Клуб любителей маленьких лисиц pt.2

Судный день приходит перед Рождеством. Сессия благополучно закрыта, Сону подтвердил свой статус «гордость семьи», показав журнал с итоговыми баллами и без зазрения совести меняет плохое настроение на более праздничное. Сону сразу вспоминает про снег, ёлку, подарки и чуть ли не в мишуру кутается, когда украшает свою общажную комнату. Ники, Джейк и Джей уехали домой на праздник. Сонхун в темпе вальса собирает вещи на горячие источники со своими хенами из команды по фигурному катанию, которые его пригласили. Хисын измученный больше остальных, потому что выпускник, сливается с мебелью и спит по шестнадцать часов в день, просыпаясь только ночью, чтобы выдрочить силы из своего плейстейшен и заесть стресс из-за приближающейся защиты чипсами. В общем, можно считать, что и Хисына нет. Сону домой не едет и не потому, что не хочет, а потому, что одно кошачье чудо надулось на всех перед праздником и фырчало, откидывая все предложения о совместном рождественском отдыхе. Чонвон остается в общаге, Хисын переходит в режим энергосбережения и оставить этих существ вдвоем все равно, что бросить двухлетних детей. Как запустить программу по самоуничтожению. Никаких навыков для элементарной жизни. Хисын по понятным причинам больше похож на овощ, чем на человека, Чонвон периодически человек, но такой неловкий и беспомощный, что толку никакого. Когда Сону заявляет Джею, что остается в общаге, Чонвон уши острит, хотя спящим притворяется на подоконнике, а Джей сначала негодует, якобы, что ты тут будешь делать, а потом даже рад, как минимум тараканы не прибегут, а главные жители не сдохнут от голода. Чонвон ведёт себя подозрительно обиженно. Пфф, ладно, очевидно, что Чонвон обижен и уже почти две недели. Не подходит, не просит себя приласкать, не ходит по пятам. Даже странно, раньше Сону не мог ни дня представить без подобного, а тут почти две недели не подвергался нападкам наглых кошачьих пород. И вроде радоваться надо, наконец-то это лохматое отвалило от вечно неприкосновенного и занятого Сону, но… но пиздец. И чего это, как только первая мысль о том, что Чонвон сегодня к нему не пришёл, залезла к нему в голову, то сердце сразу ощутило слабый такой тупой удар. Сону вредный. Всегда таким был. Даже если любит что-то, может сказать, что все совсем наоборот. Он не знает почему. Мало пороли в детстве, подсказал бы Хисын, если бы создавал хоть какую-то видимость своего присутствия. Чонвон на Сону вообще не реагирует первые дни, делает вид, что нет никакого высокого красивого парня, который его кормит и чистоту в общаге наводит. Сону и не лезет сначала — слишком много чести, а потом дуется немного. Чонвон даже человеческую форму не принимает, а потому он более загадочный, чем должен быть. И непонятно по этой морде на какой стадии обиженности он. Не поговорить, не почву прощупать. Лежит себе на подоконнике над батареей, бока греет, жрёт из кошачьей миски и не выделывается главное как раньше. Не говорит фе, я теперь за столом буду. Тихо мочит, что подадут и не приходит в кровать Сону, хотя раньше Ким его выгонять не успевал. Обиделся сильно. И пора действовать. Сону с утра пораньше готовит завтрак и ставит две тарелки на стол (Хисыну, как редкому виду пещерных гоблинов, оставляет под дверью). Одно место специально для Чонвона, который на диване лежит. Этим Сону намекает, что можно уже и кости людские размять. Но Чонвон по-наглому на стол залазит и прямо так ест. Ну ладно, будто Сону может согнать его со стола. Боже, увидела бы это его мама, то летел бы Чонвон вместе с тарелкой далеко и долго. Но Чонвон человек — Сону себе напоминает и достаёт коробку с игрушками новогодними. Ёлка искусственная уже неделю стоит в общей комнате, да только никто её не наряжал за своими заботами, а за день до Рождества можно было бы этим и заняться. Сону высыпает из коробки разноцветные игрушки на пол, прыская смешком от того, как Чонвон дернулся, когда шарики разлетелись. Сто процентов пора ему в человека превращаться, иначе начнёт тут сначала с шариками гонять, а потом и на ковёр нассыт. У Чонвона морда безэмоциональная, ну немного нахальная, но сидит он рядом, хоть и всеми силами пытается показать, что Сону тут для него не интереснее, чем предмет мебели. Сону садится у небольшой ёлки и начинает развешивать крупные шары внизу, Чонвон рядом качает лапкой крохотный белый шарик и грустит заметно. Сону вздыхает. Вот упёртые бараны. Оба. Он поддевает за петельку ещё один такой же шарик и вешает его на острое ушко. Чонвон вскидывает голову, якобы, что это за прикол и Сону опускается ниже лицом к морде красивой, вытянутой и надутой. — Прости меня, — он выдыхает вместе с последними силами, признавая своё поражение. Без Чонвона ему плохо, он хочет его внимания и совсем не против, чтобы его прилипчивый котик-хвостик снова вернулся к нему. Даже хочет, но не скажет, иначе Чонвон залезет на него и фиг сбросишь потом. Чонвон фырчит ему прямо в лицо и невпечатлившись, показательно отворачивается. А когда уходит намеренно хвостом по лицу Сону заряжает. Мда, а как вы думали с обиженным котом. Чонвон идёт такой идёт, вальяжно раскачиваясь из стороны в сторону, а Сону в него мишурой кидает. Мстя. Мишура на кошачью шею падает из-за чего Чонвон чуть не подпрыгивает на месте, а Сону на спину перекатывается, глаза трёт пальчиками уставшие. — Но я правда по тебе соскучился. Сону не успевает задуматься над тем, что профилактика Чонвона начинает затягиваться и что ему действительно грустно от того, что они не так общаются как раньше, но мысли слишком быстро сбивает чужим горячим и тяжёлым телом. Сону выкатывает глаза и пищит тихо, когда над ним Чонвон во всей своей красе человеческой нависает. На его ухе все ещё шар, на шее висит ярко-красная мишура, а лицо его непривычно строгое и острое на мимику. — Не поступай со мной так больше, — шепчет он хрипло, а в глазах грусть необъятная и тоска мучительная. Сону застывает, наконец-то понимая насколько его поступок мог задеть Чонвона. Сону своим действием буквально взял и указал ему место, приравнив к обычному животному, которого можно и в мокрую лужу натыкать, и в клетку не по его воле посадить, и бросить где-то на улице. Чонвон не животное, он в первую очередь человек и Сону становится безумно стыдно. — Я… — слова даются тяжело, но Ким продолжает смотреть в зеленые глаза и открывать душу, — я правда осознал, что наделал. Я никогда не думал, что ты просто зверёк домашний, Чонвона. Я знаю, что ты человек и я безумно сожалею. Чонвон чуть расслабляется, его тело сильнее обмякает на теле Сону, в глазах расходится дремучая обида, а на губах появляется слабая улыбка. — Я прощаю тебя, но только в этот раз, — Чонвон вправе сказать такое, а Сону уверен, что будет впредь внимательнее относится к своим друзьям и к Чонвону особенно. Шар на ухе нелепо висит и вызывает у Сону весёлую улыбку, когда он тянется пальцами к нему, чтобы снять, но этого не происходит. На пути пальцев вырастает препятствие в виде чужой щеки, которую Ян подложил под чужие касания и Сону не возражает против этого. Пробежавшись кончиками по коже, приятно лаская её, Сону улыбается куда увереннее, когда гладит чужое лицо и слышит удовлетворенный звук из груди Чонвона. — Как теперь насчёт «всё, что я захочу»? — напоминает Вон и его глаза в этот раз блестят азартом, а расстояние между лицами стремительно уменьшается. — Раз я так говорил… — жмёт плечами Сону и ловит голодный взгляд на своих губах. Все понятно, будто можно было ждать чего-то другого. Будто Сону может отказать, если и сам уже предвкушает. — Можно?.. — смотрит куда неувереннее, а вопрос кажется прозрачным совсем, но Сону вытягивает губы и тянет Яна за мишуру на шее ниже. Целует. Чонвону кричать хочется и танцевать в каком-то диком энергичном танце, пока по спине мурашки бегают, но выброс адреналина он куда эффективнее применяет, впиваясь в чужие губы жадно и целует Сону долго, влажно, кусает его губы до трещин и не отпускает, пока они насыщенно красные не становятся. Опухшие, блестящие и из-за него. Сону ловит воздух этими губами и улыбается смущённо, толкая своей грудью грудь Чонвона, когда дышит тяжело и глубоко. Чонвон без разрешения снова несколько раз возвращает их в поцелуй, а потом отстраняется по просьбе старшего. — Вони… — Ммм? — отзывается Ян, тыкаясь носом в щеку горячую, вдыхая такой любимый аромат, который в последнее время был ему доступен лишь тонкими нитями по дому или на чужой кровати, когда Сону не видел. — Ты же голый после превращения, — начинает Сону смущённо и Чонвон только сейчас вспоминает, что люди слишком впечатлительные от этой черты оборотней. Обычно никто не стыдится тела, особенно в стаях, но и Сону, и хены с Ники были слишком против такого дефиле по общаге. Они просто не пробовали, это же одно наслаждение: освободиться от тяжёлой одежды. — И я чувствую немного… — Обычная реакция тела, — сообщает Чонвон хотя и сам заливается красным, неловко немного. Будто бы был вообще шанс, что у него не встанет после такого. — Но такая реакция должна быть рядом с тем кто ближе, чем просто друг. С партнёром, мы не можем- — Но ты мой партнёр, — безапелляционно заявляет Чонвон и склоняет голову на бок, рассуждая дальше, — я люблю твой запах и твоё тело. Мне комфортно рядом и я хочу быть ближе к тебе. Мне нравится наблюдать за тобой и слушать тебя нравится, даже когда ты сердишься. Я жил достаточно долго с тобой, чтобы понять, что я тебя люблю. Ох, Боже, сердце Сону взрывается от такого. Ну что за прямолинейный болван, ну зачем так в лоб-то. — Мы же проведём Рождество вместе? — неожиданно спрашивает Чонвон и Сону кивает, — тогда давай проведём его как пара. И дальше… будем как пара. У Сону язык не повернётся отказать, а в голове фейерверки и понимание, что Чонвон предлагает ему встречаться. — Давай попробуем, — тихо говорит Сону и ловит губами ещё один мокрый поцелуй. И этого парня он ещё долго не мог заставить одеться.