☽
Босыми ногами Нил коснулся теплого пола, когда спустился по темной лестнице и направился к кухонному шкафчику за завтраком. — Твой плащ холодный. Слова заставили Нила замереть в ощущении, как его бросает то в жар, то в холод, когда он медленно повернулся к отцу. Отец сидел за столом, держа в руках алый плащ. — Что? — спросил Нил, стараясь, чтобы голос прозвучал раздраженно. Однако в словах уже просквозил страх. И отец его уловил. — Ты настолько глуп? Нужно ли мне напоминать тебе, что такое холод? — Нет, я… — начал Нил, но отец поднялся на ноги, и прежде, чем Нил смог убежать, отец схватил его за рубашку и потащил к двери, распахнув ее плечом. И вышвырнул Нила на улицу. Нил хотел смягчить падение, но руки бесполезно заскребли по замерзшей твердой почве; голова с глухим ст-тук ударилась о землю. Отец присел на корточки рядом. Схватил его за голову и ткнул щекой в снег. — Что это, Нил? — спокойно спросил он. Холод был повсюду, просачиваясь сквозь тонкую ночную рубашку и обжигая щеку. Нил не сопротивлялся. — Холод, — тихо ответил он. — Правильно, — отец отпустил его голову и встал. — Не будь глупцом. На дрожащих руках — не от холода, а от страха — Нил заставил себя подняться. — Прости, — прошептал он. В ответ отец пнул его ногой, сильно ударив ботинком в бок. Голова снова стукнулась о мерзлую землю. Больно. — Извинений недостаточно. Не трать мое время впустую. Шаги. Его отца. Уходящего прочь. Только когда Нил услышал, как закрылась входная дверь, он заставил себя встать. Левая сторона лица онемела от мороза; руки саднило. Он посмотрел вниз. Каплями на белом-белом снегу кровь казалась ярко-ярко алой. Это напомнило Нилу о его плаще. Ярко-алого цвета, заставляющего людей обращать на него внимание, заставляющего быть у всех на виду. Но когда люди видели этот оттенок алого, этот оттенок стыда, они лишь отводили глаза.☽
Конфета была прозрачной, словно стеклянной, и с золотыми крапинками. Меда. Нил не любил конфеты. Но обнаружил, что любит обменивать конфеты на ответы. Положив голову на скрещенные руки, не обращая внимания на жжение в свежих ранах, Нил наблюдал, как конфеты блестят в свете костра. Обычно он не сидел так близко к огню, но сейчас ему было холодно. Это была последняя конфета, и Нил не хотел променять ее на что-то простое, о чем сам мог догадаться. Он хотел использовать ее для какой-нибудь драгоценной информации. Почему он этого хотел, было выше собственного понимания, и поскольку он даже не мог ответить на этот вопрос, он не переставал думать, почему же это желание было так похоже на потребность вырваться наружу и сбежать.☽
— Почему ты каждую ночь в лесу? — Нет. — Нет? — вторил Нил. — Я не собираюсь отвечать на это. — Но я… Шелест листьев; приближающийся звук. Но это не было привычное медленное, осторожное подкрадывание, словно Нил — испуганный маленький кролик. Это были быстрые-пребыстрые шаги. Сердитые шаги. Нил всегда чувствовал чужой гнев. — Кусочка конфеты недостаточно. — Мы договорились… — Нет, — холодно прервал голос. — Этого никогда не будет достаточно. О. Сердце упало. Нил сжал ладонь. если ты не нужен мне, то кому же тогда? никому. правильно. Нила никогда не будет достаточно. Поэтому он убежал.☽
Нил избегал леса всю неделю. Это ранило. Это ранило, и оставаться здесь было равно удушью. Дом, страх, отец. Вещи, от которых невозможно спрятаться в деревне. Но его плащ не был холодным достаточно долго, чтобы отец перестал проверять, перестал искать ложь, что Нил пытался сокрыть меж истинами. — С нами будет завтракать Лола, — сообщил однажды утром отец. Не думая ни секунды, Нил поднялся обратно по лестнице и оделся, чтобы выйти. Отец заметил это, но ничего не сказал. Это не означало, что Нил чувствовал себя в большей безопасности. Он знал, что отец доберется до него другим способом, если позволит сбежать на этот раз. Скитаясь по деревеньке в своем алом плаще, кричащем средь мрачных деревянных домов и тусклой одежды жителей, Нилу не было дела до того, что он целый день ничего не ел, пока не донесся запах хлеба, заставив желудок жалобно сжаться. Крошечная пекарня, на которую он наткнулся, была именно такой. Крошечной. На стенах висели неопиленные полки, на них стояли корзины с выпечкой и хлебом, а в центре комнатки ютился маленький столик с целой горой еды. Нил схватил буханку и быстро подошел к стойке, только чтобы снова увидеть парня с темными кудрями. Того, кто назвал его сэром. Однако на этот раз на его лице не было страха. — Мне вот это, — начал Нил, кладя буханку на стол. — Да, сэр! Снова это «сэр». Пока парень заворачивал хлеб, Нил молча наблюдал за ним. — Вот, держите, — парень — Ники, вспомнил Нил — улыбнулся. — И, надеюсь, это скоро заживет. — Что? — не понял Нил. Ники указал на его лицо. — Большие синяки вот тут? Ой. Нил совсем забыл о них. Он не знал, почему Ники вообще это заботило, поэтому схватил хлеб и направился к двери. — Это ваш отец, да? Ладонь замерла на дверной ручке. Нил услышал, как Ники вздохнул за спиной. — Это ненормально, вы же знаете. Нил понятия не имел, что отвечать. Сначала незнакомец в лесу, который заметил, спросил, а теперь этот парень, Ники, такой же незнакомец для Нила. Люди действительно замечали. Но они никогда не продолжали наблюдать. Никогда не комментировали, не задавали вопросов. К счастью, внезапно распахнувшаяся дверь избавила Нила от необходимости отвечать. — Нил, — удивленно поздоровалась Рене. Однако глаза ее почти сразу же сфокусировались на ссадинах на его лице. Нил не хотел иметь с этим дело. — Я ухожу, — отрезал он, протискиваясь мимо Рене плечом и выходя за дверь.☽
Ноги сами привели его на окраину деревни, к началу леса. Нил не был удивлен. Сел на холодную землю, скрестив ноги, и принялся за хлеб, глядя на тихий лес. Вопреки здравому смыслу, он пожалел, что не может побежать между деревьями. Хотел бы он задать правильный вопрос, хотел бы, чтобы его было достаточно. На эти несколько минут он позволил себе желать. Но затем по рукам и спине пробежала дрожь, а волосы на затылке встали дыбом. Ощущение, когда за тобой наблюдают. Нил осторожно оглянулся через плечо, налево, направо. Никого. Он все равно не смог никого разглядеть. Где-то в лесу хрустнула ветка, и Нил тут же обернулся, оглядывая подлесок и деревья в поисках источника звука. Ничего не увидел. После нескольких минут молчания, напряженно сидя на настывшей земле, Нил неохотно встал и швырнул оставшийся кусок хлеба в лес. Кто бы там ни был, может, ему тоже хотелось хлеба.☽
Но ощущение, что за ним наблюдают, преследовало всю дорогу домой. Нил пытался сохранять спокойствие, двигаясь в нормальном темпе, но все еще дергано оглядывался по сторонам, пытаясь заметить, кто или что следует за ним. Это были нервы и страх, заставившие позабыть, кого он на самом деле избегал. Потому что, подходя к двери, он не был достаточно внимателен. И столкнулся с Лолой, как раз выходившей из дома. — Нил, — улыбнулась она. Это была нехорошая улыбка. — Я уже боялась, что и не поймаю тебя сегодня. Ее голос лился мелодично, почти нараспев произнося слово пойма-а-ю-ю. Нил хотел быстро протиснуться мимо, но отец стоял в дверном проеме, загораживая вход. Скрестив руки на груди. Наказание Нила. — Чего ты хочешь? — спросил Нил, едва сдерживая агрессию в голосе. Лола наклонилась так близко, что кончики их носов едва не соприкоснулись. Она выдохнула ему прямо в губы, а он словно вдохнул дым. Удушающий и ядовитый. — Тебя, — прошептала Лола. — Никогда, — с отвращением выплюнул Нил, отшатываясь. Ужас, должно быть, исказил его лицо, но Лола просто посмеялась над ним. — Твое сопротивление — музыка для ушей. Желудок скрутило; Нил сделал еще один шаг назад. Хихикая, Лола протиснулась мимо, пальцами скользнув по его плечу, обжигая даже сквозь все слои одежды. Когда она ушла, Нил медленно посмотрел на отца, все еще стоявшего в дверном проеме. Натан разочарованно глядел сверху вниз. Его бледно-голубые глаза были похожи на иней. — Она единственная, кто хочет тебя. А ты все равно ее отвергаешь. Нил знал, что лучше не говорить, что отец, вообще-то, тоже его хочет. Эту ложь меж истинами он бы никак не сокрыл.☽
Темнота была затхлой и знойной, — Нил вспотел; кожа липла к постели. Он чувствовал себя пойманным в ловушку. Дышать было трудно. Нил слышал учащенное дыхание, слышал, как задыхается и борется с жаром, с неприподъемным грузом, давящим на грудь. Казалось, что выхода нет, никакого выхода из этой жизни. Кроме… Он рывком вскочил, схватил плащ и быстро спустился по лестнице; ноги бесшумно ступали по полу, бесшумно по грязному снегу, а затем бесшумно по лесной земле. Но пробегая что есть мочи меж деревьев, Нил не был тих. Шумел как мог, лишь бы отвлечься от этих мыслей. Свистел суровый ветер; холод пронизывал насквозь и кусался, будто монстр, охотящийся за Нилом. Это было приятно. И, к удивлению Нила, он был не один. Но вместо того, чтобы бежать вместе, как они делали ночь за ночью, Нил просто заставлял себя двигаться быстрее, быстрее, быстрее. Пытаясь убежать от всего, пытаясь оторваться от незнакомца, способного разглядеть в нем слишком многое, даже во мраке кругом. Судьба, однако, по-прежнему не была его подругой, и ноги не выдержали такого яростного темпа. Он споткнулся, грохнувшись наземь. И не вставал. Вокруг было так холодно. Дышать было трудно. Все… — Все… так сложно, — прохрипел Нил огрубевшим голосом, и слова слабели меж резкими вдохами. Раздались шаги справа. Незнакомец не отставал от него, он уже был здесь. — И не… иногда, — Нил тяжело дышал, — всегда. — Я не верю во «всегда», — прозвучал голос. Нил невесело рассмеялся. — А во что веришь? — Восход солнца. Смерть. Ой. Нил поднял голову и открыл глаза, но все, что увидел, была темнота. — Ты ответил мне, — удивился он, — у меня нет… — Заткнись. Нил замолчал. И приподнялся. Движение отдалось болью в руках — порезы и синяки с прошлого раза едва зажили. Порыв ветра просвистел над головой, на мгновение всколыхнув плащ в воздух. Застежки тянули, будто приказывая встать. Нил неохотно поднялся на ноги. — Мы обменяемся правдами, — предложил голос. — Ты не хочешь сладостей? Прошло несколько мгновений. — Сладости тоже можешь принести. Нил улыбнулся. — Значит, я могу вернуться? Он был рад тишине леса, рад тишине ночи, потому что это означало, что можно слышать слова громко и ясно. Можно слышать, что они — правда. — Я никогда не говорил, что ты должен уйти. Кругом завывал резкий ледяной ветер, земля под ногами была промерзшей, — в этот момент Нил едва чувствовал ладони и ступни. Но вдруг почудилось приятное тепло, всего на мгновение.☽
— Могу я тебя увидеть? — спросил Нил у чернильно-черной ночи. Ответ занял много-много времени. Но только потому, что Нил так внимательно прислушивался, он уловил приближающиеся шаги. Он не должен был их слышать. Это было подкрадывание, приближение без устрашения, чтобы не спугнуть добычу. Сердце загрохотало в груди, когда Нил услышал тихие звуки дыхания. Так близко. Странное желание протянуть руку охватило его. Захотелось снова коснуться чужой теплой ладони. Собственная реакция поражала. Никогда ему не хотелось прикоснуться к чему-то теплому. — Зачем? — был вопрос. — Я не знаю, — был честный ответ.☽