Глава тридцать четвёртая
«Собачий вальс»
Я накапливал звуки и сны,
Называл это белый джаз.
Всё ушло с её легкой руки,
Чёрных клавиш собачий вальс.
Я писал о тебе белый стих,
И вмещал весь словарный запас.
В танец дикий твоих чернил,
То, что делало слабыми нас
© Би-2, никто не придёт
Ёсико сидела по вечерам и слушала классику, её мир и чувства делили два дивных цвета — чёрный и белый. Они будто любовники постоянно переплетались между собой и получилась ночь. Ночь без звука и сна, но с яркими как радуга лунными слезами. Черно белые клавиши, ноты и жизнь, но тоска напоминала индиго. Она закрывалась партитурой, пряталась в нотной клетке, клавишница не могла найти ключ, ей всегда попадалась репризы в которых погружалось сознание. Касание клавиш, касание левой и правой педали. Давить на «форте » девушке нравилась куда меньше, та предпочитал погружаться глубже, глубже насколько это возможно, глубже, чтобы достичь дна. Там она одна, там она надеялась найти если не спокойствие, то хотя бы остатки своей души. Чем дольше играла на рояле, тем больше погружалось под тёмную воду, она слышала, как буквально в нескольких футах плыл кит, а вот стайка дельфинов, сбивающий своими песнями косяки рыб. Ёсико сама попала в ловушке, в этой толще нет ничего, кроме звука. Удары маленьких молотков внутри причудливого морского чудовища возвращали пространству время. Крошечные точки и запятые нот, пузатые пузыри пауз давали дышать, а слёзы видеть радугу. Как не хватало руки отца на плече, она хотела обернуться ради его сдержанной улыбки, ради радостного блеска в уголках глазах… он не придёт. Тёплая ладонь легла на плечо, она обернулась. — Ты хорошо играла, — Шиджеру случайно забредший увидел её суть, увидел её «голой». — Спасибо… Парень убрал руки с плеча и вышел. Сколько раз она не вспоминала тот миг, столько же не могла понять — фантазия одинокой души или чудо вытащившее её из пучины отчаяния и страха. Парень с фиолетовым ирокезом казался чем-то инородным в привычном мире печали. — Кто это? — спросила Ёсико глядя в спину уходящего парня с огромными наушниками на голове, та от удивления приподняла брови, Юрико держалась особняком и бесед не с кем не вела. — Это мой братиш. Редкостный козлина и бабник. Норм чувак… в общем-то. — Он заходил в музыкальный класс? — Это херня. Вот то, что он школу посетил… это да. Событие планетарного масштаба, — Юрико засмеялась и развела руками в сторону. — Юри, — девушка протянула руку. — Ёсико, — пианистка почувствовала, как хрустнули пальцы от рукопожатия, такой силы она не ожидала. — Чё играешь?! — «Klavierstücke » Франца Шуберта … в основном, — неловко пожала плечами Ёсико. — Типа меломанка? Я могу разве, что «Собачий вальс» и на нервах. — Папа пианист. — Да, моя семья тоже с прибабахом. Хочешь совет? — Совет?! — удивилась Ёсико. — Да. Не залипай на братана. — Почему? — Я ж говорила?! Ты чё глухая?! Козёл он. Хоть и талантливый. — Погуляем? — У меня нет денег… — Для того, чтобы гулять они не нужны, — Ёсико улыбнулась, глупо, девушка боялась услышать нет, будто стояла у обрыва и её вот-вот сбросит стихия о камни. Юрико посмотрев в глаза небрежно усмехнулась и взяв двумя руками подмышку потащила прочь от пианино и дурных мыслей. Их шаги поглотила лестница на втором этаже. Она шла в такт новому миру, где Шиджеру стал личным метроном, маяком к которому пианистка решилась поплыть. Она не утонет, точно не утонет.***
Сколько прошло с той роковой встречи? Кончики её пальцев забыли сладостный стон пианино. Исчезли конкурсы, школа и … мужчины. Наедине с собой оказалось непросто, она пыталась убежать. Что ж… это тоже оказалось непросто. Непросто забыть своё чёрно белое прошлое, трудно принять радужное настоящее. Чёрные точки и запятые из прошлых пьес, ходили за ней попятам. Она слушала сама сому и сердце рвалось наружу от боли. Руки… эти руки не давали заплыть слишком далеко, но дойдя до моря. Она смогла потопить свои страхи. Бас гитара. — Но, я никогда не играла в группе... — Херня. — И на бас гитаре... — Вообще херня. Girl this is rock-n-roll. Music is our drug! Ёсико не сказала, что сразу же купила себе «Yeller », как она назвала странный инструмент. — What the hell's the difference! Let it Rock ! Она взяла и подняла его над собой. Зачем он ей?! У парней или Юри есть и получше, но это не будет её выбором. Продавец отдал скучавший без дела басовый комбик за полцены. В обмен девушка купила дорогой чехол, ремень, три инструментальных провода и два набора струн, которые якобы отличалась толщиной. Однако, отказалась от медиаторов твёрдо решив играть также как на пианино. Нужно было идти с Юрико, но Ёсико хотела скрыть своё желание измениться. Мама ещё не вернулась, да и придя женщина ничего не заметит и не подойдёт к комнате дочери. Главное, чтобы та приносила деньги и покрывала долги. Девушка лежала на кровати с наушниками на голове и просто дёргала что есть сил верхнюю струну привыкая к их толщине. Струны, что ей поставили оказались вправду не очень податливыми, но мощный звук всё никак не выходил, зато вырывалась боль. Сначала тише, но потом её были заполнены мембраны наушников. Кожа на кончиках пальцев стёрлась до крови, но та играла дальше. Теперь каждый «щепок» был созвучен с сердцем. День за днём она продолжала истязать пальцы, пока мозоли не стали её «перчатками». Ёсико нравилось, как билось сердце «Yeller» который накапливал звуки и сны. Он резал реальность своим утробным рычанием, итак разительно отличался от пианино — пытающегося заглушить свой голос. Бас буквально говорил: «Вставай рядом со мной! Попробуй спеть вместе со мной!». Она забыла, чем рифмуется «жди» нутро пело, а слёзы по ночам изменили свой солёный привкус, на сладкий стон. — Я энергия Colt Kids, — шептала басистка. — Я часть Colt Kids! А мои ноты пробьют сердца!