***
Где-то вдалеке он услышал звуки клавесина. Потом он затих, ноты растворились во тьме. Уилл открыл глаза. Он не знал этого места. Большой каменный зал с деревянными столами, некоторые из которых отодвинуты в сторону, чтобы освободить место для танцев. Танцы. Он танцевал с темноволосой девушкой. Только не с Аланой. Он не узнал ее и все же узнал. Оба состояния существовали одновременно. Другая женщина с тростью сидела в стороне, отстукивая такт по каменному полу. — Раз, два, три, четыре! — считала она, пока Уилл и девушка двигались навстречу друг другу, а затем расходились. Он пропустил момент, когда должен был сжать ее руку, и остановился со вздохом, разочарованно приглаживая волосы рукой. — У тебя получается лучше, — пообещала девушка. — Давай попробуем еще раз. — Я думаю, часть проблемы в том, что ты не хочешь танцевать с Мариссой, — заметила женщина с тростью со своего стула. — В этом есть доля правды, — сказал Уилл, и девушка — Марисса — толкнула его в плечо в притворном негодовании. — Но это ты ведешь! — обвинила она. — Но если ты надеешься произвести впечатление на своего красавца графа, тебе лучше постараться как следует, — предупредила его женщина с тростью. Уилл подошел к ней и взял ее гладкую смуглую руку. — Потанцуй со мной, Реба, — попросил он с улыбкой, когда Марисса захихикала у него за спиной. — Я ее терпеть не могу, от нее пахнет козами. — Мерзавец! — крикнула Марисса сквозь смех. — Еще раз, — приказала Реба, хотя тоже улыбалась. — У тебя совершенно нет чувства ритма. — Это все моя партнерша, — настаивал он, ухмыляясь и скрестив руки поверх блузки с широкими рукавами и жилета, которые были на нем влажными от пота. — Могу я вмешаться? Уилл обернулся на звук мужского голоса, от которого у него по спине пробежала дрожь, но не от приятного предвкушения, а от настоящего страха. Абель Гидеон стоял над телом Мариссы. Он каким-то образом выпотрошил ее за несколько мгновений, перебросив ее внутренности через плечо. Он срезал нижнюю половину ее лица, обнажив зубы и челюстную кость. Уилл был закован в цепи своего ужаса, не в силах пошевелиться, когда Гидеон подошел ближе. Уилл почувствовал запах покрывающей его крови, медной и горячей, и его взгляд метнулся от Гидеона к окровавленному хирургическому ножу в его руке. — Могу я пригласить вас на танец, инспектор? Уилл шарахнулся в сторону, когда Гидеон приблизился, но Потрошитель указал ножом на Ребу. Послание было ясным. Уилл знал, что он должен был сделать, если хотел спасти жизнь Ребы. Он позволил Гидеону заключить себя в объятия, испачкав рубашку Уилла кровью Мариссы. Гидеон приложил руку с ножом к пояснице Уилла, а другую взял в свою испачканную ладонь; кровь уже была липкой и подсыхала. Они начали танцевать вальс, Уилл боролся с инстинктивным отвращением из-за того, что Потрошитель прикасается к нему подобным образом. — Не притворяйся, что тебе это не нравится, — усмехнулся Гидеон. — Хотя, я полагаю, это немного похоже на самобичевание. Поскольку я — это я, а ты — это я. По крайней мере, часть тебя. — Я совершенно не такой, как ты, — прохрипел Уилл, ярость огнем наполнила его вены. — Отнятие жизни — значит убийство, и не важно кого: от самой маленькой мухи до самой большой шлюхи. — Танцуя, они ступали по крови Марисы, оставляя на полу замысловатые узоры следов. — Ты красивее, чем когда я видел тебя в последний раз, инспектор Грэм. Выглядишь немного менее… уставшим от мироздания. Уилл отдернул голову назад, когда Гидеон наклонился для поцелуя, шипение отвращения сорвалось с его губ. Потрошитель только рассмеялся. — Что это за чудесное преображение? Ты просто сияешь. Может быть, влюблен? Он больше не мог этого выносить. Уилл попытался вывернуться, но рука, державшая нож, прижала лезвие к его ребрам, разрезая ткань рубашки, пока не впилось в кожу. Он вскрикнул, почувствовав, как кровь стекает на пояс его брюк. — Нет причин учиться танцевать, — сказал Гидеон, извиняющимся жестом пожимая плечами и отпуская Уилла, который упал на колени, зажимая рану. — Никто никогда не полюбит тебя. Милая мисс Блум уж точно не полюбит. Такие люди, как ты и я… такого рода вещи не для нас. — Я… не… как ты! — прорычал Уилл, с трудом поднимаясь на ноги. Каким-то образом пистолет оказался у него в руке. Он направил его на Гидеона и нажал на спусковой крючок.***
Чья-то рука легла ему на плечо. Уилл инстинктивно поднял руку и оттолкнул чужую руку от себя, сел и отполз назад на фут или два, судорожно глотая воздух. На краю его кровати сидела девушка. Она была юна, может быть, лет двадцати, если не больше, с веснушками на миловидном лице и длинными каштановыми волосами, заплетенными сзади в косу. Она была одета в простое коричневое платье, поверх которого был приколот фартук. Ее ясные глаза были широко раскрыты, а маленький ротик приоткрыт в выражении шока. Разум Уилла закружился в попытке привести себя в порядок, как корабль, находящийся на буксире, отчаянно пытающийся зайти в порт. Он лежал в постели. Комната вокруг него была незнакомой, но хорошо обставленной: каменные стены, наполовину обшитые деревянными панелями, были увешаны картинами и гобеленами. Решетчатые окна пропускали яркий послеполуденный свет и открывали вид на толстые столбы кровати из красного дерева, украшенные замысловатой резьбой, завешенные красными занавесками. В большом очаге весело горел огонь. Сон, от которого он только что очнулся, переплелся с событиями предыдущей ночи — поездка со стражем, голубое пламя в лесу, волки, поджидающие на пороге замка Лектер. Он покачал головой и потер глаза несколькими торопливыми движениями. Когда он опустил руки обратно на кровать, девушка все еще была там. Комната все еще была на месте. Она немного походила на его партнершу по танцам из сна. Ту, которую выпотрошил Абель Гидеон. Но они не были одинаковыми. Его затошнило, на лбу выступил пот. — Кто вы? — выпалил он по-английски. — Что… что случилось? — Ты в безопасности — сказала она. Уилл просто уставился на нее, пытаясь осмыслить услышанное. Это был русский? — Esti in siguranta, — попыталась она еще раз. Он сосредоточился на дыхании. Непосредственной опасности, по-видимому, не было. Девушка протянула руку и осторожно похлопала его по руке. Он кивнул, пытаясь дать ей понять, что, по крайней мере, понял этот жест. — Авигея, — сказала она, указывая на себя. — Авигея? — Он знал, что это русское имя. — Эбигейл? — предложил он перевод с иврита. — Да, да! — сказала она с улыбкой, затем ткнула пальцем ему в грудь, приподняв брови. — Уилл, — сказал он, положив руку на свою грудину, которая, как он только что понял, была обнажена. Он почувствовал, как краска приливает к его щекам, и украдкой заглянул под наваленные на него одеяла. По крайней мере, на нем было нижнее белье. Она улыбнулась и соскользнула с кровати, чтобы взять темно-бордовый халат с толстой подкладкой и протянуть его ему. Уилл с благодарностью накинул его на плечи, когда она направилась к двери, подняв руку, как бы говоря: «Я сейчас вернусь». Уилл медленно встал с кровати, обнаружив пару меховых сапог на коврике рядом с ней. Он сунул ноги в сапоги и встал, держась рукой за столбик кровати. Ноги подкашивались, а голова кружилась. Он подошел к окну и отодвинул щеколду, приоткрыв ее на пару дюймов. Внизу раскинулся внутренний двор замка Лектер, при дневном свете оказавшийся совсем-совсем другим. Там, где когда-то был парадный вход в замок, теперь был сад, вероятно, для кухонных нужд, и горстка разномастных животных — белая утка, цыплята, несколько кошек, лежащих в солнечных лучах, и белка без хвоста, сидящая на полуразрушенной стене. Послеполуденный воздух был намного теплее, чем вчера, дул легкий ветерок. Он все еще нес в себе прохладную влагу снега, но также и обещание скорой весны. Он вздрогнул, несмотря на мягкость воздуха, и закрыл окно как раз в тот момент, когда девушка снова открыла дверь. В руках у нее был поднос, который она поставила на маленький столик у камина и пригласила его сесть. Еда была простой: каша, чай, молоко, несколько сушеных ягод, названия которых он не смог определить, — но пахла самой жизнью. — Спасибо, — сказал он, грациозно наклонив голову. Она кивнула в ответ и ушла. Он подумал о том, чтобы окликнуть ее, попытаться спросить, что произошло накануне вечером, но, насколько он мог судить, она не говорила ни на одном из известных ему языков. Кроме того, он был голоден — мучительно голоден, осознал он. Каша и чай помогли быстро утолить голод и жажду. Закончив, Уилл обнаружил, что его одежда развешана в массивном резном шкафу, чистая и выглаженная, даже с заплаткой на изношенном локте пиджака. Его портфель и дорожная сумка тоже были там, все на своих местах и не тронуто. Солнце пригревало, и его тело чувствовало себя помолодевшим после пищи и сна. Утешение, однако, не распространялось на тот факт, что он не помнил, как ложился спать. Ничего, кроме прибытия к дверям замка. Чем больше он думал об этом, тем дальше, казалось, ускользало воспоминание. Он вспомнил смутные очертания — мужчину в старомодном сюртуке, красивую, но суровую светловолосую женщину в голубом платье и… За глазами у него началась головная боль. Он упорно игнорировал ее, пытаясь вспомнить. Достав свой дневник, он быстро записал все, что запомнил, с тщательностью следователя к деталям. Все, начиная с того момента, когда женщина-страж, вышла за ним из кареты, и заканчивая тем, как он открыл дверь. Чем усерднее он пытался вспомнить, тем сильнее у него болела голова. Наконец он сдался и забрался обратно в постель, предварительно задернув плотные шторы с красными и золотыми кисточками, чтобы свет не попадал в глаза. Он снова заснул, на этот раз без всяких сновидений. Он проснулся от шороха. Кто-то стоял возле шкафа, проводя щеткой для одежды по пиджаку Уилла быстрыми, отработанными движениями. Уилл сел, потирая лицо, и увидел человека, который сейчас, как и прошлой ночью, был одет, словно лорд Байрон, а теперь чистил пиджак Уилла. Он взглянул с надменной улыбкой, Уиллу это не понравилась. — Добрый вечер, мистер Грэм, — сказал он. — Вас попросили присутствовать на ужине. Уилл прищурился, слегка наклонив голову влево. — Вы не… э-э-э… граф Лектер? — Я? Нет. — Незнакомец издал сардонический смешок, проводя щеткой по пиджаку. — Я здесь такой же заключенный, мистер Грэм, как и вы. — Что? — Уилл зарычал, откидывая одеяло, чтобы встать с кровати. К счастью, на нем все еще был халат, который дала ему Авигея. Мужчина усмехнулся. — Простите меня. Под «заключенным» я подразумевал «гостя». Мне говорили, что я склонен к драматизму. — Он повесил пиджак в шкаф и посмотрел на Уилла глазами, в которых не было ни капли теплоты, вместо этого в них виднелась жестокая насмешка. — Позвольте мне первым официально поприветствовать вас в замке Лектер. Граф Лектер позволил мне прочитать всю корреспонденцию вашего начальника, мистера Браунера. Он очень хорошо отзывался о вас, мистер Грэм, он сказал, что вы человек хорошего вкуса. — Он нарочито внимательно оглядел Уилла и позволил кончику языка прикоснуться к нижней губе, что выглядело одновременно угрожающим и распущенным. — Будьте так любезны, представьтесь, — сказал Уилл, отбросив манеры, которые Пруденс Блум привила ему — этикет, усвоенный любыми необходимыми средствами, включая телесные наказания, хотя она считала ниже своего положения применять их самостоятельно, предоставив это старому Бо. — Энтони Диммонд. Уилл проигнорировал протянутую руку и раскрыл шторы, которые задернул ранее. Наступила ночь, и из окна был совершенно другой вид. Резкие глубокие тени вернулись, и лунный свет сыграл с внутренним двором внизу злую шутку, стерев мимолетное воспоминание Уилла о том, как он выглядел на солнце. Откуда-то снаружи донесся волчий вой. — У вас юго-западный акцент, — сказал Уилл, поворачиваясь обратно к Диммонду и скрещивая руки на груди. — Суиндон? — Это так. — Брови Энтони удивленно взлетели вверх. — Что вы делаете в Трансильвании? — А вы любопытны для адвоката по недвижимости. — Энтони сделал несколько шагов по направлению к Уиллу. — Твой язык родом из Лондона, не так ли? Но немного… запутанный. — Я родился в Америке, — признался Уилл. — Переехал, когда мне было, э-э… шесть или семь. — Колонист. Какая потеха. — Энтони, по-видимому, тоже нравилось пренебрегать приличиями. Он шагнул еще ближе, заставив Уилла поднять глаза, — Диммонд был на четыре или пять дюймов выше. — Чувствуете себя лучше? Вы были слабы, как котенок, когда приехали. Добрались до фойе и рухнули. Мне пришлось нести вас сюда, будто ребенка, которому пора ложиться спать. Уилл окинул Энтони оценивающим взглядом, скривив губы в едва скрываемом презрении. — А вы сильнее, чем кажетесь. Это по какой-то причине очень насмешило Энтони, потому что он откинул голову назад и рассмеялся; громкие звонкие раскаты разнеслись по всем углам комнаты и отдались там эхом. — Да, так и есть, — сказал он через некоторое время. Что-то в его глазах блеснуло таким образом, что Уиллу стало чрезвычайно не по себе. В моменты, подобные этому, он едва мог контролировать пульс эмпатии, и что-то в его сознании приводило маятник в движение, настаивая на том, что он в смертельной опасности. Он слегка задрожал под толстым халатом, почувствовав, как недоброжелательность Энтони давит на его сознание. Это было похоже на зависть. Почему? Они только что познакомились. Зависть и… голод. Энтони еще больше сократил пространство. Уиллу пришлось заставить себя не отступить и не отреагировать, когда Энтони взял его за подбородок пальцами, приподняв его примерно на дюйм, как будто хотел более внимательно рассмотреть его черты. Его руки были ледяными, плоть твердой и неподатливой, хотя и гладкой на вид. — Ты действительно похож на него, — пробормотал Энтони, когда Уилл сдался и вырвался из его хватки. — На кого? Энтони вздохнул и покачал головой, кривя рот. — Ни на кого. Оденьтесь, пожалуйста. Или останьтесь в халате, решать вам. Я буду в холле, чтобы сопроводить вас вниз. С этими словами он ушел, грубо хлопнув за собой дверью. Уилл проигнорировал предложение остаться в нижнем белье и халате и вместо этого надел брюки, ботинки, рубашку и пиджак. Он приложил все усилия, чтобы поправить галстук и воротничок, что оказалось непросто. В комнате не было зеркал. Он присоединился к Энтони в холле, и его повели вниз по старой каменной лестнице, освещенной только трехконечным канделябром, который Энтони принес с собой. Они прошли по темному коридору, а затем снова спустились в фойе с массивными дверями, через которые Уилл вошел вначале. При виде дверей у него снова заболела голова, но боль прошла, когда Энтони провел его через еще одну большую дверь в теплую и хорошо освещенную столовую, где стоял длинный стол; огромный камин, полный потрескивающих поленьев, приглушенно освещал комнату со стенами цвета лесной зелени, украшенными гобеленами с замысловатыми сценами охоты. Стол был накрыт в одном конце на троих, хотя посередине во главе стола было единственное место с тарелкой. Желудок Уилла слегка заурчал от запаха еды, которая, вероятно, была спрятана под множеством накрытых блюд. Эффектная женщина с золотыми волосами стояла за одним из стульев, положив свою крошечную ручку на перекладину спинки; когда они вошли, она подняла глаза, изобразив лишь тень улыбки. Сегодня вечером на ней было зеленое платье более старого фасона с квадратным вырезом, которое открывало незначительную часть ее декольте. Было в ней что-то, что напомнило Уиллу о страже, какая-то жесткость в ее устах, которая противостояла любой нежной женственности. Она лишь на мгновение вложила свою руку в его, когда Энтони представлял их друг другу тоном на грани недовольства. — Мистер Уильям Грэм, позвольте мне представить мисс Беделию Дю Морье. Обмен любезностями завершился быстро, и затем она стала изучать его с тем же хитрым любопытством, которое промелькнуло на лице Энтони, когда он взял Уилла за подбородок, чтобы внимательно рассмотреть его черты. Она не сводила с него глаз, пока Энтони не отодвинул для нее стул и не помог задвинуть его обратно, пока она собирала шлейф своего платья. Когда она устроилась, мужчины заняли свои места. — Граф Лектер примет вас после ужина, — сообщила ему Беделия, сама поднимая графин с вином, чтобы налить в его бокал. Нигде не было видно ни девушки Авигеи, ни других слуг, что показалось Уиллу странным, но даже в Лондоне было достаточно трудно найти хорошую помощь, не говоря уже о таком уединенном месте. — Он выражает свои сожаления и надеется, что вы сможете проявить терпение. — Она бросила на Энтони взгляд, ее глаза мерцали в свете камина и канделябров, расставленных вдоль стола. Он тяжело вздохнул и встал, чтобы убрать клоши и выложить на тарелку Уилла порции жареного цыпленка, зелень, сыр, картофель и хлеб. — Уже поздно, — сказал Энтони в качестве объяснения. — Прислуга… отдыхает в этот час. — Здесь так много всего, — сказал Уилл, глядя на блюда. — Вы уверены, что вы… — Мы уже ужинали сегодня, — объяснила Беделия, поднося свой бокал с вином к губам, чтобы сделать крошечный глоток. Ее английский был так же хорош, как у Энтони, хотя он уловил нотки французского акцента. — Вы долго спали. Надеюсь, вы чувствуете себя отдохнувшим? Уилл кивнул, снова поворачиваясь к тарелке, которая взывала к нему. Он старался есть медленно, но снова почувствовал голод, как будто простое нахождение здесь, в этом странном месте, с этими полубезумными людьми, с этими странными снами, истощало энергию его организма. — Должен ли я, хм… обращаться к вам как к графине Лектер? — адресовал он этот вопрос Беделии. Энтони рассмеялся, искренне и подло. — Как будто он когда-нибудь сделал бы ее супругой. Или меня, если уж на то пошло. Уилл жевал, наблюдая, как они оба пронзительно смотрят друг на друга. — Откуда вы, мисс Дю Морье? — Париж. Я… выросла в Париже. — Она произнесла это с тонкой задумчивой улыбкой. — Вы когда-нибудь были во Франции, мистер Грэм? Он кивнул. Блумы возили его туда на семейные каникулы, когда Эдвард был еще жив, хотя Уилл проводил большую часть времени со своим наставником, получая дополнительное образование, вместо того, чтобы проводить время со своей приемной семьей. Так было всегда — четкое разделение. Они называли его братом Аланы, но никогда не относились к нему как к таковому. Было ли неожиданностью, что он не думал о ней чисто по-сестрински? — Я видел музеи и места, имеющие, хм… историческое значение, — сказал он. — Но больше всего мне понравилось побережье Бретани. Она выглядела слегка оскорбленной, что заставило Энтони снова ухмыльнуться. — Граф Лектер держит… международный дом, — заметил Уилл, поднося к губам свой бокал «Олд Токай». Оно было холодным и приторно-сладким. — Англичанин, француженка и русская девушка… — Граф Лектер — большой коллекционер беспризорных созданий, — сказал Энтони, поигрывая ножкой своего бокала. — Я уверен, что вы станете прекрасным дополнением. Беделия бросила на него еще один предупреждающий взгляд. Те, кто менее опытен в чтении выражений лиц, те, у кого нет эмпатии, пропустили бы это мимо. Она умело спрятала предупреждение под обожающим и терпеливым взглядом. — Я здесь не задержусь надолго, — сказал Уилл, почти извиняясь за то, что нарушил их жизнь, какой бы странной ни казалась ситуация. — Спешите домой к возлюбленной, не так ли? — предположил Энтони. Уилл немедленно, рефлекторно подумал об Алане. Как будто он мог объяснить свою ситуацию этому надменному человеку, который, казалось, возмущался самим его существованием. — Да, что-то в этом роде, — солгал он. — «Что-то в этом роде!» Вот и все, Беделия. — Энтони поднял бокал, салютуя ей, и сделал небольшой глоток. — Вы закончили, мистер Грэм? — спросила Беделия, глядя на его пустую тарелку. — Не стесняйтесь, — подметил Энтони, гаденько ухмыляясь. — Да, спасибо, — Уилл адресовал это только Беделии. — Я провожу вас в библиотеку. — Беделия встала, и Уилл повторил ее движение, следуя за ней на почтительном расстоянии, чтобы не наступить на шлейф ее платья, который шуршал по древним, истертым камням у них под ногами. Она отвела его обратно в комнату, чтобы забрать портфель, затем вернулась к центральной лестнице, на этот раз повернув направо. Они миновали несколько маленьких дверей, пока не добрались до другой, довольно большой, с аркой наверху. Дверь была приоткрыта, свет и тепло лились изнутри. Беделия до конца распахнула дверь и элегантным жестом руки пригласила Уилла войти. И снова Уилла охватило какое-то потустороннее чувство, хотя на этот раз он совсем не возражал. Комната имела антресольный этаж. Вдоль одной стены было множество арочных окон, решетчатых, но с прозрачными стеклами, за которыми в данный момент не было ничего, кроме темноты. Вдоль изогнутых стен тянулись книжные полки, а лестница обеспечивала доступ ко второму уровню через деревянный балкон. Для частной коллекции количество книг было чрезвычайно впечатляющим. В одном месте был установлен стол, возможно, для того, чтобы разложить карты или периодические издания, но в данный момент там было темно. Весь свет исходил из камина, над которым красовалась огромная голова лося, его рога отбрасывали остроконечные тени на стены. В библиотеке был толстый красно-золотой ковер и богато обитая мебель: два кресла у камина, клавесин, большой глобус, буфет с графинами ликера и прочный письменный стол со стулом. Все было освещено канделябрами и, наконец, масляными лампами, призывно сияя. Уилл проследил за мужской головой, выглядывающей из-за спинки одного из кресел у камина. Она повернулась в сторону, как будто заметив их, и граф Лектер встал, чтобы поприветствовать их. Первым побуждением Уилла было впасть в полное безумие. Мир сузился, и в сознании Уилла тени выросли, образовав своего рода туннель, в одном конце которого стоял он, а в другом — граф Лектер, как будто они были единственными людьми в комнате. Во всем мире. Его присутствие давило на Уилла, цеплялось за него, привязываясь к пульсу его эмпатии, который поднимался внутри него, отчаянно пытаясь найти точку опоры, понять, что он видит и чувствует по отношению к тому, что видел и чувствовал граф Лектер, жаждущий его точки зрения. От этого у него закружилась голова, и он почувствовал, как пот выступил у него на лбу. Все это сопровождалось каким-то ужасным ниспадающим каскадом дежавю. Он знал этого мужчину. Этот мужчина был абсолютным незнакомцем. И то и другое верно одновременно. Обе реальности действительны. — Позвольте представить вам мистера Грэма. — Голос Беделии был далеким эхом, но ее рука на его пояснице была такой холодной, что он чувствовал, как ледяной холод проникает сквозь его одежду. Это вернуло его в настоящее, хотя он и не пришел в себя полностью. Уилл быстро заморгал и прикусил внутреннюю сторону губы, пытаясь вернуть себе ясность мысли, стряхнув с себя вихрь вопросов. Что это за место? Кто эти люди? Я бодрствую или это сон? Я что, схожу с ума, черт возьми? — Мистер Грэм. Добро пожаловать в мой дом. — Внезапно граф оказался прямо перед ним, слегка поклонившись в знак приветствия. Он намеренно не протянул руку, и Уилл тоже. — Спасибо тебе, Беделия. Беделия пристально посмотрела на графа Лектера, ее лицо было бледным и пустым. Затем она повернулась и вышла, шурша платьем, закрыв за собой дверь. — Прошу. — Граф Лектер протянул руку в сторону кресел у камина. Уилл оторвал от него взгляд и придвинулся, чтобы сесть, устраиваясь поудобнее в кресле и положив свой портфель рядом с собой. — Выпьем, мистер Грэм? Сливовый бренди, чтобы согреться? Боже, его голос — идеальный английский с мягким акцентом… Уилл знал его голос так же хорошо, как голос Аланы. Но это было невозможно. Как и видеть Абеля Гидеона и его жертв наяву, не говоря уже о его ужасающе подробных снах. — Нет, благодарю, — услышал он свой голос. — Мне, хм… важно сохранять ясную голову. Для дела. — Действительно. — Граф Лектер сел в кресло рядом так, чтобы они были обращены друг к другу и к камину перед ними, что светил ярким, теплым и успокаивающим огнем. — Спасибо вам за то, что проделали такое долгое путешествие. Должно быть, это было нелегко — вы были истощены, когда приехали. — Простите, что я, хм… потерял сознание прямо на вашем пороге, — сказал Уилл, не встречаясь взглядом с графом Лектером и вместо этого роясь в своем портфеле. — Я не хотел быть обузой для вашего семейства. — Нисколько. Я рад, что вы достаточно оправились, чтобы обсудить наши дела. — Граф Лектер протянул длинную бледную руку и взял запечатанное письмо, которое Уилл нашел в своих бумагах и теперь протягивал ему. — От мистера Браунера, я полагаю? Уилл кивнул и наблюдал, как он открывает его. Пока граф Лектер читал, у Уилла была возможность по-настоящему изучить его, используя все навыки, которым он научился, будучи полицейским и инспектором, подмечая и каталогизируя детали. Граф был одет в темные брюки и синий сюртук с высоким воротом и пуговицами, обтянутыми тканью. Его волосы были зачесаны назад, хотя несколько прядей свисали вперед, падая на скулу. Уилл определил его возраст где-то ближе к сорока, хотя в целом его кожа была гладкой, но бледной, как будто он очень мало времени проводил на свежем воздухе. Граф был чисто выбрит, породистое лицо с едва заметными бровями и темными глазами, которые при боковом освещении огня отливали каштановым. Губы. Эта часть лица пробудила в Уилле нечто такое, чего он не ожидал, и он почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Он пытался убедить себя, что это из-за близости к горячему огню. Губы были горделивыми, подчеркнуто благородными, имели цвет чуть темнее румянца, который на фоне бледной кожи, несомненно, был чувственным. Порочным. Уилл отвел взгляд, опустив его на свои руки, крепко сцепив их на согнутом колене. Из всех вещей, которые можно было найти здесь, в апофеозе его путешествия. Граф Лектер — по крайней мере, его физическая форма — заставил Уилла почувствовать себя мальчиком, испытывающим неподобающее влечение к своему школьному учителю. Этого нельзя было отрицать, так что он мог дать этому имя и позволить быть — граф Лектер был отвлекающе привлекательным мужчиной. «Вот так, — подумал он. — Ты позволил себе подумать об этом, теперь отпусти это. Сохраняй профессионализм». Граф Лектер степенно прочитал письмо мистера Браунера, затем с очаровательной улыбкой передал его Уиллу для прочтения. Уилл развернул его и бегло просмотрел описания недвижимости и юридические консультации, остановившись, в частности, на одном абзаце. «С прискорбием должен сообщить, что приступ подагры, от которой я постоянно страдаю, на некоторое время полностью запрещает мне какие-либо поездки; но я рад сообщить, что могу прислать подходящую замену, человека, которому я полностью доверяю. Хотя он начинал свою профессиональную карьеру совершенно в другой профессии, я считаю, что навыки, которые он привнес в столичную полицию и усовершенствовал в ходе работы инспектором, сделали его уникальным сотрудником моей фирмы, особенно в вашем случае. Как бывший полицейский, он знает город как свои пять пальцев. Мистер Грэм по-своему полон энергии и таланта, а также обладает очень преданным характером. Он сдержан и молчалив, обладает острым умом и памятью. Он будет готов всячески помочь вам во время его пребывания и будет следовать вашим инструкциям по всем вопросам». Уилл вернул письмо. Граф Лектер встал и перенес его на широкое пространство своего письменного стола. — Вы хорошо знаете Лондон, — сказал он, собирая несколько карандашных рисунков и убирая их в ящик, оставляя поверхность голой. — Мне сказали, что у вас есть свежая нарисованная карта. — Да. — Уилл достал из портфеля деревянную тубу и поднес ее к столу. Он развернул карту и наблюдал, как граф Лектер расставляет по углам несколько стеклянных пресс-папье, чтобы она была ровной. — Карта для вас, можете оставить себе, если захотите сделать на ней какие-нибудь пометки. — Вам она за ненадобностью. — Граф Лектер сделал паузу, чтобы улыбнуться Уиллу, и это зацепило его, поставило в тупик. — Вы хорошо знаете Лондон, по крайней мере, так говорит мистер Браунер. Если вы будете так любезны, покажите мне расположение объектов недвижимости. Уилл по очереди указал на каждый из них, на дома в разных районах Лондона, а также на особняк и территорию в Перфлите. Граф Лектер пробормотал несколько замечаний, но, казалось, внезапно отвлекся спустя несколько мгновений после того, как Уилл наклонился к нему немного ближе, чтобы указать на мост на карте. У него перехватило дыхание, и он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как раздуваются ноздри графа. Уилл был одновременно возмущен и смущен, отступил на шаг и мысленно прикусил губу, чтобы держать рот на замке до того, как вырвутся слова. «Вы что, ПОНЮХАЛИ меня?» Граф не смотрел на Уилла, вместо этого сосредоточившись на карте. Но маленькая пульсирующая мышца на его челюсти не ускользнула от внимания Уилла, его глаза инстинктивно реагировали на микровыражения. Это была та самая внимательность, которая спасла ему жизнь, когда он был полицейским. Он заговорил просто для того, чтобы что-то сказать: — Почему десять домов в таких разных районах? Вы, э-э… спекулируете? Будете ждать повышения рыночной стоимости? Граф Лектер не ответил. Вместо этого он подошел к окну и окинул взглядом свои владения. Уилл подошел ближе, словно его позвали, и оглядел просторы через плечо графа. Из окна открывался непрерывный вид на горы на фоне усыпанного звездами неба. Под ними простиралась стена замка, а затем отвесный обрыв. По дну змеилась черная как смоль река, ее поверхность мерцала в свете полумесяца. Уилл почувствовал мгновенный приступ головокружения и отвернулся с тихим возгласом отчаяния. Он знал эту реку так же, как знал графа Лектера. Обрывки его сна вернулись, и он почувствовал, что падает, и падает, и падает. Рука на его плече вернула его к действительности. Хватка была сильной, непреклонной, как у стража. Уилл вздрогнул, его глаза широко распахнулись. Он вцепился в край стола, склонившись над картой Лондона, обливаясь потом и тяжело дыша. Граф Лектер стоял рядом с ним, озабоченно сдвинув брови. Теперь он был достаточно близко, чтобы Уилл почувствовал его запах — своего рода барочный парфюм, который состоял частично из ладана, частично из древесного дыма в холодный день, частично из амбры. Под всем этим скрывался запах почвы и ручьев, питаемых горными потоками. — Вам нездоровится. — Это было утверждение, а не вопрос. — Я в порядке, — выдавил Уилл, выпрямляясь в талии и проводя рукавом по влажному лбу. — Я… Возможно, я п-подхватил что-то, хм… во время поездки. — Тогда вам не следует путешествовать, пока вы снова не поправитесь. — Вопреки всем правилам приличия, граф Лектер теперь был еще ближе к нему, и Уилл оказался в ловушке между ним и столом, не в силах пошевелиться, не дав при этом понять, что он пытается избежать контакта. Рука на его плече казалась тяжелой даже сквозь слои одежды. — Я… это может быть из-за высоты, — пробормотал Уилл, чувствуя, что погружается в глубину темного взгляда графа Лектера, поражаясь внезапному размеру его зрачков. Головокружение сменилось странным ощущением, которое разлилось у него в животе. Так близко, и он хотел… … быть ближе. Преодолеть расстояние длиною в вечность. Они стояли молча, как им показалось, довольно долго, граф Лектер все еще держал его за руку выше локтя. Казалось, вокруг царила странная тишина; но как раз в тот момент, когда Уилл подумал, что больше не может этого выносить, он услышал, как будто откуда-то снизу, из долины, взвыла стая волков. — Иногда мне кажется, что они поют, — тихо сказал граф Лектер, все еще глядя Уиллу прямо в глаза, чего обычно он не позволял людям делать дольше, чем того требовали приличия. — Как вы думаете, они создают гармонию? — Я… я, э-э… Я не очень разбираюсь в музыке, — сказал он, во рту внезапно так пересохло, что ему стало трудно говорить. И все же его губы и язык не останавливались. — Меня учили петь. Для мистера и миссис Блум. Моих, хм… моих благодетелей… — Я играю на клавесине, — сказал граф Лектер. — Возможно, мы составили бы прелестный дуэт. Когда вы почувствуете себя лучше. «Я не знаю, каково это — чувствовать себя лучше. Больше нет». — Вы видели волков, когда ехали сюда. — И снова это не вопрос. — Они вас напугали? Уилл с ужасом осознал, что еще полдюйма пространства между ними исчезло. Он изо всех сил старался не смотреть на губы графа Лектера, и ему это удалось. Маленькая победа, возможно, бессмысленная. — Нет, — солгал он. Губы графа Лектера изогнулись в улыбке. Уилл легко это истолковал. Граф знал, что это неправда. — Вы, жители города, не можете проникнуться чувствами охотника. — Рука на его плече больше не поддерживала его, она лежала не из опасения, что он снова может потерять сознание. Уилл чувствовал, как его намерение пульсирует по его руке и выше, разливаясь по венам, пока сердцебиение не распространилось по каждой части его тела, особенно по его… — Я не из города, — быстро выпалил он, слегка покачав головой. — Я родился на болотах, и… и я… я помню, что мне там нравилось. Я, хм… как вы и сказали, я не охочусь, но… я рыбачу. — В охоте мы преследуем добычу, — сказал граф Лектер, и его голос скользнул между ними, как шелк. — А в рыбалке заманиваем. — Но в конце концов это одно и то же, — сказал Уилл, сам того не желая, повторяя интонацию графа Лектера, побочный эффект пульса его эмпатии. — Всё, чтобы насытиться. — Сама жизнь — это пир, — произнес граф. Он стал еще ближе. — Насыщение и наслаждение. «Ох Боже», — подумал Уилл. Граф Лектер, казалось, взял себя в руки. Он постепенно отступил от Уилла и отпустил его руку. — Но вы, должно быть, устали. Спите так долго, как вам потребуется. Авигея позаботится об остальном. Уилл с трудом сглотнул и кивнул. — Благодарю, — машинально сказал он, наконец отворачиваясь, чтобы собрать свой портфель. — Меня не будет до полудня, так что спите спокойно, пусть вас сопровождают только приятные сны. — Уилл не слышал, как граф Лектер пошевелился, но он каким-то образом оказался у двери, придерживая ее открытой. — Я надеюсь, вы сможете найти обратную дорогу в свою комнату? Уилл кивнул и опустил глаза, проходя мимо графа Лектера и выходя в коридор. — Спокойной ночи, — пробормотал он и поспешил прочь, зажав сумку подмышкой. Вскоре, разведя огонь, он снова оказался в постели. Он сцепил руки на животе и уставился на дамасский балдахин. Уилл погрузился в морскую пучину своих мыслей. Уилл сомневался. Он боялся. Его разум кормил его странными, чудесными, огорчающими вещами. Одну из которых он глубоко осознавал, но не мог признаться в этом собственной душе. Впервые за много лет он закрыл глаза и взмолился.***