Собственнический инстинкт — вот что такое ревность,
мы многое бы выбрасывали,
если бы не боялись,
что выброшенное тут же подберут другие.
О. Уайльд
Виктория стояла неподвижно, настороженно ожидая от Хелы бесконечной ругани, рукоприкладства или еще одного клинка в сердце. Вампирша привыкла к такому поведению, как она всякий раз злится и показывает свою неприязнь к ней. Но то, что происходит сейчас, выбивает из колеи. Хела продолжает молча оглядывать комнату, ее пронзительные голубые глаза цепляются за разбитые предметы и трещину в стене, после она перевела свой взор на помятую кровать и раскиданные подушки. Богиня не могла не заметить, что Виктория всегда очень трепетно относится к своей одежде, она носит только самое качественное и дорогостоящее, темно-русые волосы всегда идеально расчесаны и уложены. Но сейчас ее внешний вид такой же ужасный, как и разгромленной комната. Отвратительно смятая рубашка, напоминающая комок бумаги, который хочется поскорее выкинуть. Хела видит сорванные пуговицы, перекрученный воротник, чёрные брюки, на которых не до конца застегнут ремень. Ее щеки багрового красного цвета, и без того выразительные губы стали еще насыщеннее, дыхание сбитое, было видно, что она старается отдышаться от чего-то случившегося недавно. Обратив внимание на ее шею, богиня подтвердила свои худшие ожидания. Красная помада. Ее голубые глаза были красноречивее многих пламенных речей, способные без слов рассказать обо всем. И Виктория услышала в ее взоре все несказанное. — Знаешь, сегодня я пережила многое, — интонация Хелы становилась все более пугающей, она говорила голосом, не выражающим ничего хорошего, — я терпела развратных пьяных богов и драки, очередное враньё Локи, приставания Зевса, но ты… — голос богини резко перешел на низкую тональность, глаза заблестели еще сильнее, — если бы ты вела себя культурно, то я бы закрыла глаза на игнорирование запрета о посещении церемонии. Но ты даже не смотрела на меня! Постоянно лобзалась с этой проклятой Афродитой, смотрела на ее так, будто она ценнее всего на свете, хотя она просто грязная шлюха, вся в своего отца! — она перешла на крик, что богине совсем не свойственно, ее кулаки побелели от сильного сжатия, — тебе показалось, что ты натворила недостаточно, поэтому решила потрахаться с ней? Виктория стояла молча, в голове проносились тысячи мыслей, она искренне не понимала в чем ее обвиняют, уж явно не за посещение мероприятия! Продолжая обдумывать причину ее злости, она не могла прийти к адекватному умозаключению. По факту говоря, вампирша не сделала ничего ужасного, гости устроили такой же разврат в стенах замка. Тогда почему достаётся только ей? В этот миг ее домыслы подтвердились. Она сделала лёгкий непримечательный вдох, желая проверить, есть ли тут что-то помимо ненависти? Ревность. Глаза вампирши расширились, она не хотела верить собственному обонянию. Но оно никогда не подводит. Ревность — признак наисильнейшей страсти, но чаще всего приносит лишь разрушение. Но как холодная и непоколебимая богиня могла ревновать? Вампиршу, которую ни разу не удосужилась назвать по имени, постоянно выражая раздражение по отношению к ней? Она яростно презирает Мидгард, но как и люди, предпочитает отрицать неудовлетворительную истину, поворачиваясь к ней спиной. — Клыками язык прикусила? — разъяренный голос Хелы вернул Викторию в реальность. — Я ни в чем не виновата. Уходи! — ей хотелось поскорее закончить этот неловкий разговор, но богиня думала иначе. — Что? — глаза Хелы сощурились, она рывком приблизилась к вампирше, грубо толкнув ее к стене, — как ты смеешь командовать мной? Попытка закончить конфликт провалилась с треском, как и стена, к которой Хела прижала Викторию. — Я только что узнала истинную причину твоей злости, — вампирша даже не пыталась убрать руку со своей шеи, с вызовом глядя в ее глаза, — и это ревность, милая, — на ее слова богиня рассмеялась, ведь ей казалось, что ее гнев действительно оправдан, она восприняла все за очередную шутку. — Правда думаешь что можешь понравиться мне? Ты просто пустышка с красивой оболочкой! Жалкий Мидгардский кровосос, думающий лишь о сексе и убийствах! Больше в тебе нет ничего… — глаза Виктории потемнели от злости, в данный момент она терпит не только рукоприкладство, но и необоснованные оскорбления, которые вылетают одно за другим. Обычно ее не задевают ничьи оскорбления, вампирша привыкла вести себя в своей излюбленной ядовитой манере, и пережив слишком много дерьма, она всякий раз убеждалась — нет ничего ценнее, чем ты сам. Но слова Хелы, непременно, останутся в самых темных уголках ее прогнившего сердца, которое пообещала никому не отдавать еще пару сотен лет назад. Никогда больше. — Ты ничего обо мне не знаешь! — вампирша нанесла удар кулаком в грудь, заставляя ее сделать полшага назад, — твоё поведение не соответствует возрасту и статусу, ведёшь себя как сопливая девчонка, не умеющая справляться со своими эмоциями! — обычно беззаботная и шутливая вампирша перестала такой быть, агрессия от поведения Хелы запеленала ей глаза, — но это даже забавно, ведь ты еще не поняла что ревнуешь! Как это жалко — полюбить того, кого хочешь ненавидеть. — Тебе на арене остатки разума выбили? Я не ревную! — Хела опять толкнула ее к стене, желая разорвать на куски за такие предположения. — Сегодня в твоём замке сношались практически все боги, даже Зевс пытался сделать тоже самое с тобой! Но тебя волновала лишь я, странно, да? — Виктория поменяла их местами, теперь королева была прижата к стене, — ты не спускала с нас глаз, не обращала внимания ни на что больше. Ты просто хотела оказаться на месте Афродиты, признай это, Хела… — ощущая абсолютное превосходство, она переместила одну руку на ее ключицы, а второй позволила себе упереться в стену, — кстати, я не успела получить удовольствие из-за прерванного полового акта, тебе не кажется, что придется загладить свою вину? — Мне кажется, что я снова хочу убить тебя! — в ее руке появился знакомый ядовитый клинок, который она приставила к шее вампирши, практически успев сделать надрез. — Не отрицай очевидное, Хела. Меня не обмануть, я чувствую все твои эмоции, — Виктория аккуратно отвела клинок, решив применить внушение, чтобы спустить богиню с небес своего самолюбия на суровую землю, — скажи, ты хотела прекратить тот поцелуй в кабинете? — Нет… — находясь под внушением, голос Хелы звучал отчужденным, но после осознания в ее глазах появился шок, а на лице вампирши улыбка. — А вот и утешительный приз за честность! Она взяла ее за талию, и притянув к себе, поцеловала. Ее губы ощущались приятнее, нежели губы Афродиты, с которой, по мнению вампирши, не произошло ничего серьезного. Богиня зацепила ее своей легкостью и красотой, но вряд ли бы это повторилось. Ничего необычного, все досталось слишком просто. Что нельзя сказать о богине смерти… Хела зарычала, ударив вампиршу кулаком в живот, но это ни на что не повлияло. Виктория упорно игнорировала боль и сопротивлялась, не желая отстраняться, ведь только так можно доказать свою правоту, провернув маленькую месть за оскорбления. Если она всего лишь пустышка, то с ней великая Хела Одинсдоттир целоваться не будет, верно? Она продолжала целовать ее, но все безответно, богиня продолжала вертеться и пытаться выбить ей все органы. Но почему-то она не использовала свое оружие. Руки вампирши блуждали по ребристой броне, оставляя горящие следы на ее теле, больше всего под удар попали бедра, их трогать она просто обожала, постоянно сжимая и впиваясь в них когтями, вызывая этим шипение от богини. — О, прости, не знаю что на меня нашло. Ты же хотела остановиться, да? — фальшиво признавая своё поражение, она сделала пару шагов назад. Хела тяжело и сбито дышала, продолжая гневно смотреть на вампиршу. Но стена, за которой она прячет все свои эмоции, треснула. Можно сказать, развалилась. Она сделала то, что разом перечеркивает ее слова, которые больше ничего не стоят. Грубо схватив «ненавистного» жалкого кровососа за воротник, она продолжила начатое. Даже в поцелуе чувствуется ее стальной характер, богиня сразу же взяла на себя неоспоримое главенство, и теперь уже ее язык чувствует себя слишком уверенно во рту вампирши, руки исследуют спину, стремительно перемещаясь все ниже и ниже. Виктория усмехнулась своей победе, за что Хела прикусила до крови ее губы, что спровоцировало громкое рычание. Запуская руку в волосы, она еще сильнее прижала ее к себе, одновременно с этим направляясь к кровати. Богиня смерти, живущая на этом свете больше 2000 лет и 620-летняя вампирша, обе обладают поразительными умениями и способностями, казалось бы, что могло пойти не так? Не обращая внимания ни на что вокруг, они забыли, что в замке гости, уже давно находящиеся в отсутствии королевы. — ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? — истошный крик, в котором читалась горечь поражения и непризнания чужого превосходства, голос, принадлежащий разъяренному Зевсу. Виктория в пол оборота повернулась в сторону двери, при этом не отрываясь от губ Хелы. Локи, прикрывающий рот рукой, изо всех сил старался не смеяться, он упорно изображал зевок. Тор спрятался за Лафейсоном, его рот был приоткрыт, глаза вытаращенные, как две копейки. Он ничего не понимал. И, конечно, Зевс. Он был вне себя от ярости, начиная думать, что Виктория причина его провала, но уж точно не его вина, он ведь идеальный. Взгляд вампирши метался между всеми присутствующими, на лице еле заметная улыбка, наглый взгляд, полный уверенности в себе, а братья ожидали от Хелы оправданий, слов ненависти в сторону Виктории или даже попытку убийства. Но она поступила иначе. — Зевс! Как хорошо, что ты здесь… — тон богини был пренебрежителен, легким движением руки она шаблонно вытерла губы, — познакомься с Викторией, она моя пара, — все замолкли, даже болтливый рот вампирши не нашел подходящих слов, она посмотрела на богиню, которая отправила ей многозначительный взгляд. — Да, так и есть! — хищная ухмылка окрасила губы вампирши, — прости, Зевс, ты не вовремя. К тому же, мы с Хелой не практикуем оргии, предпочитая только компанию друг друга, — она решила отомстить за прикушенные губы, поэтому шлепнула богиню по ягодицам, на что та мило улыбнулась, но когда бог отвернулся к братьям, она ударила Викторию по ребрам, из-за чего Локи в очередной раз «зевнул». — Теперь у тебя появится меньше придуманных поводов для посещения Асгарда, не так ли? — не дожидаясь его ответа, богиня продолжила, — уже поздно, вам всем пока возвращаться на Олимп. Зевс не мог стоять на месте, постоянно переминаясь с одной ноги на другую, нервно наблюдая за Хелой. — Я провожу гостей, — Тор взял ситуацию в свои руки, желая не допустить развитие конфликта. — Я сам разберусь! — агрессивно махнув рукой, он растолкал братьев, быстрыми шагами уходя от комнаты. Дождавшись его ухода, братья шагнули в комнату, Тор ожидал объяснений, пока смех его брата заглушал повисшую тишину. — Действительно, что здесь происходит? — Тор поразительно четко передразнил интонацию Зевса. Виктория собиралась рассказать парочку горячих подробностей, но Хела уже научилась понимать когда стоит ее перебить. — Мне надоели приставания Зевса, поэтому я решила прекратить это самым неприятным, но все же действенным методом, — откровенное враньё заставило вампиршу возмущенно приподнять бровь, на что она получила взгляд, приказывающий молчать. «И меня еще называет грубиянкой? Интересно, когда она трогала мою задницу, ей тоже неприятно было? Стерва!» — вампирское самолюбие было задето сильно, последствия обязательно вернутся к Хеле. — Сестра, я не могу поверить! Она плохо на тебя влияет, я запрещаю вам дружить! — Локи все еще не мог унять свой смех, на его слова богиня отреагировала недовольным взглядом. — Вы меня утомили. Покойной ночи, надеюсь, никто из вас не проснется, — властный и холодный тон богини сильно разнился с тем, что она только что здесь вытворяла. Следом за ней пошёл Тор, а Локи остался в комнате, почти успокоившись после продолжительной истерики. — Ничего не хочешь рассказать? — Завтра, я слишком устала! — раздраженный тон удивил Лафейсона, но не подавая виду, он понимающе кивнул головой, после вышел из комнаты.