не только сполна опозорился перед ними тремя, но и сбежал с места происшествия. «Как девчонка». Криденс не был уверен, что в этом словосочетании должно было быть что-то обидное, но в том, как Генри говорил это, не было ничего хорошего. Впрочем, это было не единственным, что говорил Генри. И далеко не самым страшным. Бармен предложил ему повторить, и Криденс не нашёл в себе ни сил, ни желания отказываться. Всё правильно, подумал Криденс в припадке самоуничижения. Он же не умел отказываться. Генри трахал его столько раз и во стольких разных местах, что Криденс напрочь сбился со счёта ещё в первые месяцы их отношений. Даже в безопасности собственных фантазий Криденс не позволял себе быть сверху. Для Генри это было непозволительно. Он считал это унизительным, и любые разговоры, которые Криденс пытался начать на эту тему, заканчивались либо ссорой, либо сексом в принимающей позиции. Там, где Криденсу было самое место. Лежащий снизу, подмятый под другого мужчину и принимающий член в свою задницу. В этом Криденс был очень хорош, и Генри не раз давал ему понять это. Может быть, поэтому Генри и был так шокирован, когда Криденс ответил «нет» на его предложение о женитьбе. Группа каких-то молодых парней, собравшихся в дальнем углу зала, с любопытством поглядывала на него уже какое-то время. Криденс старался игнорировать их, делая вид, будто не замечает их настойчивого внимания. Наверняка они посчитали его геем и пожелали начистить ему морду в связи с этим. Или они сами были геями и хотели познакомиться с ним, чтобы провести вместе с ним ночь — даже если это означало, что им втроём придётся делиться. Других вариантов в воображении Криденса не существовало. Большинство людей в его жизни были либо жестоки к нему, либо рассчитывали, что в обмен на ласку и заботу Криденс однажды раздвинет перед ними ноги. Он даже не мог в полной мере злиться на Генри — ведь он был прав. То, что он сказал в книжном магазине, не было такой уж ложью, не так ли? Если бы Персиваль попросил его, Криденс бы легко дал ему всё, что тот только мог пожелать. На самом деле, Криденс даже хотел, чтобы Персиваль попросил его об этом. Он фантазировал об их сексе, пока дрочил в спальне мистера Грейвса, и с удовольствием бы повторил это ещё раз, если бы когда-нибудь снова очутился в его кровати. Одна только мысль об этом скручивала в животе Криденса горячий узел возбуждения. Или это был жар из-за алкоголя? Криденс никогда раньше не напивался, так что судить было трудно. Криденс не помнил, как так получилось, но несколько часов спустя он всё таки добрался до дома. Он очнулся уже у самого порога, безуспешно сражаясь со входной дверью. Ему никак не удавалось всунуть ключи в замочную скважину, и Криденсу пришлось даже сматериться, прежде чем наконец войти дрожащим ключом в дырку. Слово «дырка» в сочетании со словом «войти» вызвали у Криденса приступ неконтролируемого смеха. Он ожидал, что Персиваль набросится на него с расспросами, но этого не случилось. Внутри было темно и пусто, и только холодный воздух сквозняка дул Криденсу по ногам. Скорее всего, Персиваль как всегда курил на балконе. Не раздеваясь, Криденс прошёл мимо разобранного дивана прямиком в спальню и рухнул на кровать в верхней одежде. Персиваль ещё не ложился, так что постель была холодной и неуютной. Криденс сжался в комочек, пытаясь вернуть старое ощущение тепла и кофейного запаха тела Персиваля, о которых он так много грезил, сидя в баре. Но и этого не случилось. Зато сам Персиваль появился в спальне буквально через минуту. Наверное, его привлёк шум. — Криденс, — выдохнул он с облегчением. — Ты меня напугал. Криденс посмотрел на него из-под полу-опущенных век, ничего не отвечая, и на лице Персиваля отразилось недоумение. Полностью одетый Криденс, томно развалившийся на его кровати. Ничего удивительного, что Персиваль был слегка… сбит с толку. — Ты… — Персиваль недоумённо нахмурился. — Ты пьян? — Нет, — ответил Криденс слишком быстро. — Не знаю. Может быть. Не очень сильно? Вздохнув, Персиваль подвинул его ноги и сел на край кровати. — Тебе не стоило так резко убегать, — произнёс он. — Все за тебя очень переживали. Ньютон передал мне твой экземпляр книжки, который ты забыл. Я думал, будет лучше, если он сделает это лично при встрече, но, может быть, книга тебя немного подбодрит. Ты же очень хотел получить её поскорее, всем уши прожужжал. Я прав? Ну, в общем, я положил её к твоим вещам. Криденс безразлично пожал плечами. — И с мистером Шоу всё было улажено, — добавил Персиваль. — Не думаю, что он сам был заинтересован в том, чтобы вызывать полицию из-за случившегося. Если так подумать, безумие, что он вообще пошёл на такой шаг, не так ли? Если бы хоть что-то из этого просочилось в прессу, таблоиды бы соревновались в том, кто прополоскает его наиболее жестоко. Неужели он был настолько уверен в том, что ты не пойдёшь к журналистам? Криденс ничего не ответил, и Персиваль продолжил. — Я имею в виду, в твоих руках ведь буквально его будущее, — сказал он. — Стоит тебе захотеть, и с ним будет покончено навсегда. Я не хочу сказать, что ты так обязательно поступишь, но сам факт, что мистер Шоу даже не рассматривает такую вероятность, кажется довольно опрометчивым с его стороны. Ему следует быть предусмотрительнее, если он планирует выиграть эти грёбанные выборы. Это был первый раз, когда он услышал ругательство из уст мистера Грейвса, и это звучало так странно и неуместно, что Криденс хихикнул. Персиваль вопросительно поднял бровь. — Может быть, тебе стоит раздеться? — предположил он, и его вопрос вопреки всем логическим доводом поднял новую волну возбуждения в животе Криденса. — Или ты планируешь провести ночь так? Криденс поводил рукой по простыни с наигранной беспомощностью. — Помогите мне. — Помочь тебе с чем? — Раздеться, — ответил Криденс. — Пожалуйста, мистер Грейвс. Персиваль замер. В буквальном смысле этого слова. Криденсу показалось, что на несколько мгновений он перестал не только двигаться, но и дышать. Затем он кашлянул и, видимо, придя к какому-то выводу в своей голове, пересел ближе. — Завтра утром ты очень пожалеешь о том, что так напился, — сказал он Криденсу, развязывая шнурки на его кроссовках. — Тебе об этом известно? — Как вы думаете, то, что сказал Генри — это отвратительно? Персиваль опешил, никак не ожидая такого ответа. — Что, прости? — То, что сказал Генри сегодня, — повторил Криденс, отводя взгляд в сторону. — Вы думаете, что это отвратительно? Стянув правый кроссовок с ноги Криденса, Персиваль аккуратно поставил его на пол. — Разумеется, — сказал он. — Мистер Шоу вёл себя неподобающе. Криденс закусил губу. — Нет, в смысле… — Он запнулся. Его голова кружилась, и он не был уверен, как правильнее стоило выразить свою убегающую мысль. Криденс пытался ухватиться за неё, хоть за единый обрывок ясности в своей голове, но вместо этого запутывался всё сильнее. — То, что он про меня сказал… Это правда. — Не говори ерунды, Криденс. — Я не говорю ерунду. Вы меня не понимаете. Персиваль расправился со вторым кроссовком. На Криденса он не смотрел, и это было так непривычно, что Криденс забеспокоился. — Вы думаете, что я отвратительный? Наконец, Персиваль взглянул на него. Но из-за темноты Криденс так и не смог распознать выражение в его карих глазах. — Конечно же, я так не думаю, — сказал он. — Я думаю, что ты хороший человек, с которым незаслуженно случилось довольно много всего плохого. Пожалуйста, сядь и подними руки. Криденс послушался, и Персиваль стянул с него свитер. Он был так близко, что Криденс мог почувствовать его дыхание на своей щеке. Персиваль и вправду курил: Криденс распознал запах мятного леденца, который он использовал, чтобы безуспешно заглушить аромат табака из своего рта. Криденс говорил ему, что это не проблема, но Персиваль всё равно не хотел доставлять ему неудобства. Персиваль был очень внимательным. Иногда он был настолько внимательным, что Криденсу казалось, будто у него всё ещё был шанс. Криденс слепо подался навстречу, сокращая и без того маленькое расстояние между их губами. Он почти успел распробовать дуэт мяты и сигарет на вкус, когда Персиваль, поняв его намерения, отстранился. Это произошло так неожиданно, что Криденс, потеряв точку опоры, едва не упал Персивалю на грудь. Выставив руки вперёд, тот успел вовремя придержать его. — Что ты делаешь? Криденс почувствовал, как наливается краской лицо. — Пытаюсь вас поцеловать, — ответил он с пугающей откровенностью. Хотя и ему, и Персивалю и без того было это прекрасно известно. — Зачем? — как-то глупо спросил тот. Криденс опустил глаза. Тёмно-синий свитер лежал между ними, и пальцы Криденса с обречённостью сжимали плотную ткань. Без него Криденсу было ещё холоднее. Когда Персиваль потянул за рукава, попытавшись отобрать свитер, Криденс вцепился в ткань ещё крепче, не давая ему сделать это. — Потому что вы мне нравитесь, — шёпотом ответил Криденс. Только произнеся это, он осознал, насколько крохотный шаг отделял его от того, чтобы расплакаться. Чем дольше длилось молчание Персиваля, тем явственнее становилось это чувство. Как и всегда в такие моменты, невыступившие слёзы собирались комком в его горле, мешали говорить. — Нам не стоит этого делать, Криденс, — произнёс Персиваль как можно мягче. — Почему? Персиваль покачал головой, будто вопрос каким-то образом причинял ему боль. — Для этого существует много причин. Криденс закрыл лицо руками. Несмотря на холод, одно оно было горячим, как раскалённая сковорода. — Почему я больше не нравлюсь вам? — спросил он жалостливо. День за днём этот вопрос преследовал его, оставаясь без ответа. — Это из-за моих волос? Предположение было, мягко говоря, глупым, но воспалённому сознанию Криденса даже оно показалось вероятным. Чем больше комментариев Генри отпускал в адрес его внешности, тем менее уверенным Криденс чувствовал себя в отношении своего тела. — Что? — не понял Персиваль. — Боже. Боже, Криденс, нет, конечно нет. — Тогда почему? Криденс с остервенением вдавливал ладони в свои глаза, и, испугавшись, что он может нечаянно причинить себе боль, Персиваль попробовал оторвать его руки от лица. Это было также бессмысленно, как и перетягивание свитера. Криденс потрясывался, не давая себя успокоить. Когда Персиваль взял его за локти, предприняв ещё одну неудачную попытку привести Криденса в чувство, он разозлился и случайно толкнул Персиваля коленом. Немного поборовшись с ним, Криденс, в конечном итоге, сдался и оказался опрокинутым на подушки. Он чувствовал себя пьяным и нескоординированным, и, подняв глаза на Персиваля, никак не мог сфокусироваться на его лице. Из-за того, как долго Криденс жмурился, всё оно превратилось в неясное тёмное пятно. Он знал, что где-то там на левой щеке у Персиваля было две родинки, но не мог найти их. Криденс вглядывался в его лицо, будто в бездну, и слушал его частое, взволнованное дыхание. Он поёрзал на простынях и почувствовал, как что-то твёрдое упёрлось ему в бедро в том месте, в каком соприкасались их с Персивалем ноги. Криденс ненадолго опустил туда расплывчатый взгляд. Длинные полы домашнего кардигана Персиваля закрывали большую часть его тела, но для того, чтобы понять, в чём дело, зрение было не нужно. Отчётливый бугорок на его штанах нельзя было спутать ни с чем иным. Криденс не знал, что должен был испытывать по этому поводу. По большей части, это ввело его в ещё большую растерянность, чем до этого. Значит, Частити и Генри были правы? Персиваль действительно хотел от него только лишь этого? — Криденс, послушай… — Я могу сделать всё, что вы хотите, — произнёс Криденс едва слышно. Он ничего не знал о том, что нравилось Персивалю, и какими способами можно было доставить ему удовольствие. Он просто хотел дать Персивалю хоть что-нибудь, чтобы сделать его счастливым. — Хотите заняться со мной сексом? Я могу позволить вам воспользоваться моим ртом, или моей… Персиваль смотрел на него в оцепенении, будто не веря в то, что слышал. — Криденс, — перебил он. Криденсу показалось, что голос Персиваля звучал рассерженным. — Простите, — пробормотал он, не понимая, что именно заставило Персиваля сердиться. Он хотел, чтобы Криденс вёл себя скромнее? Или ему нравились девственники? Но ведь у Персиваля уже встал, а Криденс даже не приложил к этому никаких усилий. Может быть, Персиваля раздражали пустые разговоры, и он хотел уже скорее перейти к действиям? Криденс повёл ногой, потираясь коленом о промежность Персиваля, и этого хватило, чтобы заставить того вспыхнуть окончательно. — Криденс, достаточно, — отрезал он. — Ты пьян. И это почему-то являлось проблемой? Криденс нахмурился. Генри трахал его миллиард раз, будучи выпившим, и это никогда не выставлялось им, как нечто не совсем этичное. Повернувшись набок, Криденс спрятал лицо обратно в ладони. — Что такое? — У меня голова болит, — ответил Криденс. Он закрыл глаза и почувствовал, как комната вокруг него начала двигаться, будто он был ребёнком, кружащемся вокруг своей оси. Криденс подавил приступ тошноты. Всё его тело болело. — Мне плохо. Болело не только тело. Криденс был готов к отказу, даже не сомневался, что получит его, но не был готов к тому, насколько сильно он способен был ранить его. Мистер Грейвс нравился ему, но сам мистер Грейвс не хотел быть с ним. Он не хотел от него даже самого примитивного — секса. В сексе Криденс был хорош, и кроме него у Криденса не было ничего, никаких навыков, качеств или хоть чего-нибудь стоящего, что бы он мог предложить мистеру Грейвсу. Он запустил руки в свои волосы и сжал кулаки. Криденс хотел потянуть за волосы, чтобы отвлечься на боль, но пряди были слишком короткими для этого. Всё это время он чувствовал взгляд Персиваля на своей спине. Пытливый, он был почти что способен просверлить дыру в районе его поясницы. Только потом Криденс догадался, что тот, должно быть, разглядел шрамы на его спине. Криденс не помнил, видел ли Персиваль их прежде, но, даже если да, то он никогда не оставлял никаких комментариев и не задавал вопросов по этому поводу. Он услышал, как Персиваль вздохнул, и как скрипнула, прогибаясь под его весом, кровать. — Я открою для тебя окно, — сказал он, вставая. — Тебе станет легче от свежего воздуха. Криденс сомневался, что свежий воздух был способен помочь ему. Он с трудом сглотнул из-за почти непрекращающегося ощущения горькой тяжести в своём горле. Персиваль открыл окно и зашагал к двери. — Мистер Грейвс, — позвал Криденс. Шаги прекратились. — Да, Криденс? — Я просто… Я так запутался. — Не думай об этом, — сказал Персиваль. — Давай обсудим всё утром, хорошо? — Почему нельзя обсудить всё сейчас? — Мне кажется, сейчас неподходящий момент для разговоров, и я не хочу, чтобы ты ещё сильнее расстраивался, — ответил он, поняв, что довод «ты-же-пьян» на Криденсе не работает. — Прошу, спи. Кровать в твоём распоряжении. — Куда вы уходите? — спросил Криденс, не поворачиваясь. — Это же ваша спальня. — Я схожу покурить. — Но вы вернётесь? Персиваль молчал несколько секунд, прежде чем провернуть ручку двери. — Конечно, я вернусь, — пообещал он, уходя. Криденс не знал, сдержал ли он своё обещание после того, как докурил сигарету. Как бы сильно Криденс ни старался дождаться его, объятия сна оказались сильнее. Даже если Персиваль вернулся, Криденс к тому моменту уже крепко спал.