О чём поют птицы

Криденс проснулся рано утром с самым тяжёлым похмельем в своей жизни. Ну, это было первое и единственное настоящее похмелье в его жизни, так что почётный пьедестал первого места оно заняло по умолчанию. Его голова раскалывалась, и каждая кость в его теле ощущалась так, словно кто-то взял и пошвырял его скелет по городу, как бейсбольный мячик. Он чувствовал себя не просто плохо, а отвратительно. И винить за это было некого. На прикроватной тумбочке его предусмотрительно ждали стакан воды и круглая белая таблетка чего-то неизвестного. Криденс без раздумий сунул её в рот, щедро запивая лекарство водой. К несчастью, немедленного облегчения вслед за этим не наступило, и поднимать себя на ноги в ванну пришлось имеющимися силами. Доползя до ванной, Криденс сунул лицо под струю воды и прислонился щекой к холодной керамике раковины. События предшествующих дня и ночи проносились в его больной голове. Когда воспоминания услужливо перебросили его в момент неудавшегося поцелуя, из груди Криденса вырвался наружу мученический стон. Один неудавшийся поцелуй — это случайность, но два — это уже паттерн. Криденс даже самому себе не мог объяснить, о чём он только думал. Он попытался сообразить, какой сегодня день недели. Он ходил на книжную презентацию в выходной. Если быть точнее, то в воскресенье. Это означало, что сегодня был понедельник, и Криденсу нужно было идти на работу. Это открытие протрезвило его, приведя в полный ужас. Когда Криденса наконец отпустило, он в спешке почистил зубы и высушил лицо полотенцем. Персиваль заканчивал со своей порцией завтрака на кухне. Он приготовил яичницу, и запах жареных помидоров был настолько сочным, что Криденса одолело внезапное желание вернуться в ванную и облегчить свой желудок над унитазом. — Почему вы меня не разбудили? Персиваль допил остатки кофе, прежде чем ответить. — Я не был уверен, что ты будешь в состоянии идти на работу, — признался он. — Я не буду злиться, если ты пропустишь день, так что можешь вернуться в спальню и поспать. Я сам помою посуду. Должно быть, Криденс выглядел совсем хреново, раз Персиваль делал такие выводы. — Я не могу пропустить работу, — возразил Криденс, уставившись на груду грязной посуды. — Это же не школа, и я не подхватил какой-нибудь вирус. Я не могу просто прогуливать работу, когда захочу, потому что вы не станете меня за это ругать. Мне не двенадцать, а вы не мой отец, чтобы решать за меня. Персиваль медленно моргнул, растерянный его монологом. — Извини меня, — сказал он. — Ты прав, Криденс. Я взял на себя чересчур много. Криденс покраснел и немедленно почувствовал себя виноватым. — Нет, это вы извините… — Криденс потёр переносицу. — Вообще за всё, не только за это. Боже. Мне просто так стыдно. Выдвинув стул, Криденс обрушился на него и положил лоб на стол. Его охватило навязчивое желание слегка побиться о него головой, но Персиваль и без того уже смотрел на Криденса с сочувствием. — Ты просто выпил лишнего, — произнёс он, будто это каким-то образом оправдывало вообще все дурацкие поступки Криденса. — С каждым такое когда-нибудь случается впервые. Ты ведь никогда раньше так не напивался, не так ли? — Не напивался. — Ну вот, видишь. — Персиваль улыбнулся. — Поздравляю тебя с почином. Криденс издал в качестве ответа странный страдающий звук. От завтрака Криденс отказался, не отважившись запихивать в себя что-то помимо слабого зелёного чая. Затем он оделся, Персиваль помог ему завязать галстук, и вместе они отправились к машине. Поездка проходила в полной тишине. Криденс не знал, как ему теперь разговаривать с мистером Грейвсом, и сам Персиваль не делал никаких шагов к тому, чтобы прервать молчание. Криденсу не хотелось самому напоминать ему об обещании «обсудить всё утром». Его укачало, стоило им тронуться в путь. Он пялился на приборную панель, на циферки и стрелочки, не имеющие для него никакого смысла, и пытался найти хоть какой-нибудь неподвижный объект, чтобы сфокусировать на нём своё внимание. Персиваль покосился на него, а затем поднёс к лицу руку с часами, проверяя время. Они с Криденсом опаздывали, но не критично. — Пожалуйста, не думай, что я тебя игнорирую, — произнёс он, сворачивая к Вулворт-билдинг. Им оставалось проехать ещё совсем немного, и Криденс считал про себя минуты. — Я помню о том, что сказал. Просто считаю, что разговаривать о таком за рулём — это плохая идея. Ты ведь не против подождать до вечера? Криденс неуверенно кивнул. Вряд ли бы из него сейчас вышел хороший собеседник, хотя перспектива провести день в ожидании важного разговора звучала как своего рода пытка. — Мы можем сходить куда-нибудь поужинать, если хочешь, — предложил Персиваль, и при мысли о еде лицо Криденса позеленело. — Прости, прости. Никакого ужина. На работе их уже ждала Серафина. С радостью поприветствовав Персиваля дружеским рукопожатием, она пожелала Криденсу утра — пропустив слово «доброе» — и смерила его фигуру долгим пронизывающим взглядом. Криденсу стало некомфортно из-за него. Сегодня её неприязнь к нему считывалась настолько точно, что Криденс всерьёз задумался о вероятности того, что ей было известно о недавних событиях. Всё же они с Персивалем были лучшими друзьями, не так ли? Персиваль мог рассказать ей о чём-то, это бы не было чем-то удивительным или преступным. Впрочем, Серафина всегда держалась с Криденсом враждебно, так что не было никакого способа сказать наверняка, было ли дело в новых открывшихся ей обстоятельствах или в том, что у неё сегодня было попросту паршивое настроение. Персивалю позвонили и, извинившись, он предоставил их двоих обществу друг друга. — Перси тебя в багажнике вёз? Порозовев, Криденс опустил взгляд в пол. — Эм… — Растерялся он. — Простите? — Ты выглядишь так, будто тебя сюда привезли в багажнике, — объяснила Серафина равнодушно. — Причём против твоей воли. Криденс поскрёб ботинком по полу. — Просто бессонная ночь. Серафина ещё раз осмотрела его с головы до ног, а затем, не имея никакого интереса к продолжению этого разговора, круто развернулась и удалилась в сторону своего офиса. Криденс почувствовал облегчение, когда стук высоких каблуков умолк, и та наконец исчезла из поля его видимости. Тина вновь отпросилась с работы, чтобы встретить сестру с самолёта, и в течение рабочего дня Криденс оказался предоставлен, по большей мере, самому себе. Криденс был не против такого расклада. Наконец у него была возможность успокоиться, прийти в себя и осмыслить произошедшее. Оценивая ситуацию с холодной головой, Криденс был вынужден признать, что его вчерашняя реакция была чрезмерной. Не было толку принимать глупые слова Генри так близко к сердцу, и уж тем более убегать шляться по барам сомнительной безопасности. Это был ребяческий, довольно необдуманный поступок, и Криденсу не следовало идти на поводу у импульсивной обиды. Однажды это может закончиться чем-то плохим — и это «плохое» будет куда хуже, чем прийти в спальню Персиваля пьяным. Криденс со стоном сполз по компьютерному креслу вниз, сверля глазами закрытую дверь кабинета директора. Пьяным! В спальню мистера Грейвса! Криденс не очень хорошо помнил некоторые события ночи, но вот изумление, с которым Персиваль отшатнулся от его попытки поцеловаться, помнил прекрасно и во всех наимельчайших подробностях. Он один воспроизводился у него перед глазами, будто замедленная киносъёмка, и никуда от него было не деться. Как Криденс и предсказывал, Персиваль был достаточно вежливым, чтобы вести себя сдержанно и притворяться, словно ничего постыдного не произошло. Словно у Криденса нет причин желать провалиться сквозь землю и никогда больше с ним не разговаривать. Более того, Персиваль сам готов был обсудить с ним его раненые отказом чувства. Наверняка в такой же вежливой манере, как и обычно. Персиваль был предельно внимателен, когда спрашивал, сколько ложек сахара Криденс предпочитает класть в чай или какого цвета полотенце он хочет, и будет столь же внимателен, когда спросит, не нужна ли Криденсу помощь с тем, чтобы познакомиться с каким-нибудь другим гомосексуалом его возраста. Мистер Грейвс бы, наверное, даже помог бы ему организовать первое свидание, если бы Криденс того попросил. Стуча ручкой по столу, Криденс испытывал страх, стыд и нетерпение. Отвратительный коктейль из чувств, не дающий ему сконцентрироваться. Когда дверь кабинета открылась, и Персиваль, держащий в руках стопку документов, вышел из него наружу, Криденс едва не скатился на пол от неожиданности. — Можешь, пожалуйста, отсканировать это? Криденс неуклюже выпрямился в кресле, забирая у Персиваля документы. — Да. Да, конечно, сэр. Судя по тому, как Персиваль проигнорировал это нелепое «сэр», он был чем-то слегка взволнован. — Можешь не торопиться с документами. На самом деле, это не слишком важно, — сказал он. — Я пришёл предупредить тебя, что у меня сегодня неожиданно изменились планы. После работы мне нужно будет ненадолго кое-куда отлучиться. Криденс охватило мучительное желание спросить «куда», которое он немедленно подавил. — Прости, мне очень из-за этого неудобно, — продолжил Персиваль, почёсывая подбородок. — Но не волнуйся, Серафина согласилась сделать мне небольшое одолжение. — Мисс Пиквери? — насторожился Криденс. Персиваль утвердительно кивнул. — Она подбросит тебя домой на машине, — сказал он. — Я знаю, ты привык, что обычно мы возвращаемся с работы вместе. Не хочу, чтобы ты из-за меня тратил деньги на такси или разбирался с маршрутом общественного транспорта. — Эм… — Криденс замялся, не зная, какие найти слова для ответа. — Вам не стоило… — Пустяки, — перебил Персиваль. — Не стесняйся, Криденс. Ей это не в тягость. Криденс выдавил из себя неловкую улыбку. Перспектива ехать домой вдвоём с Серафиной была для него смерти подобна, но он не хотел, чтобы Персиваль посчитал его неблагодарным. Очевидно, Персиваль уже обо всём договорился, и возвращать его назад к Серафине с объяснениями, что никакая её помощь не нужна, потому что Криденс, вообще-то, скорее предпочтёт ползти домой по асфальту со связанными ногами, чем ехать с ней в машине, было равносильно забиванию последнего гвоздя в крышку гроба их с Серафиной отношений. Как бы то ни было, Персиваль хотя бы пытался наладить отношения с другом Криденса. Так что и Криденс мог хотя бы попытаться сделать то же самое, раз уж Персиваль, по-видимому, не собирался вышвыривать его из своей квартиры даже после крайней его выходки. — С-Спасибо, — поблагодарил, запнувшись, Криденс. В конце рабочего дня Серафина Пиквери стояла у входа в офисный центр. Персиваль к тому моменту уже ушёл, и Криденс, наскоро приведя в порядок рабочее место, поторопился присоединиться к Серафине внизу, чтобы не заставлять её слишком долго ждать. Увидев его, она разблокировала двери автомобиля и сказала Криденсу садиться сзади. — Там одежда из химчистки, — предупредила она, занимая водительское сидение. — Не помни. Криденс подчинился, аккуратно пристраиваясь возле окна. Спрашивать, почему в таком случае ему нельзя было занять переднее сидение, не было смысла. В отличие от автомобиля Персиваля, весь салон Серафины был завален одеждой, пакетами от покупок и чеками. Криденс глянул на один краем глаза, и количество нулей в нём заставило его моментально пожалеть об этом. Боже, и почему люди вокруг него так хорошо зарабатывали? Это заставляло его чувствовать себя слегка ущербным — как будто сам тот факт, что он вырос в бедной семье, навсегда изменил траекторию его жизни и закрыл для него если не все, то многие двери. Больше Серафина ему ничего не сказала. В неестественном молчании они сидели на своих местах, пока машина медленно проплывала квартал за кварталом. Зачем Серафина вообще согласилась его вести? Ради одной только дружбы с Персивалем? Было видно, что компания Криденса приятна ей в той же степени, в какой ему — её. — Ну, — неуверенно протянул Криденс, попытавшись начать хоть какой-то диалог. — Значит, вам нравятся детективы? Серафина взглянула в него через зеркало, будто на сумасшедшего. — А ты что, собираешься кого-нибудь убить и боишься, что я разгадаю твой замысел? — Нет, — испугался Криденс. — Конечно, нет. Серафина закатила глаза. В первую их встречу Криденс был более расположен к её специфическому чувству юмора. После этого вновь повисла угнетающая тишина. Криденс пялился в окно, рассматривая улицы и проезжающие мимо машины, однако на очередном повороте они встряли в длинную пробку, и даже с этим развлечением было покончено. Снаружи моросил дождь, и Криденс нехотя подумал о своей затее с ползанием по асфальту. Добираться домой своим ходом в такую погоду ему бы очень не понравилось. — Можно мне у вас кое-что спросить? — Да, я читала Агату Кристи, — откликнулась она раздражённо. — Убийца в «Десяти негритятах» — это дворецкий. Криденс опешил. — Это не то, что я собирался спросить, — промямлил он слегка обиженно. — А ещё я читал «Десять негритят», и это неправда. Кстати, а вы знали, что к тому моменту, как появилось выражение «убийца — дворецкий» в качестве синонима банального сюжетного хода, на свете было не так уж много детективов с такой развязкой? Серафина буквально обернулась к нему, чтобы Криденс смог увидеть выражение на её лице. — Ты это собирался у меня спросить? Криденс помотал головой. Нет, конечно нет. Он просто нервничал. — Почему вы ко мне так относитесь? — спросил он тихо. — Мне кажется, что я вас чем-то обидел, но я не знаю, чем именно. Если вы правда на меня за что-то злитесь, то лучше скажите, чтобы я мог за это перед вами извиниться. Иначе я сам никогда не догадаюсь, мэм. — Боже правый, не называй меня «мэм». Сколько мне по-твоему лет? Криденс взволнованно смял брюки. Это что, единственное, что Серафина вынесла из его речи? — Ну… — Он сглотнул, не зная, что и предположить. — С-Сорок? Судя по тому, как глаза Серафины в очередной раз закатились, он не угадал. — Я отношусь к тебе нормально, Криденс. Криденс нахмурился, продолжая мять ткань брюк в пальцах. — Нет, не нормально. Я вам не нравлюсь. — С тобой такое впервые? — парировала она. Криденс поджал губы. Вообще-то нет, далеко не впервые. — Мне просто… — Криденс окончательно растерялся. — Я просто не понимаю, почему мы не можем поладить. Вы же подруга мистера Грейвса, а мистер Грейвс не стал бы дружить с плохими людьми. — Это он тебе такое сказал? Если честно, то да. Хоть и по немного другому поводу. — Я отношусь к тебе нормально, Криденс, — повторила Серафина с чуть большим нажимом, и Криденсу показалось, что в этот раз она действительно имела это в виду. — Серьёзно, у меня нет к тебе ничего личного. Я лишь считаю, что Перси становится глуповат, когда дело доходит до симпатичных молоденьких мальчиков, и мне не нравится, что ты этим пользуешься. Криденс залился краской. — Что это значит? — не понял он. — Я не… — Что ты «не»? — перебила Серафина. — Не живёшь в его квартире, не ходишь с ним по ресторанам и не пользуешься его щедростью? — Мы ходили в ресторан всего лишь несколько раз… Серафина рассмеялась. — О чём я и говорю. — Я не пользуюсь его щедростью! — запротестовал Криденс. — Я знаю, что многим ему обязан. Но я просто… Так получилось. Он чувствовал, как покалывает красное от смущения лицо. Что он мог ей возразить? Криденс действительно пользовался всеми предоставляемыми Персивалем благами. А прошлая ночь была наглядным примером того, что Криденс ими не только пользовался, но и злоупотреблял. — Я очень благодарен мистеру Грейвсу за то, что он для меня делает, — произнёс Криденс глухо, — Он для меня многое делает, хотя совсем не обязан. Я знаю это. Правда. Мистер Грейвс очень добрый человек. — Мистер Грейвс просто тупица, — отозвалась Серафина, пародируя его официальный тон. — Пойми меня правильно, Криденс. Когда он решил закадрить тебя на том аукционе, я совсем не удивилась. Ты в точности его типаж, и если бы вы, как обычно, пару раз переспали друг с другом и разбежались, в этом бы не было никакой проблемы. Изначально, в общем-то, план таким и был. Ладони Криденса вспотели, оставляя на брюках противные пятна. — Но тебя ведь бросил этот твой прошлый дружок, не так ли? — Он меня не бросил, — поправил Криденс с возмущением. — Вообще-то, это я с ним порвал. С концами. В смысле, между мной и ним всё кончено. — И Перси так удачно был под боком, чтобы утешить тебя. — Я не… — Если ты ищешь себе нового сладкого папочку, который будет содержать тебя и исполнять все твои хотелки, то Перси — это, конечно, потрясающий вариант. Он скорее расшибётся, пока будет пытаться достать тебе Луну с неба, чем поймёт, что им пользуются. Криденс от такого едва не поперхнулся. — Если бы я хотел, чтобы мистер Грейвс был моим папочкой, — сказал он, и голос его нечаянно подскочил на слове «папочка», — зачем бы я тогда пошёл работать? Серафина ненадолго замолчала, постукивая ногтем по рулю. Кажется, аргумент Криденса заставил её всерьёз поразмыслить над жизнеспособностью её теории. — Просто есть в тебе что-то, что мне не нравится, понимаешь? — спросила она и нажала на газ, когда пробка начала постепенно рассасываться. — Понятия не имею, что у тебя за намерения. Финансовая выгода — это первое, что приходит в голову, когда я думаю о твоём положении. Перси отличный друг, и я не хочу, чтобы ты разбивал ему сердце. Криденс посмотрел на свои мокрые руки. Похоже, Персиваль ничего ей не рассказывал о том, что между ними происходило. Иначе бы Серафина знала, что её опасения беспочвенны. — Я не собираюсь этого делать, — произнёс Криденс тихо, от всей души. — Потому что мистер Грейвс мне нра… — Чёртов мудак! Машина резко затормозила, и Криденса толкнуло вперёд, впечатав лицом в сидение спереди. Ойкнув, он схватился за ушибленный лоб. Высунувшись из окна, Серафина жарко спорила о чём-то с другим водителем. Кажется, он её подрезал или типа того — Криденс не смотрел по сторонам, пока они говорили, и не мог судить. К счастью, никто не пострадал, и даже на автомобилях не осталось ни царапинки. Это обстоятельство, впрочем, не помешало Серафине разразиться пламенными ругательствами, прежде чем второй водитель позорно ретировался с поля боя. Потом Серафина наконец повернулась, чтобы оценить степень ранения лба Криденса. — Нужно пристёгиваться, — вынесла она суровый вердикт, решив, что шишка — это наибольшее, что могло ему грозить. — Что ты там до этого говорил? — Ничего, — ответил Криденс слишком быстро. — Только то, что я совсем не хочу использовать мистера Грейвса в каких-то личных целях. Как только у меня появятся деньги, я сразу съеду. Или как только он меня об этом попросит. Я не буду обузой. Обещаю. — Серьёзно? Такой у тебя план? Криденс нашёл в себе силы кивнуть. — Да, — сказал он вслух, когда понял, что Серафина вновь неотрывно следит за дорогой. — Таким он и был. До конца ему Серафина не поверила, но, по крайней мере, это был обоюдный шаг навстречу. Было обидно знать, за какого человека она его принимала, но это было лучше, чем абсолютное неведение, в котором Криденс пребывал до сегодняшнего вечера. — Спасибо, что согласились подбросить меня домой, — поблагодарил он к тому же, надеясь заслужить расположение Серафины лестью. — Я знаю, мистер Грейвс вас попросил. — Вообще-то, я сама ему это предложила. Тут уж Криденс по-настоящему удивился. — Чего ты на меня так вытаращился? — Серафина фыркнула. — Я же сказала, что я тебя не ненавижу. Да и мне бы не хотелось, чтобы Перси забивал себе этим голову перед свиданием. Пусть не заморачивается и нормально проведёт вечер. Земля ушла у Криденса из-под ног. — Перед чем? — А? — Серафина растерянно ахнула ему в унисон. — Ты что, не в курсе? Криденс молчал. — А, чёрт. Я думала, он сказал тебе. — Она с досадой цокнула языком. — Будь другом, Криденс, не говори ему, что это ты от меня узнал. Перси меня просто уничтожит, а если нет, то станет припоминать мне это весь ближайший месяц, а я ещё не до конца отделалась от того инцидента со шпинатом. Криденс понятия не имел, что таило за собой загадочное словосочетание «инцидент со шпинатом», но сейчас этот вопрос был далеко не в числе его первых приоритетов. — Я не скажу, — пообещал он. — Не беспокойтесь, мисс Пиквери. Наверное, у меня просто вылетело из головы. Серафина, купившись на его обман, заметно расслабилась. — Окей, — сказала она. — Перси и без того жутко нервничал весь день, так что давай просто не будем добавлять пунктов в список его причин для головной боли. — Да, вы правы. Серафина, очевидно, высоко оценила его адекватность. — Извини, если была с тобой слишком груба, — добавила она. — Возможно, всему виной мои предрассудки. — Я понимаю. — Все мы иногда наступаем на одни и те же грабли, когда дело доходит до любви, ага? Криденс соглашался с каждой её фразой, не вслушиваясь. Когда настало время прощаться, он ещё раз поблагодарил Серафину за поездку, пожелал удачной дороги и побрёл по лестнице на четвёртый этаж. Дома его ждала немытая посуда, на которую у них с Персивалем утром не хватило времени. Переодевшись, Криденс тщательно вымыл тарелки с кружками. Затем он отнёс одежду из корзины в прачечную, помыл пол в прихожей и приготовил на ужин макароны с сыром. Он вытер пыль с полок, навёл порядок в спальне мистера Грейвса и даже почистил клавиатуру в ноутбуке. И только когда во всей квартире больше не осталось дел, которыми он мог бы занять свой мозг, он лёг на диван и уставился в потолок. Мистер Грейвс был на свидании. Криденс попытался сжиться с мыслью об этом новом открытии, подойти к нему так и эдак. Мистер Грейвс пошёл на свидание с кем-то другим. И это, в общем и целом, было нормально. «Он мне ничем не обязан», — непрестанно напоминал себе Криденс. Мистер Грейвс мог проводить свои вечера так, как ему угодно, и не отчитываться перед Криденсом. Криденс был ему никем, и несмотря на всё, что Криденс делал и слышал, ему почему-то никак не удавалось полностью смириться с этим. Он попытался представить, ранило ли бы его известие о том, что Генри вступил с кем-то в отношения, и пришёл к выводу, что, пожалуй, не слишком. Их с Генри совместная жизнь была настолько далеко от каких-либо гармонии и счастья, что её окончание воспринималось Криденсом скорее как некое освобождение. Наверное, какое-то время ему было бы грустно. А потом он бы, скорее всего, даже испытал что-то вроде радости: раз Генри нашёл себе кого-то нового, значит его, Криденса, он наконец оставит в покое. Достав телефон, Криденс проверил время на экране. Девять вечера. Поздно, но ещё не настолько, чтобы заканчивать с ужином и прерывать приятное времяпрепровождение. Играет живая музыка, интимно горят свечи, люди переговариваются вполголоса, чтобы не мешать оркестру, и тянутся навстречу друг другу, чтобы лучше слышать. Криденс видел это всё, как наяву. Персиваль был из тех обходительных личностей, что помогут вам надеть пальто, откроют перед вами дверь и предложат прокатить на машине. Не стоило ждать его раньше, чем через час. А уж о том, что могло последовать за отказом от десерта и предложением выпить кофе дома, Криденс старался не думать вовсе. Возможно, Персиваля не стоило ждать до завтрашнего утра. Криденс зашёл в электронную почту, листая папку непрочитанных. Среди них было странное сообщение от неизвестного аккаунта под аббревиатурой «ГГ», предлагающего созвониться и как можно скорее обсудить какие-то взаимовыгодные услуги при личной встрече. Звучало это всё фантастично и доверия не внушало, так что Криденс интуитивно считал сообщение, как спам. От очистки почты Криденса оторвал телефонный звонок. — Привет, — поздоровался Криденс первым, снимая трубку. — Что-то случилось? — Пока ещё нет, но может случится, если ты меня опрокинешь и откажешься помогать, — без обиняков заявила Частити, а затем, судя по звукам, плюхнулась в кровать. — Ты чем-нибудь занят на выходных через неделю? — Э… — Криденс напряг мозг, соображая, что это будут за числа. — А что? — Сначала ответь «да» или «нет», а потом отвечу я. Хитро. — Я не знаю. Наверное, нет — Тогда пожа-а-а-алуйста, — растянула Частити гласную, — посиди с Модести, пока ма будет по делам в Салеме. Она вернётся в воскресенье вечером. Переночуешь пару ночей и приедешь обратно к этому своему мистеру Грейвсону. — Мистеру Грейвсу. — О, да неважно. Ну так что? Криденс перевернулся на живот, утыкаясь носом в диван. — Чего ты там промычал? Криденс, говори нормально. — Я говорю, — повторил Криденс, чуть приподняв лицо, — что я очень не хочу этого делать. — Ну, мои тебе поздравления по этому поводу. — Почему ты не можешь посидеть с Модести? — Потому что я еду на примерку свадебного платья, — ответила Частити не без удовольствия. — Если что-то не подойдёт, то мастерица подгонит всё прямо на месте. — А нельзя поехать на примерку немножко попозже? — У меня уже взяты билеты в Вермонт на эти числа. — А нельзя было найти мастера в Нью-Йорке? — Мне понравилась именно эта. — А нельзя было… Частити наконец вспылила. — Нет, Криденс, нельзя. Я вообще-то замуж выхожу, — напомнила она. — И я хочу нравиться себе в день своей собственной свадьбы, раз уж это считается одним из главных дней в жизни. А ты, кстати, всё ещё на неё приглашён, хочешь ты того или нет. Криденс вздохнул, признавая её правоту. — Извини, — пробормотал он. — Но Модести ведь уже довольно взрослая. Разве она не может переночевать одна? — Не может, — отрезала Частити. — И я даже не собираюсь читать тебе лекцию на тему того, почему оставлять одиннадцатилетнего ребёнка одного — это не самая лучшая идея, потому что у нас с тобой нет в распоряжении двух-трёх свободных часов. Если не собираешься помогать, то так и скажи, ладно? Я попрошу Лэнгдона взять её к нам домой. Криденс поковырял пальцем обивку дивана. Частити говорила разумные вещи, и Криденс был с ней согласен. Однако мысль о возвращении в родную квартиру вселяла в него ужас. Криденс не появлялся на пороге с тех пор, как съехал к Генри два года назад, и надеялся не появляться больше до самой старости. Или смерти. Его или Мэри Лу. Криденс не был уверен, что в этом случае предпочтительнее, но мог представить, как оба их призрака слоняются по холодным коридорам их унылой квартиры, завывая, ссорясь и запугивая новых жильцов. По какой-то причине Криденсу казалось, что место его не упокоенной души будет именно там, в его старой комнате с мансардой и дурацким алфавитом с пуританскими словами. — А он не будет против? — У него не будет привилегии выбора, — ответила Частити, огорчённая его отказом. — Окей, я поговорю с ним. У тебя что-то случилось? — Нет, — соврал Криденс. — С чего ты взяла? — Я тебя не первый день знаю. — Не случилось ничего катастрофичного, — ответил Криденс обтекаемо. — Просто день не задался. — Понятно. Повисла пауза. Перевернувшись на бок, Криденс поджал колени к груди и обнял их свободной от телефона рукой. Странно, подумал он, но в этот момент ему показалось, что он даже немного скучает по своей сестре. Частити всегда была рядом с ним: они росли вместе, часто чувствуя, будто сражаются вдвоём против всего мира. Когда она завела роман с Лэнгдоном, Криденс даже чувствовал себя преданным — хотя к тому моменту, как это произошло, они едва обменивались парой слов за завтраком. Чем старше они становились, тем меньше общих тем для разговора у них оставалось. Может быть, если бы ни его абсолютная неприспособленность к одиночеству, он бы не прыгнул с головой в первые попавшиеся отношения. — Ты меня любишь? Криденс услышал, как телефон Частити буквально шлёпнулся ей на лицо. Спустя возню и раздражённое фырчание, она вновь взяла его в руки. — Что ты сказал? — Ты меня любишь? — повторил Криденс неуверенно. — То есть… Мы же брат и сестра, да? — Да, умник. Вздохнув, Криденс прижал колени плотнее к себе. Частити всегда было трудно разговаривать о чувствах. Однажды она переступила через себя, признавшись Лэнгдону в любви, и этот отчаянный шаг, кажется, стоил ей половину всех жизненных запасов сантиментов. В конце концов, Частити стиснула зубы и переборола смущение. — Само собой, я люблю тебя, — сказала она и тут же добавила: — Хотя ты мне и не очень нравишься, дурачок. Криденс грустно улыбнулся. — Я тоже тебя люблю. Частити хмыкнула, но ничего не сказала в ответ. Частити знала Криденса, а Криденс знал её — и знал, что даже это признание ей многого стоило. Вдруг Криденс услышал, как зашевелился ключ в замочной скважине. — Я перезвоню тебе попозже, — пробормотал Криденс, второпях сбрасывая вызов. Была только половина десятого, и мистер Грейвс возвращался домой.